Гуревич А. Избранные труды. Том 1. Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе

Подождите немного. Документ загружается.

с относительно слабыми связями с другими группами. Однако общество не может

вовсе распасться на изолированные самодовлеющие ячейки. Поскольку мы говорим

об обществе, предполагается какая-то форма общения между составляющими его

группами; общество есть система социальных связей. Такая система существует в

раннефеодальном обществе. Носителями межгрулповых связей здесь выступают

лица, возглавляющие малые группы, прежде всего сеньоры. В их руках

сосредоточиваются те социальные функции, которые прямо не связаны с

производством: военная, судебная, управленческая, религиозная.

Таким образом, переход к феодальному разделению труда выражался в

функциональной специализации членов общества. Отныне индивид был либо только

земледельцем, либо исключительно воином, духовным лицом. Круг его

общественных интересов сужался, но поле деятельности становилось более

интенсивно насыщенным. Внимание и навыки крестьянина сосредоточивались на

труде, рыцаря — не ратных занятиях, клирика — на общении с Богом и духовных

заботах о пастве. Вырабатывались различные типы человеческих индивидов,

соответствовавшие роду занятий и классовой принадлежности. Человек оказывался

прикованным к той социальной роли, которую он играл в обществе. Он подчинялся

определенным моральным требованиям, предъявляемым к нему его классово-

сословным статусом.

Переход от варварского общества к феодальному, следовательно, означал и

смену типов индивидов. Этот переход в плане социально-психологическом был столь

же сложным и длительным процессом, как и самый генезис феодального строя,

составной частью которого он являлся. Но невозможно говорить о становлении

человеческой личности в современном смысле слова. Индивид по мере углубления

общественного разделения груда все более срастался со своей социальной ролью. Он

представлял собой крестьянина, ремесленника, купца, рыцаря, священника, но не

личность, которая занимается сельским хозяйством, ремеслом, торговлей, несет

военную или церковную службу. Иначе говоря, его занятие, общественная роль,

функция, которую он выполнял, принадлежность его к определенному классу и

сословной группе определяли всю структуру его индивидуальности.

Феодальное общество — общество относительно жестких статусов,

стабильных сословных категорий. Социальная мобильность ему не свойственна. В

рамках статуса и профессии человек пользовался относительной свободой и мог

выражать себя и свои личные качества в своей деятельности и в эмоциональной

жизни. Но индивидуальная свобода как широкая возможность выбора жизненного

пути и личного поведения в средние века была ограничена. В этом смысле в

феодальном обществе никто не был лично свободен — от зависимого крестьянина до

князя и государя. Самосознание человека могло развиться в той степени, в какой оно

было связано с его социальной ролью. Поэтому феодальное сословное общество

воспринималось его членами как естественный социальный порядок: индивид не

перерос его и вряд ли мог вполне сознавать свою несвободу. Принадлежность к

группе была важным источником сознания социальной устойчивости и чувства

уверенности индивида, — как то было и в варварском обществе.

Повторяем, перестройка структуры человеческого индивида — неотъемлемая

сторона развития «дофеодального» общества к феодализму. Выработка нового

отношения индивида к обществу и нового типа человеческого самосознания была

частью процесса становления механизма социального контроля, присущего

феодальной системе.

Но очень многое в этом новом феодальном механизме было заимствовано — в

измененной или даже в традиционной форме — у предшествовавшего общества.

Феодальный строй не порывает полностью с варварской социальной структурой, он

включает в себя ее элементы.

Пути формирования феодальных отношений бьши различны: все зависело от

местных условий и исторических традиций. Во Франкском государстве бьши

распространены самоотдача крестьян под власть магнатов и дарения земель в пользу

церкви: оказываясь в результате такого дарения и связанной с ним коммендации под

властью духовного лица или церковного учреждения, крестьянин продолжал владеть

своим хозяйством, но поскольку он отныне не был полноправным свободным, то и не

обязан был исполнять военную службу; в этом заключалось определенное

преимущество прекариста перед мелким свободным аллодистом.

