Голуенко Т.А. Политология

Подождите немного. Документ загружается.

301

диктатуры пролетариата, жесткого обобществления форм

собственности и т.п. Еврокоммунизм в сущности пришел в своем

развитии к той же политической логике, которую в начале столетия

представляло бернштенианство.

ЗАДАНИЕ № 13

Прочтите текст и ответьте на следующие вопросы:

1) Какие основные типы социально-политических течений

выделяет автор?

2) В чем особенность бюрократически-

консервативного

мышления?

3) Что, согласно автору, понимает под идеологией К. Маркс?

К. МАННГЕЙМ

Идеология и утопия

[...] Слово «идеология» не имело вначале онтологического оттенка,

ибо первоначально означало лишь учение об идеях. Идеологами назы-

вали, как известно, сторонников одной философской школы во Фран-

ции, которые вслед за Кондильяком отвергли метафизику и пытались

обосновать науку о духе с астрологических и психологических

позиций.

Понятие идеологии в современном его значении зародилось

в этот

момент, когда Наполеон пренебрежительно назвал этих философов

(выступавших против его цезаристских притязаний) «идеологами». [...]

Слово «идеология» утвердилось в этом понимании в течение XIX

в. А это означает, что мироощущение политического деятеля и его

представление о действительности все более вытесняют

схоластически-созерцательное восприятие и мышление; и с этого

момента звучащий в

слове «идеология» вопрос — что же

действительно есть действительное? — более не исчезает.

[...] Если первоначально исследователи ложного сознания обраща-

лись в своих поисках истинного и действительного к Богу или к идеям,

постигаемым посредством чистого созерцания, то теперь одним из кри-

териев действительного все более становятся законы бытия, постигну-

тые впервые в политической

практике. Эту специфическую черту по-

302

нятие идеологии сохранило, несмотря на все изменения содержания,

которое оно претерпело на протяжении всей своей истории от Напо-

леона до марксизма. [...]

Еще одно обстоятельство, которое и нам поможет продвинуться в

изучении данной проблемы, может быть показано на этом примере. В

своей борьбе «сверху вниз» Наполеон, именуя своих противников

«идеологами», пытался

дезавуировать и уничтожить их. На более позд-

них стадиях развития мы обнаруживаем обратное: слово «идеология»

используется в качестве орудия дезавуирования оппозиционными сло-

ями общества, прежде всего пролетариатом. [...]

Одно время казалось, что выявление идеологического аспекта в

мышлении противника является исключительно привилегией борюще-

гося пролетариата. Общество быстро забыло о намеченных нами выше

исторических

корнях этого слова, и не без основания, ибо только в

марксистском учении этот тип мышления получил последовательно

методическую разработку.

[...] Поэтому нет ничего удивительного в том, что понятие

идеологии связывали прежде всего с марксистско-пролетарской

системой мышления, более того, даже отождествляли с ней. Однако в

ходе развития истории идей и социальной

истории эта стадия была

преодолена. Оценка «буржуазного мышления» с точки зрения его

идеологичности не является более исключительной привилегией

социалистических мыслителей; теперь этим методом пользуются

повсеместно, и тем самым мы оказываемся на новой стадии развития.

[...]

[...] Мы ставим перед собой цель показать на конкретном примере,

как структура политического и исторического мышления

меняется в

зависимости от того или иного политического течения. Чтобы не

искать слишком далеких примеров, остановимся на упомянутой нами

проблеме отношения между теорией и практикой. Мы покажем, что

уже эта самая общая фундаментальная проблема политической науки

решается представителями различных политических и исторических

направлений по-разному.

Для того чтобы это стало очевидным

, достаточно вспомнить о раз-

личных социальных и политических течениях XIX и XX в. В качестве

важнейших идеально-типических представителей этих течений мы на-

зовем следующие: 1. Бюрократический консерватизм. 2. Консерватив-

ный историзм. 3. Либерально-демократическое буржуазное мышление.

4. Социалистическо-коммунистическая концепция. 5. Фашизм.

Начнем с бюрократическо-консервативного мышления. Основной

303

тенденцией любого бюрократического мышления является стремление

преобразовать проблемы политики в проблемы теории управления.

Поэтому большинство немецких работ по истории государства, в

заглавии которых стоит слово «политика», de facto относится к теории

управления. Если принять во внимание ту роль, которую здесь

повсюду (особенно в Прусском государстве) играла бюрократия, и в

какой мере здесь интеллигенция

была по существу бюрократической,

это своеобразная односторонность немецкой науки по истории

государства станет вполне понятной.

