Алаев Л.Б., Ашрафян К.З. (отв. ред.) История Востока. В 6 т. Том 2. Восток в средние века
Подождите немного. Документ загружается.
многих было до 150 пленных, «даже самый последний солдат имел 20 пленников». Все, кто оказывал
сопротивление, были перебиты, кровавые расправы происходили в разных частях города. «Сделанные
из голов индусов башни достигали предельной высоты, а тела их стали пищею для диких зверей и
птиц». В течение нескольких дней через городские ворота выводили пленных, в том числе камнетесов
и других мастеров-ремесленников. К ним особый интерес проявлял сам Тимур, имевший намерение
использовать их для строительства мечети в Самарканде.
Оставаться в разграбленном и опустошенном городе не имело смысла. 1 января 1399 г. войско начало
движение в северном направлении. В Дели же в течение двух последующих месяцев после ухода
Тимура, по словам историка, «даже птица не пошевелила крылом». Его войска заняли и разграбили
еще несколько областей и городов в Северо-Западной Индии, в том числе Мирут, Кангру, Джамму. В
марте 1399 г. Тимур перешел р. Инд и вскоре покинул пределы Индии, оставив после себя горы трупов
и пепелища.
Нашестие Тимура на Индию нанесло роковой удар власти правителей Дели из династии Туглаков и
привело к торжеству феодальной раздробленности и анархии.
467
ДЕЛИЙСКИЙ, БАХМАНИДСКИЙ
И ГУДЖАРАТСКИЙ СУЛТАНАТЫ
В XV в.
Политическая карта Северной Индии и Декана в XV в. отличалась чрезвычайной пестротой. В Дели
после ухода из города орд Тимура возобновилась борьба за власть между отпрысками династии
Туглаков. Вернувшийся сюда из Гуджарата Насир уд-дин Махмуд-шах не пользовался реальной
властью. В 1413 г. он умер, не оставив, по-видимому, наследников. Его приближенные возвели на
престол одного из придворных — Доулат-хана. Но уже в следующем году Дели был осажден Хизр-
ханом. Потерявший еще в 90-х годах свои владения, Хизр-хан, скитаясь в поисках удачи, в 1399 г.
присоединился к отходившим из Индии войскам Тимура и сопровождал его до пределов Кашмира. И
тогда занятые Тимуром Мултан и Лахор были отданы Хизр-хану, назначенному Тимуром своим
наместником. В 1414 г. он предпринял успешный поход на Дели, положив начало правлению династии
Сайидов, хотя сам Хизр-хан официально не короновался султаном. Его власть распространялась на
область Дели, двуречье Ганга и Джамны и Пенджаб. Походы против «неверных» раджей укрепили
власть Хизр-хана в означенном регионе.
Его сын Мубарак-шах в течение ряда лет также не принимал титула султана, не чеканил монеты на
свое имя и продолжал платить вассальную дань тимуридскому правителю Кабула. В 20-х годах XV в.
Мубарак-шах предпринял несколько походов против феодалов-индусов Двуречья и некоторых других
близлежащих к столице областей. Напряженную борьбу он вел с племенем хохаров в Пенджабе, с
правителями Мевата, объявившими себя династией Ханзада, с феодальными владетелями Бианы и
Гвалиура.
В результате заговора мусульманской знати Мубарак-шах был убит (1434 г.). При посаженном знатью
на трон Мухаммад-шахе выдвинулся Бахлул-хан Лоди, один из военачальников-афганцев на службе
Сайидов. По свидетельству историка Ахмада Ядгара, он подарил последнему Сайиду, Ала уд-дину
Шах-Аламу, 30 округов, с тем чтобы тот назначил вазиром его креатуру. Беспомощный султан, о
котором в насмешку говорили: «Власть Шаха Алама («Повелителя мира») — от Дели до Палама»
(Палам — местечко в нескольких километрах от Дели), стал жертвой еще одного заговора, принесшего
корону Бахлул-хану (1451 г.).
Еще в XIII-XIV вв. афганские военачальники, возглавлявшие отряды своих соплеменников —
всадников и пехотинцев, служили при дворе делийских султанов и их наместников, пользовались
почетом, занимали высокие посты. Афганцы-лоди расселялись главным образом в Южном,
Центральном и Восточном Пенджабе, а также в округах Уттар-Прадеша.
