Хазанов А.М. Социальная история скифов

Подождите немного. Документ загружается.

обе эти формы зависимых отношений встречались у других кочевников древно-

сти и средневековья.

Аристократия зависимого населения в политических образованиях ко-

чевников евразийских степей. Аммиан Марцеллин (XVII, 12, 19) упоминает о

царьках (subreguli), зависимых от сарматов-аргарагантов. Даже у сарма-

тов-лимигантов были свои старейшины (A m m. Marc, XVIII, 13,21).

Хунну в своих взаимоотношениях с усунями, ухуанями, Кангюем и некото-

рыми другими ограничивались одним вассалитетом. Покоренные при Мо-

дэ-шаньюе племена лауфань и байян имели собственных вождей [Таскин, 1968а,

стр. 39, 51]. Но в землю Хагас хунну назначили своего правителя — пленного

китайца Ли Лина, а другого пленного, Вэй Люя, назначили правителем динли-

нов [Таскин, 1973, стр. 116; Бичурин, 1950, т. I, стр. 351]. Владения Западного

края управлялись своими правителями. Но все же «Жичжо, князь хун-нуской

западной границы, определял для управления Западным краем пристава, кото-

рый... собирал с владений значительные подати» [Бичурин, 1950, т. I, стр. 170].

Аттила в одних случаях навязывал подчиненным племенам своих ставленни-

ков, в других — оставлял в неприкосновенности местную знать ( P r i s e . Pan., fr.

8). В Волжской Болгарии аристократия была полностью своя, а не хазарская

[Ковалевский А. П., 1956, стр. 133, 140—141]. По сведениям Худуд ал-'алам, у

хакана кимаков «11 ставленников в области кимаков, и подвластные местности

переходят по наследству к сыновьям этих ставленников» [Материалы по ис-

тории киргизов и Киргизии, стр. 44; ср.: Кумеков, 1972, стр. 117]. Монголы фи-

зически истребили половецкую знать [Федоров-Давыдов, 1973, стр. 133,

140—141], однако их взаимоотношения с половцами нельзя определить как

даннические. Попытка же поставить на Руси баскаков и даруг быстро провали-

лась [там же, стр. 26—27].

Надо отметить, что даже там, где господствующая группа кочевников стре-

милась навязать данникам своих ставленников или включить их знать в свою

управленческую структуру, все это касалось только самого высшего слоя ари-

стократии. До тех пор пока в кочевых объединениях и государственных образо-

ваниях преобладали даннические отношения, в них существовало два привиле-

гированных слоя с различными правами и обязанностями и с различными инте-

ресами, которые могли совпадать лишь на время и частично,— аристократия

господствующих групп кочевников и аристократия данников.

Это являлось одной из причин неразвитости и неустойчивости раннеклассо-

вых государственных образований кочевников, в которых внешняя экс-

плуатация преобладала над

190

внутренней. Для дальнейшего общественного развития требовалось слияние

всех привилегированных слоев в единый господствующий класс. Но в резуль-

тате такого слияния кочевая знать обычно значительно трансформировалась и

нередко теряла свои ведущие позиции. Соответственно менялся и удельный вес

кочевых и оседлых элементов в рамках единой общественной структуры.

Привилегированный слой позднескифского царства. Археологически су-

ществование этого слоя подтверждается наличием акрополей на некоторых

нижнеднепровских городищах [Погребова, 1958, стр. 115, 238 и др.], различия-

ми в погребальном обряде и инвентаре захоронений на Знаменском городище и

особенно в Неаполе [Бабенчиков, 1957, стр. 94 и сл.; Погребова, 1957; Погребо-

ва, 1956, стр. 97; Сымонович, 1963, стр. 33] и общим уровнем культуры, достиг-

нутой к этому времени скифским обществом, в частности наличием городской

жизни [Дашевская, 1957; Шульц, 1971, стр. 129]. Показательны также отсутст-

вие оружия во многих погребениях и другие факты, которые могут быть ис-

толкованы как свидетельство выделения особого воинского слоя [Бабенчиков,

1957, стр. 94 и др.; Вязьмитина, 1972, стр. 171, 174].

