Карпан Н.В. Чернобыль. Месть мирного атома
Подождите немного. Документ загружается.
522
Преступно халатно относился к исполнению своих служебных
обязанностей Государственный инспектор ГАЭН на Чернобыльской АЭС
Лаушкин Ю. А., который не осуществлял должного контроля за
выполнением персоналом норм и правил ядерной безопасности и не
предпринимал необходимых мер, направленных на предупреждение и
пресечение таких нарушений на ЧАЭС.
Судебно-технической экспертизой установлено, что ядерные
реакторы и реакторные установки РБМК-1000 в случаях нарушения норм
и правил, регламентирующих их эксплуатацию, становятся потенциально
взрывоопасными.
Судебная коллегия находит, что информация ведущих специалистов
физиков, выводы Правительственной комиссии и судебно-технических
экспертов о причинах аварии совпадают и их научная обоснованность и
правильность сомнений не вызывают.
Вина подсудимых Брюханова, Фомина, Дятлова
, Рогожкина и
Коваленко в нарушении правил, установленных для обеспечения
безопасности на потенциально взрывоопасном предприятии - атомной
электростанции, повлекших человеческие жертвы и иные тяжкие
последствия, подтверждается, кроме того, приобщенными к делу
письменными доказательствами, а также показаниями свидетелей и
потерпевших.
Тот факт, что 25-26 апреля 1986 года реактор четвертого энергоблока
эксплуатировался с оперативным запасом реактивности
менее 26
стержней, подтверждается исследованными в судебном заседании
записями в журналах начальника смены и СИУРа блока № 4, а также
фотокопией распечатки системы централизованного контроля "Скала",
согласно которой на 1 час 22 мин. 30 сек. 26 апреля 1986 года запас
реактивности составлял 6-8 стержней. По записи другого прибора -
самописца СФКРЭ - в 00 час.28 мин. 26 апреля 1986 г. мощность реактора
упала до
нуля, а затем поднялась до 180-200 МВт. Это было сделано в
нарушение п. 6.2 Регламента, без прохождения йодной ямы, при
отсутствии минимально необходимого запаса реактивности.
О нарушениях Дятловым, Рогожкиным и сменным персоналом
требований Регламента при проведении испытаний на 4-ом энергоблоке
свидетельствуют записи в оперативном журнале СИУРа, а также его
письменное объяснение о
том, что после принятия смены он, получив
указание о снижении мощности реактора, не справился с управлением и
провалил его мощность. Потом ее удалось поднять до 200 МВт, и
именно при этой мощности начались испытания. Записью Акимова
подтверждается вывод из работы автоматической защиты АЗ-5.
Подсудимый Дятлов на следствии и суде утверждал, что основной
причиной аварии явилось несовершенство конструкции реактора
523
РБМК-1000 и систем его защиты. Это утверждение опровергается не
только выводами судебно-технической экспертизы, Правительственной
комиссии и доказательствами изложенными выше, но и другими данными.
Так, свидетели Крят и Карпан показали, что за время их работы на
реакторах РБМК-1000 Чернобыльской АЭС они, как специалисты по
ядерной безопасности, ни разу не наблюдали
каких-либо отклонений в
работе реакторов и защиты АЗ-5.
Соблюдение требований технологического Регламента полностью
обеспечивает безопасную работу реакторных установок. Аналогичные
показания по данному вопросу дали также свидетели - ведущие
специалисты Полушкин и Гаврилов.
Как установлено по делу, реакторные установки с реакторами РБМК-
1000 имеют некоторое несовершенство конструкции, уголовное дело в
отношении лиц
не принявших своевременных мер к совершенствованию
их конструкции, органами следствия выделено в отдельное производство.
На основании изложенного Судебная коллегия находит, что
подсудимые Брюханов, Фомин, Дятлов, Рогожкин, Коваленко виновны в
нарушении производственно-технической дисциплины и правил
обеспечивающих безопасность производства на потенциально
взрывоопасном предприятии, повлекшим человеческие жертвы и иные
тяжкие последствия, т.е
. в совершении преступления предусмотренного
ст. 220 частью второй УК УССР, а Лаушкин - в ненадлежащем
выполнении своих служебных обязанностей вследствие
недобросовестного к ним отношения, что повлекло причинение
существенного вреда государственным интересам и охраняемым законом
правам и интересам отдельных граждан, т. е. в совершении преступления,
предусмотренного статьей 167 УК УССР.
Вина Брюханова в злоупотреблении
служебным положением,
Рогожкина - в преступной халатности подтверждаются следственными
доказательствами - (признание Брюханова о не введении в действие плана
и свидетельские показания).
