Эпштейн М. Знак пробела: О будущем гуманитарных наук

Подождите немного. Документ загружается.

607

как техно-социальная среда, из которой человеческая телесность и индивидуальность выпадают «в

осадок», как рудимент давней стадии развития разума— «полудикой», промежуточной между

природой и культурой, полуестественной-полуискусственной.

Соответственно этому новому мироощущению возникает и дисциплина, которая относится к гума-

нитарным наукам, как экология — к наукам естественным. Физика и биология изучают природу

«как таковую», тогда как экология рассматривает ее как часть человечески формируемой среды.

Подобным же образом гуманитарные науки изучают «человека как такового», тогда как

гуманология изучает человека как часть технически формируемой среды, как один из видов

разумных существ, «биовид», наряду с возможными «техновидами», а также способы

взаимодействия между ними, технизации человека и очеловечивания машины.

Вслед за природой и человек будет все более восприниматься в модусе редкости, как замкнутый

биоценоз, встроенный в более могущественную техническую среду. Функция человеческого,

возможно, будет закрепляться за искусственно изолированными, охраняемыми объектами, вроде

того, как природа в настоящем, «первозданном» виде уже сейчас существует за оградой

искусственных заповедников. Само естественное становится функцией искусственного,

предметом культивации и консервации. Такие плантации, или заповедники, или натуральные

музеи человеческого будут принимать самые причудливые формы, как некомпьютеризированные

и неэлектрифицированные островки давно прошедшей «естественной цивилизации».

608

Как пример только что зародившегося гуманоло-гяческого предмета можно привести рукописание

— маленький заповедник человеческого в мире компьютерной печати. Моя рука, уже привыкшая

нажимать клавиши с готовыми буквами, вдруг впервые ощущает свою человечность, водя пером

по бумаге. Раньше акт письма не воспринимался как собственно человеческий, поскольку он имел

функциональную нагрузку: передача информации. В компьютерный век письмо, уступая эту

функцию машине, заново открывает свою телесность. Писание — способ касания бумаги и

символическое прикосновение к адресату; откровение о личности, интимное обнаружение

психомоторных свойств автора; ритуальная пляска руки, разновидность танцевального искусства-

Сам этот предмет — письмо — существовал издавна, но предметом гуманологии становится

именно в своем исчезающем и новооткрытом качестве: как устаревший способ коммуникации, как

проявление тактильно-жестикулярных свойств, как рецидив и рудимент человеческого в

постчеловеческой цивилизации. Появляется даже такой термин: «мокрая подпись» (wet signature),

т. е. традиционная чернильная подпись, в отличие от просто подписи, под которой рке понимается

электронная, цифровая идентификация. Технизация человеческих способностей происходит од-

новременно с архаизацией и экологизацией самого человека.

* * *

На рубеже XX—XXI веков вырисовывается новое соотношение между тремя основными

дисциплинами изучения человека: антропологией, гуманитарными науками и гуманологией.

Разница между ними со-

ответствует трем основным эпохам: доисторической, исторической и постисторической.

Антропология изучает человека как биологический вид, важнейшей особенностью которого

является культурная эволюция; как отдельную ветвь естественной эволюции животного царства.

Предмет антропологии — физиология, раса, этнос, примитивные формы хозяйства и религии,

генетические и культурные свойства, специфические для вида «homo sapiens» в его переходе из

природы в культуру. При этом культура берется в своих ранних, нерасчлененных, синкретических

формах, в связи и по контрасту с природой, а не в исторически более поздних внутренних своих

разделениях.

Гуманитарные науки изучают человека как суверенного субъекта, творца и распорядителя всей

окружающей знаковой, культурной вселенной. Они имеют дело с различными областями развитой

и дифференцированной культуры, целенаправленными творческими усилиями человека:

философия, нравственность, язык, литература, искусство, история, психология™ Отсюда и

множественное число humanities, указывающее на расчлененность и многообразие человеческих

способностей.

Гуманология изучает человека как часть техносферы, которая создается людьми, но постелено

подчиняет и растворяет их в себе. Человек предстает как создатель не только культурной среды,

но и самодействующих форм разума, в ряд которых он сам становится — создатель среди своих

созданий. Если антропология изучает специфические признаки человека среди других живых

существ (животных и особенно высших приматов— гоминидов), то гуманология изучает его

специфические признаки среди мыслящих

610

существ, умных машин и техноорганизмов (муже- и женоподобных— гуманоидов, андроидов,

гиноидов).

Гуманология зеркально симметрична по отношению к антропологии, поскольку обе эти

дисциплины обращаются к пороговой ситуации человека на границе с природной и технической

средой. Предмет антропологии — человечество, вырастающее из природы; предмет

гуманологии — человечество, врастающее в технику, которую оно само создает.