Стремление заслонить область политики феноменом управления

объясняется тем, что сфера деятельности государственных чиновников

определяется на основании принятых законов. Возникновение же за-

конов не относится ни к компетенции чиновников, ни к сфере их дея-

тельности. Вследствие

этой социальной обусловленности своих взгля-

дов чиновник не видит, что за каждым принятым законом стоят соци-

альные силы, связанные с определенным мировоззрением, волеизъяв-

лением и определенными интересами. Чиновник отождествляет пози-

тивный порядок, предписанный конкретным законом, с порядком как

таковым и не понимает того, что любой рационализированный порядок

есть не что иное

, как особый вид порядка, компромисс между

метарациональными борющимися в данном социальном пространстве

силами.

Административно-юридическое мышление исходит из некоей

специфической рациональности, и, если оно неожиданно

наталкивается на какие-либо не направляемые государственными

институтами силы, например, на взрыв массовой энергии в период

революции, оно способно воспринять их только как случайную

помеху.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что в ходе всех

революций бюрократия всячески стремилась избежать столкновения с

политическими проблемами в политической сфере и искала выхода в

соответствующих постановлениях. Революция рассматривается

бюрократией как непредвиденное нарушение установленного порядка,

а не как самовыражение тех общественных сил, которые стоят за

любым установленным порядком и создают

, сохраняют или

преобразуют его. Административно-юридическое мышление

конструирует лишь замкнутые статические системы и постоянно видит

перед собой парадоксальную задачу — включить в свою систему

новые законы, возникающие из взаимодействия находящихся вне

рамок системы сил, т.е. сделать вид, будто продолжает развиваться

одна основополагающая система. [...]

304

Таким образом, бюрократии всегда свойственно стремление гипо-

стазировать собственную сферу деятельности в соответствии со

своими социально обусловленными воззрениями и не замечать того,

что область администрации и упорядочения определенных функций

является лишь частью всей политической действительности.

Бюрократическое мышление, не отрицая того, что политика может

быть наукой, отождествляет ее с наукой управления. При

этом вне

сферы внимания остается иррациональная среда, а когда она заставляет

вспомнить о себе, ее пытаются ввести в колею «повседневной

государственной жизни». [...]

Наряду с бюрократическим консерватизмом, в значительной мере

господствовавшим в административном аппарате Германии, особенно

Пруссии, существовал и развивался параллельно ему другой вид кон-

серватизма, который может быть назван историческим.

Его социаль-

ной основой было дворянство и все те слои буржуазной

интеллигенции, которые по своему духовному и реальному значению

занимали в стране господствующее положение, но при этом постоянно

сохраняли известную напряженность в своих взаимоотношениях с

консерваторами бюрократического толка. В формировании этого типа

мышления сыграли большую роль немецкие университеты, прежде

всего

круги университетских историков, где этот образ мыслей еще

поныне сохраняет свое значение.

Характерным для исторического консерватизма является то, что он

понимает значение иррациональной среды в жизни государства и не

стремится устранить ее административными мерами. Исторический

консерватизм отчетливо видит ту не организованную, не

подчиняющуюся точным расчетам сферу, где вступает в действие

политика

. Можно даже сказать, что он направляет все свое внимание

на подчиненные волевым импульсам, иррациональные сферы жизни,

внутри которых, собственно говоря, и происходит эволюция

государства и общества.

[...] Если для бюрократа сфера политики была полностью

заслонена управлением, то аристократ с самого начала живет именно в

сфере политики. Его внимание постоянно направлено на

ту область,

где сталкиваются внутренние и внешние сферы государственной

власти, где ничего не измышляется и не дедуцируется, где,

следовательно, решает не индивидуальный разум, а каждое решение,

каждый вывод является компромиссом в игре реальных сил. [...]

Следовательно, политический деятель должен не только знать, что

в данной ситуации правильно, и ориентироваться в определенных

зако-

305

нах и нормах, но и обладать врожденным, обостренным длительным

опытом инстинктом, который поможет ему найти правильное решение.

[....] Буржуазия вступила на историческую арену как

представительница крайнего интеллектуализма. Под

интеллектуализмом мы здесь понимаем такой тип мышления, который

либо вообще игнорирует элементы воли, интереса, эмоциональности и

мировоззрения, либо подходит к ним так, будто

они тождественны

интеллекту и могут быть просто подчинены законам разума.