Бахлул-шах (1451-1489), придя к власти, чтил многие патриархально-демократические обычаи своего
племени. Он был прост в обхождении, не терпел пышности при дворе, во время аудиенций не садился
на трон, а спускался на ковер и сидел в окружении приближенных. Считаясь с притязаниями афганской
знати и других мусульманских военачальников, он раздавал им щедрые земельные пожалования.
Время его правления прошло в войнах за расширение пределов Султаната. В 1479 г. он захватил
столицу мусульманской династии Шарки — Джаунпур, или «Индийский Шираз», как называли город,
известный своими поэтами и учеными. Многие раджи и мятежные эмиры выразили Бахлулу свое
повиновение.
468
Рис. 21. Индия в начале XV в.
Его сын Сикандар-шах Лоди (1489-1517) пошел на дальнейшие уступки феодалам, освободив их
от опеки государственного фиска и, по существу, отказавшись от доходов государства на
пожалованных в лен территориях. Одновременно он пытался держать в подчинении наместников
и вассальных князей, создал довольно четко действовавшую службу информации. В 1504 г. Агра,
небольшое поселение на берегу Джамны, имевшее крепостцу, стало наряду с Дели резиденцией
султана и одновременно удобной стратегической базой для военных предприятий против
непокорных феодалов двуречья Ганга и Джамны.
Большим влиянием при Сикандаре пользовались афганские военачальники. Их притязания
пытался обуздать наследник Сикандара Ибрахим-шах Лоди (1517-1526), провозгласивший, что у
падишаха нет родичей, а
469
только подданные и слуги. Афганские эмиры, которым некогда разрешалось сидеть на ковре в
присутствии султана, теперь должны были стоять у трона со скрещенными на груди руками.
Многие могущественные эмиры Сикандара потеряли при Ибрахим-шахе земельные владения и
влияние.
Крупным военным предприятием султана были его походы против князей Гвалиура и Мевара.
Индусский правитель Гвалиура Викрамадитья, который в течение многих лет оказывал
сопротивление правителям Дели, Гуджарата и Малвы, был вынужден признать себя вассалом
Ибрахим-шаха. Богатая добыча была захвачена султанскими войсками в Меваре, раджпутскому
князю которого также было нанесено серьезное поражение.
Ни победы султана, ни жестокие расправы его с непокорными не способствовали прекращению
мятежей феодалов. В своей ненависти к тирании Ибрахим-шаха некоторые из них даже
установили связи с правившим в Кабуле тимуридом Захир уд-дином Мухаммадом Бабуром,
убеждая его прийти в Индию и суля ему здесь легкую победу. В 1526 г. Ибрахим-шах был разбит
в битве при Панипате Бабуром, ставшим в Индии основателем новой династии — Моголов.
Власть делийских султанов на Декане южнее гор Виндхья не была долговечной. Уже в 40-х годах
XIV в., т.е. спустя три-четыре десятилетия после, казалось, блистательных походов
военачальников Ала уд-дина Хильджи к богатствам Юга, Декан был охвачен мятежами.
Мухаммад-шах Туглак потратил немало средств и сил, чтобы привести к покорности деканских
эмиров. Казалось, это ему удалось. Но, едва покинув Декан, он узнал о том, что один из бывших
военачальников провозглашен мятежными эмирами суверенным правителем под именем Абу
Музаффара Ала уд-дина Бахмана (1347 г.).
Первоначально его владения ограничивались собственным икта — Мубаракабадом и несколькими
округами. Вскоре ему удалось подчинить ряд областей и городов, принадлежавших князьям-
индусам и мусульманам-мукта, бывшим ленникам делийских султанов. Среди захваченных земель
были Аккалкот (переименованный в Сайидабад), крепость Кальяни (Фатхабад), Бидар. Своей
столицей основатель династии Бахманидов сделал Гульбаргу, переименовав ее в Ахсанабад.
Северной границей его обширного государства стала река Тапти, южной — река Кришна; с запада
на восток государство простиралось от побережья Индийского океана до пределов Ориссы.
Мусульманская знать в султанате Бахманидов была малочисленна. Это определило политику
правящей верхушки, которая учитывала земельные и другие притязания местной индусской знати.
