Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга 1. Общие положения
Подождите немного. Документ загружается.
Из признания гражданского оборота совокупностью сделок непосредственно следует, что
договор с момента его заключения составляет определенную часть гражданского оборота. И в
этом своем качестве каждый в отдельности договор может быть противопоставлен всему
остальному обороту. Соответственно контрагенты таким же образом противостоят остальным
участникам гражданского оборота. Имея в виду указанное противопоставление, законодатель
использует параллельно с термином "сторона" в качестве его коррелята "другое лицо". Это
последнее обладает одним, исключительно негативным признаком: "другое лицо" - любой
участник оборота, не являющийся стороной в договоре. Например, желая подчеркнуть
абсолютный характер прав арендатора на продление срока аренды после его истечения, п. 1 ст.
621 ГК указывает на то, что соответствующая сторона обладает таким правом преимущественно
перед "другими лицами", т.е. перед любым и каждым.
Или другой пример: на подрядчика возлагается обязанность устранять обнаруженные
недостатки выполненной им работы, если они создают опасность не только для заказчика, но и
для любых иных лиц. Этих последних п. 2 ст. 737 ГК также называет "другими лицами".
Отдельно взятый договор может быть только искусственно вычленен из оборота. В
действительности по поводу осуществления договорных прав и обязанностей контрагенты
вступают в различного рода связи с определенными из числа "других лиц". Все они - те, кто, не
будучи его сторонами, своими действиями определенным образом воздействуют на динамику
правоотношения, в том числе договорного, именуются "третьими лицами". Третье лицо - это тот,
кто, не относясь к числу контрагентов, оказывается в юридически значимой связи с одним из них
либо с обоими. Отмеченное обстоятельство потребовало от законодателя с учетом особенностей
такого рода связей создавать специально посвященные им нормы.
Термин "третье лицо" широко использовался и используется не только в гражданско -
процессуальном, но и в гражданском материальном праве. Достаточно указать на то, что
упоминание по тому или иному поводу о третьих лицах содержится примерно в 70 статьях первой
и второй частей ГК, посвященных как договорным, так и иным правоотношениям. Связи с участием
третьих лиц являются не только широкими, но и многообразными. Это вызывает необходимость
определенным образом классифицировать статус третьих лиц применительно к характеру
правоотношений, в которых они участвуют, и прежде всего к договорам, выступление в которых
третьих лиц особенно важно.
Попытку такой классификации предприняла в свое время Е.Н. Данилова. В работе
"Ответственность должника за действия третьих лиц, участвующих в исполнении договоров" <*>
она выделила четыре существенно отличных один от другого случая участия третьих лиц, избрав
в качестве квалификационного признака основания их выступления. К первой группе был отнесен
специальный договор, построенный по модели страхования гражданской ответственности, когда
"основанием обязательства является договор, но не между ответчиком (должником) и
потерпевшим... а между ответчиком и вредителем. Содержанием обязательства при страховании
гражданской ответственности, как и при обязательствах, возникающих из недозволенных
действий, является возмещение ущерба". Ко второй группе отнесены сделки, заключенные
третьим лицом - представителем. К третьей - нарушения ответчиком обязанности по выбору или
надзору. И наконец, четвертую составила группа ситуаций, которые являлись предметом
исследования автора: "Простое следствие того, что должник, допустив третье лицо к участию в
исполнении договора или осуществлении прав по нему, не исполнил из-за действий третьего лица
договора и тем нанес ущерб кредитору".
--------------------------------
<*> См.: Данилова Е.Н. Указ. соч. С. 8.
Приведенная классификация не вполне соответствует своему назначению, поскольку, во-
первых, охватывает узкий круг случаев, связанных с участием третьих лиц, и, во-вторых, в ней
отсутствует единый критерий, что служит, как неоднократно подчеркивалось, обязательным
требованием к любой классификации <*>.
--------------------------------
<*> Термины "другое лицо" (или адекватный ему - "любое лицо"), а также "третье лицо"
весьма распространены и используются за пределами договорного права. Четкое различие между
обоими видами участников проведено, например, в ст. 1067 ГК. В первой ее части, когда говорится
вообще о возможных потерпевших от действий любого, кто находится в состоянии крайней
необходимости, применяется термин "другое", т.е. "любое", лицо. А во второй (где идет речь о
возможности для суда возложить обязанность возместить вред непосредственно на того, в чьих
интересах действовал причинитель) имеется в виду вполне конкретный субъект - "третье лицо".
В некоторых случаях ГК именует третьим лицом того, кто находится в юридической связи с
носителем абсолютного права. Так, ст. 138 ГК под "третьими лицами" подразумевает тех, кто
получил согласие носителя интеллектуальной собственности на использование соответствующего
ее результата.
Аналогичные примеры можно найти в любых иных главах (разделах) Кодекса. И повсюду
сохраняется основной признак третьего лица: связь с одной или обеими сторонами
правоотношения, определенная юридически значимым образом.
На наш взгляд, создать одноуровневую классификацию вряд ли удастся. По этой причине
предлагается, не претендуя на ее полноту, провести классификацию по нескольким ступеням.
На первой разграничиваются третьи лица, выступающие от собственного имени и от имени
стороны в договоре. Дальнейшее деление, относящееся только к тем, кто выступает от
собственного имени, может быть проведено исходя из критерия поставленной сторонами цели.
Это позволяет выделить прежде всего случаи, в которых участие третьего лица составляет цель
соответствующего правоотношения. Речь идет о договорах в пользу третьего лица.
Все остальные ситуации можно разделить с учетом того, с какой из сторон договора третьи
лица связаны: пассивной, т.е. стороной должника, или активной - стороной кредитора.
Участие третьего лица на пассивной стороне выражается в одной из двух форм: третье лицо
выступает как исполнитель обязательства или как пособник должника.
Что же касается связи третьего лица с активной стороной, то здесь можно говорить о
принятии исполнения вместо кредитора третьим лицом и об адресованном третьим лицом одной
из сторон в договоре требовании его исполнения.