Представители этого буржуазного интеллектуализма настойчиво

стремились к созданию научной политики. Буржуазия не только выска-

зала подобное желание, но и приступила к обоснованию этой науки.

Точно так же как буржуазия создала первые подлинные институты по-

литической борьбы в виде парламента, избирательной системы

, а позд-

нее Лиги Наций, она систематически разработала и новую дисциплину

— политику.

[...] Предполагалось, что политическое поведение может быть

научно определено без каких-либо особых затруднений. Связанная же

с ним наука распадается, согласно этой точке зрения, на три части: 1)

учение о цели, т.е. учение об идеальном государстве; 2) учение о

позитивном государстве; 3) политика, т.е. описание способов,

посредством которых существующее государство будет превращено в

совершенное государство.

Существует, следовательно, наука о целях и наука о средствах до-

стижения этой цели. Здесь прежде всего бросается в глаза полное от-

деление теории от практики, интеллектуальной сферы от сферы эмоци-

ональной. Для современного интеллектуализма характерно

неприятие

эмоционально окрашенного, оценивающего мышления. Если же оно

все-таки обнаруживается (а политическое мышление всегда в значи-

тельной степени коренится в сфере иррационального), то делается по-

пытка конструировать этот феномен таким образом, чтобы создавалось

впечатление о возможности устранить, изолировать этот «оцениваю-

щий» элемент и тем самым сохранить хотя бы остаток

чистой теории.

При этом совершенно не принимается во внимание тот факт, что связь

эмоционального с рациональным может при известных обстоятельст-

вах быть чрезвычайно прочной (проникать даже в категориальную

структуру) и что в ряде областей требование подобного разделения de

facto неосуществимо. Однако эти трудности не смущают представите-

лей буржуазного интеллектуализма. Они с непоколебимым

оптимиз-

мом стремятся к тому, чтобы обрести совершенно свободную от ирра-

циональных элементов сферу.

306

Что же касается целей, то, согласно этому учению, есть некая пра-

вильная постановка цели, которая, если она еще не обнаружена, может

быть достигнута посредством дискуссии. Так, первоначально

концепция парламентаризма (как ясно показал К. Шмитт) была

концепцией дискутирующего общества, где поиски истины шли

теоретическим путем. В настоящее время достаточно хорошо известна

природа

этого самообмана, объяснение которого должно носить

социологический характер, известно и то, что парламенты отнюдь не

являются сообществами для проведения теоретических дискуссий. Ибо

за каждой «теорией» стоят коллективные силы, воля, власть и

интересы которых социально обусловлены, вследствие чего

парламентская дискуссия отнюдь не носит теоретический характер, а

является вполне реальной дискуссией. Выявление

специфических черт

этого феномена и стало в дальнейшем задачей выступившего позже

врага буржуазии — социализма.

Занимаясь здесь социалистической теорией, мы не будем прово-

дить различие между социалистическим и коммунистическим учением.

В данном случае нас интересует не столько все многообразие истори-

ческих феноменов, сколько выявление полярных тенденций, сущест-

венных для понимания современного

мышления.

В борьбе со своим противником, с буржуазией, марксизм вновь от-

крывает, что в истории и политике нет чистой теории. Для марксист-

ского учения очевидно, что за каждой теорией стоят аспекты видения,

присущего определенным коллективам. Этот феномен — мышление,

обусловленное социальными, жизненными интересами, — Маркс на-

зывает идеологией.

Здесь, как это часто

случается в ходе политической борьбы,

сделано весьма важное открытие, которое, будучи постигнуто, должно

быть доведено до своего логического конца, тем более что в нем

заключена самая суть всей проблематики политического мышления

вообще. [...]

Для нашей цели мы считаем необходимым ввести хотя бы две по-

правки. Прежде всего легко убедиться в том,

что мыслитель

социалистическо-коммунистического направления усматривает

элементы идеологии лишь в политическом мышлении противника; его

же собственное мышление представляется ему совершенно свободным

от каких бы то ни было проявлений идеологии. С социалистической

точки зрения нет оснований не распространять на марксизм сделанное

им самим открытие и от случая к случаю выявлять идеологический

характер

его мышления.

307

Далее должно быть совершенно ясным, что понятие «идеология»

используется не в смысле негативной оценки и не предполагает нали-

чие сознательной политической лжи; его назначение — указать на ас-

пект, неминуемо возникающий в определенной исторической и соци-

альной ситуации, и на связанные с ним мировоззрение и способ мыш-

ления. Подобное понимание идеологии, которое

в первую очередь су-

щественно для истории мышления, следует строго отделять от всякого

другого. Тем самым не исключается, конечно, что в определенных ус-

ловиях может быть выявлена и сознательная политическая ложь.