Гуманология имеет дело с человеческим в плане его интеграции или контраста с машиной, и

этот искусственный контекст условно передается в искусственности самого термина,

соединяющего латинский (human) и греческий G°g°

) корни. Гуманология изучает то, что остается

человеческого в человеке после присвоения его разумных функций мыслящей машиной, и то, что

происходит с машиной по мере ее поумнения и очеловечивания. Гуманология — это экология

человека, но вместе с тем и антропология машины, т. е. наука о взаимном перераспределении

их функций, о технизации человека и гуманизации техники. У слова «человекообразный»

появляется новый референт — машина. Раньше нелепо было прилагать меру и понятие человека к

таким приборам, как паровая машина, рычаг или телескоп, поскольку они имитировали и усилива-

ли лишь отдельные функции человеческого организма (рука, глаз и тл.). Но мыслящая машина,

которая начинает усваивать одну из основных функций мозга, вычислительную, рке достойна

называться человекообразной, даже если внешне она не похожа на человека.

Таким образом, гуманология возникает вследствие перехода человека в новую, активно-

эволюционную, искусственно-техническую фазу развития. Человек уходит в прошлое как биовид

и переходит в будущее как

611

техновид, мыслеформа, киберорганизм (киборг), генетическая фантазия. Предмет гуманологии —

это человеческое, которое остается за пределом машины, и человеческое, которое

интегрируется в машину.

Соответственно возникают два направления в гуманологии:

эко-гуманологая — о человеке как выходце «консервативной», природной среды, страдающем,

смертном существе, физически несовершенном, творчески одаренном, культурно дерзающем — о

специфике человека, не сводимой к машине;

техно-гуманология — о функциях человека, передаваемых машине, интегрируемых в новых

техно-организмах, способных к дальнейшему самостоятельному развитию и все менее зависимых

от их прародителя, homo sapiens.

* * *

Человек — биологически и интеллектуально ограниченное существо: у его органов чувств —

узкий диапазон восприятия, у его мозга — слабая память и медленный темп переработки

информации, у его тела — ограниченный запас выносливости и краткий срок жизни, и все это

сокращает эволюционный потенциал человека как вида. Возможны, по крайней мере

гипотетически, более успешные, конкурентоспособные формы искусственной жизни. Переступая

границы своего вида, человек становится одновременно больше и меньше себя. Меньше,

потому что он уже не краса и цель творения, не пик эволюции, каким воображал себя с эпохи Воз-

рождения, но только точка перехода от космической к технической эре, от мира органики к миру

культуры, где возникают все более свободные от него, самодействующие системы разума. С

другой стороны, человек превос-

612

ходит себя в своих сверхчеловеческих созданиях. Происходит одновременно истощение,

исчерпание человека как отдельного вида — и распространение человеческого за его

биологический предел.

Подобно кенозису Бога, который воплощается в слабой, смертной человеческой плоти, чтобы

наделить людей даром обожения, люди истощают себя в своих творениях, мыслящих машинах,

чтобы передать им свою человечность, способность мыслить, свою мечту о бессмертии, всезнании

и всемогуществе. В XXI веке гуманитарные науки могут пережить кризис, подобный кризису

теологии в XX веке. Кенозис Бога, его самоистощение в человечестве дальше переходит в кенозис

человека, его самоистощение в новейших технологиях.

Гуманология и есть попытка осмыслить эту перспективу «творческого исчезновения» человека.

Наряду с «а-теологией», которая исследует Бога в формах его отсутствия, молчания, неучастия,

можно представить себе «а-гуманитарное» исследование, которое рассматривает феномен

человеческого в его отчужденно-опустошенных и даже деградированных формах, таких как

порожденные дурным намерением или ошибкой колонии компьютерных вирусов. Гуманология

тем самым переступает предел гуманитарных наук, которые имели дело с «человеческим,

слишком человеческим», само человеческое ставится под вопрос, проблематизируется в этой

новой теоретической модели. Но тем самым человеческое и обнаруживает впервые свой

подлинный масштаб — способность создавать нечто, превосходящее своего создателя

О гуманологии в контексте других методологических проблем см; Epstein МЗАай. The Role of The Humanities in Global Culture:

Questions and Hypotheses // Rhizomes: Cultural Studies in Emerging Knowledge (Bowling Green University, Ohio). 2001. № 2.

http://www.rhizomes.net

Культуроника

Технология гуманитарных наук

Обычно говорят о творчестве в рамках какой-то области культуры: литература, искусство, наука,

философия» Но может ли культура как таковая быть предметом творчества? Может ли у

гуманитарных наук, исследующих культуру, быть особая практическая ветвь, дисциплина

преобразования культуры, подобно тому как техника преобразует природу, изучаемую ес-

тественными науками, а политика преобразует общество, изучаемое общественными науками?

Что такое культуроника в ее отличии, с одной стороны, от культурологии как теоретической и

исторической дисциплины, а с другой стороны, от техники и политики как практических

надстроек над естественными и общественными науками?

Культуроника

(culturonics)— гуманитарная технология, изобретательская и конструкторская

деятельность в области культуры; активное преобразование культуры как следствие или

предпосылка ее теоретических исследований.

К этой же области — культуронике и, в частности, транслингвистике— я бы отнес и ряд своих сетевых проектов, таких как ИнтеЛ-нет

и «Дар слова: Проективный словарь русского языка». CAI: Этитейн At От Интернета к ИнтеЛнету // Русский интернет: Накануне боль-

ших перемен. М: IREX, 2000. С 196—204.