В соответствии с этой политикой индусское население было освобождено от взимавшегося ранее
подушного налога джизии. Дабы удовлетворить честолюбие поддерживавших его эмиров, Ала уд-
дин Бахман разделил государство на четыре наместничества (тараф), поставив во главе каждого
из них влиятельного своего военачальника.
При преемнике Ала уд-дина, Мухаммад-шахе I Бахмане (1358-1375), была проведена
административная реформа, вдохновителем которой выступил главный министр и тесть султана
Сейф уд-дин Гури, автор трактата, излагавшего взгляды феодально-чиновной знати на
обязанности верховного правителя, привилегии различных групп господствующего класса.
Созданная система управления оставалась почти неизменной до последних дней Бахманидского
султаната.
470
Столичный тараф — Гульбарга (с включением Биджапура) — был под управлением наиболее
приближенного к султану вельможи, получавшего титул малик-и наиб (наместник правителя,
государя). В крупные города назначались градоначальники — котвалы; огромная армия
чиновников во главе с вазир-и кулл (главным министром) и амир-и джумла (заведующим
финансами) ведала налогами; главный судья и распорядитель имуществом духовных учреждений
был известен как садр-и джахан.
На протяжении всей своей истории Бахманидский султанат вел войны с соседним
южноиндийским государством Виджаянагар. Яблоком раздора было богатое двуречье Кришны и
Тунгабхадры. В бахманидской армии уже появилось огнестрельное оружие — мушкеты и
артиллерия, завезенные служившими при бахманидском дворе европейскими наемниками. Это
произошло на 80 лет раньше, чем в Виджаянагаре, и на 40 лет ранее, чем в Бенгалии.
Однако это обстоятельство еще не сообщило бахманидской армии решающего перевеса, и борьба
велась с переменным успехом. В 1422 и 1435 гг. войско Виджаянагара дважды перешло границы
Бахманидского султаната. Бахманидская армия в 1422 г. во главе с султаном Шихаб уд-дином
Ахмадом (1422-1436) отогнала противника и перенесла действия на его территорию. В 1435 г.
реорганизованная армия Виджаянагара вновь вторглась в пределы Султаната и дошла до
Биджапура и Сагара, но в конце концов была вынуждена отступить.
Борьба с Виджаянагаром осложнялась для Бахманидов внутренними неурядицами, вызванными
соперничеством двух феодальных группировок мусульманской знати — декани, или потомков
давнишних поселенцев-мусульман на Декане, и афаки (букв, «чужеземцы»), которые были
недавними поселенцами. Противоборство декани и афаки приняло форму религиозной вражды,
поскольку последние были главным образом шиитами, а декани — суннитами. Декани были
обеспокоены растущим влиянием афаки, к числу которых принадлежал могущественный вакил-и
салтанат Махмуд Гаван, некогда купец, прибывший в Индию из Ирана по торговым делам и
поступивший на службу к султану Хумаюну (1457-1461), отдававшему предпочтение афаки.
Влияние Махмуда Гавана усилилось при двух малолетних преемниках Хумаюна. Блеск и
пышность двора вакил-и салтаната впечатлила прибывшего в Бидар в 1470 г. русского
путешественника Афанасия Никитина. «А у Меликтучара (малик ат-туджжар, или „князь
купцов", — другой титул Махмуда Гавана. — К.А.) каждый день за стол садится по 500 человек. И
с ним за его трапезой садится три везира, а с везиром по 50 человек, да 100 человек присяжных
бояр. У Меликтучара на конюшне две тысячи коней, да тысяча оседланных стоят готовыми день и
ночь, да на конюшне же сто слонов. Каждую ночь двор его стерегут сто человек в доспехах,
двадцать трубников и десять литаврщиков, да по два человека бьют в десять больших бубнов».
Человек образованный, Махмуд Гаван был меценатом. Он покровительствовал ученым и поэтам.
Незаурядные способности администратора, политического деятеля и дипломата сочетались в нем
с талантом полководца. Во главе бахманидского войска он вторгся в Виджаянагар и разграбил
знаменитый своим богатством старинный город Канчи. В 1467 г. он нанес поражение еще одному
грозному противнику Бахманидов — Малве, правитель которой, Махмуд I, действовал в союзе с
князьями Ориссы и Телинганы. Крупной победой было взятие Махмудом Гаваном главного порта
Виджаянагара Гоа (1472 г.).