При таком понимании понятие идеологии сохраняет все свои абсо-

лютно положительные черты, которые должны быть использованы в

научном исследовании.

В этом понятии зарождается постижение тогой

что любое политическое и историческое мышление необходимым

образом обусловлено социально; и этот тезис надо освободить от

политической односторонности и последовательно разработать. То, как

воспринимается история, как из существующих фактов конструируется

общая ситуация, зависит от того, какое место исследователь занимает в

социальном потоке. В каждой исторической

или политической работе

можно установить, с какой позиции рассматривается изучаемый

объект. При этом социальная обусловленность мышления совсем не

обязательно должна быть источником заблуждения; напротив, в ряде

случаев именно она и придает проницательность пониманию полити-

ческих событий. Наиболее важным в понятии идеологии является, по

нашему мнению, открытие социальной обусловленности политическо-

го

мышления. В этом и заключается главный смысл столь часто цити-

руемого изречения: «Не сознание людей определяет их бытие, а,

наоборот, их общественное бытие определяет их сознание».

С этим связан и второй существенный момент марксистского

мышления, а именно новое определение отношения между теорией и

практикой. В отличие от буржуазных мыслителей, уделявших

особое

внимание определению цели и всегда отправлявшихся от некоего нор-

мативного представления о правильном общественном устройстве.

Маркс — и это является одним из важнейших моментов его деятель-

ности — всегда боролся с проявлениями подобного утопизма в социа-

лизме. Тем самым он с самого начала отказывается от точного опреде-

ления цели; нормы, которую можно

отделить от процесса и

представить в виде цели, не существует. «Коммунизм для нас не

состояние, которое должно быть установлено, не идеал, с которым

должна сообразовываться действительность. Мы называем

коммунизмом действительное движение, которое уничтожает

308

теперешнее состояние. Условия этого движения порождены

имеющейся теперь налицо предпосылкой».

Если сегодня спросить воспитанного в ленинском духе

коммуниста, как будет в действительности выглядеть общество

будущего, то он ответит, что вопрос поставлен не диалектически, ибо

будущее складывается в реальном диалектическом становлении.

В чем же состоит эта реальная диалектика?

Согласно этой диалектике,

нельзя представить себе a priori, каким

должно быть и каким будет то или иное явление. Мы в силах повлиять

лишь на то, в каком направлении пойдет процесс становления. Нашей

конкретной проблемой является всегда только следующий шаг. В за-

дачу политического мышления не входит конструирование абсолютно

правильной картины, в рамки которой затем без

всякого исторического

основания насильственно вводится действительность. Теория, в том

числе и теория коммунистическая, есть функция становления. Диалек-

тическое отношение теории к практике заключается в том, что сначала

теория, вырастающая из социального волевого импульса, уясняет си-

туацию. По мере того как в эту уясненную ситуацию вторгаются дей-

ствия, действительность меняется; тем

самым мы оказываемся уже

перед новым положением вещей, из которого возникает новая теория.

Следовательно, движение состоит из следующих стадий: 1) теория —

функция реальности; 2) эта теория ведет к определенным действиям; 3)

действия видоизменяют реальность или, если это оказывается невоз-

можным, заставляют пересмотреть сложившуюся теорию. Измененная

деятельностью реальная ситуация способствует возникновению новой

теории.

Такое понимание

отношения теории к практике носит отпечаток

поздней стадии в развитии этой проблематики. Очевидно, что этой

стадии предшествовал период крайнего интеллектуализма и

полнейшего иррационализма со свойственной им односторонностью и

что данному пониманию приходится обходить все подводные камни,

выявленные рефлексией и опытом буржуазной и консервативной

мысли. Преимущество этого решения заключается именно в

том, что

ему надлежит воспринять и переработать все предшествующие

решения, и в осознании того, что в области политики обычная

рациональность не может привести ни к каким результатам. С другой

стороны, этот жизненный импульс настолько движим волей к

познанию, что не может, подобно консерватизму, впасть в полный

иррационализм. В результате всех этих

факторов создается

чрезвычайно гибкая концепция теории. [...]

309

Таким образом, социалистическо-коммунистическая теория

является синтезом интуитивизма и стремления к крайней раци-

онализации.