614

В системе человеческих знаний-умений есть одно пропущенное звено. Науки, как известно,

делятся на три большие группы: естественные, социальные и гуманитарные. У первых двух есть

практические надстройки — методы преобразования того, что данные науки изучают, а у третьей

эта надстройка отсутствует, точнее, еще не приобрела своего места и функции в системе.

Предмет Науки Практика

Природа

Общество

Культура

Естественные

Социальные

Гуманитарные

Техника

Политика ?

Культуроника в отношении гуманитарных наук есть то же самое, что по отношению к

естественным наукам есть техника как преобразование природы, а по отношению к социальным

наукам есть политика как преобразование общества. Гуманитарные науки остро нуждаются в

своей собственной технологии и в своей собственной политике — отсюда и постоянные попытки

технологизировать или политизировать гуманитарное мышление, пренебречь его спецификой

ради выхода в конструктивное измерение. Культуроника— это практическая надстройка над

науками о культуре, попытка воплотить трансформативный потенциал гуманитарного

мышления, не утрачивая его специфики, не технологизируя и не политизируя феномена культуры.

Культуроника — это конструирование новых форм действия в культуре, новых техник общения и

познания, новых моделей восприятия и творчества. Если культурология мыслит проекциями —

преломлениями предметов в знаковых системах разных культур, то

615

культуроника мыслит проектами, т.е. знаковыми системами, которые еще не стали практиками и

институциями какой-либо культуры и образуют план возможных трансформаций всего

культурного поля. Если культурология — это наука о культуре, культуроника — совокупность

технологий, основанных на этой науке. Наука и техника различаются как сферы открытия и

изобретения. Гуманитарные науки не меньше нуждаются в изобретениях и изобретателях, чем

естественные.

Мы спрашиваем у естественных наук, каков технический потенциал того или иного открытия. Так

и про гуманитарную идею или теорию можно спросить: способна ли она породить новое

культурное движение, исследовательский метод, художественный стиль? Можно ли на основе

данной идеи создать новое интеллектуальное сообщество, творческую среду? Вот какие вопросы

обращает культуроника к гуманитарным наукам, ища в них задатки искусств, творческих практик,

интеллектуальных ремесел.

Культуроника возникает в связи с культурологией и на ее основе, поскольку именно исследование

культуры выявляет ее нереализованные возможности. В отличие от культурологии, которая

изучает известные культуры, культуроника изучает то, чего еще нет, проектирует, моделирует и

продуцирует возможные культурные объекты и формы деятельности, включая:

новые художественные и мыслительные движения;

новые дисциплины, методы исследования, философские системы;

новые стили поведения, общественные ритуалы, знаковые коды, интеллектуальные моды;

новые типы религий, культур и цивилизаций..

616

К культуронике относится деятельность таких культурных сообществ, которые порождают на

основе определенных теорий определенные культурные практики, — например, итальянские

гуманисты, немецкие романтики, американские трансценденталисты, итальянские и русские

футуристы, русские символисты и концептуалисты.

Культуроника — это деятельность Д.С. Лихачева по экологической охране культуры; ЮМ.

Лотмана по развитию семиотического сознания и системному изучению и преобразованию се-

миосферы;

Г.П. Щедровицкого по внедрению рефлексивной методологии в образовании, градостроительстве,

дизайне, экономике.

Среди новейших культуронических проектов и инициатив можно назвать движение «митьков» в

Ленинграде—Петербурге, деятельность московских концептуальных групп «Коллективные

действия» (А. Монастырский и др.), «Медицинская герменевтика» Олега Ануфриева и Павла

Пепперштейна, проекты «Выбор народа» и «Монументальную пропаганду» Виталия Комара и

Александра Меламида, художественную партию «Правда» (Леонид Пинчевский и др., Нью-Йорк,

1991—1995) [Н

Понятие гуманитарных технологий (techno-humanities) вовсе не предполагает, что

гуманитарные науки должны заимствовать «техно» от технологий, основанных на естественных

науках. Наоборот, естественные науки в свое время позаимствовали понятие «техно» у сферы

искусств (греческое «techne», собственно, и означает «искусство, художество, мастерство»).

Теперь пришла пора вернуть «техно» в гуманитарную область.

617

Гуманитарным наукам должны соответствовать гуманитарные искусства — не те искусства,

которые изучаются гуманитарными науками, а те рефлексивные практики, которые возникают на

их основе. Гуманитарное мышление разворачивается как в форме наук, так и в форме вторичных

искусств, включая искусства коммуникации, информации, знаковой кодировки и перекодировки.

Это искусства преобразования культуры, подобно тому как первичные искусства преобразуют

природу или культуру первого, «естественного» уровня (например, естественные языки). Так,

скульптура преобразует мрамор, танец и театр — человеческое тело, поэзия — речь. Но возможна

и такая деятельность, например, по изучению театра или поэзии, которая не ограничивается

теоретической сферой, но ведет к преобразованию самих этих искусств, прокладывает им новые

пути (например, «бедный театр» Е. Гротовского или «лингвистическая школа» в современной

американской поэзии).