471
Менее успешны были его административные реформы, послужившие немало обострению борьбы
между различными группировками. Оклеветанный врагами, обвинившими его в заговоре против
султана, Махмуд Гаван был убит на глазах придворных по приказу пьяного султана (1481 г.).
Последние десятилетия XV и начало XVI в. — время территориального распада Бахманидского
султаната. Еще в 1430 г. от Бахманидов отложились Биджапур, где к власти пришла династия
Адил-шахи, и Берар во главе с правителями Имад-шахи. В 1490 г. независимым правителем
Ахмаднагара объявил себя Ахмад Низам-шах, положив начало правлению династии Ахмад-шахи,
а в 1512 г. отпала Голконда. Под властью Бахманидов оставался только Бидар. В 1525 г.
последний бахманидский султан, не обладавший уже никакой властью, бежал в Биджапур, а его
могущественный временщик Касим Барид провозгласил себя государем Бидара.
Относительно сильным государством в XV — начале XVI в. был Гуджаратский султанат.
Наместник Гуджарата, входившего в XIV в. в состав Делийского султаната, Зафар-хан,
обращенный в ислам индус, стал фактически независимым правителем, когда Тимур нанес
смертельный удар Султанату в 1-398 г. В 1407 г. Зафар-хан короновался под именем Музаффар-
шаха I (1407-1411). Основанная им династия Танк (по названию этнокастовой группы, к которой
он принадлежал) известна также как Ахмад-шахи, по имени его внука и преемника Ахмад-шаха
(1411-1442), одного из известных представителей династии. Его правление проходило главным
образом в борьбе с местными феодальными владетелями. Вторгшись в «страну Соратх» — сердце
раджпутских владений на п-ове Катхиавар, Ахмад-шах вынудил многих местных князей признать
его сюзеренитет. В результате походов Ахмад-шаха в Идар раджпутский князь из клана ратхор
стал платить ему дань. Часть наследственных владений князей-раджпутов в различных частях
Гуджарата была отобрана в халиса, а затем роздана военачальникам и воинам в качестве
служебных держаний.
Войны, которые вел Ахмад-шах с двумя соседними государствами — Малвой и Бахманидским
султанатом, не привели к существенному изменению границ воюющих сторон, за исключением
того, что у Бахманидов удалось отнять Тхану, важный торговый город в Северном Конкане, и о-в
Махим. Попытки бахманидского полководца Махмуда Гавана отвоевать их не имели успеха.
В 1411 г., едва вступив на трон, Ахмад-шах основал возле древнего города Асвал новый город,
названный его именем. Ахмадабад стал столицей Гуджарата и превратился в один из самых
значительных городов Индии. Он славился своими ремеслами, в частности ткачеством; особенно
известны были производившиеся здесь шитые золотом и серебром ткани. Восхищение
современников вызывал облик города, его дворцово-крепостной ансамбль и другие строения. Али
Мухаммад-хан Бахадур, автор «Мират-и Ахмади», называл Ахмадабад «Красой городов» и
«Невестой царства».
Видимо, наибольшего своего могущества Гуджаратский султанат достиг при внуке Ахмад-шаха,
Махмуд-шахе Бегара (1458-1511). В результате борьбы с независимыми феодальными
владетелями в Гуджарате власть султана существенно укрепилась. Большое значение имела
одержанная им победа в борьбе с раджпутским правителем Джунагарха и Гирнара, которому
принадлежала большая часть п-ова Катхиавар, края торгового и богатого портовыми городками и
удобными бухтами. В завоеванные города Махмуд Бегара направил мухтасибов и казиев, назначил
тханадаров, или начальников крепостей. Князь Джунагарха принял ислам и получил
472
придворный титул, а сын его получил часть бывших родовых владений отца в джагир. Крупной
победой было завоевание знаменитой крепости Чампанир, переименованной в Махмудабад и
превращенной в новую султанскую резиденцию.
Историки описывают период правления Махмуда Бегара как время «беспримерного процветания».