Интуитивизм находит свое выражение в том, что здесь полностью,

даже в тенденции отвергается проведение точного предварительного

расчета; рационализм — в том, что в каждую данную минуту подверга-

ется рационализации то, что увидено по-новому. Ни одного мгновения

нельзя действовать без теории, однако возникшая в данной ситуации

теория не находится уже на том уровне, на котором находилась теория,

предшествовавшая ей.

Высшее знание дает прежде всего революция: «История вообще,

история революций в частности всегда богаче содержанием, разнооб-

разнее, разностороннее, живее, «хитрее», чем воображают самые луч-

шие партии, самые сознательные авангарды

наиболее передовых клас-

сов. Это и понятно, ибо самые лучшие авангарды выражают сознание,

волю, страсть, фантазию десятков тысяч, а революцию осуществляют в

моменты особого подъема и напряжения всех человеческих способ-

ностей сознание, воля, страсть, фантазия десятков миллионов, под-

хлестываемых самой острой борьбой классов»

Интересно, что в этом аспекте революция не выступает как взрыв

присущей людям страстности, как чистая иррациональность, ибо вся

ценность этой страстности состоит в возможности аккумулировать ра-

циональность, накопленную в результате миллионов экспериментиру-

ющих мыслительных актов. Это и есть синтез, совершаемый

человеком, который сам находится в иррациональной среде, знает об

этой

иррациональности и тем не менее не отказывается от надежды на

возможную рационализацию.

Марксистское мышление родственно консервативному тем, что

оно не отрицает иррациональную сферу, не пытается скрыть ее, как это

делает бюрократическое мышление, и не рассматривает ее, подобно

либерально-демократическому мышлению, чисто интеллектуально,

будто она является рациональной. Марксистское мышление отличается

от консервативного

тем, что в этой относительной иррациональности

оно видит моменты, которые могут быть постигнуты посредством

рационализации нового типа. [...]

Поэтому марксистское мышление направлено в первую очередь на

выявление и рационализацию всех тех тенденций, которые в каждый

данный момент влияют на характер названной среды. Марксистская

теория выявила эти структурные тенденции в трех направлениях.

Она прежде всего указывает на то, что сама политическая сфера

310

создается и всегда может быть охарактеризована данным состоянием

стоящих за ней производственных отношений. Производственные от-

ношения рассматриваются не в статике, как некий постоянно и неиз-

менно повторяющийся круговорот экономики, а в динамике, как некая

структурная связь, которая сама с течением времени постоянно видо-

изменяется.

Во-вторых, утверждается, что с изменениями

этого

экономического фактора теснейшим образом связано преобразование

классовых отношений, что одновременно ведет к преобразованию

характера власти и к постоянным сдвигам в распределении

комплектации власти.

В-третьих, признается, что системы идей, господствующих над

людьми, могут быть поняты и познаны в своем внутреннем

построении, что характер их изменения позволяет нам теоретически

определить структуру

этого изменения.

И, что значительно более важно, эти три вида структурных связей

не рассматриваются независимо друг от друга. Именно их взаимосвязь

становится единым кругом проблем. Идеологическая структура не из-

меняется независимо от структуры классовой, классовая структура —

независимо от экономической. И именно в этой взаимосвязи и в этом

взаимопереплетении тройственной проблематики —

экономической,

социальной и идеологической — состоит особая интенсивность марк-

систской мысли. Только эта сила синтеза позволяет марксизму все

время заново ставить как для прошлого, так и для находящегося еще в

стадии становления будущего проблему структурной целостности. Па-

радоксальным является здесь то, что марксизм признает наличие отно-

сительной иррациональности и уделяет ей серьезное

внимание. Однако

он не ограничивается, подобно исторической школе, признанием этого

факта, а всячески стремится по мере возможности устранить его по-

средством рационализации нового типа. [...]

Таким образом, марксистское мышление предстает перед нами как

рациональное мышление иррационального действия. О правильности

этого анализа свидетельствует тот факт, что марксистские пролетар-

ские слои, достигнув успеха,

сразу же устраняют из теории диалекти-

ческий элемент и начинают мыслить с помощью генерализующего, ус-

танавливающего общие законы метода либерализма и демократии; те

же из них, кто по самому своему положению вынужден ждать револю-

ции, сохраняют верность диалектике (ленинизм).

Диалектическое мышление есть такое рационалистическое мышле-

ние, которое ведет к иррациональности и

постоянно стремится