Рассмотрим трехслойное строение гуманитарного поля в сфере языка. Во-первых, на основе языка

возникают первичные «искусства слова» — лирика, эпос, драма, объединяемые понятием

художественной словесности. Во-вторых, на основе языка возникают теоретические дисциплины,

исследующие как сам язык — лингвистика, так и языковые искусства— литературоведение. На

этом традиционное дисциплинарное членение языкового поля в общем завершается, дальше

следуют только уточнения, спецификации (роды и виды языковых искусств, направления и

методы в лингвистике и литературоведении).

Между тем необходимо очертить еще один уровень — мета-языковых технологий, которые

пользуются научными понятиями лингвистики и литературоведения,

618

чтобы трансформировать сами предметы их изучения — язык и словесность. Речь идет о

практическом, экспериментальном литературоведении, образцы которого мы находим в

программных работах теоретиков и критиков, обосновавших новые направления литературы или

исследовавших возможность новых художественных форм, — классицизм, романтизм, реализм,

символизм, футуризм, сюрреализм, неоавангард, постмодернизм и т. д. Буало и братья Шлегели,

В. Гюго и Э. Золя, М. де Унамуно и Ф. Маринетти, А. Бретон и Р. Барт, а в России — В.

Белинский, Д. Мережковский, А. Белый, В. Шкловский, Ю. Тынянов.. Область их усилий — уже

не поэтика или эстетика, которые исследуют действующие законы литературы и искусства, а

транспоэтика и трансэстетика, которые через поэтику и эстетику движутся к новым возможностям

литературы и искусства, пытаются преобразовать то, что они изучают. Приставка «транс-»

означает «за», «сквозь», «через», «по ту сторону» того, что обозначается корневой частью слова. В

приложении к названиям теоретических дисциплин «транс-» обозначает именно вторичные

практики, технологии, которые возникают на их основе и ведут к трансформации изучаемых ими

областей.

Широчайшее поле применения имеет и транслингвистика, которая создает искусственные языки

или задает новые направления развитию естественных языков. Очевидно, что деятельность

доктора ЛА Заменго-фа, создателя международного языка эсперанто, не относится к области

лингвистики, хотя и развивается на ее основе Именно сравнительный анализ существующих

языков позволил Заменгофу синтезировать новый язык, сочетающий романские, германские,

славянские элементы. Транслингвистика охватывает область построения как плановых

международных языков

619

(волапюк, окциденталь, интерлингва и мн. др.), так и специализированных языков, включая языки

различных дисциплин (математики, логики, лингвистики) и языки программирования, общения

человека и машины. Большой вклад в транслингвистику, в теорию и практику

лингвопроектирования внесли Р. Декарт, Г.В. Лейбниц и такие создатели проектов философских

языков, как Дж. Дальгарно, Дж. УИЛКИНС. Ж. Делормель.

Что касается естественных языков, то они по традиции считаются «инертными», открытыми

только медленным историческим изменениям, а не сознательным преобразованиям. Но и в этой

области есть место для проективно-трансформативной деятельности. К транслингвистике

относятся: словарная, а в значительной мере и словообразовательная работа В. Даля, по-новому

структурировавшая лексические запасы русского языка и прибавившая к нему около 14 тысяч

собственно далевских новообразований; «воображаемая филология» В. Хлебникова, которая

вылилась примерно в такое же число неологизмов и в эксперименты с морфологией и

синтаксисом, значительно увеличившие гибкость русского языка; в наше время —

«грамматология» Ж. Деррида, которая из теоретической сферы постоянно выходит на уровень

трансформации языковых практик. Все это и можно отнести к гуманитарным технологиям, т.е.

практикам второго, надтеоретического, а не дотеоретического уровня.

Существующее деление культуры на первичные практики и изучающие их теории заведомо

неполно и не позволяет определить характер творческого вклада многих выдающихся деятелей

культуры, например русского Серебряного века. Д. Мережковский, В. Иванов, А. Белый были и

писателями, и теоретиками, но в их работе присутствует нечто третье, чего нет ни у чистых

620

художников (например, Н.С. Лескова или А.П. Чехова), ни у чистых ученых (типа А.Н.

Веселовского или АА По-тебни). Они не просто делали литературу и не просто изучали ее, а

раздвигали границы литературы, открывали в ней новую эпоху, исходя из теоретического видения

ее задач и возможностей. Они писали символистские стихи, но они и создавали программу и

практику символизма как целостного культурного движения, в котором были и художественная, и

теоретическая, и философская, и религиозная составляющие.