Однако полное отсутствие письменных источников не позволяет охарактери-

зовать привилегированный слой позднескифского царства даже в самом общем

и приблизительном виде. Отдельные соображения, высказывавшиеся на этот

счет некоторыми исследователями, остаются чисто гадательными [Артамонов,

1948а; Елагина, 1958, стр. 57; Погребова, 1958, стр. 237 и сл.; Раевский Д. С,

1971в, стр. 200—205; Вязьмiтiна, 1962, стр. 234; Высотская, 1972, стр. 181]. В

целом этот вопрос связан с более общей проблемой — характером социаль-

но-экономических отношений в позднескифском царстве в Крыму.

Царский род

Среди социальных прослоек скифского общества выделяется царский род,

противопоставлявший себя всем остальным слоям как зависимого, так и приви-

легированного населения". По Лукиану (Scyth., 1), свободные члены скифского

общества подразделялись на царский род, аристократию и простых, незнатных

скифов.

Царский род происходил из племени царских скифов (H e r., IV, 6)

, но пре-

тендовал на господство над всей Скифией (Неr., IV, 5, 9—10) и даже над сосед-

ними с ней племенами (Her., IV, 10). Идеологической основой этих притязаний

служило представление о его божественном про-

191

исхождении: по первой версии этногонической легенды в передаче Геродота —

от верховного бога Папая и дочери реки Борисфена, по второй — от Геракла и

Ехидны.

Вероятно, одна и та же династия правила в Скифии на протяжении большей

части ее истории. По эллинской версии скифской этногонической легенды (Her.,

IV, 10), от младшего сына Геракла и Ехидны — Cкифа произошли «нынешние

cкифские цари». Имя Колаксая, легендарного основателя царской династии,

встречается уже в VII в. до н. э. у Алкмана [West, 1965, стр. 192]. Все это позво-

ляет допускать, что Прототий и Мадий, цари скифов в переднеазиатский период

их истории, и их преемники в степях Северного Причерноморья принадлежали

к одной династии.

Геродот сообщает о представителях пяти поколений царского рода, живших,

вероятно, в конце VII—VI в. до н. э. Царевич Анахарсис, брат царя Савлия,

«был дядя по отцу скифского царя Иданфирса, сын Гнура, внук Лика и правнук

Спаргапифа» (H e r ., IV, 76)

. По мнению Б. Н. Гракова, Атей, царствовавший

в IV в. до н. э., был узурпатором, но и он стремился связать свое происхождение

с древней династией [Граков, 1950а, стр. 12, 15].

Менее ясно, как обстояло дело в скифских царствах в Крыму и на территории

Добруджи. Преемственность царской власти в последней в рамках одной дина-

стии предполагает Т. В. Блаватская (Блаватская, 1952, стр. 145]. Скилур был

сыном царя и отцом царя, но как соотносилась его династия с прежней, неиз-

вестно. Также неясно, являлись ли позднейшие скифские цари Фарзой и Инис-

мей отпрысками династии Скилура. В. В. Латышев полагал, что в нумизма-

тическом материале можно подыскать данные в пользу принадлежности всех

этих царей к одной династии [Латышев, 1887, стр. 136]. Но его доводы были

опровергнуты [Орешников, 1890, стр. 14 и сл.; Зограф, 1951, стр. 137 и сл.].

В мавзолее Неаполя скифского погребен то ли Скилур [Шульц, 1953, стр. 25],

то ли его сын и преемник Палак [Погребова, 1961, стр. 179]. Однако мавзолей

функционировал с рубежа II—I вв. до н. э. и по Θ в. н. э., и поздние его погребе-

ния довольно бедны, мало походят на царские [там же, стр. 177—180]. Следо-

вательно, или царей стали хоронить в другом месте, или произошла смена ди-

настии [Раевский Д. С, 1971а, стр. 68]. По мнению Д. С. Раевского, в I в. н. э. в

Скифии воцаряется новая династия, происходящая с Боспора [Раевский Д. С,

1973, стр. 117—119].

