о новом учителе и о том, что с этим связано
эмоциональным, уверенным в себе, был ошеломлен. Однако он сразу
овладел собой и разрядил обстановку, стал вспоминать "старую Одес-
су", Берту Михайловну, моего отца, рассказывал "и в шутку, и все-
рьез" о своих поездках и
—
главное!
—
подчеркнуто заинтересованно
обсуждал с Сигалом свои новые программы, показывая, как важно
для него мнение Александра Марковича. Я думаю, что эта встреча
была последним ярким впечатлением и светлым воспоминанием, ко-
торое унес из жизни старый профессор».
В этом маленьком эпизоде Гилельс предстает таким, каким был
в действительности, — немногие умели разглядеть в нем — при его
знаменитости, «отдельности" и внешней неприступности (о чем ни-
же)
—
способность к состраданию, душевную тонкость; при том
—
ни-
чего напоказ, «для чего-то», и никаких разговоров потом
—
вроде то-
го, что я очень поддержал своего друга в его тяжкие дни, а таких
признаний мы наслушались... (нельзя не заметить в скобках: отсутст-
вие привычной саморекламы отличало его от многих знаменитостей,
что вызывало, как это ни невероятно, какое-то недоверие и «напря-
женное» отношение
—
слишком уж «не похож»...)
Рейнгбальд всесторонне воспитывала мальчика, привлекая к то-
му и окружавших ее людей, в оба следила за его развитием: давала
книги, которые он должен был прочесть
—
какие «по необходимо-
сти», какие для отдыха. И Гилельс узнал многие шедевры мировой ли-
тературы (замечу: вовремя!), никогда не считая это какой-то особой
заслугой, имеющей значение для других людей; ему было интересно,
и этого достаточно. Он даже специально занимался Шекспиром с не-
ким профессором, и профессор был доволен. П. П. Коган тоже опе-
кал Гилельса: посылал ему длинные списки книг, которые Гилельс
должен был «освоить», и на каждое такое письмо Гилельс неизменно
отвечал
—
отчитывался... Трогательно это выглядит: «Очень Вам бла-
годарен,
—
пишет он,
—
за новый список книг, но из него я только не
прочел Гоголя "Мертвые души". Если Вам не трудно, то, пожалуйста,
вышлите мне еще список. Я очень интересуюсь историей музыки
и общей историей». Музыка, разумеется, была на первом месте, —
и Гилельс открывал для себя незнакомые сочинения, «новые» на-
правления, стили...
Рейнгбальд вместе с Сигалом посоветовали Гилельсу, как пишет
Хентова, прослушать в театре некоторые оперы, — и он услышал
«Кармен», «Травиату», «Лоэнгрина» и «Фауста»...
Очень сомнительно: невозможно себе представить, чтобы Ги-
лельс
—
при его-то любознательности
—
с детства посещавший вмес-
38