Беликов В.И., Крысин Л.П. Социолингвистика: Учебник для вузов

Подождите немного. Документ загружается.

161

смертность (6,0-7,7) отмечается в республиках со значительной долей населе-

ния (34% и более) моложе трудоспособного возраста, а там, где доля этих лиц

мала (22-25%), общие коэффициенты смертности самые высокие (10,1-12,1),

хотя именно здесь уровень младенческой смертности для СССР невысок. Связи

между средней продолжительностью жизни и общим коэффициентом смертно-

сти нет, продолжительность жизни коррелирует с младенческой смертностью,

хотя напрямую с ней не связана: Грузия с довольно высоким уровнем младен-

ческой смертности (7-е место) по продолжительности жизни у мужчин на 2-м

месте, а у женщин - на 3-м. Различия в средней продолжительности жизни

мужчин и женщин (а это - результат различий в уровне их смертности во всех

возрастах на 1989 г.) по республикам довольно значительны: от 4,9 в Туркме-

нии до 10,4 года в России.

Для предсказания уровня рождаемости демографы обычно располагают

массой показателей, достоверно характеризующих традиционные психологиче-

ские установки разных групп населения в сфере заключения брака

и репро-

дуктивных намерений; смена таких традиций идет постепенно и тенденции вы-

являются без особого труда. Другое дело смертность. Наряду с объективными

показателями типа состояния окружающей среды, уровня развития медицины,

традиций питания и т. п. на уровне смертности отражаются труднопредсказуе-

мые социальные явления, которые, с одной стороны, могут вести к увеличению

насильственных смертей (в первую очередь речь идет о войнах), с другой сто-

роны – к развитию неподконтрольных самим индивидам психологических про-

цессов, действие которых пока еще плохо известно. В результате смертность

оказывается гораздо менее предсказуемой, чем рождаемость.

В конце 1992 г., когда население России составляло 148,7 млн. человек,

Госкомстатом был составлен десятилетний прогноз, предполагавший к 2002 г.

как минимум – стабилизацию населения, как максимум – рост до 151 млн чело-

век. Между тем население продолжает ежегодно сокращаться. При этом у детей

и подростков тенденция к снижению смертности наметилась уже в 1992 г.; сре-

ди молодежи 20–24 лет незначительный рост смертности наблюдался до 1995–

1996 гг. Наибольший вклад в увеличение смертности вносили лица 45-59 лет. В

чем причина общего роста смертности? Почему смертность в одних возрастах

снижается медленнее, чем в других? Почему демографам не удалось спрогно-

зировать это явление, даже когда оно уже начиналось?

На последний вопрос ответить проще всего: регистрируемых статистикой

Мы не будем специально останавливаться на демографии брачности, но для характеристики информации,

получаемой со слов опрашиваемых, по лезно обратить внимание на тот факт, что данные переписей о состоя-

щих в браке всегда и по всем регионам дают некоторое превышение женщин над мужчинами в 1989 г на 100

замужних женщин по СССР в целом приходилось 99,56 женатых мужчин (в России - 99,92) Если бы эта стати-

стика действительно отражала численность состоящих в браке, она бы недвусмысленно указывала на наличие

определенного процента полигамных браков В районах распространения ислама небольшая часть браков дей-

ствительно была полигамна, но переписная статистика отражает не их Наиболее низким это соотношение было

в закавказских республиках, достигая минимума (95,36) в христианской Армении (в Азербайджане - 97,68, в

Грузии - 98,41) Эти данные характеризуют не реальный, а психологический уровень брачности и в ситуации

Закавказья являются косвенным подтверждением значительного количества долговременных миграций мужчин

за пределы традиционного расселения (характерно, что Армения - единственная из союзных республик, где и в

1979, и в 1989 г постоянное население превышало наличное)