В длительности правления у кочевников одной и той же династии нет ни-

чего необычного, так же как и в таком ее обособлении, которое можно

рассматривать как начало кастообразования. У хунну шаньюи из рода

Луаньти (Сюйляньти) правили на протяжении многих столетий. Китайцы

192

отмечали, что, «хотя среди сюнну происходили смуты, на престол всегда ста-

новились люди из одного и того же рода» [Таскин, 1968а, стр. 46]. Хазарские

каганы, возможно, являлись отпрысками тюркской династии Ашина [Minorsky,

1937, стр. 161]. Казахские ханы и султаны даже в XIX в. возводили свое проис-

хождение к Чингисхану и в совокупности составляли сословие «белой кости», в

то время как все остальные казахи, вне зависимости от их богатства и социаль-

ного положения, являлись «черной костью» [Левшин, 1832, ч. IIΘ, стр. 11 —12;

Зиманов, 1958, стр. 184; Бижанов, 1969, стр 160—161].

По-видимому, у кочевников, как и в других обществах, в которых принцип

генеалогического родства и ранжирования в наследовании социального статуса

определял конфигурацию общественной структуры, он способствовал выделе-

нию и обособлению господствующей прослойки, более того, благоприятствовал

тенденции к превращению ее в наследственно-замкнутое сословие

. Впрочем,

у кочевников эти процессы редко получали сколько-нибудь полное развитие, в

первую очередь из-за неустойчивости их государственных и этнических образо-

ваний.

Археологически обособление царского рода у скифов подтверждается нали-

чием у них так называемых царских курганов. Однако с ними связан ряд слож-

ных и еще не решенных вопросов.

Геродот (IV, 71, 72) оставил детальное описание похорон скифских царей,

отметив их пышность, наличие человеческих жертвоприношений и драгоцен-

ный инвентарь, который клали в могилу царственных покойников. В степи рас-

копано около 25 курганов, погребения которых в общих чертах соответствуют

описанию Геродота [общую сводку их см.: Ростовцев, 1925, стр. 404 и сл.; Ар-

тамонов, 1966, стр. 28 и сл., 89 и сл.; Археологiя Української PCP, 1971, т. II,

стр. 59—72]. Приблизительно 15—20 больших курганов еще ждут своей очере-

ди. Большинство раскопанных курганов датируется IV—III вв. до н. э. [Ростов-

цев, 1925, стр. 454— 457; Брашинский, 1965]

. Маловероятно, чтобы за это

время в Скифии сменилось 40 или даже 25 царей. Один Атей, по утверждению

античных авторов (Luc, Macrob., 10), жил свыше 90 лет. Следовательно, царские

курганы принадлежали, не только скифским царям, но и аристократии.

Такое предположение можно считать общепринятым. Неясно только, кто

именно погребался в царских курганах — представители царского рода или бо-

лее широкий круг знати. Ведь наряду с царскими курганами, отличавшимися

определенным единством погребального обряда, в Скифии известны богатые

погребения иного типа [Черненко, 1967, стр. 190; Археологiя Української PCP,

1971, т. II, стр. 56—57].

193

Только детальное сопоставление всех богатых скифских погребений, которое

еще предстоит сделать, может быть, поможет решению этого вопроса. Пока же

обращает на себя внимание наличие среди царских курганов таких, которые

объединяются общими деталями погребального обряда, отличающими их от ос-

тальных. Например, оба Мордвиновских кургана имеют точно такое же устрой-

ство центральной могилы, как курган Чертомлык (Лесков, 1972, стр. 61]. Были

ли присущи такие особенности погребального обряда отдельным ветвям цар-

ского рода или различным аристократическим, но не царским родам, неизвест-

но?

