Федотова Г.В. (отв. ред.). Социальные знания и социальные изменения

Подождите немного. Документ загружается.

Российская Академия Наук

Институт Философии

СОЦИАЛЬНЫЕ ЗНАНИЯ

И СОЦИАЛЬНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ

Москва

2001

УДК 300.38

ББК 15.56

С 69

Ответственный редактор

доктор филос. наук В.Г.Федотова

Рецензенты

доктор филос наук К.А.Зуев

доктор филос. наук А.А.КараМурза

доктор филос. наук В.Н.Порус

Социальные знания и социальные изменения. — М.,

2001. — 284 c.

Монография посвящена анализу роли социальных наук в со

циальных преобразованиях, а также выяснению влияния социаль

ного контекста на развитие науки. В ней рассмотрен макросоцио

логический контекст, порождающий классическую и неклассичес

кую фазы в социальном познании, основные исследовательские

программы социальногуманитарных наук, роль специальных со

циальных наук в менеджменте социальных трансформаций. Цен

тральной проблемой книги является рассмотрение России как ча

сти контекста смены парадигм социального знания и проблема

роли социальных наук в российских преобразованиях.

ISBN № 522021476 © ИФРАН, 2001

С 69

Предисловие

Данный труд является результатом многолетних усилий научного

коллектива, изучающего развитие социальногуманитарных наук в кон

тексте социальных трансформаций. Здесь ставятся в соответствие основ

ные этапы научности (классический, неклассический и постнекласси

ческий) и макросоциологический контекст (переход от традиционного

общества к современному и сегодняшняя тенденция движения к пост

современному — постиндустриальному, информационному — обществу.

В книге проанализированы основные исследовательские программы со

циальногуманитарных наук (натурализм и культурцентризм), выявлена

их «работа» в специальных дисциплинах — социологии, экономике, по

литологии, истории и рассмотрены способы их взаимодействия.

Главы I, II написаны руководителем коллектива проф. В.Г.Федотовой.

Глава III: 1 — А.А.Мяделец, исключая с. 9699, написанные В.Г.Фе

дотовой; 2 — Н.Н.Лебедева; 3 — Н.С.Петренко; 4. — А.А.Мяделец;

5— Н.Н.Федотова.

Глава IV: 1, 2 — В.Г.Федотова; 3 — В.Б.Власова.

Глава V: 1 — В.Б.Власова; 2 — Н.С.Петренко; 3, 4 — В.Г.Федотова.

ГЛАВА I

МЕТАТЕОРИЯ — МАКРОСОЦИАЛЬНЫЙ КОНТЕКСТ

Наука не остается неизменным явлением и имеет историчес

кую природу, как и все прочие социальные явления. Важной за

дачей поэтому является выявление типологии научного знания.

В данной главе нам хотелось бы рассмотреть смену типов на

учного знания в контексте социальных изменений.

Наиболее разработанной типологией является выделение

классической, неклассической и постнеклассической стадий в

развитии науки, задающих соответствующий тип научного зна

ния. Эти понятия давно используются в теории науки. Но в один

ряд они были поставлены В.С.Степиным применительно к есте

ствознанию. Согласно его концепции, разные типы научности

следовали за революционными изменениями в науке. Научная

революция XVII в. привела к становлению классического есте

ствознания. Она представляла систему организованных норм и

идеалов исследования, в которых были указаны общие установки

классической науки и осуществлена их конкретизация с учетом

доминанты механики. «Через все классическое естествознание,

начиная с XVII в., проходит идея, согласно которой объективность

и предметность научного знания достигается только тогда, когда

из описания и объяснения исключается все, что относится к

субъекту и процедурам его познавательной деятельности»

Вторая научная революция произошла в конце XVIII — начале

XIX в. Как показал В.С.Степин, она разрушила универсальность

механической картины мира. Общие установки классической науки

сохранились, но философские основания науки изменяются. Клас

сическая наука претерпевает эволюцию, но не меняет своих рамок.

Третья научная революция (конец XIX — середина XX в.)