162

объективных причин к повышению смертности не было, а при формулировании

прогнозов иные данные привлечь не удается. Общая социально-экономическая

ситуация не выглядела катастрофической. Если бы повышение смертности объ-

яснялось экономическими причинами, то его наиболее вероятными жертвами

стали самые молодые и самые старые возраста, чего не было. Если бы дело бы-

ло в резком падении уровня здравоохранения, тогда среди причин смертности

поднялась бы доля инфекционных заболеваний, но рост смертности на 4/5 шел

за счет болезней кровообращения и так называемых внешних причин (несчаст-

ные случаи, отравления, травмы, насильственная смерть) с преобладанием

внешних причин у мужчин. Состояние окружающей среды в силу спада про-

мышленного производства в целом даже улучшалось. Остаются причины пси-

хологического свойства. Этнографам известен эффект необъяснимого вымира-

ния аборигенного населения при вступлении в тесный контакт с европейской

цивилизацией, происходивший во многих районах земного шара; причины и

детали этого процесса до конца не изучены, однако считается, что немалую

роль сыграл долговременный стресс от "культурного шока". Очень вероятно,

что главная причина высокой российской смертности в 1990-х годах лежит в

той же плоскости.

Детальной привязки сведений о естественном движении населения к эт-

ническому составу не существует, но для грубого социолингвистического про-

гнозирования определенную ценность могут иметь региональные данные. В со-

временной России национально неоднородные регионы выделяются или низкой

убылью населения, или даже приростом (в сравнении с национально однород-

ными регионами, где смертность выше). Например, за 1994 г. естественная

убыль по Центральному району составила 10,4%

, по Центрально-

Черноземному - 8,1%с, Северо-Западному - 11,2%

(при смертности 17,1–

18,5%

), в то же время в Удмуртии, Татарии, Башкирии, Чувашии, Марийской

Республике она колебалась от 4,4 до 1,7%с. В северокавказских республиках

почти повсеместно наблюдался прирост населения, при этом уровень смертно-

сти здесь хорошо коррелировал с долей коренного населения: в Адыгее, где

аборигенов не более четверти, смертность составляла 14,5%о, в Карачаево-

Черкесии, Кабардино-Балкарии и Северной Осетии, где они составляют незна-

чительное большинство, – от 10,2 до 12,7%о, в Дагестане, где некоренного на-

селения сейчас порядка 10%, смертность - 7,6%

. То же и в Забайкалье: в Буря-

тии (где бурят 13%) смертность составила 13,0%

, а в Агинском автономном

округе (55% бурят) – 10,9%о.

Анализ такого рода данных в корреляции с уровнем владения языками,

распространенными в том или ином регионе, может привести к социолингви-

стически важным выводам, которые необходимо учитывать при языковом пла-

нировании и языковой политике.

3.2.3.3.

ОРОДСКОЕ И СЕЛЬСКОЕ НАСЕЛЕНИЕ

Издавна принятое в социологии и демографии разграничение городского

и сельского населения в лингвистике коррелирует с разграничением разных

163

подсистем национального языка: разновидностей преимущественно "город-

ских" кодов (литературного языка, городского просторечия, профессиональных

и социальных жаргонов) и территориальных диалектов, которые локализованы

на селе.

Между тем за интуитивно понятным противопоставлением городского и

сельского населения в разных странах могут скрываться совершенно разные

сущности. Дело в том, что городским считается население тех населенных

пунктов, которые имеют статус города (или приравненный к нему), а в разных

странах критерии получения этого статуса различны. Довольно обычным явля-

ется отнесение населенного пункта к числу городов при достижении опреде-

ленной людности (численности населения), но в Исландии для этого достаточ-

но иметь 200 человек, а в Нидерландах необходимо 20 тыс. жителей, и в обоих

государствах род занятий жителей не имеет значения.

