В силу обеих причин — его обычного характера и его формального харак-
тера — светское право было более трудно систематизировать.
Однако если сравнить королевское право в 1200 г. в Сицилии, в Ан-
глии, во Франции, в германских герцогствах и в других регионах с коро-
левским правом в 1000 г. в тех же странах, то производит впечатление вы-
сокий уровень достигнутой им систематизации и степень освобождения от
обычая и от формализма.
4. Как королевское, так и каноническое право руководствовались не толь-
ко этими тремя принципами — компетенции и ограниченной юрисдикции, опоры
на внешние источники авторитета и осознание проводимой систематизации, —
но, кроме того, и принципом осознанного роста в течение поколений. Оба вида
права должны были быть не просто системами, но прогрессирующими системами.
В каноническом праве это качество прогрессирующего движения выражалось в
сознательно проводившейся политике преемственности законодательства, изда-
вавшегося церковными епископами и папами, а также судебных решений, при-
нимавшихся папскими и другими церковными судами. Оно также находило вы-
ражение в сознательной преемственности преподавания и научного исследования.
В различных системах королевского права принцип сознательного роста, или
продвижения вперед, аналогичным образом выражался в преемственности пре-
подавания и научного исследования.
5. Наконец, как королевское, так и каноническое право выражали со-
бой веру, что все право содержит в себе известные цели, определявшиеся
как справедливость; эти заключенные в самом праве цели должны были слу-
жить руководством для толкования и применения правовых норм, хотя то и
другое право не могло функционировать без норм, и в обоих было признано,
что нормы должны составлять совокупность в смысле взаимосвязанной сис-
темы. Каждая система права рассматривалась в первую очередь как такой
процесс создания, толкования и применения норм, чтобы реализовались за-
ключенные в них цели справедливости.
Аристотель определил природу права справедливости ("добра") как
"поправку к закону в том, в чем из-за его всеобщности имеется упущение".
Добро, говорил он, "и есть право и лучше любого, но не безусловного права,
а точнее, оно лучше права с погрешностью, причина которой — его безус-
ловность... Хотя добро есть право, однако право не в силу закона, а в качестве
исправления законного правосудия. Причина этого в том, что всякий закон
составлен для общего случая, но о некоторых вещах невозможно сказать вер-
но в общем виде. Поэтому в тех случаях, когда необходимо сказать в общем
виде, но нельзя сделать это правильно, закон охватывает то, что имеет место
по преимуществу, вполне сознавая возможную погрешность... Так что, когда
закон составлен для общего случая, а произошло нечто подсудное ему, но
вне общего случая, тогда поступать правильно значит: там, где у законода-
теля, составлявшего закон без оговорок, пропуск или погрешность, исправить
упущение, которое признал бы даже сам законодатель, окажись он тут, а
если бы знал заранее, то внес бы эту поправку в законодательство . Эта
широкая концепция права справедливости ("добра") вошла и в учение сто-
иков, и в восточное и западное христианство. Она появилась в римском праве
Юстиниана в виде таких доктрин права справедливости, как доктрины до-
бросовестности, неправомерного обогащения и материальной справедливости.
486