Во всех случаях выступления третьего лица от имени стороны в договоре речь идет о
совершении юридических действий, т.е. представительстве. Соответственно решающее значение
для определения последствия действий такого третьего лица определяется тем, выступало ли оно
в соответствии с предоставленными полномочиями или за их пределами.
Сторона несет ответственность лишь за юридические действия, совершенные третьим
лицом в пределах полномочий, которыми он обладает. За свои фактические действия отвечает
она сама.
Договор в пользу третьего лица составляет особую договорную конструкцию, принципиально
отличную от всех остальных договоров, для которых характерно то, что они всегда заключаются в
интересах самих сторон.
Рассматриваемому виду договоров посвящена специальная ст. 430 ГК ("Договор в пользу
третьего лица"), которая внесла определенные изменения в его регулирование по сравнению с
одноименной статьей ГК 64 (ст. 167).
Пункт 1 ст. 430 ГК следующим образом определяет соответствующий договор: по этому
договору должник обязан произвести исполнение не кредитору, а указанному или не указанному в
договоре третьему лицу, имеющему право требовать от должника исполнения обязательства.
Приведенное определение может показаться относящимся не к договору в пользу третьего
лица, а к иной конструкции - договору об исполнении третьему лицу (см. о ней ниже). Однако
последующие пункты ст. 430 ГК позволяют утверждать, что созданная ими конструкция
действительно представляет собой "договор в пользу третьего лица".
Основной смысл соответствующей конструкции лежит в предоставлении третьему лицу
права самостоятельного требования к стороне по договору, в заключении которого третье лицо
участия не принимало. Примером может служить договор перевозки. Построенный по модели
договора в пользу третьего лица, он порождает у грузополучателя (третьего лица) различные
права, и в их числе право заявлять перевозчику, с которым непосредственно договора он не
заключал, требования, возникшие вследствие утраты, повреждения или просрочки в доставке
груза. Необходимой предпосылкой для заключения такого договора служит несовпадение в одном
лице грузоотправителя и грузополучателя.
Конструкция договора в пользу третьего лица используется в отношениях по страхованию и
кредиту: это - договоры страхования жизни с назначением лица, которому должна быть выплачена
страховая сумма; договоры страхования имущества его владельцами в пользу собственников;
условные вклады в кредитные организации в пользу назначенного лица.
Для рассматриваемого договора характерны, как вытекает из ст. 430 ГК, по крайней мере
такие элементы: третье лицо всегда противостоит в качестве кредитора одной из сторон
первоначального договора (1); первоначальный договор в принципе создает у третьего лица
права, а не обязанности (2); при отказе третьего лица от выговоренного права его обычно может
осуществить сам контрагент, выступавший в роли кредитора (3).
Для того чтобы третье лицо стало кредитором в обязательстве, необходимы, по общему
правилу, два юридических факта: заключение соответствующего договора и изъявление третьим
лицом согласия принять выговоренное в его пользу право; в договорах страхования третье лицо
должно выразить свою волю после наступления страхового случая. До завершения указанного
юридического состава - получения согласия третьего лица на осуществление предоставленного
ему права - контрагент может менять содержание договора (так, в соответствии со ст. 59 УЖД
отправитель может изменить указанного в накладной грузополучателя до момента выдачи груза;
правом изменять некоторые пункты договора обладает и страхователь).
Использование соответствующей конструкции возможно применительно как к
односторонним, так и двусторонним договорам. В последнем случае обязанности по договору
несет первоначальный контрагент (в частности, страхователь в соответствующем договоре).
Однако после того, как третье лицо выразило свое согласие на вступление в договор,
определенные обязанности могут быть возложены и на него.
Так, в силу ст. 200 КТМ в случае заключения договора морского страхования в пользу
другого лица страхователь несет все обязанности по договору. Однако эти же обязанности
возлагаются и на лицо, в пользу которого заключен договор, если заключение имело место по его
поручению или хотя и без поручения, но выгодоприобретатель выразил на то свою волю.
КонсультантПлюс: примечание.
Кодекс торгового мореплавания Союза ССР от 17.09.1968 утратил силу в связи с принятием
Кодекса торгового мореплавания Российской Федерации от 30.04.1999 N 81-ФЗ.
Одна из особенностей ст. 430 ГК состоит в том, что она допускает случаи, когда третье лицо
прямо не названо в договоре. Имеется в виду отсутствие точного указания выгодоприобретателя к
моменту заключения договора. Таким образом, можно утверждать, что выгодоприобретателем
всегда должно быть лицо "определенное" или "определимое".
Примером последней ситуации может служить страхование ответственности за причинение
вреда. Например, владелец источника повышенной опасности для окружающих страхует свою
ответственность перед потенциальным потерпевшим, т.е. тем, на кого им может быть совершен в
будущем наезд, или перед тем, кому принадлежит автомашина, которую он может в результате
дорожного происшествия повредить.
Другим примером из той же области отношений служит морское страхование. Статья 199
КТМ предусматривает, что одноименный договор может быть заключен страхователем в свою
пользу, в пользу другого лица, указанного или не указанного в договоре. В последнем случае
имеется в виду лицо, которое представит полис или иной страховой документ в подтверждение
своих прав.
КонсультантПлюс: примечание.
Кодекс торгового мореплавания Союза ССР от 17.09.1968 утратил силу в связи с принятием
Кодекса торгового мореплавания Российской Федерации от 30.04.1999 N 81-ФЗ.
Статья 131 Воздушного кодекса возлагает на владельца воздушного судна обязанность
страховать свою ответственность перед третьими лицами за вред, причиненный жизни или
здоровью либо имуществу третьих лиц при эксплуатации воздушного судна.
Наконец, в силу ст. 18 Основ законодательства РФ о нотариате нотариус, занимающийся
частной практикой, обязан заключить договор страхования своей деятельности, без чего не вправе
выполнять свои обязанности.
