Балаев Айдын. Азербайджанское национальное движение 1917-1918гг
Подождите немного. Документ загружается.
выступление следующими словами: "Не забудем, что исторический
момент благоприятствует нашим национальным идеалам. И будем
надеяться, что скоро увидимся в столице Азербайджана - Баку, в
Учредительном собрании. Да здравствует Азербайджан! Да
здравствует тюркский народ!" (27).
Таким образом, в борьбе с "илхагистами" Национальный Совет поставил
во главу угла интересы азербайджанской независимости. Хотя и в
значительно ограниченной форме, ее удалось сохранить. Ради этого члены
Национального Совета фактически добровольно отказались от
политической власти, приняв решение о своем самороспуске. Тем самым,
они наглядно продемонстрировали, что национальные интересы для них
выше всяких политических амбиций. В этой связи, чтобы показать степень
"объективности" советских историков в освещении данной проблемы, по
нашему мнению, достаточно процитировать Е.А.Токар-жевского, который
пишет: "Мусаватисты были врагами независимости азербайджанского
народа. Заботясь лишь об интересах азербайджанских помещиков и
капиталистов, они считали, что всего надежнее включить Азербайджан в
состав Оттоманской империи, и тем самым, полностью обезопасить себя
от революции" (28).
Именно прагматизм руководства Национального Совета и его умение
пойти на разумные компромиссы, не затрагивающие фундаментальные
принципы национального движения, позволили демократическим силам с
наименьшими потерями выйти из июньского кризиса. "Илхагистам" не
удалось осуществить свою главную цель - присоединить Азербайджан к
Турции. И это было основным достижением в этих событиях
политических сил, сгруппировавшихся вокруг Национального Совета.
Однако, ликвидация кризиса вовсе не означала окончательное завершение
политической борьбы между сторонниками независимости и
"илхагистами". "Илхагисты", влияние которых на принимаемые в стране
решения после июньских событий значительно возросло, изменив свою
тактику, избрали путь выхолащивания самой сути идеи независимости.
Для достижения этой цели они использовали различные средства - от
широкомасштабного наступления на демократические права и свободы
азербайджанских граждан до удаления из страны наиболее авторитетных
лидеров национального движения.
Так, уже на следующий день после роспуска Национального Совета, 18
июня 1918 г., было принято решение об отправке М.Э. Расулзаде,
А.Сафикюрдского и Х.Хасмамедова в составе азербайджанской
дипломатической миссии в Турцию. Хотя поводом для этого послужила
необходимость их участия на Стамбульской конференции, но истинной
причиной такого решения было желание Нури-паши и "илхагистов" свести
до минимума возможности этих лиц, являющихся последовательными
сторонниками азербайджанской независимости, повлиять на
происходящие в стране процессы.
Правда, необходимо признать, что не все азербайджанские исследователи
разделяют подобную точку зрения. Это связано, прежде всего, с тем, что
до сих пор в отечественной историографии не сложилось единого мнения
в отношении оценки деятельности турков в Азербайджане, в исследуемый
нами период. Характерный для работ советского периода обличительный
тон в освещении данной проблемы, за последнее время сменился на
Другую крайность - чрезмерную идеализацию действий турков в
Азербайджане.
Думается, что одностороннее выпячивание как негативных, так и
позитивных моментов турецкого присутствия в Азербайджане не
позволяет выявить объективную картину исторической действительности
во всей ее многообразии и противоречивости. Безусловно, невозможно
согласиться с теми авторами, которые видят в турецком присутствии в
Азербайджане только факт оккупации страны и разграбление ее
природных богатств. Но также неприемлема тенденция сглаживания
острых углов турец-ко-азербайджанских взаимоотношений, наблюдаемая в
последние годы в нашей историографии. Хотя это и делается из самых
добрых побуждений, но она отнюдь не приближает историческую науку к
формированию объективной оценки тогдашних событий. По логике
представителей этой тенденции турки в тот период занимались в
Азербайджане чуть ли не политическим альтруизмом. В результате,
отрицается даже сам факт существования "июньской реакции". В
частности, Дж.Гасанов, автор одной из самых фундаментальных работ
последних лет, посвященных проблемам азербайджанской истории 1918-
1920 гг., пытается оправдать отправку М.Э. Расулзаде, А. Сафикюрдского
и X. Хасмамедова в Турцию важностью их дипломатической миссии и
широким объемом, представленных им полномочий.