Это и есть культуроника. Ее нельзя смешивать с художественным творчеством или другими

формами действия внутри определенных предметных областей культуры. Так же, как в области

естественных наук мы различаем явления природы (предмет науки) и технологические процессы

(применение науки), а в области социальных наук — общественные процессы и их сознательную

политическую трансформацию, так и в области гуманитарных наук следует различать три уровня:

1. предметный (формы первичной знаковой деятельности: язык, ценности, нормы, обычаи,

верования, ритуалы, мифы, искусства): КУЛЬТУРА;

2. теоретический (познание, информация): КУЛЬ-ТУРОЛОГИЯ;

3. практический (деятельность на основе познания, метапрактика, трансформация):

КУЛЬТУРОНИКА.

На следующем уровне культуроника сама становится частью культуры, но уже культуры не

просто саморефлективной, но трансформирующей и трансцен-дирующей себя. О транскультуре

пойдет речь в следующей главе.

Транскультура

Культурология

в практическом измерении

Транскультура (transculture) — новая сфера культурного развития за границами сложившихся на-

циональных, расовых, тендерных, профессиональных культур. Транскультура преодолевает

замкнутость их традиций, языковых и ценностных детерминаций и раздвигает поле

«надкультурного» творчества.

Транскультура контрастно определяет себя (1) в отношении концепций глобальной культуры и

много-культурия; (2) в отношении растущей специализации разных культурных областей.

1. ГЛОБАЛИЗМ и многокультуриЕ

В последнее время много говорят о глобальной культуре, безудержно распространяющейся по

всему миру после падения «железного занавеса». Составляющие этой глобальной культуры —

новые коммуникативные сети (в частности, Интернет), свободный информационный обмен и

поток капиталов, экспансия межнациональных корпораций, туризм и т. д. Фактически под

глобальной культурой чаще всего, явно или скрыто, одобрительно или осудительно, понимается

панамериканизм.

622

С другой стороны, все еще пользуется влиянием концепция многокультурия (multiculturalism),

согласно которой все культуры, даже малочисленные или исторически подавленные, обладают

собственной ценностью и должны быть одинаково представлены и внутри больших национальных

культур, и на международной арене. «Может собственных Платонов и быстрых разумом

Невтонов» рождать не только Российская земля, но и африканская, и гренландская. Вопреки

надменному евроцентризму и культурному колониализму, у чукчей есть свои Анакреоны, а у

зырян — свои Тютчевы.

Между глобализмом и многокультурием идут идеологические войны, а иногда вспыхивают и

уличные потасовки (движение антиглобалистов). Обречены ли мы на это противостояние — или

третье все-таки дано?

Мне одинаково мрачными представляются перспективы и глобализма, и так называемого

«многокультурия». Одна и та же культура по всему земному шару, все те же Голливуд и рок-

музыка, с маленькими местными вариациями («американское по содержанию, национальное по

форме»)- Или множество замкнутых в себе малых культур, которые выходят в большой мир

только для того, чтобы продемонстрировать свою «гордость» (pride), а затем снова скрыться в

этническом анклаве или сексуальном клозете..

Общее между глобализмом и многокультурием — детерминизм. В одном случае детерминизм

выступает как «необратимая тенденция мирового развития, общая для всех стран и народов»

(глобализм); в другом — как «непреодолимая зависимость культуры от пола, расы, этноса,

сексуальных ориентации ее представителей» (многокультурие). В рамках этих концепций

623

не остается свободы выбора для личности, обреченной на ту или иную культуру либо фактом

своего физическою происхождения, либо фактом всемирного влияния единственной

сверхдержавы.

Возможно, мир движется даже к совмещению этих двух детерминизмов — горизонтального и

вертикального: американо-глобализма в одном измерении («массовая культура») и американского

же типа многокульту-рия — в другом («гордость меньшинств»). Но если две мрачные

перспективы складываются вместе, они не становятся светлее. Два детерминизма не делают чело-

века свободнее, хотя и создают иллюзию, что можно сыграть на их противоречиях и спрятаться от

одного в щелку другого.

Транскультура — это иная модель развития культуры, не уравнительно-глобалистская и не

замкнуто-плюралистическая. Среди множества свобод, которые провозглашаются неотъемлемыми

правами личности, возникает еще одна, быть может, самая емкая: свобода от собственной

культуры, в которой родился и был воспитан.

Это совсем не то, что политическое право на свободный выбор места жительства, эмиграцию,

пересечение государственных границ. Множество людей, покидающих географическое место

своей культуры, до конца жизни остаются пленниками ее языка и традиций. Другие переселенцы,

отвернувшись от прошлого, становятся пленниками иной, новообретенной культуры. Пожалуй,

лишь меньшая часть, приобщаясь к двум или нескольким культурам, сохраняет свободу от каждой

из них.

Транскультура приобретается нами на выходе из своей культуры и на перекрестках с чужими.

Транс-

624

культура — это такая свобода, которую нельзя провозглашать, можно только к ней стремиться и

ее частично осуществлять рискованным опытом своих собственных культурных странствий и

трансмутаций.

2. Культурология и ТРАНСКУЛЬТУРА

Концепция «транскультуры» возникла в России в начале 1980-х годов в связи с системным

кризисом «глобалистской» по своим притязаниям советской цивилизации и в ходе развития

культурологии как сравнительного анализа разных культур.

