Фрезер Дж.Дж. Золотая ветвь
Подождите немного. Документ загружается.
тесно связаны между собой. Опуская тела мертвых в могилу, египтяне отдавали
их на попечение того, кто из праха мог поднять их к жизни вечной, подобно
тому как благодаря этому богу весной прорастают над землей семена.
Красноречивым и недвусмысленным свидетельством в пользу допущения
такой связи являются набитые зерном статуэтки Осириса на могилах. Эти
изображения являлись одновременно символом и орудием воскресения. Так,
древние египтяне видели во всходах предзнаменование человеческого
бессмертия. И они были не единственным народом, который строил на столь
хрупком основании столь величественные надежды.
Бог, который при жизни кормил людей своим изувеченным телом, а после
смерти открывал перед ними надежду на вечное блаженство в загробном
мире, естественно, занимал в сознании верующих главенствующее место.
Неудивительно поэтому, что культ Осириса затмил в Египте культы всех других
богов. Он и его спутница Исида стали предметом поклонения всего народа, в то
время как культы других богов носили региональный характер.
Глава ХLI
ИСИДА
Определить изначальную функцию богини Исиды еще труднее, чем
определить изначальный смысл фигуры Осириса. Атрибуты и эпитеты этой
богини были настолько многочисленными, что в иероглифах она фигурирует то
под названием «многоименной», то под названием «тысячеименной», а в
греческих надписях зовется «той, у которой десять тысяч имен». Возможно,
однако, что в сложной природе этой богини удастся выделить исходное ядро,
вокруг которого медленно выкристаллизовывались другие элементы. Ведь
если ее брат и супруг Осирис, как было достаточно убедительно доказано, в
одной из своих ипостасей был богом хлеба, наверняка была богиней хлеба и
она. Для такого предположения, во всяком случае, есть некоторые основания.
Если верить Диодору Сицилийскому, который черпал свои сведения, скорее
всего, у египетского историка Манефона, египтяне приписывали Исиде
открытие пшеницы и ячменя. В память о благодеянии, которым она одарила
людей, на посвященных ей праздниках люди шествовали с побегами в руках.
Еще одну подробность сообщает Блаженный Августин. Исида, по его словам,
обнаружила ячмень во время принесения жертвы ее общим с Осирисом
предкам (все они были царями) и показала свою находку, колосья ячменя,
Осирису и его советнику Тоту, или Меркурию, как именовали его римские
авторы. Потому-то, добавляет Августин, последние и отождествили Исиду с
Церерой. Далее, египетские жнецы, срезав первые колосья, клали их на землю,
били себя в грудь, причитали и обращались с молитвами к Исиде. Мы уже
разглядели в этом обычае плач по хлебному духу, убитому ударом серпа. В
числе эпитетов, которые применяются к Исиде в надписях, есть такие:
«созидательница всего зеленого», «зеленая богиня, цветом подобная
зеленеющей земле», «владычица хлеба», «госпожа пива», «госпожа
изобилия». Исида, если верить Бругшу, «не только творит зеленое покрывало
из растений, которое покрывает землю, но сама является зеленеющим
хлебным полем, которое она олицетворяет». В пользу этого говорит и
применяемый к ней эпитет sochir или sochet (что значит «хлебное поле», он
продолжает сохранять это значение в коптском языке). Исиду считали богиней
хлеба и греки, которые отождествляли ее с Деметрой. В греческой эпиграмме о
ней говорится как о «дающей жизнь плодам земли», «матери хлебных
колосьев», а в написанном в ее честь гимне Исида называет себя «царицей
пшеничного поля» и именуется «той, на ком лежит попечение о плодородии
борозд, засеянных пшеницей». Поэтому греческие и римские художники часто
изображали богиню с хлебными колосьями на голове или в руке.