сформировала неклассическую науку. Этому способствовали

открытия в физике. Как показывает В.С.Степин, неклассичес

кая наука характеризуется «отказом от прямолинейного онто

логизма и пониманием относительной истинности теорий и

картины природы, выработанной на том или иной этапе раз

вития естествознания. В противовес идеалу единственно истин

ной теории, «фотографирующей» исследуемые объекты, допус

кается истинность нескольких отличающихся друг от друга кон

кретных теоретических описаний одной и той же реальности,

поскольку в каждом из них может содержаться момент объек

тивноистинного знания. Осмысливаются корреляции между

онтологическими постулатами науки и характеристиками ме

тода, посредством которого осваивается объект. В связи с этим

принимаются такие типы объяснения и описания, которые в

явном виде содержат ссылки на средства и операции познава

тельной деятельности»

На современном этапе происходит новый качественный ска

чок в естествознании. Естествознание начинает учитывать нели

нейность, историзм систем, их человекоразмерность. В.С.Степин

ясно формулирует отличия классического, неклассического и по

стнеклассического типов рациональности, задавая науке соответ

ствующую типологию: «Классический тип рациональности цен

трирует внимание только на объекте и выносит за скобки все, что

относится к субъекту и средствам деятельности. Для неклассичес

кой рациональности характерна идея относительности объекта к

средствам и операциям деятельности; экспликация этих средств

и операций выступает условием получения истинного знания об

объекте. Наконец, постнеклассическая рациональность учитывает

соотнесенность знаний об объекте не только со средствами, но и

с ценностноцелевыми структурами деятельности»

. Данная ме

тодология глубоко эвристична. Она позволяет соотнести разви

тие науки не только с внутринаучной логикой, но и с социальны

ми факторами. В работах Л.М.Косаревой, В.С.Степина, авторов

этой книги прослежена связь научных революций с социальным

контекстом. И если это справедливо для естествознания, можно

предположить, что подобная методология еще более продуктив

на для социальных наук.

Рассмотрим, как же обстоит дело в социальном познании.

1. Классическое и неклассическое

в социальном познании

Обращение к науке об обществе, ее рекомендациям в условиях

«реального социализма» было одной из принятых идеологем. При

чины ее устойчивого воспроизведения видятся преимущественно

в социальном и политическом устройстве. До сих пор не поставлен

вопрос, содержала ли предпосылки для этого сама социальная на

ука. Высказывается мнение, что квазинаука, подделка под науку

способствовала идеологическим спекуляциям. Однако здесь хоте

лось бы обсудить не социальные препятствия к нормальному фун

кционированию науки, а тесноту методологических рамок ее раз

вития. Причем речь пойдет не столько о критике узости марксист

ских подходов, сколько об ограниченности классических научных

представлений XIX века. Большая часть этих представлений была

унаследована нами через марксизм, но многие даже самые ярост

ные его критики в нашей стране до сих пор остаются привержен

цами методологии XIX века.

Можно выделить некоторые типичные классические пред

ставления о методах изучения человека, получившие развитие в

марксизме. «Набор» методологических подходов, посредством

которых исследовался человек, может быть представлен следую

щим образом: принцип тотальности; восхождение от абстрактного

к конкретному; сведение индивидуального к социальному; тоталь

ность человеческой индивидуальности; концепция всесторонне

развитой гармонической личности.

Принцип тотальности предполагает, что части целого оказы

ваются идентичными только благодаря идентичности целого и его

господству над частями

Метод восхождения от абстрактного к конкретному и сведе

ние индивидуального к социальному — следствия этого принци

па. Эмпирически конкретное воспринимается Гегелем и Марк

сом как абстрактное, ибо оно не идентично с целостностью лич

ности, с ее сущностными определениями. Гегель говорит, что

считать убийцу только убийцей и уничтожать в нем все осталь

ное — значит мыслить абстрактно

. Однако даже целостность вос

приятия человека не является выходом из абстракций, так как

сущность человека (по Марксу) не есть абстракт, присущий от

дельному индивиду. Отдельный индивид оказывается абстракцией

по отношению к социальному целому, к совокупности обществен

ных отношений. Отсюда, по Ленину, индивидуальное постигает

ся путем сведения его к социальному. Разумеется, речь идет о ме

тодологическом приеме познания человека, а не об онтологичес

ком состоянии, когда индивид — ничто перед социальным целым.

Однако практика быстро усвоила уроки методологии, превратив

их в собственные приемы.