Зная о фактическом состоянии радиационной обстановки, Брюханов, из
личной заинтересованности, с целью создания видимости благополучия
после аварии на станции и ее окрестности, злоупотребляя своим
служебным положением представил в Киевский областной
комитет КП
Украины и другие компетентные органы информацию с заведомо
ложными, заниженными сведениями об уровне радиации, а именно указал
в ней, что максимальные уровни радиации на станции установлены до
1000 мкр/сек (3,6 рентген/час), а в Припяти от 2 до 4 мкр/сек.
То обстоятельство, что по вине Брюханова и Рогожкина не были
своевременно приняты меры по защите и эвакуации персонала станции и
524
населения прилегающей к ней зоны, подтверждается также заключением
технической экспертизы, проведенной по вопросам гражданской обороны.
Судебная коллегия рассматривает эти последствия как тяжкие.
На основании изложенного суд находит, что подсудимый Брюханов
виновен также в злоупотреблении служебным положением, повлекшим
тяжкие последствия, т.е. в совершении преступления предусмотренного
ст. 165 ч.2. УК УССР, а
Рогожкин в ненадлежащем выполнении своих
служебных обязанностей вследствие недобросовестного к ним отношения,
что повлекло причинение существенного вреда государственным
интересам и охраняемым законом правам и интересам граждан, т.е. в
совершении преступления предусмотренного ст. 167 УК УССР.
При назначении наказания подсудимым Судебная коллегия
руководствовалась ст. 39 УК УССР и учитывала, что в результате
допущенных Брюхановым, Фоминым, Дятловым, Рогожкиным, Коваленко
нарушений производственно - технологической дисциплины и правил
ядерной безопасности наступили последствия, которые справедливо
именуются катастрофическими.
Признать виновными Брюханова в совершении преступления,
предусмотренного частью 2 ст. 220 и ч.2 ст. 165 УК УССР. Фомина,
Дятлова, Коваленко в совершении преступления предусмотренного ч.2 ст.
220 УК УССР, Рогожкина в совершении преступления
предусмотренного
ч.2 ст. 220 и ст. 167 УК УССР, Лаушкина в совершении преступления
предусмотренного ст. 167 УК УССР.
(Обвинительное заключение утвердил заместитель Генерального
прокурора СССР Сорока О.В.)
Глава 8
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В официальном сообщении «В Политбюро ЦК КПСС», опубликованном
газетой «Правда» 20 июля 1986 года, сообщалось [1]:
"3а крупные ошибки и недостатки в работе, приведшие
к аварии с
тяжелыми последствиями, сняты с занимаемых должностей председатель
Госатомэнергонадзора т. Кулов, заместитель министра энергетики и
электрификации СССР т. Шашарин, первый заместитель министра
среднего машиностроения т. Мешков, заместитель директора Научно-
исследовательского и конструкторского института т. Емельянов. Од-
525
новременно они привлечены к строгой партийной ответственности.
Исключен из партии бывший директор Чернобыльской АЭС Брюханов».
Комитет партийного контроля при ЦК КПСС рассмотрел вопрос об
ответственности руководящих работников некоторых министерств и
ведомств, виновных в аварии на Чернобыльской атомной электростанции.
Установлено, что начальник Всесоюзного промышленного объединения
«Союзатомэнерго» Минэнерго СССР, член КПСС Веретенников
Г.А. и
начальник главка Минсредмаша СССР, член КПСС Куликов Е.В.
проявили безответственность в работе по обеспечению надежной
эксплуатации АЭС, неудовлетворительно осуществляли руководство
подведомственными организациями. Ими также допущены серьезные
недостатки и ошибки в работе с кадрами. КПК при ЦК КПСС исключил из
партии Веретенникова Г.А. и Куликова Е.
В.
На ряд ответственных лиц были наложены строгие партийные взыскания.
Глава 9
КОММЕНТАРИЙ АВТОРА
У многих, кто был на суде или знакомился с материалами следствия и
суда позднее, возникло ощущение «заказанности» результатов
расследования причин Чернобыльской аварии. Подтверждением такого
вывода может послужить краткий список вопросов, который появился у
меня в
процессе подготовки данной главы.
1. Почему в состав судебно-технической экспертизы были
включены представители организаций, создавших
ядерноопасный реактор?
(См. стр. 424):
Эксперты - Состав судебно-технической экспертизы,
назначенной постановлением руководителя следственной группы,
старшего помощника Генерального прокурора СССР, государственного
советника юстиции 3-го класса, Потемкиным Ю.А. 15сентября 1986г.