Указанные виды страхования укладываются в рамки ст. 4 Закона от 27 ноября 1992 г. "Об
организации страхового дела в Российской Федерации" <*>, а также п. 3 ст. 931 ГК.
--------------------------------
<*> См.: Ведомости Российской Федерации. 1993. N 2. Ст. 56.
Третье лицо как носитель самостоятельного права должно обладать правоспособностью. По
этой причине не может выступать в такой роли и утратившее права юридического лица
образование, и гражданин, которого к моменту заключения договора уже нет в живых. В частности,
п. 3 ст. 596 ГК признает в указанном случае ничтожным договор пожизненной ренты в пользу
гражданина, который к моменту заключения договора уже умер.
Договор в пользу третьего лица имеет определенное сходство с условной сделкой. Речь
идет о том, что достижение цели договора - приобретение права из него третьим лицом - связано с
наступлением или ненаступлением определенного, не зависящего от воли контрагентов
обстоятельства - согласия третьего лица, в пользу которого заключен договор, принять
выговоренное в его пользу право. Подобное принятие, представляющее собой волеизъявление
третьего лица, служит для контрагентов или по крайней мере одного из них обстоятельством,
"относительно которого неизвестно, наступит ли оно".
Продолжая сравнение с условной сделкой, легче установить, какое значение имеет для
развития договорных отношений воля третьего лица: является ли она условием (юридическим
фактом) отменительным или отлагательным? Иначе говоря, что представляет собой договор в
пользу третьего лица: идет ли речь об обычном правоотношении, связывающем стороны, и,
следовательно, воля третьего лица лишь трансформирует обязательство в пользу стороны,
которая выступает кредитором в договоре, либо эта воля лица впервые создает соответствующее
обязательство, т.е. является правоустанавливающим отлагательным условием?
На поставленный вопрос в свое время в литературе давался неоднозначный ответ.
Так, в споре с Б. Виндшайдом, полагавшим, что право третьего лица существует у
последнего с момента заключения основного договора, Г.Ф. Шершеневич признавал
соответствующее право возникшим только с момента, когда третье лицо выразило на то свою
волю <*>. Последнее позволяло сделать вывод, что лишь с этого момента право можно считать
созревшим для принудительного осуществления в отношении соответствующей стороны в
договоре. Все, что совершалось до этого момента, не может признаваться нарушением прав
третьего лица <*>.
--------------------------------
<*> Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. М., 1912. С. 520.
<**> Близкую позицию занимал А.М. Гуляев, полагавший, что "для третьего лица возникают
из заключенного, помимо его участия, договора права требования, а для должника - обязанность
исполнения с того времени, как третье лицо выразит свою волю осуществить содержание
договора: до этого момента существует лишь отношение, связывающее контрагентов". Вызывает
сомнение лишь аргументация автора: "Для того чтобы мог быть заключен договор в пользу
третьего лица, необходимо, чтобы между третьим лицом и активной стороной договора
существовало такое отношение, которое создавало бы для этого контрагента интерес в
исполнении должником обязательства в пользу третьего лица" (Гуляев А.М. Русское гражданское
право. СПб., 1912. С. 238). Такой интерес действительно, как правило, налицо. Однако и характер
и самое наличие интереса относятся к области мотивов в сделке, которые в круг ее оснований не
входят.
Хотя позиция Г.Ф. Шершеневича кажется предпочтительнее, нельзя пройти мимо того, что
каждый из указанных авторов имел в виду различное право. Первое из них выражается в
возможности для третьего лица присоединиться соответствующим образом к договору.
Указанному праву противостоит лишь связанность того из контрагентов, кто является должником в
соответствующем обязательстве. Для возникновения указанного права, секундарного по своей
природе, достаточно самого договора. Смысл этого права можно выразить все той же
использованной ранее формулой "право на право".
Вторым является право, возникшее в связи с выражением воли третьим лицом
воспользоваться предоставленным ему секундарным правом. Так юридический состав, состоящий
из двух фактов - договор плюс односторонняя сделка, совершенная третьим лицом, - порождает
настоящее субъективное право, которому противостоит уже обязанность должника.
Существует различие между возникновением двух видов секундарных прав: одного -
порожденного офертой, а второго - договором в пользу третьего лица. Первое носит безусловный
характер: с момента, когда оферта оказалась воспринятой адресатом, секундарное право,
возникшее у последнего, не может быть отменено оферентом. Иное дело - договор в пользу
третьего лица. Здесь секундарное право существует на протяжении всего периода действия
договора с тем, однако, что в течение времени, прошедшего до выражения третьим лицом своего
согласия, сторона, выговорившая право третьей стороны, может ее этого права лишить.
На наш взгляд, именно концепция, обосновывающая существование отличных от
субъективных, секундарных прав, способна наиболее точно отразить смысл конструкции договора
в пользу третьего лица. Это успешно доказал М.М. Агарков. По мнению М.М. Агаркова, которое
опирается на обширную литературу континентального права, наряду с субъективным правом за
его пределами существует "возможность создать, изменить или прекратить юридическое
отношение посредством одностороннего волеизъявления" <*>. Отмечая, что закон называет такие
волеизъявления правом, он ставит вопрос: "Являются ли эти возможности правами в собственном
смысле слова, в том же самом смысле, как право собственности, право залога, право кредитора
требовать исполнения от должника и т.п.?" На этот вопрос дан отрицательный ответ.
--------------------------------
<*> Агарков М.М. Обязательственное право. С. 68.
М.М. Агаркова не смущает отмеченное им же обстоятельство, что закон называет указанные
возможности "правом". Особенность соответствующей конструкции состоит, в частности, в том, что
"праву одной стороны соответствует не обязанность другой стороны, а только СВЯЗАННОСТЬ ЕЕ
ЭТИМ ПРАВОМ" <*> (выделено нами. - Авт.). Наряду с другими к секундарным М.М. Агарков
относил права третьего лица, в пользу которого заключен одноименный договор <**>.
--------------------------------
<*> Агарков М.М. Обязательственное право. С. 69.