В дореволюционной России не было общего положения, по которому на-

селенный пункт получал статус города; таковой давался индивидуально. Неоп-

ределенность понятия город долго сохранялась и при советской власти. Начи-

ная с 1950-х годов в большинстве республик СССР шло законодательное уточ-

нение понятий город и поселок городского типа; минимальная людность горо-

дов колебалась от 5 тыс. в Грузии и Азербайджане до 12 тыс. в РСФСР, а для

поселков городского типа в большинстве республик не была установлена

. При

этом число городов, не удовлетворяющих официальным требованиям людно-

сти, в России достаточно велико

К сожалению, наиболее интересные для социолингвиста данные о нацио-

нальном и языковом составе городов широко публиковались лишь в отношении

Москвы, Ленинграда и столиц союзных республик. В других странах аналогич-

ные сведения обычно еще менее доступны (в частности потому, что этнический

и/или языковой состав часто вообще не выявляется в ходе переписей). В ряде

государств итоги переписи в отношении населения крупных городов (включая

и этноязыковую принадлежность) подводятся не только по городу в целом, но и

по отдельным муниципальным районам (а этническая и языковая структура

разных частей города может сильно различаться).

Следует иметь в виду, что урбанизация у разных народов России шла и

идет неравномерно; в целом по России в 1970 г. городские жители составляли

62,3%, в 1989 г. – 73,4%. Почти везде в качестве основного языка общения в го-

родской среде выступает русский. Следствия урбанизации для нерусских наро-

дов России многообразны: у новых мигрантов в города структура по полу и

возрасту заметно отличается от таковой в местах их предыдущего жительства.

Города, в которые мигрируют разные народы (скажем, лезгины, марийцы и

манси), существенно отличаются этноязыковой ситуацией. Как следствие, шан-

сы на использование родного языка (у тех, кто в качестве родного языка сохра-

Кроме поселков городского типа, к числу городских поселений отнесены также населенные пункты со стату-

сом курортных и дачных поселков, которые могут быть очень Малы. Например, постоянное население дачного

поселка Абрамцево Московской области составляет 200 человек.

На 1989 г. 24 города и 1119 поселков городского типа имели менее 5 тыс. жителей, сельских поселений

большей людности насчитывалось 4762.

164

нял язык своего этноса) существенно различаются, различна и вероятность пе-

редачи своего языка детям, родившимся в городе. Не вдаваясь в детали этих

процессов, подчеркнем, что в городской и сельской местности они всегда идут

различными путями, и при этом специфика социолингвистических результатов

урбанизации для каждого народа оказывается своей.

Разграничение городского и сельского населения важно и для изучения

функциональных особенностей собственно русского языка. Так, если относи-

тельно крупных городских центров более или менее ясно, какого рода разно-

видности национального языка там используются, то такой ясности меньше при

исследовании речи жителей средних и малых городов

: их речь в значительной

степени подвержена влиянию окружающих эти города местных диалектов.

Имея в виду такой промежуточный характер этой русской речи, петербургский

исследователь А. С. Герд предложил называть этого рода городскую речь ре-

гиолектом [Герд 1998]. Основные носители региолекта – местная городская ин-

теллигенция, служащие административных учреждений. От местного, террито-

риального диалекта региолект отличается тем, что он распространен на сравни-

тельно большой территории и характерен для населения своего рода "пучка"

территориально близких друг другу городов, а от литературной формы языка –

тем, что в нем явно проступают следы диалектных влияний, смешанные с го-

родским просторечием и жаргонами.

3.2.3.4.

ОЦИАЛЬНЫЙ СОСТАВ НАСЕЛЕНИЯ

Достоверные сведения о социальном составе населения были бы чрезвы-

чайно полезны при изучении функционирования различных языковых регист-

ров и решении многих других социолингвистических задач. Однако социологи

не имеют единого взгляда на социальную стратификацию общества, с чем свя-

зано и отсутствие единообразного подхода к этой проблеме в демографии. Те-

кущая статистика такого рода, распределяющая население по уровню дохода и

роду занятий, собираемая и изучаемая экономистами, с функционированием

языков связана очень опосредованно.

Основная задача демографов в этой сфере – исследование экономическо-

го потенциала населения, определяющегося долей экономически активного на-

селения, в частности трудоспособного населения в рабочем возрасте. Эти дан-

ные в сопоставлении с уровнем занятости представляют определенный интерес

для социолингвиста, поскольку наличие избыточного с экономической точки

зрения населения – один из важнейших стимулов эмиграции.