Историк Сикандар бин-Мухаммад утверждает, что при этом султане выросли доходы от деревень в
два-три раза, а кое-где в десять раз по сравнению с предшествующими временами, что было
установлено обследованием, проведенным чиновниками фиска. В городах процветали торговля и
ремесла. Хорошее состояние хозяйства историк объяснял заботой султана, который всячески поощрял
возделывание земли, разбивку садов, рытье колодцев, не скупился выделять средства на
восстановление разрушенных домов или пустующих лавок.
Столь восторженное описание правления Махмуда Бегара историком Сикандаром объясняется,
возможно, тем, что и тот и другой, хотя их разделяло почти столетие, были горячими последователями
тариката сухра-вардие, шейхи которого немало способствовали приходу к власти Махмуда Бегара.
Нашествие Тимура и феодальные войны в конце XIV — начале XV в. сопровождались разорением
деревень и городов. Видимо, именно в это время были запущены и перестали функционировать
проведенные Фируз-шахом каналы. Завоеватели разрушили великолепный водоем Хауз-хас Ала уд-
дина Хильджи, не действовавший более как оросительное сооружение.
Позднее, однако, жизнь постепенно вошла в свое русло, и XV век, несмотря на эпизодически
происходившие войны и мятежи, был временем дальнейшего развития хозяйства.
На Декане в это время заметно расширились ирригационные работы. Множество подземных каналов
— кяризов и монументальное ирригационное сооружение в Камтхана позволили оросить каменистые и
неплодородные почвы, в частности в районе Бидара (и превратили его, по словам хронистов, в
цветущий сад).
Повсюду собирались обильные урожаи традиционных продовольственных культур. Расширялись
угодья под техническими и коммерческими культурами — сахарным тростником и хлопчатником. В
Гуджарате и Кашмире стали разводить плантации тутовника, с которого здесь снимали по три урожая
листьев в год. Тутовыми деревьями была особенно богата Бенгалия. Здесь, по свидетельству
китайского паломника Ма Хуаня, посетившего страну в XV в., шелкопрядение было едва ли не
главным занятием крестьян.
Расширение производства хлопчатника, индиго, сахарного тростника и других технических культур
было необходимым условием дальнейшего развития ремесел и городов. На карте страны появляются
новые города. Среди них — Ахмадабад. Основанная Ахмад-шахом I в начале XV в. ставка-столица
Гуджаратского султаната, обнесенная стеной из скрепленных известью кирпичей, с башнями и
бойницами, постепенно обрастала предместьями-пура, в которые превращались близлежащие деревни
и другие поселения. К середине XVI в. вокруг Ахмадабада насчитывалось более 300 пура. Некоторые
из них были резиденциями эмиров, другие, по существу, торгово-ремесленными кварталами.
Выгодные географические условия способствовали возвышению многих прибрежных городов. Вдоль
западного побережья процветали знаменитые
473
гуджаратские города Броч, Сурат, Гогха, Диу, связанные с морской и каботажной торговлей.
Наиболее значительным из портов XV в. продолжал оставаться, как и в XIII и XIV вв., Камбей,
слава которого в XVI в. перешла к Сурату. Камбейские купцы, по свидетельству Т. Пиреша,
посылали свои корабли в различные части света — в Аден и Ормуз, на Цейлон и в Бенгалию,
Пегу, Малакку.
Крупные порты Дабхол и Чаул принадлежали Бахманидам и служили промежуточными гаванями
на торговом пути между Аденом и Малаккой, а также для каботажной торговли Северо-Западной
Индии с Югом. В Чаул в 1469 г. прибыл купец из Твери Афанасий Никитин, который описал не
только придворный быт Бахманидов и бахманидской знати, но и будни многолюдных городов с их
бедностью и богатством, шумными улицами и невольничьими рынками, пестрой и многолюдной
толпой.
На торговле выросли многочисленные города Бенгалии. Несколько больших кораблей и джонки,
груженные тканями, засахаренными фруктами, сталью и прочими товарами, отправлялись
ежегодно из бенгальских портов на восток, в Малакку и Пасе (на Суматре). Сюда же приезжали
купцы со своими товарами из разных стран Азии и из других частей Индии, в частности из
Гуджарата и Малабара.