Не умаляя значение поставленных перед их миссией задач, в том числе,
важность самой Стамбульской конференции, все же хочется отметить, что
по степени значимости они не шли ни в какое сравнение с теми
судьбоносными проблемами азербайджанской независимости, которые
тогда предстояло решить внутри Азербайджана. Данное обстоятельство
просто делало необходимым присутствие лидера национального движения
именно в Азербайджане. По крайней мере, при желании, без всякого
ущерба государственным интересам Азербайджана, М.Э. Расулзаде легко
можно было заменить в составе этой миссии другим лицом.
С аргументацией Дж. Гасанова трудно согласиться и по некоторым другим
соображениям. Во-первых, удаление М.Э. Расулзаде и его коллег не было
единичным случаем такого рода, а являлось одним из многочисленных
фактов, составлявших общую тенденцию, направленную на создание
всевозможных искуственных препятствий на пути реализации
политической программы национального движения по построению
демократического независимого Азербайджанского государства. И во-
вторых, выступая в декабре 1919 г. на II съезде "Мусавата" сам М.Э.
Расулзаде характеризовал этот период, как застойный для партии. "За все
время нахождения турок на территории Азербайджана, -отмечал он, -
партийная жизнь замерла" (29).
Действительно, введение под диктовку Нури-паши различного рода
запретительных мер полностью парализовала общественно-политическую
жизнь страны. После июньских событий, политические партии, в том
числе "Мусават", фактически были вынуждены приостановить свою
деятельность, или, в значительной степени, ее ограничить. Печать была
поставлена под строгий контроль цензуры, в результате чего количество
издаваемых газет сократилось до минимума, Было запрещено проведение
митингов и собраний, а также деятельность профсоюзов.
Вопреки требованиям последней резолюции Национального Совета,
запрещавшей изменение законов по аграрному вопросу, реализация
"Закона о земельной реформе", принятого Закавказским Сеймом, было
приостановлена впредь до созыва Учредительного собрания.
Безусловно, частично эти меры можно было объяснить чрезвычайностью
ситуации, связанной с оккупацией значительной части территории
Азербайджана, включая его столицу - Баку, большевистско-дашнакскими
бандами. Но даже это обстоятельство не оправдывает многие жесткие
меры, принятые под давлением Нури-паши и "илхагистов", которые
однозначно являлись шагом назад в демократическом развитии страны. В
частности, представление шейхульисламу право участия на заседаниях
правительства с рещающим голосом, образование министерства
религиозных дел противоречили принципу разделения церкви и
государства, и стали серьезным ударом по светской модели государства, о
приверженности к которой неоднократно заявляли лидеры национального
движения (30).
Но лучше всего об истинных замыслах Нури-паши и "илхагистов"
свидетельствует решение правительства от 21 июня 1918 г. об объявлении
государственным флагом Азербайджанской Республики флага
Оттоманской империи - полотнища, "изготовленного из красной материи,
с изображением белого полумесяца и белой восьмигранной звезды на
красном фоне" (31). Принятие независимым государством в качестве
одного из важных атрибутов государственности символики иностранного
государства, само по себе уже являлась нонсенсом.
Со стороны Нури-паши и "илхагистов" предпринимались энергичные шаги
в направлении приведения политических институтов и государственных
атрибутов Азербайджана в соответствие с политической системой
Оттоманской империи, которая в то время уже являлось анахронизмом. В
реальной практике это означало осуществление ползучей аннексии.
Говоря о деятельности турков в Азербайджане нельзя не затрагивать
армяно-турецкие связи, т.к. они непосредственно влияли на характер
азербайджано-турецких взаимоотношений. Вопреки широко
распространенному мнению о крайней нетерпимости турков к армянам, и
даже о наличии у правящих кругов Турции планов полного уничтожения
армян, следует отметить, что подобные утверждения имеют мало общего с
реальной действительностью. Одним из проявлений, в целом,
толерантного отношения Турции к армянам является тот факт, что
Стамбул в принципе не возражал созданию независимого армянского
государства. Правда, турки желали его образования за пределами т.н.
"Турецкой Армении*', т.е. на территории Закавказья.
Это, в свою очередь, не могло не привести к обострению армяно-
азербайджанских территориальных споров. И самое интересное
заключалось в том, что "во имя достижения солидарности и единения
закавказских народов" турки упорно твердили азербайджанцам о
необходимости пойти на некоторые территориальные уступки армянам, о
чем, в частности, сообщал Н. Усуббеков после своего возвращения из
Батума на заседании Национальною Совета от 27 мая 1918 г.