<**> Там же. С. 68.
С изложенных позиций вызывает сомнение близкая к позиции Б. Дернбурга точка зрения В.И.
Серебровского, который полагал, что право третьего лица существует, поскольку обещание
должника произвести исполнение третьему лицу, принятое другой стороной в договоре,
подтверждает обоюдное намерение сторон. Соответственно автор полагал, что для
возникновения права третьего лица не требуется какого-либо волеизъявления с его стороны.
Правда, позднее В.И. Серебровский смягчает свою позицию. Вслед за утверждением, что право
возникает из договора и выражение воли третьего лица безразлично, он вместе с тем не считает
право третьего лица действительно породившим сам договор <*>.
--------------------------------
<*> См.: Серебровский В.И. Договор страхования жизни в пользу третьего лица // Ученые
труды ВИЮН. Вып. IХ. С. 172 - 173. Такова же и точка зрения Н.С. Ковалевской. Она обращала
внимание на то, что соответствующая норма (ст. 167 ГК 64), "поскольку в ней указано... если
третье лицо не откажется, это означает: соответствующее право у третьего лица уже было. Иначе
говоря, право третье лицо имело, но отказалось от него" (Ковалевская Н.С. Договор в пользу
третьего лица // Вестник ЛГУ. 1984. N 5. С. 101). Думается, что и в этом случае произошло
смешение двух видов прав - субъективного и секундарного, т.е. того, которым создается лишь
возможность приобретения права.
В связи с указанным разрывом во времени двух прав возникает вопрос о том, что
представляют собой взаимоотношения сторон в промежутке, во-первых, от заключения договора
до выражения воли третьим лицом и, во-вторых, после того, как третье лицо выразит волю
воспользоваться соответствующим правом или откажется присоединиться к договору.
Прямого ответа на первый вопрос не было в ГК 64. По этому поводу О.С. Иоффе высказал
соображение, что даже тогда, когда право требовать исполнения обязательства принадлежит
тому, кто заключил договор в пользу третьего лица, он может это требование осуществить не для
себя, а только для третьего лица. "Возможность использования для себя права, возникшего по
такому договору, предоставляется ему лишь в случаях, когда от этого права отказалось лицо, в
пользу которого договор был заключен" <*>.
--------------------------------
<*> Иоффе О.С. Обязательственное право. С. 35.
Указанная точка зрения соответствовала позиции ГК 64. Имеется в виду содержавшаяся в
этой статье диспозитивная норма, которая предусматривала, что исполнения договора в пользу
третьего лица могут требовать как лицо, заключившее договор, так и третье лицо. Возможность
для стороны воспользоваться своим предусмотренным договором правом не ставилась в
зависимость от того, в чьих интересах она действует.
В ГК приведенная норма отсутствует. Вместо нее появилась другая, в известной мере прямо
противоположная предложенному толкованию ранее действовавшей нормы. Имеется в виду
новелла, в силу которой стороны, если иное не предусмотрено законом, иными правовыми актами
или договором, не могут расторгнуть или изменить заключенный между ними договор с момента
выражения третьим лицом должнику намерения воспользоваться этим правом (п. 2 ст. 430 ГК).
Указанная норма явно относится к числу тех, которые требуют толкования способом a contrario.
Соответственно, применяя его, можно прийти к выводу: до подтверждения принятия третьим
лицом выговоренного в его пользу права договор может быть изменен и, в частности, стать
обычным договором в пользу заключившей его стороны. Стороне не требуется для этого согласия
ни третьего лица, ни контрагента. Иное дело - изменение третьего лица. Самостоятельно заменить
последнее должник может только в случае, если это предусмотрено законом, иным правовым
актом или договором. Имеется в виду, что замена третьего лица означает изменение
первоначального договора, которое должно происходить по общему правилу лишь с согласия
должника - контрагента в первоначальном договоре.
Может показаться, что ст. 430 ГК оказалась с внутренними коллизиями. Наряду с п. 2
существует в ней и п. 4, который закрепляет возможность стороны, если это не противоречит
закону, иным правовым актам или договору, при отказе третьего лица от принадлежащего ему
права самому им воспользоваться. Приведенная норма позволяет сделать вывод, основанный на
таком же способе толкования - a contrario. Суть его в данном случае означает, что до получения
отказа третьего лица менять договор и, в частности, воспользоваться правом, выговоренным в его
пользу, сторона не может. Таким образом, если из п. 2 ст. 430 ГК вытекает: "молчание позволяет
стороне осуществить право", то из п. 4 той же статьи, наоборот, следует: "молчание позволяет
признать отсутствие у стороны соответствующего права" (только прямо выраженный отказ может
его породить). Думается, что природе договора в пользу третьего лица больше соответствует
норма, включенная в п. 2 ст. 430 ГК.
Специальная норма, допускающая изменение договора до момента положительного
выражения своей воли третьим лицом, содержится в ГК применительно к договору банковского
вклада. Пункт 2 ст. 842 ГК прямо предусматривает, что до выражения третьим лицом намерения
воспользоваться правами вкладчика лицо, которое заключило договор банковского вклада, может
приобрести эти права в отношении внесенных им на счет по вкладу денежных средств.
Разумеется, приведенное решение не может рассматриваться как непременно соответствующее
интересам первоначально назначенного третьего лица. Однако с точки зрения действующего ГК,
это обстоятельство значения не имеет. Думается, что приведенная норма в наибольшей степени
отвечает природе самой конструкции договора в пользу третьего лица.
Иное толкование соответствующих норм, определенный повод к которому давал ГК 64,
могло бы открыть обязанной стороне дорогу к отклонению требования контрагента со ссылкой на
то, что последний не доказал, действовал ли он на самом деле в интересах третьего лица. Более
того, такое толкование поставило бы, например, под сомнение возможность грузоотправителя
осуществлять самостоятельно одно из основных его прав - свободно, по собственной воле и в
своем интересе переадресовывать грузы в процессе транспортировки в случаях, когда это не
противоречит транспортному законодательству.