В XV — начале XVI в. расширилось ремесленное производство в городах. Изготовление тканей
все более становилось его ведущей отраслью. Ими славились и Декан, и Бенгалия, и центральная
Северная Индия, и Гуджарат. В последнем, «как во Фландрии», писал португалец Д.Барбоша в
начале XVI в., горожане искусны во многих видах ремесла, в частности в ткачестве. «Здесь есть
белые хлопчатобумажные ткани, тонкие и грубые, шелка и цветной бархат низкого качества,
бархатные, сатины и тафта, а также толстые ковры».
Именно ремесленное производство, в частности ткачество, представляло базу развития
средневековых городов, хотя они оставались многофункциональными образованиями, сочетая
функции ремесленного центра с функциями административными, религиозными и др. О богатстве
индийских городов XV в., изобилии в них товаров, оживленной торговле, скоплении больших
людских масс, искусности ремесленников, богатстве купцов писали итальянец Николо Конти и
многие другие западноевропейские путешественники, зачастившие в Индию, страну несметных
сокровищ и чудес.
Значительная часть богатств, созданных трудом земледельцев и ремесленников, а также дохода от
торговли концентрировалась в руках многочисленных представителей феодального класса.
Основой их власти, всей феодальной политической структуры оставалась феодальная земельная
собственность. Характерной чертой ее развития в XV в. была «приватизация» земельной
собственности при одновременном резком сокращении фондов доменных земель халиса.
Известно, например, что Бахлул-шах Лоди в бытность военачальником султанов Сайидов,
владевший десятками округов-ларгана, став султаном Дели, раздал все имевшиеся у него земли,
включая вновь приобретенные, своим приближенным и воинам, «ничего не оставив себе».
Сходную картину можно наблюдать в Гуджаратском султанате. Здесь при Махмуде Бегара все
государственные земли, по свидетельству историка Сикандара, были определены в жалованье
войску. В течение нескольких лет в халиса «не было ни одной деревни», а расходы
474
султана и двора покрывались средствами из казны, собранной прежними правителями.
Служебные земельные держания историк Сирхинди, труд которого «Тариф-и Мубарак-шахи»
(«История Мубарак-шаха») написан в 30-х годах XV в., называет термином икта. Это, пожалуй,
единственная известная нам аутентичная хроника рассматриваемого периода. Все прочие
дошедшие до нас и повествующие об истории XV — начала XVI в. хроники были написаны не
ранее середины XVI в., а в основном — в начале XVII в. и позднее. В этих сочинениях исчезает
термин икта; для обозначения служебных пожалований используются термины паргана (округ,
территориальная единица), саркар (несколько паргана), наконец, джагир (букв, «место, откуда
поступает [поземельный налог, доход]». — К.А.); последний термин, несомненно, более позднего,
не ранее XVI в., происхождения.
Обнаружившая себя еще во второй половине XIV в. тенденция к превращению икта в
долгосрочное, а нередко пожизненное и наследственное владение продолжала развиваться в XV в.
Долгосрочные и наследственные икта в Делийском султанате, видимо, преобладали во второй
половине XV в.
В Гуджарате принцип наследования феодальных пожалований зафиксирован в указах местных
султанов.
В XV в, многие служебные пожалования становятся владениями, пользующимися правом
налогового иммунитета. Во всяком случае, доход с пожалованной территории целиком шел его
владельцу, без каких-либо существенных отчислений в казну.
Владельцы икта назначали в пожалованные им территории своих уполномоченных и
управляющих, передавали часть своего владения в держание собственным слугам и подчиненным.
Аналогичные процессы происходили и на Декане, в частности в Бахманидском султанате.
Известно, что в XV в. держатель земли сам определял численность своих наемных отрядов, т.е., по
существу, самолично распоряжался доходом со своего земельного владения. Согласно
административной реформе, задуманной главным вазиром Махмудом Гаваном, регулярные
инспекции должны были выявлять несоответствие между численностью войска ленников и
доходами последних, с тем чтобы привести их в полное соответствие. Реформа предусматривала
вычеты из доходов мукта в случае, если он произвольно сокращал войсковой контингент, который
был обязан содержать. Нововведения эти были чрезвычайно непопулярны среди держателей-
феодалов. Реформа Махмуда Гавана вызвала волну недовольства и стоила ему жизни.