Почему среди выходцев с Кавказа в городах Средней России много даге-

станцев, а осетин практически нет? Обе северокавказские республики отлича-

ются достаточно большими семьями, но в Дагестане они все-таки значительно

крупнее; Дагестан – один из немногих российских регионов, где большая часть

населения живет на селе, причем значительная территория этой сельской мест-

В малых городских поселениях (до 100 тыс. жителей) проживают около горожан, в средних (от 100 до 500

тыс.) – 27%.

165

ности – малопродуктивные горные районы. Если в Осетии в течение 1990-х го-

дов естественное движение населения практически отсутствовало (рождаемость

и смертность были примерно равны), то в Дагестане отмечался высокий, по со-

временным российским меркам, прирост. Уровень безработицы в Осетии очень

невелик (в отдельные годы она занимала по этому показателю последнее место

в России), а в Дагестане один из самых высоких в стране. Среднедушевой до-

ход здесь часто оказывается ниже официального прожиточного минимума, что

для подавляющего большинства субъектов Российской Федерации нехарактер-

но. Более половины безработных дагестанцев – молодежь 16–29 лет; естествен-

но, что она отправляется на заработки в другие регионы.

3.2.3.5.

ИГРАЦИИ

Демографы различают маятниковую, сезонную и постоянную миграцию.

Маятниковая миграция – это регулярное передвижение жителей различ-

ных населенных пунктов на работу и учебу и возврат к месту жительства. В

большинстве развитых государств маятниковой миграции подвержена значи-

тельная часть населения, и ее важным лингвистическим следствием является

стирание региональных языковых различий и нивелирование территориальных

диалектов.

Сезонная (временная) миграция предполагает временное перемещение

населения, вызванное экономическими и рекреационными причинами. В по-

следние десятилетия большое значение приобретает межгосударственная се-

зонная миграция. Идет обмен трудовыми мигрантами между странами Европы,

однонаправленный поток сезонных мигрантов из Мексики в США, из ряда се-

вероафриканских стран и Турции в европейские государства; в ряде случаев се-

зонные мигранты превращаются в постоянных. Еще один вид международной

сезонной миграции – многочисленные и разнонаправленные туристические по-

токи. Сезонные миграции ведут к расширению языкового репертуара как ми-

грантов, так и граждан принимающего государства. В ряде случаев последстви-

ем таких контактов является возникновение специфических смешанных языко-

вых образований типа пиджинов.

СССР в сезонных миграциях был принимающей стороной, но ни трудо-

вые мигранты (вьетнамцы на промышленных предприятиях, болгары, северные

корейцы, кубинцы на лесоразработках), ни зарубежные туристы не оказывали

влияния на языковую ситуацию в стране: коммуникация с иностранцами была

сильно ограничена. За последние годы положение в России изменилось. Сезон-

ные рабочие (китайские огородники на Дальнем Востоке, турецкие строители и

т. п.) слабо включаются во внутрироссийские коммуникативные процессы, но

китайские и вьетнамские торговцы, а также гостиничные работники и обслужи-

вающие российских "челноков" коммерсанты в Турции, Египте, ОАЭ, на Кипре

и в других странах дают начало новым, пока совершенно неисследованным

разновидностям упрощенного русского языка.

Постоянные миграции бывают внешними (межгосударственными) и

внутренними; и те и другие могут приводить к серьезным изменениям этниче-

166

ской и языковой ситуации. В СССР внешние миграции с конца 1940-х до конца

1980-х годов были незначительны; заметным исключением был лишь выезд ев-

реев. Внутренние миграции, как межреспубликанские, так и в пределах одной

республики, всегда имели важное значение и во многих регионах привели к

принципиальным изменениям в масштабах использования местных языков и

русского. На протяжении большей части советской истории шел отток русских

и ряда других народов России в другие республики. Положение принципиально

изменилось с середины 1970-х годов, когда миграционное сальдо (соотношение

въезда и выезда) стало приносить РСФСР механический прирост населения в

100–200 тыс. человек ежегодно. Этот процесс усилился с распадом СССР, при-

чем внутренняя миграция превратилась во внешнюю. В 1990–1996 гг. за счет

миграции население России выросло на 3,3 млн человек, позднее количество

въехавших из бывших республик Союза стало снижаться.