В этом контексте неслучайно, что уже через два дня, 29 мая 1918 г.
Национальный Совет Азербайджана принимает решение об уступке
Эривани армянам, обосновывая это тем, что "для образования армянского
государства им нужен политический центр, а таковым после отхода
Александрополя к Турции может быть только Эриванъ" (32).
Таким образом, передача Эривани стала своеобразной "компенсацией"
армянам со стороны азербайджанцев взамен за захват турками
Александрополя. С большой долей уверенности можно утверждать, что и в
этом вопросе не обошлось без турецкого давления. Иначе трудно
объяснить столь странную поспешность Национального Совета при
принятии решения по такому деликатному и важному вопросу. Тут,
видимо, сказалось и отсутствие в Тифлисе многих опытных
азербайджанских политиков, в том числе М.З.Расулзаде.
Справедливости ради отметим, что решение об уступке Эривани было
принято с небольшим преимуществом голосов; за него проголосовало 16
из 28 присутствовавших на заседании членов Национального Совета.
Причем, в поддержку этого решения особенно активно выступали
представители левых партий - "Мусульманского социалистического блока"
и меньшевистского "Гуммета", хотя данное обстоятельство вовсе не
снимает ответственности за это ошибочное решение с членов других
партий.
Систематические вмешательства турецких военных в хозяйственную
деятельность азербайджанских властей также являлись дополнительным
фактором напряженности между Азербайджанским правительством и
турецким командованием. В своем
конфиденциальном письме Нури-паше по этому поводу, премьер-министр
Ф.Х.Хойский отмечал, что "все более увеличивающиеся случаи
вмешательства воинских чинов Оттоманской армии в дела внутреннего
управления Азербайджана, и даже полного игнорирования
азербайджанских властей, нарушая принципы единовластия, и тем самым,
подрывая авторитет власти, создают анархию во всех сферах
государственной и общественной жизни страны" (33). Азербайджанский
премьер предупреждал турецкого генерала о возможных "печальных и
пагубных последствиях" подобных фактов для развития азербайджано-
турецких отношений. Ф.Х. Хойский считал необходимым устранение этих
фактов и просил Нури-пашу "сделать распоряжение по войскам, чтобы все
свои нужды они удовлетворяли через органы местной власти и с их
ведома" (34).
Все же, смертельная опасность, угрожающая в тот момент не только
азербайджанской независимости, но и самому физическому
существованию нации со стороны вооруженных сил Бакинского Совета,
отодвигали на задний план эти негативные моменты во взаимоотношениях
между Азербайджанским правительством и турецким командованием,
заставляя их отбросив все разногласия в сторону, выступить единым
фронтом против общего врага.
Тем более, что ш июня 1918 г. началось наступление на Гянджу т.н.
"Кавказского корпуса Красной Армии", численность которого составлял
18 тыс.чел. Целью этого наступления была уничтожение зарождающейся
азербайджанской государственности и потопление в крови национально-
освободительной борьбы азербайджанского народа. Тут необходимо
отметить, что почти во всех работах советского периода этот шаг
большевистских руководителей Бакинского Совета представляется как
вынужденная мера, предпринятая якобы в ответ на начавшееся в первых
числах июня наступление турецко-азербайджанских войск в направлении
Аджикабула с целью прорыва в Баку (35).
Вслед за советскими историками этой точки зрения придерживаются и
часть зарубежных исследователей, в частности, Т.Светоховский. Он даже
указывает точную дату начала наступления азербайджанских сил на Баку -
2 июня 1918 г. К сожалению, подобные ошибки повторяются и в
некоторых новейших работах. При этом сторонники данной позиции
обосновывают возможность такого наступления наличием в то время на
территории Азербайджана крупных подразделений турецкой армий,
поддерживавших Азербайджанское правителъство. Так, в работе
"Азербайджанская Республика, Страницы политической истории 1918-
1920 гг." (Баку, 1994) утверждается, что 5 июня 1918 г. в Гянджу вошли
части 5-ой турецкой дивизии под командованием Мюрсель-паши, а 6 июня
отряд Назим-паши с численностью в 7 тыс. солдат (36). Эти факты, взятые
из большевистских источников, заинтересованных с помощью
выдуманных сведений оправдать свое наступление на Гянджу, абсолютно
не соответствуют действительности.
