Бакаев А.А. Историография российского революционного терроризма конца XIX

Подождите немного. Документ загружается.

И.П. Кирюхин), имелись многочисленные случаи неоправданных обвине-

ний в провокаторстве. Так, безосновательно заподозренные в провокации

боевики Эсфирь Лапина и Ян Бердо покончили жизнь самоубийством.

Впрочем, и после исследований В.А. Городницкого и К.Н. Морозова

в истории постазефовского эсеровского терроризма остаются существен-

ные лакуны. Абсолютно неосвещенными являются попытки воссоздания

Боевой организации эсеров в 1912и 1914 гг. Вне внимания исследователей

оказалась и организаторская деятельность по созданию альтернативной по

отношению к савинковской БО террористической структуры группой

«инициативного меньшинства» В.К. Агафонова и

Я.Л.

Юделевского^^^.

Параллель между А.А. Петровым и Д.Г. Богровым проводит также

С.А. Степанов. Он пишет об удивительном совпадении режиссуры поку-

шения на П.А. Столыпина в 1911 г. и убийства начальника Петербургского

охранного отделения С.Г. Карпова. Автор дает яркий психологический

портрет А.А. Петрова, остававшегося прежде для отечественной историо-

графии в тени фигуры более знаменитого провокатора Е.Ф. Азефа . К со-

жалению, К.Н. Морозову, во время его работы над соответствующей стать-

ей,

книга С.А. Степанова осталась не известной, что еще раз свидетельст-

вует об актуальности исторического обобщения

В написанной им в соавторстве с Ч. Руудом книге «Фонтанка, 16»

раскрываются некоторые аспекты вербовки Департаментом полиции про-

вокаторов в среде террористов. Авторы акцентировали также внимание на

феномене диссидентства в полицейском ведомстве. Ряд видных чинов Де-

партамента полиции предоставлял революционерам имена многих тайных

ный политический террор в России. Х1Х-начало XX в. С. 80.

^^^См.:Тамже. С. 77.

157

См.:

Степанов С.А. Загадки убийства Столыпина. М., 1995.

318

агентов. Такого рода сведения позволяют принципиально по-иному по-

смотреть на причину неудач царских властей в борьбе с терроризмом .

Личность Б.В. Савинкова рассматривалась, как правило, через приз-

му его произведений. М. Могильнер сравнивал произведенное ими впечат-

ление на читающую Россию с выходом «Вех». «Безусловно, - писал он, -

старый герой

—

общественный герой - не был способен строить новую

жизнь. Уже поверженный, он был окончательно добит с выходом в свет по-

вести В. Ропшина "Конь бледный" ("Русская мысль", 1909). Повесть эту

вполне можно назвать литературными "Вехами", так как эффект, произве-

денный "Конем бледным", количество читательских откликов и рецензий, а

главное - глубина поставленных писателем проблем, сопоставимы с фено-

меном "Вех"»^^^

Другой исследователь, М.И. Леонов, помещал Б.В. Савинкова, как и

Е.Ф. Азефа, на правый фланг эсеровского движения и определял как «ли-

берала с бомбой»^^^. Вряд ли это оправданно. Б.В. Савинкова в меньшей

степени, чем кого-либо из высшего руководства ПСР, можно представить в

образе кадета. М.И. Леонов сам противоречил данному утверждению, го-

воря о безразличии Б.В. Савинкова к программным дискуссиям. К.Н. Мо-

розов таюке .подчеркивал политическую индифферентность Б.В. Савинко-

ва, чуждость ему любой теоретической работы'^\

Предпринималась попытка рассмотрения Б.В. Савинкова в качестве

экзистенциалиста, романтического поэта-бунтаря, восставшего против за-

конов объективизации мещанского мира. Для него, согласно данной интер-

^^^

См.: РуудЧ., Степанов С.А. Фонтанка, 16: Политический сыск при

царях. М, 1993.

^^^ Могильнер М. На путях к открытому обществу: кризис радикаль-

ного сознания в России (1907-1914 гг.). М., 1997. С. 15.

^^° См.: Леонов М.И. Партия социалистов-революционеров в 1905-

^^^ См.: Морозов К.Н. Боевая организация партии социалистов-

1907 гг. М., 1997. С. 77.