Очевидно, препятствием для самостоятельного осуществления соответствующего права
может служить прямо зафиксированный в законе (в заключенном договоре) запрет кредитору
осуществлять закрепленное в договоре право по отношению к своему контрагенту - должнику.
К этому следует добавить и еще одно соображение, связанное уже с иной ситуацией.
Имеются в виду случаи, когда по самой природе договора выговоренное в пользу третьего лица
право не способен осуществлять кредитор. Сюда могут быть отнесены с равным основанием
страхование имущественной ответственности, заключение договора пожизненного содержания с
иждивением или договора пожизненной ренты, в котором плательщиком выступает юридическое
лицо, и др. <*>.
--------------------------------
<*> В соответствии с п. 3 ст. 931 ГК "договор страхования риска ответственности за
причинение вреда считается заключенным в пользу лиц, которым может быть причинен вред
(выгодоприобретателей), даже если договор заключен в пользу страхователя или иного лица,
ответственных за причинение вреда, либо в договоре не указано, в чью пользу он заключен".
Как уже отмечалось, из п. 2 ст. 430 ГК вытекает, что с момента выражения третьим лицом
намерения воспользоваться выговоренным в его пользу правом стороны лишаются возможности
расторгать или изменять договор. Одновременно само третье лицо становится носителем
соответствующего, указанного в договоре права.
Следует иметь в виду ту присущую рассматриваемой конструкции особенность, что при
изъявлении третьим лицом своей воли присоединиться к договору соответствующая сторона не
уходит из него. Следовательно, сторона вправе адресовать требования, вытекающие из договора,
контрагенту. Это не исключает того, что в случаях, предусмотренных в законе, ином правовом акте
или в договоре, определенные обязанности могут быть возложены именно на третье лицо. Так,
например, происходит в договоре перевозки грузов, в отношении которого транспортными
уставами и кодексами предусмотрены различные обязанности, лежащие на грузополучателе
(получить груз, осуществить его проверку в указанном порядке и др.). Другой пример - договор
морского страхования. Имеется в виду ст. 203 КТМ, которая предусматривает, что, если до
отчуждения груза страховая премия не была уплачена, обязанность ее уплаты несут как
страхователь, так и приобретатель груза.
КонсультантПлюс: примечание.
Кодекс торгового мореплавания Союза ССР от 17.09.1968 утратил силу в связи с принятием
Кодекса торгового мореплавания Российской Федерации от 30.04.1999 N 81-ФЗ.
Выражение третьим лицом согласия на вступление в договор не превращает последний ни в
многосторонний договор, ни в договор со множественностью лиц на стороне кредитора. Договор
не становится многосторонним уже потому, что третье лицо состоит в отношениях только с одной
стороной - должником (имеется в виду, что возможные обязательственные отношения между
третьим лицом и кредитором находятся за пределами договора). Не может считаться такой
договор и обязательством со множественностью лиц на стороне кредитора, поскольку в виде
общего правила ни одна из известных гражданскому праву моделей такой множественности -
солидарные, субсидиарные или долевые кредиторы - здесь, опять-таки по общему правилу, не
используется.
Прямые указания на сохранение за стороной ее места в договоре содержатся и в некоторых
других статьях ГК. Примером может служить ситуация, предусмотренная п. 1 ст. 939
применительно к договору страхования с назначением выгодоприобретателя. Здесь подчеркнуто,
что во всех случаях, включая и те, при которых выгодоприобретатель сам же является
застрахованным лицом, по общему правилу страхователь не освобождается от выполнения
обязанностей по договору. Исключение составляют случаи, когда соответствующие обязанности
уже выполнены в полном объеме страхователем либо "иное" предусмотрено договором. Вместе с
тем негативные последствия нарушения обязательства стороной несет выгодоприобретатель.
Это, в частности, означает, что страховщик вправе потребовать исполнения обязанности,
лежащей на страхователе, от выгодоприобретателя. При этом на последнего падает риск
последствий того, что обязательство, предусмотренное договором, было выполнено ранее. Есть
основания полагать, что правилом о переносе риска неисполнения обязанности третьим лицом на
выгодоприобретателя следует руководствоваться и при всех других вариантах заключения
договора в пользу третьего лица.
Третий из поставленных вопросов урегулирован в п. 4 ст. 430 ГК. Он сводится к признанию
того, что при отказе третьего лица от своего права сторона - кредитор может им воспользоваться.
Исключение составляют случаи, когда соответствующее последствие противоречит закону, иным
правовым актам или договору. Такого рода ограничение связано главным образом с указанными
выше договорами, имеющими в виду права, которые заведомо могут принадлежать только
третьим лицам, и соответственно их носителем сама сторона, являющаяся кредитором в
договоре, не выступает. За этими пределами используется структура договоров, которые в одних
случаях представляют собой обычный договор, т.е. договор, заключенный в интересах стороны, а
в других являются договорами в пользу третьего лица. (Так, в силу п. 1 ст. 596 ГК гражданин может
передать имущество под выплату ренты либо ему самому в течение его собственной жизни, либо
на период жизни другого лица, например супруга.)
ГК (п. 3 ст. 430) предоставляет должнику право выдвигать против требований третьего лица
все те возражения, которые он мог бы выдвинуть против кредитора. Так, например, при
заключении договора поставки в пользу третьего лица - получателя поставщик в споре с этим
последним о нарушении ассортимента поставляемых товаров может ссылаться на то, что
договором сторон было предусмотрено его право производить замену определенных позиций в
ассортименте подлежащих поставке товаров.
Право третьего лица воспользоваться предоставленной ему возможностью, если иное не
вытекает из характера связи между участниками обязательства, способно переходить к
правопреемникам третьего лица. Так, например, при оплате путем выставления аккредитива
соответствующее право принадлежит правопреемникам того, чьи товары, услуги и работы
подлежат оплате. Подобным образом в случае, когда умирает лицо, в пользу которого внесен
вклад, и каких-либо дополнительных условий по этому поводу в договоре нет, у наследников
возникает право приобрести этот вклад. А если лицо уже успело выразить желание принять его
(например, сняв какую-то часть денег со счета), то соответствующая часть входит в состав
наследственной массы. Указанный принцип распространяется и на договоры перевозки (имеется в
виду переход прав от первоначального грузополучателя к правопреемнику этого последнего).