Безусловно, освобождение Баку являлось одной из главных, если не
главнейшей задачей национального движения летом 1918 г. Но весь
вопрос в том, что в начале июня 1918 г. Азербайджанское правительство, к
тому же находившееся за пределами страны, не имело ни необходимых
военных сил, ни материальных средств, чтобы предпринять столь
широкомасштабное наступление в направлении Баку.
Что же касается турков, то вопреки вышеупомянутым утверждениям, к
началу июня в Азербайджане не было значительных турецких сил, за
исключением небольшой группы советников, возглавляемой Нури-паша.
Они появились тут лишь после заключения 4 июня 1918 г. турецко-
азербайджанского договора. Согласно 4-ой статье договора, турецкое
правительство обязывалось в случае необходимости оказать помощь
вооруженной силой правительству Азербайджана. В сложившейся
ситуации Азербайджанское правительство для восстановления порядка и
безопасности в стране, а также в связи с начавшимся большевистским
наступлением на Гянджу вынуждено было обратиться с соответствующей
просьбой к Турции.
В телеграмме по этому поводу министра иностранных дел Азербайджана
М.Г. Гаджинского руководителю турецкой делегации в Батуми Халис бею,
в частности, говорилось; "Правительство Азербайджанской Республики,
объявившее свою независимость и заключившее договор о дружбе с
Турцией, терпит большие осложнения внутри страны. Шайки четников,
восставшие на большей части территории Азербайджана под знаменем
большевиков, захватили в свои руки Баку - центр страны, источник ее
богатства и существования, а также всю Бакинскую губернию. Не
признавая Азербайджанскую Республику, они разрушают ее основы и
подчиняют себе огнем и мечом всех сопротивляющихся им граждан.
Сжигают города, грабят и уничтожают мирное население. Кроме Баку,
также Шамахы, Губа, Ленкорань и прочие уезды наводнены этими
шайками, угрожающими и Гянджинской губернии. Новообразовавшаяся
Респуолика не в силах подавить их, поддерживаемых с севера своими
союзниками, а из Персии английской интригой" (37).
Глава внешнеполитического ведомства Азербайджана просил турецкое
правительство, "вследствие наличия вышеперечисленных опасностей и
согласно соответствующему пункту договора о дружбе между
Азербайджанской Республикой и Турцией, оказать Азербайджанскому
правительству военную поддержку в борьбе за изгнание из страны
большевиков" (38).
Выполняя свои обязательства по двустороннему договору от 4 июня 1918
г. Турция незамедлительно направила 5-ю дивизию в Азербайджан. Части
дивизии двумя группами, каждая с численностью по 3 тыс. штыков,
продвинулись в сторону Газаха. Первая группа прибыла в Газах 11 июня, а
вторая - 12 июня (39). Другими словами, первые части турецкой армии с
общей численностью в 6 тыс. чел. вошли в пределы Азербайджана уже
после начала большевистского наступления на Гянджу. К тому же, следует
учесть, что линия фронта проходила далеко от Газаха и по этой причине
турецкие силы еще не были в состоянии вступить в бой с наступающими
частями Бакинского Совета. Да и по своей численности отряды Красной
Армии почти в 3 раза превосходили турков, что исключало возможность
любых наступательных операций.
В отличие от азербайджанских сил, большевики к началу июня уже
полностью закончили свои приготовления для реализации плана захвата
Гянджи, что подтверждается историческими документами. Так, 24 мая
1918 г., т.е. еще до распада Закавказской Федерации и образования
Азербайджанской республики, СТ. шаумян в письме, адресованном СНК
РСФСР, сообщал о военных планах Бакинского Совета следующее:
"Нужно торопиться в Гянджу, чтобы там, а затем и дальше, вызвать
восстание армян... Если это восстание не произойдет и турки успеют
закрепить за собой Грузию и Тифлис, тогда мы будем совершенно
изолированы и нам придется оборонять только Апшеронский полуостров"
(40). А в письме, отправленном 7 июня 1918 г. В. И Ленину и И.В. Сталину
тот же С. Г. Шаумян признавался в том, что "последнюю неделю они были
заняты лихорадочной подготовкой похода на Гянджу" (41).
Задачам большевистского наступления полностью соответствовал и
национальный состав красноармейского корпуса, специально
сформированного для наступления на позиции азербайджанских
национальных сил. В своем письме наркому по военно-морским делам
РСФСР зам.наркома по военно-морским что корпус, на три четверти
состоявший из армянских добровольцев, находился под командованием
дашнакских офицеров. В частности, командиром корпуса был бывший
царский полковник Казаров, а начальником штаба Аветисов (42).