Специалисты, работающие в этой парадигме изучения чело

века, сознавали ее стесняющие рамки. Были попытки расширить

или дополнить методологию изучения человека. Так, В.Кемеров

(Екатеринбург) предлагал принцип выведения индивидуального

из социального. И.Резвицкий и В.Веряскина обращались к ана

лизу индивидуальности в многомерном социальном пространстве.

Многие энтузиасты приходили в общественные науки в надежде

сломать теоретические ограждения и сказать об индивидуально

сти нечто, что раскрывало бы ее в плоти и крови, в конкретности

ее обычного житейского понимания. Некоторым удавалось най

ти более точную типологию, чем принятая классификация по ти

пам социального устройства: феодальный, буржуазный и советс

кий человек. Так, С.Зеленков говорит об индивидуалисте, кол

лективисте, аутсайдере и пр. Однако художественная литература

давала такое многообразие человеческих типов, что бедность на

учных аттестаций личности буквально резала глаз и слух.

Ориентация на всесторонне развитого, гармонического чело

века имела еще более далекие корни и прагматически воспроиз

водила возрожденческий идеал, который утрачивал статус идеала

и становился «заданием». В силу этого человек воспринимался как

тотальность. Общество не могло понять того, что один и тот же

человек мог героически идти на танк с гранатой в руке и одновре

менно писал доносы. Многие традиционные методологические

приемы изучения человека теперь решительно отвергаются вмес

те с сопутствующей им системой ценностей и этическими пред

ставлениями. Однако эта критика нередко связана не с конструк

тивным пересмотром позиций, а с их «переворачиванием»: нет

тотальности — есть самодовлеющие части; вместо восхождения

от абстрактного к конкретному — восхождение от конкретного к

абстрактному; не существует никакой целостности человеческой

индивидуальности; личность не должна быть целостной и гармо

нической, а должна быть такой, какая она есть (в лучшем случае,

совершенной в своей профессиональной роли).

Легко видеть, что подобные перемены свидетельствуют о со

хранении прежних методологических установок сознания — о его

склонности воспринимать явления жизни тотально (прежде —

тотально «за», теперь — тотально «против»). Вместе с тем, это оз

начает отказ от возрожденческих и просвещенческих подходов в

обществе, не прошедшем ни через Ренессанс, ни через Просве

щение, т.е. отказ от некоторых важных для его развития способов

освоения мира, без которых могут возобладать тенденции распа

да и варварства.

Поэтому необходим более серьезный разбор изменений в ме

тодологии и теории познания. Основная линия здесь — показ ис

торических этапов развития науки: от рецептурного знания, об

служивающего назревшие задачи практики, к классической на

уке, от классической науки к неклассической, от неклассической

к современной (постнеклассической)

. Подобно тому как разные

общества, находясь в одном и том же сегодняшнем времени, жи

вут реально в различных временах, различные науки развиваются

неодновременно. В наше время можно найти такие отрасли на

уки, где еще не достигнута классическая стадия (например, «прак

тическая» амбулаторная медицина существует как рецептурное

знание, особенностью которого является эмпирическая реакция

на каждый конкретный случай, т.е. подготовка рекомендации о

том, что нужно сделать, чтобы разрешить возникающую конкрет

ную проблему).

Не все науки прошли классическую стадию, связанную с по

лучением фундаментального знания, несущего во всеобщей фор

ме представления о сущностных свойствах и закономерностях

природы, общества и человека. Неклассическое знание, ярко про

являясь в квантовой физике или гуманитарных науках, соседству

ет с классическими представлениями в других. Тенденция к по

явлению новых постнеклассических парадигм обнаруживается в

различных науках совершенно в неодинаковой мере. Так, в соци

ологии влияние этих парадигм обнаруживается на примере этно

методологии или другого применения «гибких», «мягких» мето

дов

, в литературоведении — в постмодернистских подходах.

* * *

Рассматривая парадигмальные сдвиги в сторону постнеклас

сической науки на методологическом уровне, необходимо учиты

вать, что такие же сдвиги происходят и на уровне эпистемологи

ческом. Без уяснения существа этих последних нельзя понять и

первые. Действительно, вряд ли можно разобраться в эволюции

методов познания, не раскрывая тех изменений, которые проис

ходят в трактовке самого понятия истины.