^^^ См.: Морозо]

революционеров в 1909-1911 гг. и загадки «дела Петрова» // Индивидуаль

319

претации, более важна была не идея, а бунт против системы как таковой, в

любом ее обличий. А.Г. Дугин описывал психологическое состояние Б.В.

Савинкова после убийства губернатора, когда террориста преследуют ви-

дения, что губернатор жив и его требуется убивать вновь и вновь, беско-

нечно пребывая в состоянии борьбы с самовосстанавливающейся «систе-

мой». «Служителя Системы разрывает взрывом. Радостно и покорно, жерт-

венно и прекрасно, торжествующе убийца сдается палачам. Казалось бы,

цель достигнута. Меч темного ангела упала. Тиран повержен. И в этот мо-

мент самому Савинкову, готовившему всю операцию, в голову приходит

страшная мысль. Ему кажется, что "губернатор все еще жив". Конечно

жив.

Дурацкая личность монархического чиновника, подонка и угнетателя

- лишь маска. Сущность Системы не в нем, и даже не в Царе. Злой Деми-

ург неуловим. Он - по ту сторону социальных марионеток. Достать его не

так просто. Страшное прозрение ведет Савинкова во все новые и новые

политические группы. Он, ревностный сторонник свободы Труда, героиче-

ский мститель за обездоленных и угнетаемых крестьян и рабочих, в какой-

то момент приходит к белым, к "барам", которых он сам в свое время взры-

вал и резал десятками. Потом его влечет к фашизму, к Муссолини. Потом в

большевистской России он обнаруживает свою близость к коммунистам.

Смена политических пристрастий выдает в нем органического национал-

большевика. Он по ту сторону узкопартийных доктрин. Герой, преданный

метафизической идее. Палладии Смерти. Холодный убийца с душой агнца.

Его враг - за пределами обычных политических баррикад. Это - Система и

ее скрытая сущность. Злой Демиург, тайный агент Отчуждения. Чтобы по-

нять это, надо обойти весь политический спектр по кругу. Причем ценно-

стью это станет лишь в том случае, если за каждый шаг будет заплачено

ный... С. 76.

320

кровью. "Белые", "красные", "черные", "коричневые", "зеленые"... Какая, в

сущности

разница?!

Главное - переступить черту»'^^.

Один из лидеров национал-большевистской партии, А.Г. Дугин, оп-

ределял Савинкова в качестве приверженца гностицизма, его революцион-

ную борьбу рассматривал как восстание против Бога, творца - Демиурга.

Апокалиптические символы в его произведениях («Конь бледный», «Конь

вороной», «Ангел Авадон» и др.), которые традиционно рассматривались

как стилизация, А.Г. Дугин считал выражением истинных воззрений Б.В.

Савинкова. «В Савинкове явно доминирует апокалиптический мотив. "Я

дам тебе звезду утреннюю". Гипнотически повторяется эта строчка у авто-

ра дневника террориста. "Утренняя звезда" по-латински Lucifer, Денница.

Павший, но не сломленный ангел, первотворение Божие, вневременной ар-

хетип истинного революционера»'^'^. А.Г. Дугин объявил себя и своих еди-

номышленников наследниками дела эсеровских террористов. Но при этом

он ни словом не обмолвился об эсеровской программе, имеюп1;ей суш;ест-

венные расхождения с программными установками национал-

большевиков, сведя дело к терроризму, интерпретируемому в качестве бун-

та против системы. Объясняя актуальность эсеровской тематики для со-

временной России, он писал: «Борис Савинков - это практик той глубокой

мысли, которую развил великий Достоевский. Той в принципе не решае-

мой проблемы. Той великой мечты. Родион Раскольников убийством стару-

хи-процентщицы нанес удар по черепу Капитала, космополитической бан-

ковской системы, разрубив цепи "процентного рабства...". В эту же "ста-

рушонку" всалшвал свои пули Борис Савинков. Большевики посчитали в

какой-то момент, что они окончательно "били губернатора". Что Отчужде-

ние преодолено. Что Демиург повержен. Но дух тления вселился в них са-

мих. Боль и риск забылись в наивном оптимизме. Революция и кровь были

Дугин А.Г. «Мне кажется, что губернатор все еще жив...» // Там-

плиеры пролетариата. М., 1997. С.