Проект книги пятой Гражданского Уложения России допускал возможность заключения в
пользу третьего лица договора, по которому стороны могут изменять и отменять его даже после
того, как третье лицо выразит согласие присоединиться к договору (ст. 555 Проекта). Однако
такого рода порядок, делающий весьма неопределенным правовое положение обоих контрагентов
и самого третьего лица, вряд ли мог бы получить распространение на практике.
Особого рассмотрения заслуживают случаи возложения исполнения обязательства на
третье лицо. В этой связи возникает ряд вопросов, и среди них, в частности: когда можно
возложить исполнение на третье лицо и какие последствия это влечет?
Ответ на первый вопрос содержится прежде всего в п. 1 ст. 313 ГК. Он позволяет сделать
вывод, что возможность привлечь третье лицо к исполнению чужого обязательства - это общее
правило, а недопустимость такого привлечения, означающего непременно личное исполнение, -
исключение из правила. Последнее должно быть непременно предусмотрено законом, иным
правовым актом, условиями или существом обязательства, в том числе условиями и существом
договора, породившего обязательство.
Как исключение, так и правило включены в общие положения об обязательствах, а также в
регулирующие отдельные типы договоров нормы. Примером может служить гл. 38 ГК, которая
содержит статьи о договорах на выполнение научно - исследовательских, опытно -
конструкторских и технологических работ. Применительно к первому из этих договоров - на
выполнение научно - исследовательских работ - п. 1 ст. 770 ГК предусмотрел необходимость
личного исполнения обязательства. Соответственно привлечение к исполнению третьего лица
допустимо лишь с согласия заказчика. Напротив, в отношении второго и третьего договоров (на
выполнение опытно - конструкторских и на выполнение технологических работ) установлено, что
поручать исполнение третьему лицу можно всегда, если только иное не указано в договоре (п. 2 ст.
770 ГК).
Презумпция в пользу возможности возложения исполнения на третье лицо особо закреплена
в ГК для обязательства транспортного экспедитора (ст. 805 ГК). Прямо противоположная
презумпция - в пользу недопустимости передачи исполнения третьему лицу - действует в договоре
хранения: хранитель вправе передать поклажу и тем самым исполнение своего обязательства
третьему лицу лишь при наличии согласия на то поклажедателя. Исключение допускается только в
случаях, когда налицо одновременно три условия: хранитель вынужден поступить подобным
образом силою обстоятельств (1), в интересах поклажедателя (2), не имея возможности получить
согласие последнего (3). Существование всех перечисленных условий в совокупности должен
доказать хранитель (ст. 894 ГК).
Возможность возложить исполнение обязательства, в том числе и возникающего из
договора, на третье лицо означает, что сторона вправе выбрать один из двух вариантов: сама
исполнить обязательство или передать его исполнение третьему лицу. Это и вызвало появление
соответствующих новелл в ГК. Кодекс 1964 г. (ч. 1 ст. 171) допускал возложение исполнения
обязательства полностью или частично на третье лицо только при условии, если это
предусмотрено установленными правилами, а равно если третье лицо связано с одной из сторон
административной подчиненностью или возможность передачи предусмотрена соответствующим
договором.
Основы гражданского законодательства 1991 г. (п. 1 ст. 62) включили в аналогичное правило
определенное ограничение. Передача исполнения обязательства должником признавалась
возможной лишь для случаев, когда это предусмотрено законодательством или договором, а
равно если третье лицо связано с одной из сторон соответствующим договором. Такое основание,
как административное подчинение, к тому времени в связи с состоявшимися и намечавшимися
изменениями в структуре управления экономикой страны утратило значение.
Нетрудно заметить, что и ГК 64, и Основы гражданского законодательства 1991 г. при
включении перечисленных оснований возложения исполнения обязательства на третье лицо
ссылались на договор, имея на самом деле в виду два договора: один - связывающий кредитора с
должником, а другой - должника с третьим лицом. Тем самым явно смешивались основания
возникновения у должника двух различных по характеру прав: одного - требовать от третьего лица
исполнения обязательства именно кредитору и второго - требовать от кредитора принятия
исполненного третьим лицом. Последнему праву соответствовала обязанность кредитора принять
такое исполнение. Этой обязанности была посвящена в той же статье еще и другая норма - п. 2 ст.
62 Основ (ч. 2 ст. 171 Кодекса 1964 г.). Таким образом, оказывалось, что один и тот же вопрос был
урегулирован дважды, при этом соответствующие нормы не вполне совпадали.
Статья 313 ГК теперь устранила отмеченный недостаток. Она вынесла за свои пределы весь
вопрос об основаниях возложения исполнения обязательства на третье лицо, как и в целом - об
отношениях третьего лица с должником. В соответствующей норме ГК речь идет только о том,
когда именно должник имеет право передать исполнение обязательства третьему лицу, а
кредитор обязан такое исполнение принять: всегда, если иное не предусмотрено в законе, в
другом правовом акте, в условиях обязательства или не вытекает из его существа.
При сравнении норм об исполнении третьим лицом обязательств, включенных в ГК, с одной
стороны, и в ранее действовавшие аналогичные акты - с другой, обращает на себя внимание и то,
что Кодекс 1964 г., а равно Основы гражданского законодательства 1991 г. подразумевали
возложение на третье лицо исполнения только договорного обязательства. В отличие от этого в ГК
(п. 1 ст. 313) идет речь уже об исполнении третьими лицами любого обязательства, независимо от
оснований его возникновения. Имеется в виду обязательство вследствие, например, причинения
вреда или неосновательного обогащения.