(Уголовное дело № 19 -73, стр. 31-38 том 38):
Долгов В.В.- начальник лаборатории МФЭИ, к.т.н.
Крушельницкий В.Н.- начальник 2-го управления ГАЭН СССР.
Мартыновченко Л.
И.- начальник инспекции южного округа на Курской
АЭС.
Минаев Е.В.- зам. начальника Главгосэкспертизы Госстроя СССР.
Михан В.И.- начальник отдела НИКИЭТ, к.т.н.
Нешумов Ф.С.- начальник отдела Главгосэкспертизы Госстроя СССР.
Нигматулин Б.И.- начальник отдела ВНИИАЭС, д.т.н.
526
Проценко А.Н.- начальник лаборатории ИАЭ, д.т.н.
Солонин В.И.- профессор кафедры энергетических машин и установок
МВТУ, д.т.н.
Стенбок И.А.- зам. начальника отдела НИКИЭТ.
Хромов В.В.- зав. кафедрой МИФИ, д.ф-м.н.
Примечание: Солонин В.И. – одновременно являлся заместителем
заведующего кафедрой
Э-7 в МВТУ им. Баумана, которой заведовал Н.А.
Доллежаль. Профессором на этой кафедре состоял еще один эксперт –
Михан В.И.
Итого - из 11-ти экспертов трое представляли Главного конструктора и
один, Проценко А.Н., представлял Научного руководителя.
2. Почему в составе экспертизы не было представителей
организаций, эксплуатирующих РБМК-1000?
У
знающих людей не возникнет и мысли признать Нигматулина Б.И.,
начальника отдела ВНИИАЭС, представителем эксплуатирующей
организации.
А вот заместителя министра энергетики Шашарина Г.А можно признать
представителем эксплуатационников. Его вывод был однозначным –
РБМК ядерноопасен. Шашарина за этот вывод поощрили - 20 июля 1986 г.
он был уволен с работы.
(См. газету «Правда»):
"3а крупные ошибки и недостатки в работе,
приведшие к аварии с тяжелыми последствиями, сняты с занимаемых
должностей… заместитель министра энергетики и электрификации
СССР т. Шашарин..."
И не один Шашарин придерживался правды. Вот как он сам рассказал
о политических подтасовках в процессе расследования аварии
(«Чернобыль: долг и мужество», сборник, том 1,
Москва, 2001 г.): «Акт о
причине аварии не подписан троими: мной, директором Всесоюзного
научно-исследовательского института по эксплуатации АЭС Абагяном
А.А. и главным инженером ВПО "Союзатомэнерго" Минэнерго СССР,
отвечавшим за эксплуатацию АЭС в то время Прушинским Б.Я.
Параллельно я возглавлял комиссию Минэнерго СССР. Мы
комиссионно подписали другой акт. Его
засекретили и публично не
обсуждали. В этом акте, хотя до конца и не всё было ясно количественно,
качественно было показано, что главными причинами аварии были
недостатки конструкции стержней регулирования, управления и защиты
(система СУЗ) и проектные ошибки в расчетах парового эффекта
реактивности.
527
Конечно, такие выводы меняли и главных виновников, хотя
эксплуатационники и я, ведающий вопросами эксплуатации АЭС на
уровне заместителя министра, не думали тогда о том, кто виноват. И в
сущности, виноваты все, кто имел отношение к атомной энергетике, но уж
никак не эксплуатационный персонал. По моему глубокому убеждению, в
уголовном порядке
не виноват никто, и уж если винить, то не
эксплуатационников. А с ними расправились быстро и жестоко. Суд был
скорый, а в свидетели приглашались только те, кто был согласен с
официальной точкой зрения на причины аварии.
На первых порах, до снятия меня с работы, я пытался принять шаги,
чтобы в докладе
прозвучала хотя бы часть правды, но мне не позволили. Я
уже был снят с работы. Читая позднее этот доклад, мне было стыдно,
поскольку даже из него было ясно, что приводимые расчеты и
рассуждения никак не объясняли размаха катастрофы. И подтасовка
данных была видна любому специалисту в этой области.
Я писал
председателю комиссии Политбюро ЦК КПСС, премьер-
министру Н.И. Рыжкову (письмо было засекречено), что нельзя скрывать
правду о причинах аварии, что это преступно и всё равно правда всплывёт
рано или поздно».