И все же предположение о том, что многие царские курганы действительно

принадлежали царям и членам царского рода, вполне имеет право на существо-

вание. Г. Чайлд включал скифские царские курганы в группу близких в стади-

альном отношении погребений, которые он называл царскими гробницами. К

этой группе он относил гробницы ранних египетских фараонов, раннединасти-

ческие царские гробницы Ура, Киша и Мари, гробницы Керма в Нубии, погре-

бения иньских императоров в Аньяне, шахтовые гробницы в Микенах, погре-

бение одного из королей саксов в Саттон Ху и т. д. [Чайлд, 1949, стр. 161

—162]. Показательно, что подобные погребения принадлежали не просто ари-

стократии, а именно царям и их родичам.

Письменные источники свидетельствуют, что у многих кочевников выделение

царского рода находило свое отражение в погребальном обряде в виде особен-

ностей конструкции погребальных сооружений, их территориального обособ-

ления, сопутствующего инвентаря, человеческих жертвоприношений и др. Та-

ковы были погребения шаньюев хунну [Таскин, 1968а, стр. 40; Таскин, 1973,

стр. 25], хазарских каганов [Ковалевский А. П., 1956, стр. 146—147], монголь-

ских каанов [Книга Марко Поло, 1955, стр. 88; Путешествия Плано Карпини и

Рубрука, 1957, стр. 33]. По Геродоту (IV, 71—73), имелись различия в погре-

бальном обряде скифских царей и рядовых скифов. Существовало особое цар-

ское кладбище в Геррах. Может быть, на нем хоронили не только царей, но и

всех членов царского рода, как в более позднее время в мавзолее Неаполя

скифского.

Существуют и археологические аналогии скифским царским курганам. Это

алтайские курганы скифского времени [Руденко, 1953; Руденко, 1960], большие

Бесшатырские курганы в Казахстане [Акишев, Кушаев, 1963, стр. 25 и сл.],

Ноинулинские курганы в Северной Монголии [Руденко, 1962] и т. д. Их связь с

царями или верховными вождями и их родственниками представляется вполне

возможной. Вместе с тем некоторые обстоятельства царских похорон в Скифии

находят аналогии в Иране [Widengren, 1959, стр. 254].

194

Судя по имеющимся источникам, наследование царской власти в Скифии

внутри правящего рода происходило, как правило, от отца к сыну и было из-

древле установившимся порядком Колаксай разделил свое царство не между

братьями, а между своими сыновьями (Her., IV, 7). В VII в. до н. э. царю Прото-

тию наследовал его сын Мадий (Her., 103). В V в. до н. э. царь Скил унас-

ледовал власть от отца —царя Ариапифа (Her., IV, 81). В IV в. до н. э. наслед-

ником царя Атея предполагался его сын (Just., IX, 4). Царь Скилур в одной

из надписей II в. до н. э. назван сыном царя [IOSPE, I

, № 668]. Скилуру насле-

довал его сын Палак (S t r a b о, VII, 3, 17). Наконец, легендарная Амага из од-

ноименного рассказа Полиена (Strateg., VIII 56) вручает власть сыну убитого

ею скифского царя.

Единственное известное исключение составляет случай со Скилом, которого

свергнул его брат Октамасад (Н er., IV

78). Но, по-видимому, конфликты внут-

ри скифского царского рода случались значительно чаще. Ктесий (fr. 29, Photii

Cod., 72) сообщает, что во второй половине VI в. до н. э. каппадокийский сатрап

Ариарамн во время своего набега на Скифию взял в плен брата скифского царя

Скифарба—Марсагета, «найдя его заключенным в оковы по приказанию брата

за какой-то проступок». Царевич Анахарсис пал от руки родного брата — царя

Савлия (Her., IV, 76),

Многодетный Скилур явно опасался раздоров, которые могли возникнуть

между сыновьями после его смерти. «Скилур, оставивший восемьдесят сыновей,

перед кончиной предлагал каждому связку дротиков, приказывая переломить ее;

когда же все отказались, он сам, вынимая дротики поодиночке, легко переломил

все, объясняя сыновьям, что, действуя заодно, они останутся сильными, а раз-

делившись и враждуя друг с другом, будут слабы» (Plut., Reg. et imp. apophth.

