Федотова Г.В. (отв. ред.). Социальные знания и социальные изменения

Российская Академия Наук

Институт Философии

СОЦИАЛЬНЫЕ ЗНАНИЯ

И СОЦИАЛЬНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ

Москва

2001

УДК 300.38

ББК 15.56

С 69

Ответственный редактор

доктор филос. наук В.Г.Федотова

Рецензенты

доктор филос наук К.А.Зуев

доктор филос. наук А.А.КараМурза

доктор филос. наук В.Н.Порус

Социальные знания и социальные изменения. — М.,

2001. — 284 c.

Монография посвящена анализу роли социальных наук в со

циальных преобразованиях, а также выяснению влияния социаль

ного контекста на развитие науки. В ней рассмотрен макросоцио

логический контекст, порождающий классическую и неклассичес

кую фазы в социальном познании, основные исследовательские

программы социальногуманитарных наук, роль специальных со

циальных наук в менеджменте социальных трансформаций. Цен

тральной проблемой книги является рассмотрение России как ча

сти контекста смены парадигм социального знания и проблема

роли социальных наук в российских преобразованиях.

ISBN № 522021476 © ИФРАН, 2001

С 69

Предисловие

Данный труд является результатом многолетних усилий научного

коллектива, изучающего развитие социальногуманитарных наук в кон

тексте социальных трансформаций. Здесь ставятся в соответствие основ

ные этапы научности (классический, неклассический и постнекласси

ческий) и макросоциологический контекст (переход от традиционного

общества к современному и сегодняшняя тенденция движения к пост

современному — постиндустриальному, информационному — обществу.

В книге проанализированы основные исследовательские программы со

циальногуманитарных наук (натурализм и культурцентризм), выявлена

их «работа» в специальных дисциплинах — социологии, экономике, по

литологии, истории и рассмотрены способы их взаимодействия.

Главы I, II написаны руководителем коллектива проф. В.Г.Федотовой.

Глава III: 1 — А.А.Мяделец, исключая с. 9699, написанные В.Г.Фе

дотовой; 2 — Н.Н.Лебедева; 3 — Н.С.Петренко; 4. — А.А.Мяделец;

5— Н.Н.Федотова.

Глава IV: 1, 2 — В.Г.Федотова; 3 — В.Б.Власова.

Глава V: 1 — В.Б.Власова; 2 — Н.С.Петренко; 3, 4 — В.Г.Федотова.

ГЛАВА I

МЕТАТЕОРИЯ — МАКРОСОЦИАЛЬНЫЙ КОНТЕКСТ

Наука не остается неизменным явлением и имеет историчес

кую природу, как и все прочие социальные явления. Важной за

дачей поэтому является выявление типологии научного знания.

В данной главе нам хотелось бы рассмотреть смену типов на

учного знания в контексте социальных изменений.

Наиболее разработанной типологией является выделение

классической, неклассической и постнеклассической стадий в

развитии науки, задающих соответствующий тип научного зна

ния. Эти понятия давно используются в теории науки. Но в один

ряд они были поставлены В.С.Степиным применительно к есте

ствознанию. Согласно его концепции, разные типы научности

следовали за революционными изменениями в науке. Научная

революция XVII в. привела к становлению классического есте

ствознания. Она представляла систему организованных норм и

идеалов исследования, в которых были указаны общие установки

классической науки и осуществлена их конкретизация с учетом

доминанты механики. «Через все классическое естествознание,

начиная с XVII в., проходит идея, согласно которой объективность

и предметность научного знания достигается только тогда, когда

из описания и объяснения исключается все, что относится к

субъекту и процедурам его познавательной деятельности»

Вторая научная революция произошла в конце XVIII — начале

XIX в. Как показал В.С.Степин, она разрушила универсальность

механической картины мира. Общие установки классической науки

сохранились, но философские основания науки изменяются. Клас

сическая наука претерпевает эволюцию, но не меняет своих рамок.

Третья научная революция (конец XIX — середина XX в.)