3. Почему реактор, построенный и смонтированный с применением
обычного (не взрывобезопасного) оборудования, судебно-техническая
экспертиза признала взрывоопасным, но с оговорками
?
«При нарушении контроля и управления любые ядерные реакторы в
определенных режимах являются взрывоопасными. При указанных
нарушениях выделяемая мощность возрастает и через некоторое время
превышает возможности теплосъема.
Дисбаланс выделяемой и отводимой мощности приводит к росту
параметров теплоносителя, перегреву твэлов, элементов конструкции
реактора, что в условиях невозможности погасить цепную реакцию
деления
может привести к тепловому взрыву.
Выделение в упомянутом случае большого количества энергии не
может быть локализовано технически целесообразными системами
безопасности. Поэтому ядерные паропроизводящие установки с
реакторами РБМК, ВВЭР, БН должны быть отнесены к потенциально
взрывоопасным.
В ядерных энергетических установках возможно также образование
водорода, содержание которого может достичь взрывоопасной
концентрации, если будут нарушены технологический процесс работы
528
ЯЭУ и контроль содержания водорода.
В ядерных энергетических установках имеется большое количество
оборудования, работающего под высоким давлением. В случае
недопустимого повышения давления среды, ухудшения состояния или
наличия дефектов металла также может произойти взрыв.
Таким образом, ядерные реакторы и реакторные установки являются
потенциально взрывоопасными в случаях нарушений норм и правил,
регламентирующих
качество изготовления оборудования, монтажа и
эксплуатации установок.
(См. стр. 506): Рогожкин:
- Кто может ответить, является ли реактор взрывоопасным?
Полушкин:
- При правильной эксплуатации он не взрывоопасен.
Эксперты не смогли сказать однозначно и явно - «РБМК взрывоопасен»,
даже после того как он взорвался. Этому помешало то, что при таком
выводе всем
становилось ясно - реактор не соответствует требованиям
ОПБ и ПБЯ. А раз он не соответствует правилам безопасности, то
экспертам пришлось бы назвать виновными в его взрыве разработчиков
реактора, т.е. себя. Отсюда и появилась хитрая формула - «При
правильной эксплуатации он не взрывоопасен». При этом умалчивается,
что в эксплуатационных документах, переданных конструкторами
персоналу АЭС, не было сказано ни слова о возможных опасных
состояниях РБМК.
4. Почему реактор, в котором произошел разгон мощности на
мгновенных нейтронах, судебно-техническая экспертиза признала
ядернобезопасным?
(См. стр. 505): «Важный вывод заключался… в том, что реактор
РБМК не является ядерноопасным».
Свидетель, один из создателей РБМК-1000, представитель НИКИЭТ
К
. Полушкин:
- Такой реактор можно эксплуатировать и безопасно. Надо только
правильно эксплуатировать. В регламенте сказано что у аппарата, как
правило, отрицательный коэффициент паровой реактивности. Но если
возникает положительный, то надо принять меры безопасности.
Аварийная система обеспечивает безопасность, как и сброс стержней A3
обеспечивает заглушение реактора.
529
Вопрос суда:
- Подтверждают ли эксперты сделанные ранее выводы
Правительственной комиссии о недостатках реактора?
Ответ экспертов:
- Эксперты подтверждают некоторые недостатки реактора. Прежде
всего положительный паровой эффект реактивности. При этом оказа-
лось не предусмотрено, как должен вести себя при такой ситуации
эксплуатационный персонал. Подтверждается неудовлетворительность
конструкции системы управления и защиты
. Но к аварии это могло
привести только при ошибках в работе обслуживающего реактор
персонала.
Вопрос суда:
- Могли ли недостатки реактора привести к аварии?
Ответ экспертов:
- Эти недостатки не объясняют неправильных действий персонала.
Реактор не является ядерноопасным при наличии в активной зоне 15
стержней-поглотителей нейтронов. А 30 стержней
защищают реактор
от несанкционированных действий персонала.
Вопрос суда:
- Безопасен ли реактор?
Ответ экспертов:
- Наличие в активной зоне 26-30 стержней компенсируют
положительную реактивность. Реакторы РБМК можно рассматривать
как безопасные.
Вопрос суда:
- Почему в документах Главного конструктора, проектировщиков
РБМК, не было физико-технического обоснования невозможности
работать при тепловой мощности аппарата
менее 750 мвт, имея ОЗР
менее 15 стержней в активной зоне?
Ответ экспертов:
- Этих пояснений и не надо. Иначе регламент распухнет
.
Предполагается, что персонал грамотный и все это знает. Но сейчас в
регламент вписано положение о режимах ядерной опасности.