Seil.; см. также: P l u t . , De garrul., 17). Конечно, рассказ Плутарха имеет все ха-

рактерные признаки бродячего сюжета (ср. близкие мотивы в рассказе об

Алан-Гоа, легендарной прародительнице Чингисхана) [Козин, 1941, стр.

80—81]. Но определенная достоверность его подтверждается парадным релье-

фом, на котором изображены царь Скилур и его наследник — будущий царь

Палак [Шульц, 1946]. Возможно, Скилур, осуществляя на практике свой урок

политического воспитания, еще при жизни стремился утвердить и возвеличить

одного наследника, чтобы избежать конфликтов после своей смерти.

У других кочевников евразийских степей принцип наследования верховной

власти от отца к сыну, тем более в рамках одной ветви царского рода, редко

проявлялся сколько-нибудь последовательно. Обычно он сочетался и конфлик-

товал с иными принципами наследования— от брата к брату или от дяди

195

к племяннику, — отражавшими представление о принадлежности верховной

власти всему правящему роду, а не только одной из его ветвей.

У хунну в наследовании власти шаньюев одно время преобладал принцип «от

отца к сыну», но в конце концов возобладал иной — «от брата к брату» [Таскин,

1968а, стр. 7—9]. Отсутствие прямого наследования власти по нисходящей ли-

нии отмечено у древних тюрок [Гумилев, 1959; Гумилев, 1967, стр. 56 и сл.],

чжурчжэней [Кычанов, 1966, стр. 270—271] и др. У Сельджукидов конфликт

двух принципов наследования наблюдался на протяжении большей части XI в.

[Агаджанов, 1973, стр. 64—65]. В империи Чингисхана и Золотой Орде насле-

дование власти от отца к сыну никогда не могло укорениться сколько-нибудь

прочно [Федоров-Давыдов, 1973, стр. 68—70]. У бывших кочевников-парфян

также отсутствовал фиксированный порядок наследования власти: престол мог

переходить к брату и другим родственникам [Дьяконов M. M., 1961, стр. 195;

Фрай, 1972, стр. 246, 260].

Причины этого явления заслуживают специального изучения, Однако одна из

них представляется очевидной. Живучесть родо-племенной общественной

структуры, пережитки родовой идеологии, вероятно, способствовали тому, что и

в наследовании власти индивидуально-семейный принцип не мог окончательно

одержать вверх над большесемейно-родовым. Некоторые исследователи утвер-

ждают, что для кочевников евразийских степей характерен принцип генеалоги-

ческого старшинства, согласно которому статус и власть всегда передаются

старшему по возрасту представителю последующего поколения [Bacon, 1958,

стр. VII и др.; Krader, 1963, стр. 369 и др.; Sahlins, 1968, стр. 24, 37]. Но приве-

денные примеры показывают, что сколько-нибудь последовательно этот прин-

цип соблюдался редко. Поэтому трудно объяснить кажущееся преобладание у

скифов наследования царской власти от отца к сыну. Можно было бы думать,

что оно являлось наследием времен индоевропейского или индоиранского

единства. Но в Иране этот принцип никогда не был господствующим, во всяком

случае на практике [Widengren, 1959, стр. 244]. Не исключено, что примени-

тельно к скифам подобное впечатление вызвано неполнотой наличных источ-

ников.

Принцип родового наследования верховной власти у кочевников связан с

представлением о ее принадлежности всему правящему роду) отсюда следовал

удельный или «улусный», если пользоваться тюрко-монгольской терминологи-

ей, принцип ее распределения. Теоретически он заключался в том, что каждый

член правящего рода имел право на управление определенной группой кочев-

ников с соответствующей

196

территорией кочевий, а также на завоеванные земледельческие области. У мон-

голов, например, власть «Золотого рода», рода Чингисхана, выражалась в том,

что один из его членов становился императором, кааном, избираемым на совете

родичей; другие же члены рода, главным образом его мужские отпрыски, имели

право на то, чтобы получить Б наследственное пользование «удел-улус» [Вла-

димирцов, 1934, стр. 99]. Сходное правило действовало в державе Сельджуки-

дов [Каррыев, Мошкова, Насонов, Якубовский, 1954, стр. 113].