Транскультура, как она представлялась мне в 1980-е годы,— это практический результат

деятельности культурологии и других гуманитарных наук, создающих новые позиции остранения,

«вненаходимости» (М. Бахтин) по отношению ко всем существующим культурам. В

исследованиях советских культурологов I960—1980-х годов обнаруживалось, что культуры

многообразны, что «наша», советская, лишь одна из них, не лучшая, но, возможно, и не худшая,

что у отдельных ее элементов есть аналоги в других эпохах. Трудами М. Бахтина и А. Лосева, Ю.

Лотмана и Л Лихачева, С. Аверинцева и А. Гуревича, В. Иванова и В. Топорова, В. Библера и Л

Баткина, Г. Гачева и В. Рабиновича расширялось культурное пространство, доступное нашим

современникам. Открывалась перспектива Культуры культур, т.е. такой универсальной системы

знаков (семиосферы), в которой представлены как бесчисленные варианты все существующие

культуры и возможности еще не сбывшихся культур.

Сама культурология в своей потенции — это не просто знание, но особый способ

транскультурного

625

бытия: на перекрестке культур. Если другие специалисты так или иначе живут и действуют внутри

определенной культуры, бессознательно принимая на себя ее определения, то культуролог делает

предметом определения саму культуру и тем самым выходит за ее предел. Этим достигается

терапевтическое воздействие культурологии на сознание людей, одержимых идеями и

комплексами, навязанными той или иной культурой. Обнажая условность каждой из них,

культурология приближает нас к безусловному. Таким образом, культурология содержит в себе

предпосылки транскультурного движения — умножает степени свободы внутри культуры, в том

числе и конструктивной свободы от самой культуры (в отличие от варварства, которое, разрушая

культуру, попадает обратно в плен к природе).

Транскультура — это особое состояние человека, освобожденного культурой от природы и

культурологией от культуры. Этот транскультурный мир еще никогда по-настоящему не был

описан, потому что сам путь к нему через культурологию был открыт сравнительно недавно.

Некоторые предварительные постижения этого мира — в основном его художественные интуиции

— можно найти в описании Кастилии и Игры у Г. Гессе («Игра в бисер»), в произведениях ХА

Борхеса, в размышлениях О. Шпенглера и Т. Манна. Не следует представлять этот мир как что-то

замкнутое, обособленное, лежащее в стороне от реальных, исторических культур. Скорее, этот

транскультурный мир лежит внутри всех существующих культур, как непрерывный Континуум,

объемлющий все культуры и лакуны между ними. Транскультурный,мир — это единство всех

культур и некультур, тех возможностей, которые еще не были реализованы в существующих

культурах

626

В транскультуре «Книга перемен» корреспондирует и взаимодействует с музыкой Баха и теорией

множества Г. Кантора. Но в отличие от гессевской Игры, которая носила принципиально

репродуктивный характер и исключала творчество новых знаков и ценностей, транскультура есть

творчество в жанре и объеме культуры как целого. Если ученый, политик, художник, философ

творят внутри разных областей культуры, то культуролог исходит из существующих культур как

материала своей работы и творит из них транскультуру, пользуясь и философией, и наукой, и

искусством, и политикой как инструментами этого транскультурного творчества Исследуя

существующие культуры, он вместе с тем создает зачатки, гипотезы, проекты возможных культур.

3. ТРАНСКУЛЬТУРА И МЕЖДИСЦИПЛИНАРНОСТЬ

Транскультура — культура, осознающая целостность всех своих дисциплинарных составляющих

(научных, художественных, политических, религиозных) и творящая себя сознательно в формах

этой целостности. Интегральное самосознание необходимо культуре, представляющей огромный

и все более разнородный агрегат наук, искусств, традиций, профессий и конфессий. Почему

сферой творчества может быть наука или искусство, политика или философия, но не культура как

таковая? Транскультура есть культура, творимая не внутри отдельных своих областей, а

непосредственно в формах самой культуры, в поле взаимодействия разных ее составляющих.

В начале 1980-х становится очевидным коллапс советской культуры — и вместе с тем возникает

тео-

627

ретическая «жалость» к ней, идея воспользоваться ее уникальным свойством — утопичностью,

проектизмом, тотальностью — и произвести из одного концептуального центра многоразличные

сферы и дисциплины, образующие новую, постсоветскую культуру. Транскультура исходит из

опыта тотального «управления культурой», «построения новой культуры», «культурной

революции», которые предпринимались в коммунистических странах, но превращает

тотальность из политического орудия в творческий прием. Подобно тому как писатель, или

художник, или философ создают произведения в каком-то определенном жанре искусства —

романа, картины, трактата, — возникают произведения в жанре культуры как целого, точнее, про-

екта такой культуры.

Я приведу несколько записей из своих «Писем о транскультуре» (1982—1983):

«Культура так относится к разнообразным искусствам, как древесность — к разным породам

деревьев. Мы в своем российском саду разводим не деревья, а древесность и получаем с нее не

плоды, а плодовость. Это некая абстракция или эссенция культуры, которой важно сохранить себя

и отличить от не-культуры, от враждебного мира за оградой сада.