сформировала неклассическую науку. Этому способствовали

открытия в физике. Как показывает В.С.Степин, неклассичес

кая наука характеризуется «отказом от прямолинейного онто

логизма и пониманием относительной истинности теорий и

картины природы, выработанной на том или иной этапе раз

вития естествознания. В противовес идеалу единственно истин

ной теории, «фотографирующей» исследуемые объекты, допус

кается истинность нескольких отличающихся друг от друга кон

кретных теоретических описаний одной и той же реальности,

поскольку в каждом из них может содержаться момент объек

тивноистинного знания. Осмысливаются корреляции между

онтологическими постулатами науки и характеристиками ме

тода, посредством которого осваивается объект. В связи с этим

принимаются такие типы объяснения и описания, которые в

явном виде содержат ссылки на средства и операции познава

тельной деятельности»

На современном этапе происходит новый качественный ска

чок в естествознании. Естествознание начинает учитывать нели

нейность, историзм систем, их человекоразмерность. В.С.Степин

ясно формулирует отличия классического, неклассического и по

стнеклассического типов рациональности, задавая науке соответ

ствующую типологию: «Классический тип рациональности цен

трирует внимание только на объекте и выносит за скобки все, что

относится к субъекту и средствам деятельности. Для неклассичес

кой рациональности характерна идея относительности объекта к

средствам и операциям деятельности; экспликация этих средств

и операций выступает условием получения истинного знания об

объекте. Наконец, постнеклассическая рациональность учитывает

соотнесенность знаний об объекте не только со средствами, но и

с ценностноцелевыми структурами деятельности»

. Данная ме

тодология глубоко эвристична. Она позволяет соотнести разви

тие науки не только с внутринаучной логикой, но и с социальны

ми факторами. В работах Л.М.Косаревой, В.С.Степина, авторов

этой книги прослежена связь научных революций с социальным

контекстом. И если это справедливо для естествознания, можно

предположить, что подобная методология еще более продуктив

на для социальных наук.

Рассмотрим, как же обстоит дело в социальном познании.

1. Классическое и неклассическое

в социальном познании

Обращение к науке об обществе, ее рекомендациям в условиях

«реального социализма» было одной из принятых идеологем. При

чины ее устойчивого воспроизведения видятся преимущественно

в социальном и политическом устройстве. До сих пор не поставлен

вопрос, содержала ли предпосылки для этого сама социальная на

ука. Высказывается мнение, что квазинаука, подделка под науку

способствовала идеологическим спекуляциям. Однако здесь хоте

лось бы обсудить не социальные препятствия к нормальному фун

кционированию науки, а тесноту методологических рамок ее раз

вития. Причем речь пойдет не столько о критике узости марксист

ских подходов, сколько об ограниченности классических научных

представлений XIX века. Большая часть этих представлений была

унаследована нами через марксизм, но многие даже самые ярост

ные его критики в нашей стране до сих пор остаются привержен

цами методологии XIX века.

Можно выделить некоторые типичные классические пред

ставления о методах изучения человека, получившие развитие в

марксизме. «Набор» методологических подходов, посредством

которых исследовался человек, может быть представлен следую

щим образом: принцип тотальности; восхождение от абстрактного

к конкретному; сведение индивидуального к социальному; тоталь

ность человеческой индивидуальности; концепция всесторонне

развитой гармонической личности.

Принцип тотальности предполагает, что части целого оказы

ваются идентичными только благодаря идентичности целого и его

господству над частями

Метод восхождения от абстрактного к конкретному и сведе

ние индивидуального к социальному — следствия этого принци

па. Эмпирически конкретное воспринимается Гегелем и Марк

сом как абстрактное, ибо оно не идентично с целостностью лич

ности, с ее сущностными определениями. Гегель говорит, что

считать убийцу только убийцей и уничтожать в нем все осталь

ное — значит мыслить абстрактно

. Однако даже целостность вос

приятия человека не является выходом из абстракций, так как

сущность человека (по Марксу) не есть абстракт, присущий от

дельному индивиду. Отдельный индивид оказывается абстракцией

по отношению к социальному целому, к совокупности обществен

ных отношений. Отсюда, по Ленину, индивидуальное постигает

ся путем сведения его к социальному. Разумеется, речь идет о ме

тодологическом приеме познания человека, а не об онтологичес

ком состоянии, когда индивид — ничто перед социальным целым.

Однако практика быстро усвоила уроки методологии, превратив

их в собственные приемы.