В XV в. значительная часть местных индусских феодалов-вотчинников, именуемых в
средневековых источниках заминдарами («владельцы земли»), оказалась включенной в систему
феодального вассалитета под эгидой султанов. Это относится, в частности, к гуджаратским грасиа,
или владельцам граса (букв, «глоток, доля»), которые владели более или менее крупными
вотчинами (именуемыми в персоязычных хрониках ватанами) по праву принадлежности к
данному раджпутскому клану. Как свидетельствует историк Али Мухаммад-хан Бахадур, автор
«Мират-и Ахмади», раджпуты после длительной борьбы покорились гуджаратскому султану
Ахмад-шаху I, согласились нести военную службу и платить дань. На этих условиях «четвертую
часть их вотчин (ватанов) и деревень, с которых они кормились, по-гуджаратски бантха,
оставили им, а три четверти, называемые талпад, утвердили за падишахским саркаром».
475
Дальнейший шаг на пути подчинения грасиа был сделан в начале XVI в. Махмудом III. Он
отобрал земли грасиев Идара, Сирохи, Раджпиплы, назначил туда тханадаров (начальников
крепостей) и чиновников для взимания налогов. По утверждению Сикандара бин-Мухаммада, в
стране вовсе не оставалось раджпутов и коли (этнокастовая группа), за исключением тех, которые
сами занимались земледелием и платили налог; все вотчины-ватины были обложены налогами.
Недовольные Махмудом III феодалы-заговорщики убили его.
Особенностью служебных владений, выросших из раджпутских вотчин, было то, что они
являлись, безусловно, наследственными владениями. Так, тхаккуры (князья) Раджпиплы из
раджпутского рода гохил, утвержденные во владении Раджпиплой Ахмад-шахом в начале XV в.,
сохраняли ее за собой на протяжении нескольких последующих столетий. Старшая ветвь вагхелов
с того же времени и вплоть до 20-х годов XVIII в. владела Кулолом, а младшая ветвь — до XIX в.
Санундом.
Таким образом, в результате политики султанов Гуджарата, стремившихся к превращению
местных вотчинников в служилую знать, часть землевладельцев лишилась вотчин, другие
сохраняли земли, однако уже в качестве держания, хотя и наследственного, но обусловленного
службой монарху. Тем не менее, видно, немалое число вотчинников продолжало владеть своими
наследственными землями, не признавая зависимости от правивших султанов. Немногим
отличалось положение дел в Делийском и Бахманидском султанатах, где под верхушечным слоем
владевших областями и округами мусульманских мукта сохранялись более или менее крупные,
более или менее зависимые ъотчянники-заминдары.
Кроме владельцев икта и грасов в XV в., как и ранее, существовали различные категории
феодальных владений, стоявшие формально вне иерархической структуры служебного
землевладения. Это земли храмов и мечетей, суфийских ханека, земли отдельных представителей
индусского жречества и мусульманского духовенства, придворных поэтов и историков, наконец,
купцов и других горожан и даже сельских старшин. Эти земли были известны как милк
(«собственность, владение»), мадад-и мааш («средства к пропитанию») и др. В отличие от икта
они не были обусловлены службой, передавались по наследству и отчуждались путем продажи.
Источником собственнических прав на земли милк и им подобные могли быть, в частности,
августейшее пожалование, но преимущественно — возделывание нови путем обводнения
пустующей земли, а также наследование или купля уже ранее существовавшего милка. Размеры
милковых владений уступали икта, а удельный вес их по сравнению с земельной собственностью,
ограниченной иерархическими отношениями личной зависимости, был невелик.
Все категории феодальной собственности характеризовались тем, что земля не принадлежала
исключительно отдельным лицам. Иерархические отношения личного господства и подчинения
как между самими феодалами, так и между ними и непосредственными производителями
составляли характерную черту отношений феодальной собственности, над которой
надстраивалась социальная и политическая структура общества.
В источниках XV — начала XVI в. нет почти сведений о положении крестьян. Можно
предполагать, что в начале XV в. преобладала натуральная или смешанная рента. Во всяком
случае, даже в Гуджарате, области относительно высокого развития денежных отношений, при
Ахмад-
476
шахе служилые получали со своих владений натуральное довольствие; дополнительно к нему
султан выплачивал им, имея в виду их потребности, жалованье в деньгах. Однако уже в начале
XVI в. в Делийском султанате, охватывавшем менее «урбанизированную» центральную часть
Северной Индии, видимо, стали преобладать денежные платежи, так что султану Ибрахим-шаху
Лоди пришлось запрещать сбор налога в деньгах. Показательно, что результаты этого
постановления отрицательно отразились на состоянии экономики: «Зерно сильно упало в цене (на
городских базарах. — К.А.), а имевшегося в обращении золота и серебра стало мало».
