Дипломная работа - Специфика тематических спортивных программ в контексте отечественного телевещания

Подождите немного. Документ загружается.

Тридцатый розыгрыш кубка Америки -

впервые без американской яхты!

Гонки на кубок Америки-2000 проходят в заливе Хаураки

Северного острова Новой

Зеландии, недалеко от Окленда. Для

победы нужно выиграть пять гонок.

В акватории залива размечено три

круга деаметром 3,25 морских мили,

внутри одного из которых и

происходит гонка. По окружности

каждого круга оборудовано

восемь точек для старта и

финиша. Выбор круга для гонки

производится в зависимости от

погодных условий, а выбор точки

старта - в зависимости от направления ветра.

Каждая гонка состоит из шести этапов - три этапа против ветра, и три - по ветру. Первый и последний

этапы имеют длину в 3,25 мили, остальные - по три мили.

Гонки проводится при ветре от 5 до 20 узлов. Летом в Новой Зеландии погода неустойчива и штиль в

течение одного дня может смениться штормом с ветром в 30 и более узлов. Поэтому весьма вероятны

переносы гонок.

Глава шестая

“РЕВУЩИЕ СОРОКОВЫЕ”|

Обрабатывая данные обсервации, в полдень 18 октября установил, что уже порядочно

перевалил за половину пути в Австралию. Пройдено 7300 миль, то есть до Сиднея

оставалось 6570 миль. Словно в честь моего достижения погода изменилась, как по

мановению волшебной палочки. Сплошные низкие, хмурые тучи рассеялись, засияло

ярко-голубое ясное небо, заискрилось более темное синее море. Но солнечная погода не

избавила меня от работы. Много мучений доставляли раксы: они то и дело отстегивались,

и приходилось спускать большой генуэзский стаксель, чтобы снова надеть их на штаг. Все

же я был вынужден отложить эту работу, оставив парус спущенным. Как раз, когда раксы

начали сами по себе отдаваться, я замесил тесто, и надо было поскорее испечь хлеб, пока

оно не сядет. Поставил хлеб в духовку, а сам поднялся на палубу. Сменил большой

генуэзский стаксель на 300-футовый кливер, причем яхта выиграла в ходе. Ветер менял

направление, и я убрал бизань-стаксель, чтобы идти круче к ветру. Когда спускал парус,

меня чуть не сбило с ног. Поразительно, как коварно подкрадывается ветер!

Путь “Джипси мот” в “Ревущих сороковых”.

Вокруг летали тысячи серебристых качурок. Прелестные птицы - серебристо-белые

снизу и светло-серые со спинки. Стремительно, подобно ласточкам, они проносятся над

волнами. Ни разу не видел, чтобы они подхватили что-то из воды, но в море наверняка

должна быть для них пища. Качурки не обращали никакого внимания на “Джипси мот”,

возможно, принимая ее за невероятно медлительную и неуклюжую птицу. Косяк бурых

дельфинов резвился перед носом судна, пока я возился с парусами. Но в снастях стукнуло,

когда бизань-стаксель пошел вниз, и они мгновенно исчезли.

Все паруса были поставлены в наивыгоднейшее положение, и “Джипси мот” отлично

шла в крутой бейдевинд. Чудесное плавание в солнечный денек и дивный вечер,

пришедший ему на смену! Все паруса и блоки, казалось, погрузились в дрему; впервые за

многие дни слух не резала немолчная какофония скрипящих блоков и хлопающих

парусов. Яхта шла так, словно сама испытывала удовольствие, и напоминала коня,

бегущего резво, но не через силу.

Уложил подальше карты Южной Атлантики, а взамен достал карты Индийского океана.

Навигационных карт было немного. Преобладали метеорологические, изданные

Гидрографическим управлением США, карты течений Британского метеорологического

управления, гномонические и сборные. Все во мне трепетало от восторга при переходе из

одного океана в другой. Не часто доводится яхтсмену менять несколько океанов за одно

плавание!