Специалисты, работающие в этой парадигме изучения чело

века, сознавали ее стесняющие рамки. Были попытки расширить

или дополнить методологию изучения человека. Так, В.Кемеров

(Екатеринбург) предлагал принцип выведения индивидуального

из социального. И.Резвицкий и В.Веряскина обращались к ана

лизу индивидуальности в многомерном социальном пространстве.

Многие энтузиасты приходили в общественные науки в надежде

сломать теоретические ограждения и сказать об индивидуально

сти нечто, что раскрывало бы ее в плоти и крови, в конкретности

ее обычного житейского понимания. Некоторым удавалось най

ти более точную типологию, чем принятая классификация по ти

пам социального устройства: феодальный, буржуазный и советс

кий человек. Так, С.Зеленков говорит об индивидуалисте, кол

лективисте, аутсайдере и пр. Однако художественная литература

давала такое многообразие человеческих типов, что бедность на

учных аттестаций личности буквально резала глаз и слух.

Ориентация на всесторонне развитого, гармонического чело

века имела еще более далекие корни и прагматически воспроиз

водила возрожденческий идеал, который утрачивал статус идеала

и становился «заданием». В силу этого человек воспринимался как

тотальность. Общество не могло понять того, что один и тот же

человек мог героически идти на танк с гранатой в руке и одновре

менно писал доносы. Многие традиционные методологические

приемы изучения человека теперь решительно отвергаются вмес

те с сопутствующей им системой ценностей и этическими пред

ставлениями. Однако эта критика нередко связана не с конструк

тивным пересмотром позиций, а с их «переворачиванием»: нет

тотальности — есть самодовлеющие части; вместо восхождения

от абстрактного к конкретному — восхождение от конкретного к

абстрактному; не существует никакой целостности человеческой

индивидуальности; личность не должна быть целостной и гармо

нической, а должна быть такой, какая она есть (в лучшем случае,

совершенной в своей профессиональной роли).

Легко видеть, что подобные перемены свидетельствуют о со

хранении прежних методологических установок сознания — о его

склонности воспринимать явления жизни тотально (прежде —

тотально «за», теперь — тотально «против»). Вместе с тем, это оз

начает отказ от возрожденческих и просвещенческих подходов в

обществе, не прошедшем ни через Ренессанс, ни через Просве

щение, т.е. отказ от некоторых важных для его развития способов

освоения мира, без которых могут возобладать тенденции распа

да и варварства.

Поэтому необходим более серьезный разбор изменений в ме

тодологии и теории познания. Основная линия здесь — показ ис

торических этапов развития науки: от рецептурного знания, об

служивающего назревшие задачи практики, к классической на

уке, от классической науки к неклассической, от неклассической

к современной (постнеклассической)

. Подобно тому как разные

общества, находясь в одном и том же сегодняшнем времени, жи

вут реально в различных временах, различные науки развиваются

неодновременно. В наше время можно найти такие отрасли на

уки, где еще не достигнута классическая стадия (например, «прак

тическая» амбулаторная медицина существует как рецептурное

знание, особенностью которого является эмпирическая реакция

на каждый конкретный случай, т.е. подготовка рекомендации о

том, что нужно сделать, чтобы разрешить возникающую конкрет

ную проблему).

Не все науки прошли классическую стадию, связанную с по

лучением фундаментального знания, несущего во всеобщей фор

ме представления о сущностных свойствах и закономерностях

природы, общества и человека. Неклассическое знание, ярко про

являясь в квантовой физике или гуманитарных науках, соседству

ет с классическими представлениями в других. Тенденция к по

явлению новых постнеклассических парадигм обнаруживается в

различных науках совершенно в неодинаковой мере. Так, в соци

ологии влияние этих парадигм обнаруживается на примере этно

методологии или другого применения «гибких», «мягких» мето

дов

, в литературоведении — в постмодернистских подходах.

* * *

Рассматривая парадигмальные сдвиги в сторону постнеклас

сической науки на методологическом уровне, необходимо учиты

вать, что такие же сдвиги происходят и на уровне эпистемологи

ческом. Без уяснения существа этих последних нельзя понять и

первые. Действительно, вряд ли можно разобраться в эволюции

методов познания, не раскрывая тех изменений, которые проис

ходят в трактовке самого понятия истины.