Такой, как мы можем предположить, была Исида в далеком прошлом:
деревенской богиней зерна, в честь которой справляли свои незамысловатые
обряды египетские крестьяне. Впрочем, трудно проследить эти грубые черты
деревенской богини в ее более позднем образе утонченной святости,
одухотворенном веками развития религии. Своим поклонникам в позднейшие
времена она рисовалась верной женой, нежной матерью, благодетельной
царицей природы, окруженной ореолом нравственной чистоты и таинственной
святости. В этой возвышенной, преображенной форме богиня Исида завоевала
себе множество приверженцев далеко за пределами своей родины. В
сумбурном нагромождении религиозных систем, сопровождавших упадок
античной государственности, ее культ был одним из самых популярных в Риме
и во всей Римской империи. К нему был открыто привержен даже кое-кто из
императоров. И хотя в плащ последователей Исиды, как и в плащ сторонников
других культов, нередко рядились мужчины и женщины развратного
поведения, в целом обряды в честь этой богини выгодно отличались
величественной сдержанностью, торжественностью, соблюдением внешних
приличий и были вполне пригодны для того, чтобы успокаивать мятущиеся
души и облегчать страдающие сердца. В силу этих особенностей культ Исиды
обладал притягательностью для нежных душ, особенно для женщин, которым
претили кровавые и распущенные ритуалы других восточных богинь.
Неудивительно поэтому, что в период упадка Рима, когда традиционные
системы верований шатались, когда в душах людей царило смятение, когда в
здании империи, ранее казавшемся монолитным, стали появляться зловещие
трещины, многим безмятежный образ богини Исиды с ее душевной
уравновешенностью и милосердным обещанием бессмертия казался
путеводной звездой в бурном море и вызывал у них религиозный экстаз,
подобный тому, который в средние века вызывала у верующих дева Мария.
Величественный ритуал Исиды – эти жрецы с тонзурами, заутренние и
вечерние службы, колокольный звон, крещение, окропление святой водой,
торжественные шествия и ювелирные изображения божьей матери – и
действительно во многих отношениях напоминает пышную обрядовость
католицизма. Это сходство не случайно. Просто Древний Египет внес свой
самостоятельный вклад в разработку пышной символики католицизма, равно
как и в бедные абстракции католической теологии. Например, изображение
Исиды, кормящей грудью младенца Гора, столь сходно с изображением
Мадонны с младенцем, что некоторые невежественные христиане молились на
него. И не исключено, что прекрасным эпитетом stella Maris – «Морская
звезда» (так обращались к ней застигнутые бурей моряки) дева Мария обязана
покровительнице мореплавателей Исиде. Чертами морской богини Исиду,
вероятно, наделили греческие мореплаватели из Александрии. Они абсолютно
чужды изначальному облику богини и национальному характеру египтян,
которые, как известно, не любили моря. Настоящей stella Maris, если принять
эту гипотезу, будет Сириус, яркая звезда Исиды, которая июльским утром
поднимается на востоке Средиземного моря над зеркальными водами,
предвещая морякам хорошую погоду.
Глава ХLII
ОСИРИС И СОЛНЦЕ
Некоторые авторы считали Осириса богом солнца. В новое время этого взгляда
придерживалось столько выдающихся ученых, что на этой проблеме стоит
вкратце остановиться. На основании каких данных Осириса отождествили с
солнцем или с солнечным богом? При ближайшем рассмотрении эти данные
оказываются ничтожными в количественном и сомнительными, если не
совершенно непригодными, в качественном отношении. Яблонский, первый из
современных ученых, у кого хватило прилежания собрать и скрупулезно
проанализировать свидетельства классических авторов о египетской религии,
уверяет, что можно привести много доказательств того, что Осирис является
солнцем, что сам он может привести в поддержку этого утверждения массу
свидетельств, но не видит в этом необходимости, потому-де, что это известно
всякому образованному человеку. Между тем из древних авторов, которых
Яблонский соизволил процитировать, только двое, Диодор и Макробий,
106
однозначно отождествляют Осириса с солнцем. Да и их свидетельствам не
следует придавать большого значения, так как заявление Диодора звучит
туманно и высокопарно, а Макробий – он, кстати, один из отцов солярной
мифологии – приводит в поддержку своего мнения очень слабые аргументы.