320-321.

321

^^^Тамже. С. 318.

проданы, преданы, сданы. С каким непониманием, омерзением, презрени-

ем и безразличием писали они в последние десятилетия своего правления о

терроре, о Савинкове, об эсерах, о народниках. Бюрократы стерли память о

зигзаге плеча, метающего бомбу. Они поплатились за это. И снова сволочь

празднует на развалинах социализма свой триумф. Снова сияет рожа тор-

говца: лениво потягивается сутенер, торгующий девочками малолетками;

потирает руки гадина, вырубившая последний вишневый сад... Мы откры-

ваем книги Бориса Савинкова. «Конь бледный». Вдыхаем описание его

жизни, его эротизма, его борьбы. И нам снова и снова кажется, что губер-

натор все еще жив»^'''^.

Но взгляды Б.В. Савинкова, как и любого другого боевика, нельзя

экстраполировать на все террористическое подполье, как это традиционно

осуществлялось. В рядах революционных террористов были и гностики, и

ницшеанцы, и неокантианцы, и последователи Шопенгауэра, и христиан-

ские социалисты, и даже толстовцы. Члены БО Ф. Назаров и Д. Бриллиант,

по их собственным признаниям, не разделяли основных постулатов эсе-

ровских теоретиков. Б. Моисеенко был человеком независимых и ориги-

нальных взглядов, а с точки зрения партии, еретиком. А.Гоц объявлял себя

последователем И. Канта. М. Беневская была христианкой толстовского

учения и никогда не расставалась с Евангелием, что не мешало ей являться

одной из наиболее видных террористок. И. Каляев сочинял молитвы в сти-

хах, прославляя в них христианского Всевышнего.

Другой боевик Е. Созонов таюке обратился к терроризму, руково-

дствуясь своим пониманием христианского вероучения. В письме из тюрь-

мы он объяснял своим родителям: «Мои революционные социалистиче-

ские верования слились воедино с моей религией... Я считаю, что мы, со-

циалисты, продолжаем дело Христа, который проповедовал братскую лю-

бовь между людьми... и умер как политический преступник за людей...

^^^

Дугин

А.Г.

Указ. соч. С. 321.

322

Требования Христа ясные. Кто их исполняет? Мы, социалисты, хотим ис-

полнить их, хотим, чтобы царство Христово наступило на земле... Когда я

слышал, как мой учитель говорил: "Возьми свой крест и иди за мной»... Не

мог я отказа:ться от своего креста"^^^. Таким образом, объяснение террори-

стических увлечений на основании какой-либо единой мировоззренческой

парадигмы представляется не вполне корректным.

В 1990-е годы лейтмотивом публикаций о революционных террори-

стах было рассуждение об аморальности террора в принципе, вне зависи-

мости от целей, им преследуемых. И.М. Пушкарева в качестве вывода сво-

его исследования о терроре писала: «Индивидуальный политический тер-

рор,

как и революции в России в начале XX в., был порожден насилием и

одновременно направлен на одоление государственной машины насилия -

авторитарно-самодерж:авного режима. Но, ставя проблему отношения об-

щества к индивидуальному политическому террору, необходимо сразу же

определиться и заявить о том, о чем мы писали ранее: насилие любого рода

- тупиковый путь, оно не может сопутствовать прогрессу. В понятие про-

гресса всегда вкладывали и вкладывают высокое нравственное начло.

Только опираясь на нравственные постулаты, можно построить цивилизо-

ванное государство, противостоящее традициям произвола и насилия. В

основу такого общества непременно должны быть положены закон непри-

косновенности человеческой личности, требование нравственного и духов-

ного усовершенствования политического и социального строя. История

учит, и эти уроки следует учитывать всем правительствам, выдвигающим

лозунги демократии и свободы человека. Всякий протест против насилия

вообще и против убийства человека имеет политическую окраску. Призы-

вы к действиям, влекущим кровопролитие, с какой бы стороны они ни ис-

ходили - сверху, снизу, справа, слева, какими бы соображениями ни моти-

вировались, всегда имеют негативное значение. Политическая культура -

^^^

ГАРФ, ф. 5831 (Б.В. Савинков),

оп.1,

д. 559, л. 5.