Наконец, еще одна из особенностей ГК состоит в том, что обязанность личного исполнения
должником теперь не зависит от того, кто выступает в этой роли (гражданин или юридическое
лицо). В отличие от этого ст. 171 ГК 64, говоря о личном исполнении, упоминала только граждан.
По самой своей сущности п. 1 ст. 313 ГК установлен исключительно в интересах должника.
Вместе с тем Кодекс впервые ввел норму, которая решает тот же вопрос - об исполнении
обязательства третьим лицом с позиций защиты интересов этого последнего. Речь идет о
предоставленной п. 2 ст. 313 ГК возможности для третьего лица, подвергшегося опасности
утратить свое право на имущество должника вследствие обращения на него кредитором
взыскания, удовлетворить требование кредитора собственной волей и за свой счет.
Специальный по отношению к предусмотренному в п. 2 ст. 313 ГК случай составляет
ситуация, связанная с залогом. ГК, защищая интересы залогодателя, не являющегося должником,
предоставляет залогодателю - третьему лицу применительно к договору, связывающему
залогодержателя - кредитора с должником, право исполнить обеспеченное залогом обязательство
полностью или в просроченной части (п. 7 ст. 350 ГК). Интерес третьего лица состоит в данном
случае в том, что оно готово исполнить чужое обеспеченное залогом обязательство для того,
чтобы избежать обращения взыскания на принадлежащее должнику заложенное имущество.
При сравнении указанной ст. 313 ГК со ст. 387 ГК обращает на себя внимание то, что в
первой выделен переход принадлежащего должнику права аренды и залога, в то время как в ст.
387 ГК, посвященной переходу прав кредитора к другому лицу на основании закона и наступления
указанных в нем обстоятельств, специально упомянуто исполнение обязательства должника его
поручителем или залогодателем. Однако приведенное различие не имеет значения, поскольку и в
той и в другой статье залог и аренда, а также соответственно залог и поручительство приведены
лишь в качестве примера перехода прав, связанных с исполнением обязанностей третьим лицом.
Последствием исполнения чужого долга в рассматриваемом случае служит переход к
третьему лицу прав кредитора. Тем самым складывается ситуация, которая регулируется
посвященными такому переходу отдельными статьями главы 24 ГК "Перемена лиц в
обязательстве" (ст. 382 - 390 ГК).
Пункт 2 ст. 313 ГК оставляет открытым вопрос о том, вправе ли кредитор отказаться принять
исполнение от третьего лица, действующего вопреки возражениям должника. Указанный пробел
восполняется п. 1 той же статьи. Положение кредитора не может зависеть от того, каковы
основания действий третьего лица. Поскольку и в первом и во втором пунктах статьи речь идет об
исполнении обязательства вместо должника третьим лицом, интересам последнего в п. 1 ст. 313
ГК и третьего лица - в п. 2 ст. 313 ГК могут противостоять интересы кредитора к личному
исполнению обязательства должником. А это дает основания, используя метод
распространительного толкования к п. 1 указанной статьи, признать, что и в ситуации,
предусмотренной п. 2 ст. 313 ГК, при отсутствии согласия должника кредитор может отказаться
принять исполнение от третьего лица и требовать личного исполнения обязательства должником
только в трех случаях: когда такая возможность предусмотрена в законе или ином правовом акте
(1), условиями обязательства (2) или его существом (3). Последнее имеет место, если в силу тех
или иных причин личность исполнителя наряду с характером действий должника
индивидуализируют предмет обязательства.
В ситуациях, предусмотренных п. 2 ст. 313 ГК, действия третьего лица прекращают
обязательство должника перед кредитором лишь при условии, если они представляют собой
надлежащее исполнение (п. 1 ст. 408 ГК). В противном случае кредитор вправе такое исполнение
от третьего лица не принять, и соответственно обязательство должника сохранит свою силу.
Если кредитор принял исполнение от действующего в своем интересе и за свой счет
третьего лица, но в дальнейшем обнаружит, что исполнение являлось ненадлежащим, то в
зависимости от обстоятельств ответственность перед ним понесут либо должник, либо третье
лицо.
Последствиям действий третьего лица, на которое возлагается исполнение обязательства
самим должником, посвящена ст. 403 ГК. Она предусматривает, что тогда ответственность за
неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства третьим лицом несет должник. Это
относится, например, к случаям, когда поставщик (продавец) возлагает на связанного с ним
договорными отношениями изготовителя товаров обязанность отгружать произведенную
продукцию непосредственно покупателю. То обстоятельство, что контрагенты (кредитор и
должник) при исполнении обязательства третьими лицами сохраняют обязательственную связь
между собой, подчеркнуто в ряде специальных норм применительно к отдельным видам
договоров. Одна из них помещена в абзаце 2 ст. 805 ГК: возложение исполнения на третье лицо не
освобождает экспедитора от ответственности перед клиентом за исполнение договора.
Оба пункта ст. 313 ГК посвящены коллизии интересов определенных лиц. При этом их круг,
обозначенный в каждом из пунктов, не совпадает: в п. 1 имеются в виду коллизии интересов
кредитора, с одной стороны, и должника вместе с третьим лицом - с другой, а в п. 2 - коллизии
интересов должника и третьего лица.
В отличие от ст. 171 Гражданского кодекса 1964 г., которая предусматривала необходимость
для кредитора принимать исполнение от третьего лица только в случаях, когда из закона, договора
или существа обязательства не вытекала обязанность именно гражданина исполнить
обязательство лично, ст. 313 ГК указанного ограничения не содержит. Однако отмеченное
различие носит в значительной мере юридико - технический характер. Большого практического
значения оно не имеет, поскольку личное исполнение все же важно главным образом в случаях,
когда должником выступает гражданин, хотя личный характер для исполнения обязательства
юридическим лицом также может оказаться важным (примером может служить п. 1 ст. 770 ГК,
презюмирующий обязанность личного исполнения договора на выполнение научно -
исследовательских работ исполнителем лично).