Современные же авторы отождествляют Осириса с солнцем прежде всего
потому, что предание о смерти этого бога лучше всего согласуется с солярными
явлениями. Очень возможно, что в мифе о смерти и воскресении Осириса
нашли выражение ежедневный восход и закат этого светила. Сторонники
отождествления Осириса с солнцем полагают, что в основе мифа лежит не
годичный, а дневной солнечный цикл. Один из приверженцев этой теории,
Ренуф, исходил, например, из того, что нельзя хотя бы с малейшим основанием
изображать зимнее египетское солнце мертвым. Но если в предании речь шла
о ежедневной смерти, то почему соответствующее торжество устраивалось
только один раз в году? Этот факт данное истолкование мифа объяснить не
может. Кроме того, хотя о солнце можно сказать, что оно умирает каждый
день, при чем здесь разрывание на куски?
В процессе исследования мне, думается, удалось выяснить, что представление
о смерти и воскресении в равной мере применимо к другому природному
явлению (на нем фактически и основываются народные обычаи). Я имею в виду
ежегодный рост и увядание растительности. Сильный аргумент в пользу такого
истолкования смерти и воскресения Осириса можно почерпнуть в общем, хотя
и не единодушном, мнении древних, которые считали однотипными культы
106
Макробий Амбосий Феодосии (конец IV – начало V в.) – античный философ-идеалист, один из главных
представителей западного неоплатонизма.
Осириса, Адониса, Аттиса, Диониса и Деметры и относящиеся к ним мифы.
Древние проявили в этом вопросе слишком большое единодушие, чтобы
можно было отвергнуть их мнение как плод воображения. Обряды Осириса
имели такое разительное сходство с обрядами Адониса в Библосе, что
некоторые из жителей этого города полагали, будто оплакивают не смерть
Адониса, а смерть Осириса. Такое убеждение могло возникнуть лишь по одной
причине: культы этих богов были до неразличимости схожи между собой.
Сходство между культом Осириса и культом Диониса показалось Геродоту
столь значительным, что он отрицал независимое происхождение последнего.
Культ Диониса, полагал историк, греки в недавнем прошлом с
несущественными изменениями позаимствовали у египтян. На детальном
сходстве культа Осириса с культом Диониса настаивает и Плутарх, питавший
весьма глубокий интерес к сравнительному религиоведению. Мы не имеем
никаких оснований отвергать свидетельства столь эрудированных и надежных
исследователей по поводу фантов, входивших в сферу их компетенции. С их
объяснением смысла этих культов можно и не соглашаться, так как это часто
вопрос спорный, но выявление сходства ритуалов – дело наблюдения. Поэтому
те, кто видит в Осирисе воплощение солнца, оказываются перед дилеммой:
отвергнуть свидетельства древних относительно сходства культов Осириса,
Адониса, Аттиса, Диониса и Деметры или истолковать их все как разновидности
солярного культа. Ни один из современных ученых не подверг эту дилемму
надлежащему анализу и не принял ни один из этих тезисов. Принятие первого
тезиса было бы равносильно утверждению, что мы знаем соответствующие
культы лучше тех, кто был их участником или по меньшей мере наблюдателем.
Встать на вторую точку зрения значило бы настолько извратить, искромсать и
исказить содержание мифов и ритуалов, что на такое не решился бы сам
Макробий. Напротив, сведение сущности этих обрядов к инсценировке смерти
и воскресения растительности естественно и просто объясняет их как в
отдельности, так и все вместе и, кроме того, гармонирует с единодушным
мнением древних авторов относительно их близкого сродства.
Глава ХLIII
ДИОНИС
Из предыдущих глав мы узнали, что в древности цивилизованные народы
Западной Азии и Египта представляли себе смену времен года, рост и увядание
растительности как эпизоды из жизни богов, чью печальную смерть и
радостное воскресение эти народы отмечали драматическими
представлениями, во время которых скорбь сменялась радостью.