В год распада СССР положительное сальдо в межреспубликанских ми-

грациях титульных народов Россия имела только в отношении русских и армян,

затем усилился приток и ряда других народов. В результате число армян и тад-

жиков в России удвоилось, заметно возросло число грузин и азербайджанцев.

Официальные данные об иммиграции приуменьшены, кроме того, они не учи-

тывают тех трудовых мигрантов из ряда республик, которые из сезонных пре-

вращаются в постоянных

Специфическую категорию мигрантов составляют беженцы и вынужден-

ные переселенцы. Если среди добровольных мигрантов преобладают лица тру-

доспособных возрастов, то среди беженцев много детей и стариков. На начало

1997 г. в России официально числились 999 тыс. беженцев из ближнего зару-

бежья. Около 70% из них русские, 7% – татары, 4,8% – армяне, 3,9% – украин-

цы, 3,8% – осетины Расселены они крайне неравномерно, но почти нигде не по-

влияли на языковую ситуацию; важным исключением является Северная Осе-

тия, а с 1999 г. и Ингушетия, где нагрузка беженцев – самая высокая в России.

В Северной Осетии на 1 тыс. местного населения приходится 74 беженца, поч-

ти все они – осетины из Грузии, намного хуже владеющие русским языком, чем

российские осетины

Гораздо существеннее оказались социолингвистические последствия в

странах эмиграции. Произошли принципиальные изменения в этническом и

языковом составе многих республик: русское население Таджикистана, Азер-

байджана, Армении, Грузии уменьшилось вдвое, на четверть сократилось рус-

ское население Узбекистана и Киргизии, на 10–12% снизилась численность

русских в Казахстане и республиках Прибалтики. Из Грузии выехали около 40

тыс. осетин, значительная часть греков (как правило, в Грецию), численность

грузин на основной территории республики возросла и за счет мигрантов из

Абхазии; азербайджанцы покинули Армению, а армяне – Азербайджан. В ре-

зультате повсеместно укрепились титульные этносы, а Армения стала фактиче-

ски однонациональным государством, где национальные меньшинства состав-

Среди осетин Северной Осетии русский назвали родным языком 1,8%, указали на свободное владение им

86,9%, у осетин Южной Осетии эти по казатели были 0,3 и 59,7%

167

ляют менее 3% всего населения республики.

3.3.

ВЕДЕНИЯ О ЯЗЫКАХ В СОВЕТСКИХ ПЕРЕПИСЯХ

НАСЕЛЕНИЯ

Пока мы специально не касались этнической и языковой статистики пе-

реписей. Ее важность для социолингвистики совершенно очевидна, но oria су-

ществует далеко не для всех стран. Советские переписи давали достаточно

много информации, интересной для социолингвистов. К сожалению, в цен-

тральном вопросе – о владении языками – имелись три существенных недочета.

Проиллюстрируем каждый из них на конкретных примерах.

В программах переписей кроме родного языка можно указать лишь один,

которым человек свободно владеет. Между тем некоторые народы отличаются

массовым трехъязы-чием. Наиболее многочисленный из них – башкиры: значи-

тельная их часть свободно владеет помимо своего родного, башкирского, еще

русским и татарским.

В Башкирии самую большую этническую группу составляют русские

(39,3%), на втором месте – татары (28,4%), на третьем – башкиры (24,5%). Баш-

киры и вне своей республики традиционно живут вперемешку с татарами и по-

всеместно составляют меньшинство: в Челябинской области татар 6,2%, а баш-

кир 4,5%, в Оренбургской – 7,3 и 2,5%, в Свердловской - 3,9 и 0,9%, в Курган-

ской - 2,0 и 1,6%. Башкиры издавна наряду со своим языком знали татарский;