В некоторых других странах самоотдача крестьян под власть магнатов не бьиа

столь распространена. Здесь функциональное общественное разделение труда

осуществлялось по преимуществу путем раздач государем служилым людям или

церкви тех доходов, которые он собирал с крестьян. Получатели пожалований и дани

приобретали возможность существовать за счет этих крестьян и в той или иной мере

подчиняли их своей власти. Нечто подобное нередко происходило и при

пожаловании иммунитета.

Формы установления власти феодалов над крестьянами были разными,

неодинакова была и степень подчинения крестьян и лишения их личной свободы;

конечный результат повсеместно был один и тот же: создание отношений господства

и подчинения, которые распространялись уже не на одних рабов,

вольноотпущенников и других несвободных или полусвободных людей, но

охватывали главную часть населения. Возникали классы феодальных господ и

зависимых подданных. Общественное разделение труда становилось источником

эксплуатации и угнетения феодалами крестьян.

***

Нельзя не заметить: в этой книге нет определения феодализма. Оно не дано не

потому, конечно, что автор, претендующий на рассмотрение ряда проблем генезиса

феодального строя в Западной Европе, сам не знает, что именно возникало и

формировалось. Напротив, внимательный читатель, несомненно, составил себе

представление о понимании феодализма, которое лежит в основе книги. Но

представление о феодализме и определение феодализма — не одно и то же. Первое

может быть достаточно гибким, изменчивым, способным включать по мере

необходимости различные оттенки и освещать разные стороны проблемы. Второе по

необходимости отличается известной жесткостью, отработанностью,

однозначностью; определить — значит «определить», «поставить предел». Но,

призывая к новому рассмотрению проблемы генезиса феодального строя, автор как

раз и не хотел исключать те или иные вопросы, которые не вытекают из принятого

определения феодализма, но постановка которых, возможно, оказалась бы

плодотворной для его понимания.

В характеристику феодальной формации, которая принята в нашей

медиевистике, обычно включаются следующие основные признаки: (1) противоречие

между крупной собственностью на землю и мелким производством крестьян; (2)

внеэкономическое принуждение, необходимость которого проистекает из этого

основного противоречия в производственных отношениях. Условный характер

земельной собственности и ее иерархическая структура, а равно и иерархия самого

господствующего класса считаются «внешними, правовыми признаками»

феодализма

: надстраиваясь над системой производственных отношений, они не

входят в существо феодализма

См.: «История средних веков», т. I.M., 1966,с. 10—11; Барг М.А., Сказкин С.Д., История

средневекового крестьянства в Европе и принципы ее разработки, с. 69.

Во введении (см. стр. 191) мы отправлялись от указанных двух признаков феодализма как исходных

для дальнейшего анализа.

Нельзя не согласиться с существенностью указанных основных признаков

феодального строя. Но, будучи принципиально важными, они сами по себе еще

недостаточны для его появления. Более того — эти признаки характеризуют не один

лишь феодализм. И крупное землевладение с эксплуатацией мелких производителей,

и внеэкономическое принуждение встречаются в других социальных системах,

помимо феодальной, играя в них также чрезвычайно важную роль. Не по этой ли

причине многие историки были склонны видеть феодализм в поздней Римской

империи?

Дело, однако, не в отдельных признаках. Если понимать общественную

формацию как систему, все основные элементы которой между собой взаимосвязаны

и находятся в функциональном взаимодействии, то для ее характеристики

недостаточно выделения одного-двух критериев, сколь бы существенными они ни

были. Очевидно, необходимо принимать во внимание и другие стороны этой

социальной системы. Их соотношение и степень относительной важности вряд ли

можно установить априорно. Иначе говоря, нужно выйти за пределы одних лишь

производственных отношений и рассмотреть специфические, для данной именно

формации характерные формы общественных отношений вообще.