Вопрос Дятлова:
- Соответствовал ли реактор требованиям ядерной безопасности?
Ответ экспертов:
- Да. Во всех проектных решениях есть полная защита от аварий. На
случившуюся аварию ни одна АЭС не рассчитана.
530
Главный конструктор и Научный руководитель не рассмотрели в
проекте все возможные аварийные ситуации на реакторе, в том числе
такие, которые могут возникнуть в процессе изменения состава его
загрузки. А когда в процессе эксплуатации выявились опасные изменения
физических свойств РБМК, разработчики не приняли своевременных мер
по повышению его ядерной безопасности. Поэтому
, непосредственно
участвуя в работе судебно-технической экспертизы, они не могли
признать реактор ядерноопасным даже после возникновения в нем
неконтролируемой ядерной реакции - это было бы признанием их
собственной вины.
Выводы
В соответствии с требованиями Правил ядерной безопасности СССР,
реактор РБМК должен проектироваться, изготовляться и передаваться
персоналу в эксплуатацию стопроцентно взрывобезопасным.
Таким его и
рекламировали повсюду Институт атомной энергии - Научный
руководитель проекта реактора и НИКИЭТ - Главный конструктор.
Поэтому после аварии с разгоном мощности на мгновенных нейтронах и
взрывом реактора представители этих институтов продолжали
утверждать, что он ядернобезопасен
, но обладает некоторыми
«особенностями». А до аварии РБМК считался у всех хорошим без всяких
оговорок. Наверное поэтому конструкторы и проектировщики, разместив
в системе локализации аварии трубопроводы охлаждающей воды (контур
многократной принудительной циркуляции), сам реактор вынесли из
прочно-плотных боксов. Всех убедили - реактор РБМК полностью
безопасен, поэтому незачем включать его в
систему локализации аварий.
Сэкономили народные деньги, да и что их попусту тратить, если -
«выделение…большого количества энергии не может быть локализовано
технически целесообразными системами безопасности». Вот и оказался
реактор полностью разрушенным при наличии целых, почти не
загрязненных радиоактивными веществами локализующих систем
безопасности, предназначенных для "ограничения распространения
внутри АЭС и выхода в окружающую среду выделяющихся при авариях
радиоактивных веществ". И в результате взрыва в воздух ушел
максимально возможный выброс радиоактивности (вместе с содержимым
активной зоны) - не
менее 80 процентов (вместо 3-5 %, если бы реактор
был размещен в защитной оболочке локализующих систем, из которых в
окружающую среду могут попасть только летучие и газообразные
радиоактивные вещества).
Итак, 26.04.86 г. персоналом блока № 4 ЧАЭС было допущено
531
кратковременное нерегламентное снижение всего лишь одного параметра
– оперативного запаса реактивности (ОЗР). Причем до аварии Институт
атомной энергии им. Курчатова не считал этот параметр ядерноопасным,
поэтому Главный конструктор не предусмотрел для него в проекте
реактора непрерывного штатного контроля, как того требовали Правила
ядерной безопасности. Но при нажатии персоналом кнопки аварийной
защиты
АЗ-5, с целью тривиального останова реактора в состоянии с
малым ОЗР, вдруг случилась глобальная авария. В таком виде она даже не
рассматривалась в проекте, поэтому была квалифицирована экспертами
как совершенно невозможная, «сверхгипотетическая» авария. И если суд
определил аварию как «крайне маловероятную», то Конструктор и
Ученый в ней не могут быть
виноватыми. Кроме того, они сэкономили
неплохие деньги на отказе от защитных устройств реактора, впоследствии
очень пригодившиеся для восстановления ЧАЭС. Поэтому создателей
реактора, с учетом морального ущерба их репутации, не осудили, а
наградили. Наградили за участие в ликвидации последствий ими же
запроектированной аварии, которая обязательно должна была случиться.
Другое дело – судьба
персонала АЭС. После чего прогремел взрыв? -
После нажатия кнопки АЗ-5. Кто ее нажал? - Эксплуатационный персонал,
по собственной воле.
Вот суд и постановил - в аварии виноваты те люди, которые в момент
взрыва находились рядом с «бомбой вырабатывающей электричество» и
нажали кнопку.
Дальнейшие решения Правительства, пытавшегося «сохранить лицо»
перед замазанным радиацией мировым
сообществом, не выбивались из
этого логического ряда - руководство станции осудили, а персонал
навечно заклеймили. Несогласных с таким подходом уволили, а
погибших - великодушно простили.