Драматические по форме, эти весенние праздники были магическими по
своему содержанию, то есть имели целью обеспечить возрождение
растительной и животной жизни, находившейся зимой на грани отмирания. В
древности, однако, такого рода обряды не были достоянием лишь таких
восточных народов, как вавилоняне, сирийцы, фригийцы и египтяне, плодом
мечтательного религиозного мистицизма Востока. Мы находим их и у народов
с более живой фантазией и более деятельным темпераментом, населявших
побережье и острова Эгейского моря. И, в отличие от некоторых древних и
современных исследователей, мы вовсе не считаем, что представление об
умирающем и возрождающемся боге народы Запада вместе с торжественным
ритуалом, с помощью которого это представление в драматической форме
разыгрывалось перед взорами верующих, позаимствовали у более древних
восточных цивилизаций. Сходство, которое можно в этом отношении
проследить между религиями Востока и Запада, является скорее тем, что мы
имеем обыкновение (хотя это и неточно) называть случайным совпадением,
следствием воздействия в разных странах сходных причин на единообразную
структуру человеческого ума. Для того чтобы научиться наблюдать смену
времен года, замечать быстротечную прелесть дамасской розы, мимолетное
великолепие золотистого хлеба и скоропреходящую красоту пурпурных
гроздьев винограда, грекам не было нужды совершать путешествия в дальние
страны. Из года в год сами греки с естественным сожалением наблюдали, как в
их собственной прекрасной стране богатое летнее убранство сменяется
сумрачной зимней спячкой, и весной с естественной радостью приветствовали
взрыв новой жизни. Грек с его привычкой персонифицировать силы природы,
расцвечивать холодные абстракции теплыми цветами воображения и
покрывать голую прозу жизни роскошным покрывалом мифической фантазии
на основании наблюдения за сменой времен года измыслил себе целый
кортеж богов и богинь, духов и эльфов. За протеканием годового цикла он
следил то с весельем и радостью, то с грустью и унынием, и эти чувства нашли
естественное выражение в смене радостных и траурных обрядов. Мы надеемся
найти аналоги мрачных фигур Адониса, Аттиса и Осириса при рассмотрении
греческих богов, которые умирали и восставали из мертвых. Начнем с Диониса.
Мы знаем Диониса, или Вакха, как олицетворение винограда и веселья,
вызываемого виноградным вином. Экстатический культ этого бога с
неистовыми танцами, захватывающей музыкой и неумеренным пьянством
зародился, видимо, у грубых фракийских племен, известных своим
пристрастием к вину. Ясному уму и трезвому темпераменту греков эти
мистические учения и сумасбродные обряды были по сути своей чужды. Но
если принять во внимание свойственную большинству людей любовь ко всему
таинственному и склонность к высвобождению дикого начала, то мы поймем,
почему этот культ, подобно пожару, распространялся по всей Греции до тех
пор, пока бог, которого Гомер едва удостоил упоминанием, не стал
популярнейшим богом греческого пантеона. Сходство предания и ритуала
Диониса с преданием и ритуалом Осириса побудило некоторых авторов, как
древних, так и новых, утверждать, что Дионис не более как замаскированный
Осирис, импортированный в Грецию из Египта. Однако подавляющее
большинство свидетельств указывает на фракийское происхождение этого
культа, а для объяснения сходства культов Диониса и Осириса достаточно
сходства идей и обычаев, подготовивших почву для их возникновения.
Хотя характернейшими атрибутами Диониса были лозы, увешанные
виноградными гроздьями, он был также и богом деревьев вообще. Почти все
греки приносили жертвы Дионису Древесному. Одним из прозвищ, которое
дали богу беотийцы, было имя Дионис-в-Дереве. Этот бог часто изображался в
виде простого вертикального столба без рук, одетого плащом, с бородатой
маской вместо головы и с лиственными побегами, пробивающимися из головы
или из тела, -признаками лесного бога. На одной вазе статуя бога грубо
нарисована как бы вырастающей из приземистого дерева или куста. В
Магнесии, раскинувшейся на берегах Меандра, статуя Диониса, как говорят,
была обнаружена в стволе сломанного ураганом платанового дерева. Этот бог
был покровителем культурных деревьев, к нему обращались с молитвами об
ускорении роста деревьев. В особенной чести он был у земледельцев и в
первую очередь у садоводов, которые воздвигали ему в своих садах статуи в
виде пней. Дионису приписывали заслугу открытия всех древесных плодов,
прежде всего яблок и фиг. К нему применяли такие эпитеты, как «хорошо
плодоносящий», «хозяин зеленых плодов» и «заставляющий расти плоды».