Неотъемлемая черта феодализма, как уже неоднократно подчеркивалось

выше, — господство межличных, прямых социальных связей и их преобладание в

раннефеодальном обществе над отношениями чисто вещного типа. Эта черта не есть

специфический признак феодализма, ибо она характеризует любую формацию, в

которой товарное производство не становится регулятором общественной жизни. Но

без непосредственных личностных отношений между людьми нет феодализма.

Недостаточный учет этого признака социальных систем в докапиталистических

формациях — серьезное препятствие для достаточно глубокого их понимания.

Социальные отношения в феодальном обществе можно подразделить на

несколько типов. Во-первых, это отношения господства, и подчинения между

землевладельцами и зависимыми крестьянами, антагонистические отношения между

господствующим классом и классов угнетенным. Во-вторых, это отношения

покровительства и службы, обмена услугами между представителями различных

категорий в господствующем классе: вассалитет, сеньориальное господство,

сюзеренитет. В-третьих, это отношения сотрудничества и взаимной поддержки

членов корпоративных и общинных групп. Нетрудно заметить, что если первый и

второй типы феодальных отношений составляют систему «вертикальных»

общественных связей (господство и подчинение), то третий тип характеризуется

преобладанием «горизонтальных» социальных связей (членство в общине, цехе,

гильдии, сословии, союзе и т.д.), в той или иной мере переплетающихся со связями

«вертикальными».

Мы полагаем, что для характеристики феодальной системы существенно

учитывать все эти типы социальных связей. Их сочетание может быть различным. В

одних обществах корпоративное начало выражено сильнее (в Западной Европе), в

других — слабее (например, в Византии), и это не может не накладывать своего

отпечатка на всю систему. Не исключено, что, исходя из указанной типологии

общественных отношений, можно было бы построить и типологию феодализма. Мы

полагаем, что подобная типология имела бы преимущества перед той, о которой

говорилось во Введении, когда северофранцузскую «модель» феодализма прилагают

ко всем другим феодальным обществам, вынося им оценку «недоразвитый»,

«неклассический», «нетипический» феодализм

. Не случайно все чаще выдвигаются

возражения против применения «западноевропейской модели» феодализма к

См.: Удальцова З.В. Задачи изучения генезиса феодализма в странах Западной Европы. «Вопросы

истории», 1966, № 9, с. 61, ел.; Бессмертный Ю.Л. Изучение раннего средневековья и современность.

«Вопросы истории», 1967, № 12, с. 92—93.

обществам, расположенным за пределами Европы

. Типология социальных связей

позволила бы с достаточной гибкостью оценить все конкретное многообразие

общественных систем, которые, несмотря на их специфические черты, можно и

нужно относить к феодальному типу. Не исключено, что к этому типу принадлежат

некоторые общества не только средних веков, но и древности, и Нового времени. Мы

слишком привыкли ставить знак равенства между понятиями «феодализм» и

«средневековье», но ведь это уравнение, действительное для Европы, может

оказаться и неверным для других частей земного шара.

Буржуазная историография обычно дает урезанное, лишенное

существеннейших признаков определение феодализма, исключая из него систему

отношений производства. Справедливо критикуя этот взгляд, историки-марксисты,

как нам кажется, слишком поспешно вывели за рамки определения феодального

строя в качестве «внешних» все его черты, не входящие в круг производственных

отношений. По-видимому, при понимании феодализма как целостной

функционирующей системы необходимо включать в его характеристику все типы

социальных связей, устанавливая формы их соотнесенности и взаимодействия.

Печатается по изд.: Гуревич А.Я. «Проблемы генезиса феодализма в Западной

Европе». М., 1970.

См.: Coulborn R. (ed.). Feudalism in History. Princeton, 1956; Hall J.W. Feudalism in Japan — a

Reassessment. «Comparative Studies in Society and History», Vol. V, N 1, 1962; «Проблемы истории

докапиталистических обществ». Кн. I.