Таким образом, факты свидетельствуют о том, что первыми
наступательные операции на фронте начали не азербайджанские силы, а
большевики. Лишь через два дня после начала наступления отрядов
Бакинского Совета на Гянджу, 12 июня 1918 г. Азербайджанское
правительство вынуждено было в полном соответствии с международным
правом обратиться за дополнительной военной помощью к Турции.
Правительство Турции немедленно удовлетворило просьбу
Азербайджанской Республики и к 25 июню основные силы турецких войск
прибыли в Азербайджан.
До прихода турецких войск натиск врага приходилось сдерживать
воинским частям Азербайджанской Республики. Следует отметить, что
несмотря на более чем трехкратное численное превосходство дашнакско-
большевистсхих сил, азербайджанские добровольцы храбро сражались и
сорвали попытку неприятеля молниеносным ударом захватить Гянджу. За
две недели упорных боев силам Бакинского Совета так и не удалось войти
в пределы Гянджинской губернии. Они смогли лишь занять Кюрдамир и
вплотную подойти к Геокчаю.
Значение этого относительного успеха национальных сил особенно
возрастало в свете очень высокого мнения С.Г.Шаумяна относительно
боеспособности своей армии. Так, 23 июня 1918 г. он информировал
В.ИЛенина: "...мы направили в сторону Гянджи армию в 12-13 тыс.чел.
Общее впечатление от армии людей, сведущих в военном деле, что это не
обычная "советская" армия - в лучшем случае партизанские отряды, а
настоящее регулярное войско. Все товарищи, приезжающие из России,
выражают восторги, знакомясь с нею" (43).
Хотя С.Г. Шаумян считал, что "эта армия ведет себя великолепно" в
отношении местного населения, а Г. Корганов даже утверждал, что
азербайджанцы "ждут Красную Армию, как освободителя", но реальная
действительность оказалась удручающей для большевистских вождей
Бакинского Совета. В этом отношении истинное положение дел отражали
слова С.Шаумяна: "Благодаря своим реквизициям, презрительному
отношению и постоянным рассстрелам под предлогом шпионажа в пользу
противника, но в действительности диктуемым ненавистью к
азербайджанцам, они (армянские командиры советских войск) могли
вызвать только отрицательное отношение к Советской власти. Поэтому
теперь можно сделать вывод, что наступление, начатое Красной Армией,
было ошибкой" (44).
Состояние азербайджанского крестьянства лучше всего характеризует
цитата одного из делегатов I съезда крестьян Бакинского уезда,
открывшегося 26 мая 1918 г. Он заявил, что азербайджанские крестьяне
"готовы быть убитыми, чем идти на поводу Советской власти" (45).
В этой связи неудивительно, что отношение азербайджанского населения к
наступающим частям Красной Армии было крайне враждебным, что
сыграло немалую роль в провале их операции в гянджинском
направлении. Пытаясь нейтрализовать антибольшевистские настроения
азербайджанских крестьян и привлечь хотя бы часть из них на свою
сторону, Бакинский СНК 18 июня 1918 г. издал декрет о социализации
земли в Закавказье и Дагестанской области. Декрет предусматривал
немедленное изъятие без выкупа " земель из владений беков, ханов,
помещиков, меликов, князей, их довереннных и нетрудовых арендаторов в
пользование трудового земледельческого населения" (46).
Однако эти расчеты С.Г. Шаумяна не оправдачись и азербайджанское
крестьянство не только не поддержало наступление большевиков на
Гянджу, но и с оружием в руках выступило против Бакинского Совета, что
и предрешило его судьбу. Решающая битва между отрядами Бакинского
Совета и турецко-азербайджанскими силами произошла под Геокчаем и
продолжалась четыре дня - с 27 июня по 1 июля 1918 г. Национальные
силы в ожесточенном сражении со штыковой атакой разгромив
вооруженные отряды Бакинского Совета, приостановили их продвижение
к Гяндже. После этого сражения стратегическая инициатива на фронте
полностью перешла в руки национальных сил. 10 июля ими был
освобожден Кюрдамир, а 20 июля – города Шамахы. Продолжая
наступление, турецко-азербайджанские силы к 30 июлю вышли к
окрестностям Баку, находясь на расстоянии 15-16 км. от города.