С точки зрения классической концепции истины, последняя

есть соответствие наших знаний о мире самому миру, слепок с

объекта познания в знании

. Классическая концепция истины

предполагает, что все социокультурные препятствия на пути по

стижения истины, в том числе и «идолы» Ф.Бэкона, преодоли

мы — вплоть до образования «прозрачной среды» между субъек

том и объектом, т.е. что можно получить знание, соответствую

щее объекту. Единственным допущением трудности познания

является указание на то, что природа объекта постигается не сра

зу, поэтому получение полной истины требует прохождения ряда

познавательных звеньев (проблема относительности полноты зна

ния зафиксирована в хрестоматийных понятиях относительной

и абсолютной истины).

В рамках классического понимания истина — одна, а заблуж

дений много. Эта единственная истина непременно победит заб

луждения. Монополия на истину — в значительной мере продукт

убеждения в ее единственности и следующих за этим притязаний

на владение ею. Более того, разделяя классическую концепцию ис

тины, невозможно следовать ныне остро звучащему социальному

требованию о запрете монополии на истину. Попытка только со

циальными средствами отказаться от монополии на истину пред

полагает уж и вовсе недостижимые условия: такую личную скром

ность ученых и руководителей науки, которая всегда поставит их

перед вопросом: а действительно ли именно я (мы) владею (ем)

истиной? Подобной рефлексией и самокритикой, конечно, ок

рашен научный поиск, но они не могут стать доминантой, всегда

заставляющей сомневаться в результате и обрезающей притяза

ния на истинный результат.

По существу своей деятельности ученый не может быть столь

скромным и столь сомневающимся, ибо ему предстоит выдать

свой индивидуальный результат за общезначимый, перевести свое

личное видение проблемы в абстрактновсеобщую форму. Для

этого и психологически необходимы определенные амбиции, уве

ренность и убежденность в том, что прошедший необходимую

методологическую проверку результат истинен. Требование доб

ровольного отказа от монополии на истину в рамках классичес

кой концепции равносильно требованиям к политику никогда не

быть уверенным в правильности своей политики. Политик, как и

ученый, может и должен быть рефлексивным по отношению к

своей деятельности, видеть ее ошибки, но в конечном итоге он

все же должен быть убежден в своей правоте, чтобы отважиться

не только на политическую деятельность вообще, но и на какое

то конкретное политическое действие в частности.

Классическая «матрица» европейской культуры покоилась на

таких принципах, как гуманизм, рационализм, историзм

и объек

тивность познания (единственность истины). Оптимизм этой кон

цепции не выдержал испытания временем. Неклассический (мо

дернистский) проект, отдельные черты которого уже вызревали в

эпоху классики (поэтому хронологические границы расплывча

ты), уже покоился не на гуманизме, а, скорее, на личной ответствен

ности и трудовой этике, уже не апеллировал к рационализму, а

придал ему более плоскую форму — позитивистской веры в науку

и в достижимость целей (целерациональность) взамен прежней

универсальной веры в разум. Историзм, утверждавший преем

ственность и разумность истории, сменился верой в материаль

ный прогресс. Заметно релятивировалось учение об истине. Исти

на стала пониматься как результат выполнения определенных на

учных процедур и правил.

Новые настроения внес постмодернистский подход. Он от

разил разочарование и в ослабленном, в сравнении с классикой,

неклассическом видении мира. Сказалось разочарование в лич

ной ответственности и трудовой этике, включающих личность в

непрерывную социальную гонку в индустриальном обществе.

Обострился кризис веры в разум. Исчезла в развитых странах (в

силу благополучия значительной части населения, а в неразви

тых в силу его неблагополучия) готовность к жертвам во имя про

гресса, тем более материального. На смену всем прежним симво

лам европейской веры пришла вера в свободу, в многообразие, в

единственную реальность языка. Слабо пробивающаяся сквозь

слой неклассики идея объективности здесь была полностью за

менена идеей рефлексии языковых средств. Здесь уже не стало

объекта и субъекта, уже не было и речи об объективности.

Эти изменения воспринимались как мода, и отечественное

социальное знание, философия и методология продолжали «жить

по классике», причем обуженной ее марксистским прочтением.

И вот теперь под напором внезапно обрушившейся жизни

начался великий «отказ», великий пересмотр старых принципов,

но чаще это пока просто «переворачивание» методологических

подходов на противоположные, при которых воспроизводятся

Федотова Г.В. (отв. ред.). Социальные знания и социальные изменения

Подождите немного. Документ загружается.