Одним из его прозвищ было Изобильный или Раскрывающийся (как о
живительной влаге или о цветке), а в Аттике и в ахейском городе Патры Дионис
именовался Цветущий. Афиняне приносили ему жертвы о ниспослании
изобилия плодов. Кроме виноградной лозы ему была особо посвящена сосна.
Дельфийский оракул заповедал жителям Коринфа поклоняться некой соске
«наравне с богом», и они сделали из нее две статуи с красными лицами и
позолоченными телами. Бога и его последователей обычно изображали с
посохом, украшенным наконечником из сосновых шишек. Дионису были
посвящены также плющ и фиговое дерево. Аттическая фила Ахарны
располагала статуей Плющевого Диониса, лакедемонийцы-статуей Фигового
Диониса, а на острове Наксосе, где фиги назывались мейлихиа,
107
была статуя
Диониса Мейлихинского с лицом из фигового дерева.
Далее, есть ряд важных свидетельств о том, что в Дионисе греки видели бога
земледелия и хлеба. Мифы сообщают, что этот бог был на личном опыте
знаком с трудом земледельца, что он был первым, кто запряг быков в плуг,
который до того времени люди тянули вручную. Некоторые считали, что это
предание дает ключ к пониманию того, почему Диониса, как мы увидим далее,
часто представляли в обличье быка. Итак, научив людей ходить за плугом по
борозде и разбрасывать зерна, Дионис, по преданию, облегчил труд
земледельца. Известно также, что в стране бисалтов, фракийского племени в
Македонии, когда-то высилось огромное, прекрасное святилище Диониса, в
котором ночью во время праздника Диониса в знак обильного урожая,
дарованного богом, вспыхивал яркий огонь. В случае же неурожая этот
таинственный свет не был виден, и над святилищем, как всегда, нависала тьма.
Далее, в числе символов Диониса была веялка, то есть большая открытая
корзина, имеющая форму лопаты, корзина, которую крестьяне вплоть до
нового времени использовали для того, чтобы, тряся ее, отделять зерно от
мякины. Это простое сельскохозяйственное орудие также фигурировало в
таинственных обрядах Диониса. По традиции считалось, что веялка послужила
колыбелью новорожденному богу. В ней его изображали художники, что
заслужило ему эпитет Ликнитес – носитель корзины-веялки.
Бытовало поверье, что Дионис, как и другие боги растительности, умер
насильственной смертью, но был возвращен к жизни. Его страдания, смерть и
воскресение инсценировались в его священных обрядах. Вот трагическая
история Диониса в передаче поэта Нонна. Зевс в виде змея посетил Персефону,
и та родила ему рогатого младенца Загрея, то есть Диониса. Едва успев
появиться на свет, новорожденный воссел на трон своего отца Зевса и, в
107
Кроткий, ласковый, милосердный (др.-греч.). – Прим. пер.
подражание великому богу, стал своей крохотной ручонкой потрясать
молнией. Но просидел Дионис на троне недолго. Мальчик смотрелся в
зеркало, когда на него с ножами в руках и с выбеленными мелом лицами
напали коварные титаны. Какое-то время ему удавалось спасаться от атак
титанов, по очереди превращаясь то в Зевса то в Крона, то в юношу, то в льва,
то в лошадь, то в змею. Но в конце концов вражеские ножи настигли бога,
принявшего образ быка, и разрезали его на куски.
Критский миф о Дионисе в изложении Фирмика Матерна звучит так. Он был
незаконнорожденным сыном критского царя Юпитера. Отлучившись, Юпитер
передал свой трон и скипетр юному Дионису, но, зная, что ревнивая Юнона
недолюбливала ребенка, он вверил Диониса заботам телохранителей, на чью
верность он, как ему казалось, мог положиться. Однако Юнона подкупила
телохранителей и, развлекая ребенка погремушками и зеркальцем
замысловатой работы, завлекла его в засаду, откуда на него набросились ее
приспешники-титаны, которые разрезали его тело на куски, выварили их в
различных травах и съели. Сестра Диониса Минерва, также замешанная в
злодеянии, сохранила его сердце и по возвращении передала его Юпитеру, во
всех подробностях поведав о преступлении. В гневе Юпитер насмерть замучил
титанов и, чтобы утешиться в своем горе, изваял статую, в которую вложил
сердце ребенка, а также построил в честь Диониса храм.