Подобный принцип прослеживается не только у средневековых кочевников.

В довольно отчетливой форме он наблюдается у древних тюрок [Гумилев, 1967,

стр. 57 и сл.], еще раньше у хунну [Таскин, 1973, стр. 11 —17]. В китайских ис-

точниках можно усмотреть намеки на то, что усуни также придерживались это-

го принципа. Известен случай, когда «владение Усунь разделено было на три

части под верховной властью гуньмо» [Бичурин, 1950, т. II, стр. 156—157, 191].

Аттила стремился поставить своих сыновей во главе некоторых подчиненных

племен, заменяя ими традиционных правителей. Известно, что у европейских

гуннов члены царского рода имели свои улусы [Р rise. Pan., fr. 8]. Даже в Пар-

фии, в которой кочевые традиции парнов оказались под иранским влиянием

сильно трансформированными, считалось, что власть принадлежит всему роду

Аршакидов, из среды которого выбирались цари [Дьяконов M. M., 1961, стр.

195; Фрай, 1972, стр. 260—261]. Страбон (XI, 9, 3) со ссылкой на Посидония

сообщает, что «высший совет у парфян состоит из двух частей: в одну часть

входят родственники царя, в другую — мудрецы и маги».

Надо согласиться с В. С. Таскиным, что, «по всей видимости, Чингисхан, на-

чавший после создания своей кочевой державы раздавать уделы своим сыновь-

ям и ближайшим родственникам, лишь продолжил старые кочевые традиции»

[Таскин, 1973, стр. 17].

Можно предположить, что и у скифов улусный принцип получил известное

распространение. Скифская этногоническая легенда свидетельствует о том, что

управление всеми тремя басилеями, на которые делилось Скифское царство,

находилось в руках представителей одного и того же царского рода. Все прави-

тели отдельных басилей, как и верховный царь всей Скифии, именовались ца-

рями — басилевсами. Например, при описании войны с Дарием Геродот (IV,

120) называет басилевсом не только верховного царя всей Скифии — Иданфир-

са, но и правителей отдельных басилей— Скопасиса и Таксакиса.

Но в этногонической легенде иранское слово «царь», «xsaya», является со-

ставной частью собственного имени не

197

только первого скифского царя Колаксая (Κμθ.άλαϊξ), но и его братьев — Ли-

поксая (Λζπόλαϊξ) и Арпоксая ('Ανπόλαϊξ), которые уступили ему все царство

[Абаев, 1965, стр. 39]. Поэтому слово «xsaya» или какие-то его варианты, кото-

рые греки переводили словом «ααζζθεύξ», т. е. царь, в одном из своих значений,

возможно, являлось титулом, и право на этот титул имели все члены царского

рода или какая-то их часть. Некоторые из них могли быть правителями отдель-

ных архэ или номов, во всяком случае, более низких таксономических единиц,

чем царства-басилеи.

Подобное предположение, на мой взгляд, находит некоторое подтверждение

в источниках. Прежде всего надо отметить многозначность слова «ααζζθεύξ» в

лексиконе Геродота [Powell, 1938, s. v.]. Басилевс у него не только царь, но и

верховный предводитель, вождь — словом, лицо более низкого ранга. О ким-

мерийских басилевсах, например, Геродот (IV, И) упоминает во множественном

числе, явно имея в виду вождей племен или племенных группировок.

Возможно, и у скифов Геродот называл басилевсами не только верховного

царя Скифии и правителей отдельных «царств», на которые она делилась, но и

правителей более низкого ранга, перед лицом которых решались поединком

родственные тяжбы (Her., IV, 65.) и которым скифы приносили головы всех

убитых ими в сражении врагов для подтверждения прав на захваченную добычу

(H e r ., IV, 64). Сомнительно, чтобы такие вопросы находились в ведении

главных скифских царей. Скорее это могли быть номархи [Елагина, 1962, стр.