до революции татарский был письменным языком немногих грамотных баш-

кир, шел интенсивный процесс их языковой ассимиляции татарами, приостано-

вившийся в последние десятилетия (подробнее об этом см. в Приложении). Но

большая часть башкир по-прежнему хорошо говорит по-татарски. 97% город-

ских башкир Башкирии читали русскую периодику, и только 27% - башкир-

скую (при этом 66% читали периодику только по-русски); 7% городских баш-

кир читали периодику, а 18% – художественную литературу на трех языках

[Насырова 1992: 124]. Данные о предпочтении языка периодики и беллетристи-

ки нельзя воспринимать как показатели владения языками – те, кто читает кни-

ги и газеты, выбирают их не по языку, а по содержанию. Но эти цифры бес-

спорно указывают на массовое трехъязы-чие башкир, которое совершенно не-

возможно выявить по данным переписей.

Другое важное упущение переписей также касается вопроса о владении

вторым языком: этот вопрос относился только к "языкам народов СССР". Тем

самым немец, поляк, болгарин мог отметить свой этнический язык как родной,

но если родным языком он называл русский, то свободное владение немецким,

польским, болгарским уже не отмечалось, поскольку эти языки не считались

языками народов СССР. Перечень "советских" языков менялся, эскимосский и

алеутский в 1970 г. в него не входили, а в последующих переписях вошли.

Третий недостаток отечественных переписей заключается в том, что в ин-

струкции переписчику давалось несколько туманное разъяснение понятия род-

ной язык: это язык, который опрашиваемый считает своим родным. Основания

168

для ответа на такой вопрос у разных лиц были различны.

Очевидно, что сохранность языка должна быть выше там, где доля соот-

ветствующего народа в населении наиболее высока, а именно в сельской мест-

ности традиционной территории расселения народа. Одновременно по мере

удаления должно расти владение языком межэтнической коммуникации; в Рос-

сии в этом качестве почти повсеместно выступает русский язык.

Между тем у сильно ассимилированных в языковом отношении этносов

данные переписи 1989 г. выявляют странную картину: чем дальше от традици-

онной территории, тем выше доля тех, кто назвал свой этнический язык род-

ным, а знание русского языка снижается. Так, среди орочей Хабаровского края,

живущих в "районах преимущественного проживания народов Севера", этниче-

ский язык объявили родным 10,4%, в других районах Хабаровского края –

14,3%, среди орочей РСФСР вне Хабаровского края - 25,8%, в других респуб-

ликах СССР - 46,9%. Показатель невладения русским языком (в качестве род-

ного или второго) соответственно повышается с 0,9 до 21,9%. Еще рельефнее

это явление выглядит на примере чуванцев - народа, генетически близкого к

юкагирам, который был частично истреблен, частично ассимилирован в языко-

вом отношении чукчами уже к началу нашего века. Они фиксировались пере-

писью 1926 г. и вновь появились лишь в материалах переписи 1989 г. Некото-

рая часть из них назвала родным "язык своей национальности"

. В Анадыр-

ском районе, где сосредоточено 60% чуванцев, таковых оказалось лишь 3,7%, в

других районах Чукотки - 17,8%, а за пределами РСФСР- 53,5%.

Сходная аномалия наблюдается и при сопоставлении городского и сель-

ского населения. По материалам переписи 1989 г. у в с е х тех народов Севера,

у которых в сельской местности менее 30% признали свой этнический язык

родным, в городе отмечен более высокий показатель (табл. 3).

Таблица 3

Доля считающих этнический

язык родным, %

Доля считающих этнический

язык родным, %

Национальность

городское на-

сел

ние

сельское на-

сел

ние

Национальность

городское на-

сел

ние

сельское насе-

ление

Нивхи

Ительмены

Удэгейцы

Чуванцы

23,5

20,8

33,9

19,0

23,1

17,5

18,5

17,9

Орочи

Алеуты

Негидальцы

Ороки

19,1

33,8

27,1

49,3

16,6

20,5

26,2

18,5

По существу здесь за признанием этнического языка родным не стоит ни-

чего, кроме символической идентификации себя со своим этносом; вне окруже-

ния своих единоплеменников это происходит чаще. В результате языковые

данные переписей по таким народам становятся совершенно недостоверными.