323

это способность

разума,

преобладать над эмоциями»'^ . Аналогично оцени-

вал терроризм Ф.М. Лурье: «С позиций сегодняшнего дня, когда хорошо

известны результаты деятельности всех российских революционных пар-

тий, мы обязаны причислить индивидуальный политический террор к уго-

ловно наказуемым деяниям. Какие бы соблазнительно-привлекательные

цели ни преследовали террористы, любой террор есть самосуд и не может

быть оправдан благими намерениями. Совершивший уголовное преступле-

ние должен понести наказание только от рук правосудия, даже если оно

несовершенно. Самосуд ничем оправдан быть не может. Террор - один из

элементов вседозволенности, в то время как в борьбе за светлые цели сле-

дует использовать только соответствуюш;ие им средства. Цель не оправды-

вает средства, цель определяет средства. Негодные средства деформируют

цель,

делают ее неузнаваемой. Уж в этом-то нам дали убедиться. По сред-

ствам можно судить о цели. Если применяются такие средства, как инди-

видуальный политический террор, под предлогом, что другими средствами

поставленная цель достигнута быть не может, нужна ли такая цель? Уго-

ловники не в состоянии создать справедливое государственное устройство,

даже если вдруг искренне этого захотят. И национально-освободительные

движения должны обходиться без террора» .

Правда, некоторые исследователи допускали оговорки о существова-

нии ситуации, когда индивидуальный террор является единственным спо-

собом борьбы за человеческое достоинство, а потому проявлением высокой

нравственности. Так, В.Ф. Антонов писал: «Аморально всякое насилие над

человеком, но бывают такие исторические обстоятельства, среди которых

едва ли не на первое место следует поставить господство репрессивного

режима власти, когда ответные меры революционеров (если признавать

^^^ Пушкарева И.М. Российское общество начала XX в. Индивиду-

альный политический террор // Индивидуальный политический террор в

России. Х1Х-начало XX в. М., 1996. С. 50.

^^'' Лурье Ф.М. Индивидуальный политический террор: что это? //

324

право народа на революцию) на его насилие становятся неизбежными и

необходимыми средствами защиты или нападения. Народовольцы с него-

дованием откликнулись на террористический акт против президента США

Дж. Гарфилда: "В стране, где свобода личности дает возможность честной

идейной борьбы, где свободная народная воля определяет не только закон,

но и личность правителей, в такой стране политическое убийство как сред-

ство борьбы есть проявление того же духа деспотизма, уничтожение кото-

рого в России мы ставим своей задачей. Деспотизм личности и деспотизм

партии одинаково предосудительны, и насилие имеет оправдание только

тогда, когда оно направляется против насилия"» .

Образ борца против системы как таковой, против мира объективации,

пытающегося посредством террора разрешить глобальные вопросы чело-

веческого бытия, становится все более популярным и в отечественной ли-

тературе последних лет. Терроризм в России и терроризм на Западе рас-

сматриваются как антиподы, русский террорист метафизик противопостав-

ляется западному террористу-прагматику. А.Г. Дугин в статье о Б.В. Савин-

кове писал: «"Убить"» для русского террора значит разрешить глубинный

мучительный философский вопрос Бытия. Революционный террор сущест-

вовал и на Западе. Но французские (шире, европейские) анархисты - это

нечто совсем иное. У них иная культурная, духовная среда. Зная фаталь-

ную ограниченность французов да, и вообще людей Запада, - их одномер-

ность, мелкоту, убогую рациональность, можно себе представить, что и

террор в Европе имеет столь же поверхностный, узкорациональный смысл.

Убить, чтобы решить социальные вопросы; убить, чтобы заявить о своих

политических взглядах. И только. Русский убивает иначе. За ним глубин-

ный пласт национальной православной метафизики, вся трагическая драма

апокалипсиса, раскола, страдания, истерически и пронзительно осознанно-

Индивидуальный политический террор в России. Х1Х-начало XX в. С. 80.

'^^ Антонов В.Ф. Народничество в России: утопия или отвергнутые

возможности//Вопросы истории. 1991. № 1. С. 13.