Я огибал мыс Доброй Надежды, но находился далеко к югу от него. Погода становится

бурной. “Сороковые” теперь начали реветь не на шутку; сильные ветры часто переходили

в шторм. Меня все еще донимали боли в ноге, и начались муки от недосыпания. В ночь с

19 на 20 октября, в 02.30, я погрузился в глубокий сон, казалось, впервые за целую

вечность, но уже в 04.30 был беспощадно разбужен. Волна, накатившаяся на палубу,

выплеснула добрый ушат воды прямо на изголовье койки, вскоре последовал второй, а

затем и третий душ. Я был сам виноват, что не закрыл крышку входного люка каюты, но

от этого признания купанье не стало приятнее. Мгновенно вскочил, оделся, спустил

штормовой кливер и повернул яхту прямо по ветру, полагая, что “Джипси мот” и с

голыми мачтами полетит вперед. На палубе было паршиво - полно ветра и воды как от

волн, так и от сильного ливня. Все время приходилось за что-нибудь крепко держаться,

ибо отчаянная бортовая качка сопровождалась не менее противной килевой. Убрав парус,

почувствовал приступ морской болезни и спустился в каюту, чтобы лечь и снова уснуть.

Ничего хорошего ив этого не вышло! Только я снял дождевое платье, как “Джипси мот”

сильно рыскнула к ветру. Пришлось снова напялить на себя палубное снаряжение и

стремглав лететь наверх. “Джипси мот” развернуло и поставило лагом к волне. Яхта не

слушалась руля, ее нельзя было повернуть ни в каком другом направлении. Обнаружил,

что крыло рулевого устройства проворачивается на своей оси и, следовательно, не может

править рулем. Решил бросить с кормы плавучий якорь в надежде развернуть яхту кормой

против ветра. Так и сделал, предварительно собрав все необходимое: вертлюг,

соединительную скобу, трос из ахтерпика и плавучий якорь из форпика. Но моя затея

никаких плодов не принесла. Яхта дрейфовала слишком медленно, чтобы плавучий якорь

забрал воду и развернул судно.

“Джипси мот” с голыми мачтами, без парусов лежала в дрейфе, лагом к ветру и волнам.

Этот случай убедил меня, что ее нельзя вести в шторм с голыми мачтами. Без штормового

кливера на штаге передней мачты яхта совсем не слушалась руля. Этот очень серьезный

дефект означал, что в шторм яхта пойдет по ветру только с минимальной скоростью 8

узлов. Никогда не предполагал ничего подобного! “Джипси мот III” отлично слушалась

руля, когда шла без парусов фордевинд или даже в полный бакштаг, а яхтой “Фигаро”,

построенной по проекту американского конструктора, было совсем легко управлять, когда

как-то ночью в сильный шторм мы шли на ней без парусов по Ла-Маншу.

Мне приходилось тяжко. Шторм усилился до 10 баллов. Яхту бросало во все стороны.

Вода пробивалась под крышку люка каждый раз, как волна обрушивалась на палубу.

Секстан, который для сохранности я положил на койку, к счастью в футляре, упал на пол.

Одна волна перекатилась прямо через меня, когда я находился в кокпите. Вода казалась

поразительно теплой, а удар был довольно слабым, очевидно потому, что яхта стояла.

Холодный воздух резал лицо, шел град.

Крыло автоматического рулевого устройства получило повреждение. Срезало болт

вместе со шплинтом, которым крыло удерживается на вертикальной оси. Хорошо еще, что

крыло попросту не сорвало и не унесло в море. Нечего было и браться за починку при

таком ветре и волнении.

Оставалось только временно принайтовить крыло, чтобы его не сбросило за борт.

Шторм продолжался весь день. Время от времени ветер немного ослабевал, и я выходил

на палубу посмотреть, нельзя ли заняться автопилотом. В одно из таких затиший мне

удалось отсоединить весло автопилота и поднять его на борт, чтобы оно не подвергалось

сильнейшим ударам волн. Поразительно, что крыло вообще не улетело в воздух!

Неизменно после затишья ветер налетал с новой силой, и приступить к ремонту не

удавалось. Морских птиц очень заинтересовал плавучий якорь, пенивший воду за кормой.

Наблюдая за их полетом против штормового ветра, я невольно забывал о своих

собственных невзгодах. Птицы как будто взбегали вверх по склону волны, так близко к

воде они держались. В 3 часа дня они лишились развлечения: трос лопнул и якорь исчез

навсегда. Исполинский вал обрушил свой крутой гребень на “Джипси мот”, повернул ее

кругом и поставил носом на северо-запад. Придать яхте прежнее направление можно

было, только поставив парус, но об этом нечего было и думать: слишком сильно

штормило. Да и не все ли равно, куда смотрела носом “Джипси мот”. Хотя мы все время

находились в движении, трудно было понять, кружится ли судно на месте или идет по

какому-нибудь курсу.

Я уже сутки ничего не ел, но все еще не чувствовал голода. В журнале записал:

“Пожалуй, тошнота убила аппетит. Да, денек выпал не из самых радостных, но могло

быть и хуже. На палубе страшный холод”.