Предусмотренная ст. 313 ГК ситуация происходит, например, в случаях, когда генеральный
подрядчик возлагает исполнение своих обязанностей перед заказчиком на субподрядчика
(выполнить определенную часть работы) или таких же своих обязанностей перед субподрядчиком
- на заказчика (оплатить стоимость выполненных работ). Возникающие при этом вопросы
урегулированы в п. 3 ст. 706 ГК.
Ответственность за действия третьего лица строится на тех же принципах, что и за действия
самого должника. Имеется в виду, что кредитор не должен проиграть от замены исполнителя.
Такого рода цель окажется достигнутой при условии, если должник будет нести ответственность за
действия третьего лица, как за свои собственные.
Это относится к случаям не только расширения, но и сужения ответственности должника,
когда объектом защиты служат уже интересы самого третьего лица. Так, например, при утрате,
недостаче или повреждении принятых на хранение вещей после того, как наступила обязанность
поклажедателя взять их обратно, его ответственность наступает лишь при наличии умысла или
грубой небрежности (п. 2 ст. 901 ГК). Это означает, что в указанных пределах простирается
ответственность хранителя, передавшего вещь на хранение другому лицу, за выбор этого
последнего, а равно в тех же пределах (умысел и грубая небрежность) должна производиться
оценка действий самого третьего лица.
В ст. 403 ГК ("Ответственность должника за действия третьих лиц") отсутствует указанная
формула ответственности. Она существует лишь в отдельных статьях, например в п. 2 ст. 1021 ГК,
который устанавливает, что доверительный управляющий отвечает за действия избранного им
поверенного как за свои собственные. Точно так же хранитель, передавший полученные от
поклажедателя вещи третьему лицу, несет ответственность за его действия, как за свои
собственные (ст. 895 ГК).
В условиях, когда законодатель установил различные основания ответственности должника
(в виде общего принципа - только за вину, а как исключение - в случаях, когда исполнение связано
с предпринимательской деятельностью должника, - до пределов непреодолимой силы), указанный
принцип должен быть генерализирован. Применительно к случаям повышенной ответственности
стороны это означает для последнего необходимость для своего освобождения от нее доказать,
что ни он, ни третье лицо не могли совершить соответствующие действия из-за обстоятельств,
которые следует отнести к непреодолимой силе. Напротив, если исполнение не укладывается в
рамки предпринимательской деятельности и по этой причине ответственность строится на
принципе вины, для освобождения себя от ответственности стороне достаточно доказать
отсутствие вины как ее самой, так и третьего лица.
Как отмечала в свое время Е.Н. Данилова "из того положения, что должник отвечает за вину
фактических исполнителей, как за свою собственную, вытекает, что если он по данному договору
сам должен отвечать за всякую вину, то он отвечает и за всякую вину помощника. Если же он
отвечает сам только за грубую вину, то он отвечает только за такую же вину и помощника" <*>.
--------------------------------
<*> Данилова Е.Н. Указ. соч. С. 21.
Во всех случаях, когда сторона передает исполнение обязательства третьему лицу,
несмотря на существующий в законе или договоре запрет на такую передачу, она принимает риск
действий последнего на себя. Это обстоятельство приобретает особое значение в случаях, когда
ответственность должника строится на началах вины. Имеется в виду, что самый факт
неправомерной передачи исполнения третьему лицу дает основания сделать вывод о вине
стороны в нарушении обязательства. В некоторых случаях ГК возвращается к старому принципу
culpa in eligendo. Так, арендодатель отвечает за выбор продавца перед арендатором при
финансовом лизинге (п. 2 ст. 670 ГК), а комиссионер - за выбор третьего лица перед комитентом
(п. 1 ст. 993 ГК).
Статья 403 ГК допускает возможность возложения законом на третье лицо, привлеченное
должником к исполнению обязательств, непосредственной ответственности перед кредитором.
При этом редакция указанной статьи на первый взгляд позволяет сделать вывод, будто
ответственность должника за действия третьего лица и непосредственная ответственность
исполнителя исключают одна другую. А значит, во всех случаях перед кредитором несет
ответственность либо должник, либо третье лицо. И следовательно, предусмотренное законом
возложение ответственности перед кредитором на третье лицо снимает вопрос об
ответственности самого должника. Однако такой вывод был бы возможен, если бы речь шла о
переводе долга. Между тем именно эту ситуацию, предусмотренную ст. 391 и 392 ГК, явно не
имеет в виду ст. 403 ГК, хотя бы потому, что режим возложения исполнения обязательства на
третье лицо существенно отличен от перевода долга. Таким образом, при передаче исполнения
должником третьему лицу, на которого возлагается непосредственная ответственность перед
кредитором, у последнего, выступающего в качестве стороны по договору, появляются два
должника: контрагент по договору и исполнитель. И тогда у кредитора возникает право выбора
между ними. Естественно, что исполнение одним из них влечет за собой прекращение договорного
обязательства.
Утверждаемые неоднократно Правительством СССР Положение о поставках продукции
производственно - технического назначения и Положение о поставках товаров народного
потребления традиционно содержали большое количество вариантов возложения ответственности
на третье лицо, участвовавшее в разном качестве в исполнении обязательства поставки. Однако
теперь в ГК в главе о договоре поставки таких норм практически нет. Зато они появились в главе о
подряде. Из п. 3 ст. 706 ГК вытекает допустимость установления в законе или договоре
возможности предъявления требований друг другу заказчиком и субподрядчиком
непосредственно. Имеется в виду, что заказчик выступает в роли третьего лица по отношению к
обязательствам генерального подрядчика в договоре субподряда, а субподрядчик - такого же
третьего лица в договоре генерального подряда.
Из ст. 308 ГК вытекает, что при отсутствии на этот счет специального указания в законе
допустимо включение в договор условия, предусматривающего непосредственную
ответственность третьего лица по обоим договорам - генерального подряда и субподряда. При
этом варианте можно считать, что и у заказчика, и у генерального подрядчика возникли
соответствующие обязательства в силу выраженной каждым из них воли в том договоре, в