Транскультура— это новый вид искусства, объемлющий все остальные.

Сейчас такая пора, когда можно и нужно не только что-то делать внутри определенной области

искусства, философии, науки, но и создавать целую культуру как единое произведение. Именно

так искони существует культура в России — не как стихийное порождение почвы, народа, а как

искусственное и искусное создание. Вся русская литература от Ломоносова

628

до Блока— единое произведение, варьирующее 10—12 тем и героев. Сейчас положение таково,

что культура еще более компактна, ее может создавать один человек или сплоченная группа

людей, — не разнообразные произведения искусства, а единство культуры как таковой»

Параллельно с теоретическими проектами создавались и сами «произведения в жанре культуры».

Примером культуроники — транскультурного творчества может служить деятельность

«московской номы» — концептуальной среды, включавшей группы «Коллективные действия» (А.

Монастырский и др.) и «Медицинская герменевтика» О. Ануфриева и П. Пепперштейна. К

транскультуре можно также отнести деятельность питерских «митьков», «тотальные

инсталляции» и «Дворец проектов» Ильи Кабакова, такие междисциплинарные объединения, как

Клуб эссеистов, клуб «Мысль и образ» и Лаборатория современной культуры (Москва, 1982—

1989).

В транскультуре часто используются те жанры и формы, которые традиционно слркили

сохранению и исследованию культуры: словарь, тезаурус, склад, архив, музей, мусор, свалка,

экспонат, документ, отчет, реферат, каталог, альбом, комментарий... В этих формах культура

выступает как целое, поскольку предполагается, что наступило время ее сохранения, собирания.

Именно потому, что культура опредмечена в этих

Концепция транскультуры была первоначально изложена в следующих публикациях: Эпштейн Михаил. Говорить на языке

всех культур // Наука и жизнь. 1990. № 1. С 100—103; Epstein M&hau. Culture — Culturology— Transculture // After the Future:

The Paradoxes of Postmodernism and Contemporary Russian Culture. Amherst: The University of Massachusetts Press, 1995. P. 280—

306.

629

жанрах регистрации и консервации, они становятся ведущими в транскультуре, только выступают

уже как творческие, порождающие: культура осваивает все формы собственного отчуждения.

4. ТРАНСКУЛЬТУРА vs. многокультурие

С середины 1990-х годов транскультурное вИдение (transcultural vision) начинает

распространяться и на Западе в связи с кризисом концепции «многокультурия». В отличие от

«многокультурия», которое устанавливает ценностное равенство и самодостаточность разных

культур, концепция транскультуры предполагает их открытость и взаимную вовлеченность. Здесь

действует принцип не дифференциации, а интерференции, «рассеивания» символических

значений одной культуры в поле других культур. Если «многокультурие» настаивает на

принадлежности индивида к «своей», биологически и биографически предзаданной, «природной»

культуре («черной», «женской», «молодежной», «голубой» и т. д.), то «транскультура»

предполагает диффузию исходных культурных идентичностей по мере того, как индивиды

пересекают границы разных культур и ассимилируются в них.

Вместе с тем транскультуру не следует отождествлять с глобальной культурой,

распространяющей одинаковые модели (преимущественно американские) на все человечество.

Транскультура есть не общее и идентичное, присущее всем культурам, но культурное

разнообразие и универсальность как достояние одной личности. Транскультура — это состояние

виртуальной принадлежности одного индивида многим культурам.

630

Транскультура — это область «вненаходимости» по отношению ко всем наличным культурам,

свобода каждого человека жить на границах или за границами своей «врожденной» культуры,

белой или черной, французской или грузинской, мужской или женской. Хотя культура по мере

своего становления отделяется от природы, она сохраняет в себе много природного, этнического,

психофизического, социоклассового. Транскультура есть следующий шаг культуры к выходу за

стены собственной языковой тюрьмы, идеологических маний и фобий.

0 потребности такого «бегства от себя» говорит судьба Мераба Мамардашвили (1930—1990),

крупного советского философа, вынужденного на склоне лет стать «грузинским философом» и

познать прелесть вынужденной идентификации со своей «родной» культурой. Мамардашвили

отметил угрозу несвободы в таких лозунгах многокультурия: «Каждая культура самоценна. Надо

людям дать жить внутри своей культуры. „А меня спросили?. Может быть, я как раз задыхаюсь

внутри этой вполне своеобычной, сложной и развитой культуры?»

. Мамардашвили отстаивает

право человека на независимость от своей собственной культуры, «право на шаг,

трансцендирующий окружающую, родную, свою собственную культуру и среду» как «первичный

метафизический акт»

. Транскультура— это и есть область метафизических актов,

конституирующих свободную транскультурную личность, серия ее побегов из «почвенной»

культуры.

Мамардашвили. Мераб. Другое небо // Как я понимаю философию. М: Культура, 199Z С 335, 337.

Там же. С. 336.