Миф в этой версии принял эвгемеристическую
108
окраску, так как Юпитер и
Юнона, то есть Зевс и Гера, выступают в нем в роли царя и царицы Крита.
Телохранителями в этом мифе являются мифические куреты, которые
исполняют вокруг младенца Диониса, как когда-то вокруг младенца Зевса,
военный танец. Весьма примечателен сообщаемый Нонном и Фирмиком
рассказ о том, как ребенок Дионис на короткое время занял трон своего отца
Зевса. "Дионис, – сообщает Прокл,
109
был последним из богов, которого
поставил царем сам Зевс. Ведь отец посадил его на царский трон, дал в руку
скипетр и сделал царем над всеми богами в мире". Такого рода обычаи
указывают на существование практики временного возведения сына правителя
в царское достоинство с последующим принесением его в жертву вместо отца.
108
Эвгемеризм – условное обозначение теории, согласно которой образы богов и богинь – это память о
реальных людях, о некогда живших царях и царицах. Само слово – от имени греческого путешественника
Эвгемера (IV в. до и. э.), впервые изложившего этот взгляд.
109
Прокл (ок. 410-485) – античный философ-идеалист, представитель афинской школы неоплатонизма.
Из крови Диониса, как считалось, выросли гранаты, так же как анемоны – из
крови Адониса и фиалки – из крови Аттиса. Поэтому женщины воздерживались
употреблять в пищу гранаты во время праздника Тесмофорий. По некоторым
сведениям, Аполлон по приказанию Зевса составил тело Диониса из кусков и
захоронил его на Парнасе. Могилу Диониса показывали в Дельфийском храме
рядом с золотой статуей Аполлона. Согласно другому сообщению, могила
Диониса была в Фивах, где он и был разорван на куски.
В приведенных до сих пор преданиях ни словом не упоминается о воскресении
бога. Однако другие версии того же мифа так или иначе сообщают об этом
событии. Согласно одной из таких версий, в которой Дионис представлен
сыном Зевса и Деметры, мать соединила изувеченные члены бога и омолодила
его. В других версиях просто говорится, что вскоре после своего погребения
Дионис восстал из мертвых и вознесся на небеса; что на небеса смертельно
раненного сына поднял сам Зевс: что Зевс проглотил сердце Диониса и дал ему
второе рождение через Семелу, которая в одном народном предании играет
роль матери Диониса. В другом случае его сердце измельчили, подмешали к
снадобью и дали выпить Семеле, которая таким путем зачала Диониса.
Перейдем от мифа к ритуалу. Раз в два года жители Крита устраивали
праздник, на котором во всех подробностях представлялись страсти Диониса.
Все предсмертные действия и страдания этого бога разыгрывались перед
глазами участников культа, которые собственными зубами разрывали на куски
живого быка и с безумными воплями скитались по лесам. Впереди они несли
ларец, в котором якобы хранилось сердце Диониса, а какофонические звуки
флейт и кимвалов имитировали звуки погремушек, с помощью которых
божественного младенца заманили на верную гибель. Там, где мифы
повествовали о воскресении, оно также разыгрывалось в обрядах. Более того, в
умы верующих внедряли общее учение о воскресении, по меньшей мере о
бессмертии. Так, утешая жену по случаю смерти их маленькой дочери, Плутарх
ободряет ее мыслью о бессмертии души, нашедшей выражение в предании о
Дионисе и дионисийских мистериях. Согласно другому варианту мифа о смерти
и воскресении Диониса, он спустился в Аид для того, чтобы воскресить из
мертвых свою мать Семелу. Спустился туда бог, если верить местному
аргивскому преданию, через Алкионское озеро. На этом месте аргивяне
каждый год отмечали возвращение Диониса из подземного мира, другими
словами, его воскресение: они вызывали его из воды звуками труб, а в качестве
жертвы стражу мертвых бросали в озеро ягненка. Мы не располагаем