С точки зрения классической концепции истины, последняя

есть соответствие наших знаний о мире самому миру, слепок с

объекта познания в знании

. Классическая концепция истины

предполагает, что все социокультурные препятствия на пути по

стижения истины, в том числе и «идолы» Ф.Бэкона, преодоли

мы — вплоть до образования «прозрачной среды» между субъек

том и объектом, т.е. что можно получить знание, соответствую

щее объекту. Единственным допущением трудности познания

является указание на то, что природа объекта постигается не сра

зу, поэтому получение полной истины требует прохождения ряда

познавательных звеньев (проблема относительности полноты зна

ния зафиксирована в хрестоматийных понятиях относительной

и абсолютной истины).

В рамках классического понимания истина — одна, а заблуж

дений много. Эта единственная истина непременно победит заб

луждения. Монополия на истину — в значительной мере продукт

убеждения в ее единственности и следующих за этим притязаний

на владение ею. Более того, разделяя классическую концепцию ис

тины, невозможно следовать ныне остро звучащему социальному

требованию о запрете монополии на истину. Попытка только со

циальными средствами отказаться от монополии на истину пред

полагает уж и вовсе недостижимые условия: такую личную скром

ность ученых и руководителей науки, которая всегда поставит их

перед вопросом: а действительно ли именно я (мы) владею (ем)

истиной? Подобной рефлексией и самокритикой, конечно, ок

рашен научный поиск, но они не могут стать доминантой, всегда

заставляющей сомневаться в результате и обрезающей притяза

ния на истинный результат.

По существу своей деятельности ученый не может быть столь

скромным и столь сомневающимся, ибо ему предстоит выдать

свой индивидуальный результат за общезначимый, перевести свое

личное видение проблемы в абстрактновсеобщую форму. Для

этого и психологически необходимы определенные амбиции, уве

ренность и убежденность в том, что прошедший необходимую

методологическую проверку результат истинен. Требование доб

ровольного отказа от монополии на истину в рамках классичес

кой концепции равносильно требованиям к политику никогда не

быть уверенным в правильности своей политики. Политик, как и

ученый, может и должен быть рефлексивным по отношению к

своей деятельности, видеть ее ошибки, но в конечном итоге он

все же должен быть убежден в своей правоте, чтобы отважиться

не только на политическую деятельность вообще, но и на какое

то конкретное политическое действие в частности.

Классическая «матрица» европейской культуры покоилась на

таких принципах, как гуманизм, рационализм, историзм

и объек

тивность познания (единственность истины). Оптимизм этой кон

цепции не выдержал испытания временем. Неклассический (мо

дернистский) проект, отдельные черты которого уже вызревали в

эпоху классики (поэтому хронологические границы расплывча

ты), уже покоился не на гуманизме, а, скорее, на личной ответствен

ности и трудовой этике, уже не апеллировал к рационализму, а

придал ему более плоскую форму — позитивистской веры в науку

и в достижимость целей (целерациональность) взамен прежней

универсальной веры в разум. Историзм, утверждавший преем

ственность и разумность истории, сменился верой в материаль

ный прогресс. Заметно релятивировалось учение об истине. Исти

на стала пониматься как результат выполнения определенных на

учных процедур и правил.

Новые настроения внес постмодернистский подход. Он от

разил разочарование и в ослабленном, в сравнении с классикой,

неклассическом видении мира. Сказалось разочарование в лич

ной ответственности и трудовой этике, включающих личность в

непрерывную социальную гонку в индустриальном обществе.

Обострился кризис веры в разум. Исчезла в развитых странах (в

силу благополучия значительной части населения, а в неразви

тых в силу его неблагополучия) готовность к жертвам во имя про

гресса, тем более материального. На смену всем прежним симво

лам европейской веры пришла вера в свободу, в многообразие, в

единственную реальность языка. Слабо пробивающаяся сквозь

слой неклассики идея объективности здесь была полностью за

менена идеей рефлексии языковых средств. Здесь уже не стало

объекта и субъекта, уже не было и речи об объективности.

Эти изменения воспринимались как мода, и отечественное

социальное знание, философия и методология продолжали «жить

по классике», причем обуженной ее марксистским прочтением.

И вот теперь под напором внезапно обрушившейся жизни

начался великий «отказ», великий пересмотр старых принципов,

но чаще это пока просто «переворачивание» методологических

подходов на противоположные, при которых воспроизводятся