631

5. ТРАНСКУЛЬТУРА: КУЛЬТУРА = КУЛЬТУРА: ПРИРОДА

Транскультура никоим образом не отменяет нашего культурного «тела», совокупности символов и

привычек, данных нам от рождения и воспитания. Ведь и пребывание в культуре не отменяет

нашего физического тела, но умножает его символические смыслы, освобождает от рабства у тела.

Культура еды или культура желания — ритуал застолья, ритуал ухаживанья и т. д. — это

освобождение от прямых инстинктов голода и вожделения, их творческая отсрочка, символичес-

кое овладение и сознательное наслаждение ими. Тело не исчезает в культуре, но исчезает рабство

у тела.

Культура, освобождая человека от плена природы, создает новые зависимости — уже от обычаев,

традиций, условностей, автоматизмов самой культуры, которые человек впитывает как групповое

существо, член своего клана, этноса, консенсуса Культура — «немецкая», «русская», «мужская»,

«женская» — это новая окаменелость на теле природы, новая система психофизического

принуждения, символического насилия, предзаданных ролей и идентичностей: «национальный

характер», «женское письмо», «гомоэротическая гордость».. Транскультура заново растворяет эти

жесткие, оприродненные черты культуры, придает смысловую подвижность и новую сочетаемость

элементам разных культур. Транскультура в отношении культуры — это следующий порядок

освобождения, на этот раз от безотчетных символических зависимостей, предрасположений и

предрассудков «родной культуры».

Даже если я, находясь в пространстве ТК, обращаюсь к своей «коренной» традиции, мой выбор дает ей

632

иную значимость, чем невольная ей принадлежность в рамках своей «единственной» культуры.

Как заметил Бахтин, «свобода не может изменить бытие, так сказать, материально (да и не может

этого хотеть) — она может изменить только смысл бытия...»

. Выход в область ТК расширяет

смысл всех существующих культур, потому что любой их элемент теперь не диктуется, как

традиция, а свободно выбирается, как художник выбирает краски, чтобы по-новому их сочетать в

картине. Транскультурное творчество пользуется палитрой всех культур. Одна и та же физическая

реальность, например вода или камень, по-разному символизируется разными культурами; и точно

так же элементы той или иной культуры дополнительно расцвечиваются, многообразно

варьируются в пространстве ТК. Простейший пример: один и тот же рис имеет разный вкус для

китайца в средневековой деревне и для француза в современном Париже, ибо рис после сыра с

вином или после печеночного паштета это совсем другое блюдо, чем рис после риса после риса

Транскультурно я сам выбираю, к какой кулинарной, художественной или религиозной традиции

примкнуть и в какой степени сделать ее своей.

Концепция транскультуры подробно изложена в книге Элен Берри и Михаила Эпштейна

«Транскультурные эксперименты: Российская и американская модели творческой коммуникации»

(Нью-Йорк, 1999). Транскультура там определяется как «раздвижение границ этнических,

профессиональных, языковых и других идентичностей на новых уровнях неопределимости и

"виртуальности". Транскультура создает новые

Бахтин Михаил. Из записей 1970—1971 гг. // Эстетика словесного творчества. М: Искусство, 1979. С 34Z

633

идентичности в зоне размытости и интерференции и бросает вызов метафизике самобытности и

прерывности, характерной для наций, рас, профессий и других устоявшихся культурных

образований, которые закос-невают, а не рассеиваются в "политике идентичности", проводимой

теорией многокультурия»

Таким образом, уже на основе сложившихся национальных культур транскультура продолжает то

движение, которое было начато выходом человека из природы в культуру. Если культура

освобождает природного человека от материальных зависимостей, опосредуя их символически, то

транскультура освобождает культурного человека от символических зависимостей его исходной,

«врожденной» культуры. При этом место твердой культурной идентичности занимают не просто

гибридные образования («афро-американец» или «турецкий эмигрант в Германии»), но набор

потенциальных культурных признаков, универсальная символическая палитра, из которой

любой индивид может свободно выбирать и смешивать краски, превращая их в автопортрет.

Транскультура— это новая символическая среда обитания человеческого рола, которая

примерно так же относится к культуре в традиционном смысле, как культура относится к природе.

Berry Ellen, Epstein Mikhail Transcultural Experiments Russian and American Models of Creative Communication. New York St. Martin's

Press, 1999. P. 25.

Универсика

На пути

к критической универсальности

1. КРИТИКА УНИВЕРСАЛЬНОСТИ С ПОЗИЦИЙ РЕЛЯТИВИЗМА

Понятие «универсального» к концу XX века становится «козлом отпущения» за все грехи

западной цивилизации. Последняя испытывает комплекс вины перед теми социально-этническими

группами и культурными традициями, которые когда-то оказались в стороне от западного канона,

и охотно отрекается от своих былых претензий на универсальность, от понятий «человечества»,

«истины», «реальности», «объективности»... Все эти понятия, и прежде всего представление об

универсальных истинах и ценностях, подвергаются жесточайшей критике. Считается, что раса или

гендер всецело определяют идеологию данного автора или текста; научные, эстетические,

религиозные вопросы суть прежде всего вопросы политические. Язык, текстуальность, система

знаков, культурные институты и символы— все это орудия борьбы за власть, средства