95]. Ведь именно они вели счет успехам и неудачам каждого скифского воина

(Her., IV, 66). Но Геродот терминологически отличает номархов от басилевсов.

Может быть, в первом случае он имеет в виду нетитулованную знать, а во вто-

ром — аналогичных ей по положению титулованных представителей царского

рода.

Не только Геродот, но и другие авторы употребляют иногда греческое слово

«ααζζθεύξ» и его латинский аналог «rex» для обозначения не верховных скиф-

ских владык, а правителей более низкого ранга. Так, Плиний (NH, VIII, 156) со-

общает про скифского царька (regulus), сражавшегося по вызову с врагом.

Можно привести и довод иного рода. По словам Страбона (IV, 4, 3), во вре-

мена Митридата Эвпатора скифы были «под властью Скилура и его сыновей с

Палаком во главе, которых, по свидетельству Посидония, было пятьдесят, а по

свидетельству Аполлонида,— восемьдесят». Указание на совместность правле-

ния подтверждает права всех членов царского дома на управление царством,

очевидно, реализующиеся на практике «в виде улусной системы.

Один исторический факт, засвидетельствованный Диодо-

198

ром (XX, 24), возможно, подтверждает такое предположение. После междо-

усобной войны на Боспоре в конце IV в. до н. э. царь Евмел принялся за истреб-

ление друзей и родственников своих братьев-соперников. «Удалось спастись от

него только одному Перисаду, сыну Сатира, очень молодому человеку. Ускакав

из города верхом на коне, он нашел убежище у царя Агара, царя скифов».

По догадке В. В. Струве, ставка Агара, который спас молодого царевича, на-

ходилась недалеко от Пантикапея, а сам царь был не кем иным, как номархом,

правителем близлежащего племени [Струве, 1968, стр. 197; ср.: Граков, 1954,

стр. 25]. «Агар, правда, в тексте назван не „номархом", а „царем",— писал В. В.

Струве,— но положение скифского номарха, вождя племени, признававшего

владычество царя скифской державы лишь номинально и сохранившего, по су-

ществу, свою самостоятельность, было близким к положению самостоятельного

правителя. О богатстве такого номарха свидетельствует его погребение в

Куль-Обе. Поэтому не должно вызывать удивление то, что пантикапейцы назы-

вали скифского номарха, управляющего соседней с ними областью, „царем"»

[Струве, 1968, стр. 197].

Однако возможно и иное предположение. Пантикапейцы называли Агара ца-

рем, потому что так называли его сами скифы, имея в виду его происхождение

из царского рода. Может быть, именно Агар был союзником Сатира в его борь-

бе с мятежным Евмелом и предоставил боспорскому царю войско «в количестве

двадцати с лишком тысяч пехоты и не менее десяти тысяч всадников» (Di od.,

XX, 22). И сравнительно небольшая численность войска, и особенно преобла-

дание в нем пехоты над конницей, хорошо объясняющееся оседанием, рано на-

чавшимся у скифов Керченского полуострова, также позволяют думать, что

Агар был правителем не всей Скифии, а лишь одного из ее номов.

События, связанные с воцарением Евмела на Боспоре, относятся к самому

концу IV в. до н. э., а курган Куль-Оба датируется последней четвертью IV в. до

н. э. [Брашинский, 1965, стр. 104]. Поэтому едва ли в нем был похоронен царь

Агар. Но им мог быть его ближайший предшественник, также представитель

царского рода.

Таким образом, можно сформулировать два вывода. Первый из них кажется

очевидным, второй хотя и гипотетическим, но вполне вероятным. Улусная сис-

тема, основанная на совместной власти членов правящего рода над данным по-

литическим образованием, не является особенностью средневековых кочевни-

ков. Ее истоки уходят к древним номадам, у которых она прослеживается уже в

весьма развитых формах. Существование подобной системы можно предпола-

гать и у скифов

199