325

го христианского парадокса. Русский террорист - жертва. Он совершает

магический акт, призванный спасти не только общество, народ, класс, но

всю реальноcть»^^^. Индивидуальный террор существовал и на Западе, но

там он решал ясно осознанные прагматические задачи, проходил без «дос-

тоевщины», без размышлений об этической оправданности убийства. У

эсеров террор являлся этической категорией. Эсеровские убийства были не

просто способы устранения политических противников, но актом самоут-

верждения личности»^''°. Б.В. Емельянов и М.И Леонов указывали на ниц-

щеанский компонент в воззрениях российских террористов'^\

В западной историографии психоаналитические объяснения давно

уже стали тривиальным и неотъемлемым атрибутом любого исследования

по историческим персоналиям. В российской исторической науке школа

психоанализа так и не получила широкого распространения. Однако, пер-

вые попытки ее применения в контексте темы революционного терроризма

уже были осуществлены. О.В. Будницкий, анализируя мотивы самопо-

жертвования и суицида эсеровских женщин-террористок, приходил к вы-

воду о наличии у них психопатологических комплексов.

Все большую популярность приобретают психологические мотивы

интерпретации терроризма. Из историков постсоветского времени показа-

тельны высказывания Н.Д. Ерофеева: «Эсеров отличало от других течений

не только мировоззрение, но в какой-то мере даже склад ума, психология.

Марксизм, как правило, притягивал натуры рассудочные, уравновешенные,

не склонные к бурным проявлениям чувств, а народничество (особенно его

экстремистское крыло) объединяло людей более эмоциональных, постоян-

^^^ Дугин А.Г. «Мне кажется, что губернатор все еще жив...» // Там-

плиеры пролетариата. С. 319-320.

^^°

Савинков

Б.В.

Конь бледный // Избранное. М., 1990. С. 317.

'^^ См.: Емельянов Б.В. Этический идеал эсеров // Очерки этической

мысли в России конца Х1Х-начала XX в. М.,1995. С. 284-285. Леонов М.И.

Партия социалистов-революционеров в 1905-1907 гг. М., 1997. С. 91.

326

179

но испытывавших духовную и нравственную неудовлетворенность» . В

появившихся в последнее время биографиях Б.В. Савинкова и других пред-

ставителей эсеровского террора создан тип социалиста-революционера как

экзальтированного бунтаря, борюш,егося против «системы» в любом ее об-

личий. По-видимому, психологический портрет элиты ПСР некорректно

распространять на партию в целом. Кроме того, Боевая организация, тре-

бующая иного вида деятельности, чем прочие партийные структуры, пред-

полагала контингент, обладаюп];ий принципиально иными психологиче-

скими качествами, и потому типаж эсера-боевика неоправданно экстрапо-

лировать на социалистов-революционеров, занимающихся массовой рабо-

той.

На данное различие обращал внимание Р.А. Городницкий: «Была,

действительно, особая психология боевика, отличная от склада массовика.

Вся воля боевика должна быть крайне сосредоточенна, ибо любой его не-

верный шаг грозит не ссылкой и тюрьмой, а гибелью. И здесь никакая

ошибка не прощается и не может быть исправлена. Подпольная работа не

дает и морального удовлетворения - слежка за лицами, назначенными к ис-

треблению, делает из человека филера, хотя бы и революционного филера,

но не все же любой интеллигентный, пусть даже среднего развития, чело-

век ощущает это дело как очень неприятное. Массовик всегда находится на

людях, рядом с товарищами, его работа приносит ему отдачу - он сразу ви-

дит результаты от его агитации, от его влияния на рабочую массу. Реаль-

ность выдвинула правило, согласно которому хороший массовик всегда

оказывался плохим боевиком, именно потому, что он был хороший массо-

вик. Боевик понимал, что любая неосторожность приведет к провалу не

только его, но и всех лиц, составлявших организацию. Все вещи он рас-

сматривает под особым углом зрения, и выталкивать его в массовую работу

- значит обезглавливать террор, устраняя из БО хорошего боевика и попол-

172

История политических партий России. М., 1994. С. 150.

327

Бакаев А.А. Историография российского революционного терроризма конца XIX - начала XX века

Подождите немного. Документ загружается.