иные реформы XVIII—XIX вв., хотя тоже во многом были западнического
направления, но все-таки за ними зримо стояли российские государственные
интересы, понимание необходимости укрепления государства, державы.
Нынешние же реформы и по идее, и по практической своей реализации пока
что ведут не к укреплению, а, наоборот, к ослаблению государственности, к
снижению российского статуса как мировой великой державы, подмене
национально-государственных интересов России абстрактными
“общечеловеческими ценностями”.
Утверждение, что Россия не принадлежит к Европе, что невозможно ее
“вхождение” в западно-европейскую цивилизацию, не означает, что между
ними не может или не должно быть взаимодействия и общения, что они
должны искусственно отчуждаться, противостоять друг другу. Такой пропасти
нет и никогда не было. Уже тот факт, что Россию и Западную Европу
соединяет многовековая история самых тесных связей и отношений, история, в
которой были свои взлеты и падения, не позволяет абстрагироваться,
отделяться от нее, если бы даже она того захотела.
В то же время нельзя не видеть и другого: если Россия хочет сохранить
себя как великая держава во всех многочисленных аспектах и гранях этого
емкого понятия, она должна остаться прежде всего сама собой, то есть
Россией. Ей незачем ставить перед собой цель стать Европой или
присоединиться к ней. Россия никогда не была Европой, она никогда не была и
Азией, не была она и Евразией, она всегда была Россией. Как таковая, она
представляет собой историческую индивидуальность ничуть не в меньшей
степени, чем Англия, Германия, Франция, Китай, Япония и т.д., от которых
ведь никто не ожидает присоединения или вхождения в иные цивилизации.
По своей природе, по размаху территории и богатству ресурсов Россия
имеет все необходимое для полнокровного и независимого развития. Чего ей в
самом деле не хватает – это толковый и распорядительной администрации,
думающей о народе, о его благе, о стране, о державе и ее величии. Российские
народы выдержат любое государственное устройство, если они убедятся, что
оно является средством укрепления государственности, средством умножения
народного благосостояния. Ведь вопреки невесть откуда взявшимся
представлениям о “природной негосударственности” русского народа (об этом
еще писал Н. Л. Бердяев), дело обстоит как раз наоборот. Свидетельство тому
вся российская история. Во времена Смутного периода, когда вся страна была
разорена, свирепствовали анархия и разбой, когда не было ни власти, ни по-
рядка, великому испытанию подверглось и государственное чувство, и
сознание русского народа, и он с честью выдержал его. Все четырнадцать лет
Смуты он пытался восстановить в стране легитимную государственность, и
первым же актом первого Земского собора после Смуты (1613 г.) она была
восстановлена вместе с законностью и правопорядком.
Важным вопросом, внимание к которому усиливается и сегодня,
становится проблема исторической миссии России. Споры о миссии России
вновь вернулись в русское общество, впрочем они никогда и не покидали его.