Специалисты единодушно отмечают, что чуванский язык давно мертв, вот что говорится о нем в "Лингвисти-

ческом энциклопедическом словаре" "был распространен в басе р Анадырь Сохранились переводы 22 фраз,

записанные в 1781 И Бенцигом, и 210 слов, записанных Ф Ф Матюшки-ным [опубликованы в 1841 г ]" [Крей-

нович 1990 585]

169

У народов с относительно хорошей сохранностью языка картина более естест-

венная: ненецкий язык назвали родным 82,0% сельских ненцев и 56,5% город-

ских, чукотский – 74,2% сельских чукчей и 47,1% городских.

Указанные недостатки требуют внимательного и критического отноше-

ния к статистическим данным при их использовании в социолингвистических

исследованиях.

"Не надо, однако, считать, что переписи в других странах дают лучший

материал. Советские переписи хотя бы давали немало информации по нацио-

нально-языковым вопросам, пусть не без неточностей, а, например, в Бельгии

после 1947 г. во избежание языковых конфликтов любые вопросы о языках ис-

ключили из переписей, и надежной статистики о количестве носителей фран-

цузского или фламандского [нидерландского] языков, о двуязычии и пр. нет

вообще; в Японии после уравнения айнов в правах с японцами этот народ пере-

стали учитывать в переписях, и в 80-е гг. в печати можно было встретить весь-

ма разноречивые данные о количестве айнов от 15 до 50 тысяч" [Алпатов 1997:

101].

170

ГЛАВА 4

НАПРАВЛЕНИЯ

СОЦИОЛИНГВИСТИЧЕСКИХ

ИССЛЕДОВАНИЙ

Со времен Ф. де Соссюра в лингвистике принято разграничивать синхро-

нический и диахронический аспекты исследования языка. Соответственно вы-

деляют синхроническую лингвистику и лингвистику диахроническую. Ученые

справедливо указывают на определенную условность такого разделения, по-

скольку при изучении тех или иных состояний языка (чем занимается синхро-

ническая лингвистика) важен учет исторического фактора (предмет изучения

диахронической лингвистики). И наоборот, эффективное изучение истории

языка часто осуществляется путем сравнения синхронных срезов, характери-

зующих состояние языка в тот или иной момент его развития.

Такое разделение синхронического и диахронического аспектов в изуче-

нии языка существует и в социолингвистике: различают синхроническую социо-

лингвистику и социолингвистику диахроническую.

4.1.

ИНХРОНИЧЕСКАЯ СОЦИОЛИНГВИСТИКА

Если следовать буквальному смыслу определения "синхроническая", то

это направление должно изучать лишь отношения, существующие между язы-

ком и обществом, не обращаясь кпроцессам, характеризующим социально обу-

словленное функционирование языка (поскольку всякий процесс протекает во

времени и, стало быть, несинхронен).

В действительности же синхроническая социолингвистика изучает и от-

ношения, и процессы, касающиеся связей языка и общества. Отношения харак-

теризуют статику этих связей, а процессы – их динамику.

Проиллюстрируем сказанное на примерах.

Каждый носитель того или иного языка имеет набор социальных характе-

ристик: определенный уровень образования, профессию, систему ценностных

ориентации и т. п. Соотношение статусов "носитель языка" и "носитель соци-

альных характеристик" не связано с какими-либо процессами, протекающими

во времени, - это некая данность. Но исследовать особенности использования

языка людьми, которые обладают разными социальными характеристиками,

можно, только выйдя за пределы этой данности и наблюдая процесс речевого

общения. Статика сменяется динамикой.

В многоязычном обществе языки распределены между носителями – со-

ответственно их этнической принадлежности: ср., например, современную Рос-

сию, где помимо русских живут татары, якуты, осетины и другие народы, каж-

дый из которых является носителем своего родного языка. При этом надо учи-

тывать, что соотношение языков и этносов – не взаимно-однозначное: с одной

стороны, помимо своего родного языка представители многих национальностей