Неземледельческие доходы феодалов росли неуклонно по мере развития городов — центров
ремесла и торговли. В первой половине XVI в. гуджаратский город Ахмадабад до присоединения
Гуджарата к Могольской империи (судя по документальным данным, приводимым Али
Мухаммад-ханом Бахадуром) выплачивал в государственную казну в качестве налога с городских
и квартальных ворот, с рыночного оборота, ремесел, судебных пошлин и других многочисленных
сборов 1,55 млн. рупий. Всего лишь 50 тыс. рупий, или 3,23% общей суммы, составлял налог с
городского земледелия (бабат-и зераат), что свидетельствует об относительно невысоком
удельном весе этой отрасли хозяйства в крупном городе. Городские ремесленники и низы
торгового населения были задавлены феодальным гнетом, страдали от нужды, произвола и
сословно-кастовой дискриминации.
XV — начало XVI в. отмечены заметным усилением социальной напряженности. Мощное
аграрное движение охватило Пенджаб в 1419 г. Некий Саренг, объявившийся в горах Баджвара,
собрал вокруг себя «невежественных, недалеких и темных людей». Мукта Сирхинда Малик
Султан-шах Лоди выслал против «мятежников» вооруженные отряды. Узнав об этом, Саренг «с
селянами и всем деревенским ополчением» спустился с гор и вместе с присоединившимися к нему
жителями (халк) селения Арубер двинулся к крупному городу Сирхинду. Неподалеку от него он
принял бой с войсками местных феодалов, но потерпел поражение и вынужден был отступить.
Однако восстание не было подавлено. Отряды феодальных владетелей Пенджаба и присланные
султаном Дели для борьбы с Саренгом войска навязали ему еще несколько сражений, в результате
которых силы «мятежников» были разгромлены. Сам Саренг был схвачен в одном из сражений и
казнен.
Однако сведения об открытых волнениях в источниках единичны. Гораздо чаще встречаются
упоминания о пассивных формах протеста — бегствах из деревень крестьян, разбоях на дорогах.
Против разбойников-тхагов власти принимали чрезвычайные меры. Один из правителей
Бахманидрв предписал своим наместникам и другим чиновникам строго карать их. По словам
историка Феришты, только за шесть месяцев было поймано и казнено 20 тыс. тхагов — видимо,
бывших крестьян.
Широкое распространение среди населения получили сектантские учения, покушавшиеся на
авторитет ортодоксальной религии, а следовательно, и на существовавший общественный
порядок.
Большое число приверженцев имело учение махдистов. В XV — начале XVI в. центром
пропаганды их стал Гуджарат. Проповедником мессианского учения махдистов был Мир Сайид
Мухаммад (1443-1505) из Джаунпура, провозгласивший себя Махди в Ахмадабаде. Изгнанный
улемами, он ушел в Патан, в течение девяти лет скитался по стране, наконец покинул пределы
Индии и объявился в Белуджистане. Его сторонниками были в основном
477
люди из народа. Именно среди них находили отклик его эгалитаристские идеи, призыв к
имущественному равенству, возврату к принципам раннего ислама. Поддерживали «Мессию» и
отдельные представители феодальной знати в целях использования махдистского движения в
своих политических целях. Деятельность махдистских общин активизировалась в первой четверти
XVI в. Они существовали не только в Гуджарате, но и в Хандеше, Агре, Дели и даже на юге — в
Ахмаднагаре и других местах. Преемники Мир Сайида Мухаммада, возглавлявшего эти общины,
проповедовали на местных индийских диалектах, привлекая к своему учению как мусульман, так
и индусов. Власти преследовали махдистов, многие из которых были казнены.
В Гуджарате, Синде и Мултане в конце XV — начале XVI в. значительное распространение
получила секта сатпантх («истинный путь»), или имам-шахи. Учение ее представляло
своеобразный синтез исмаилизма и религиозных верований индусов. Большинство песнопений
(гарби) и коротких поэм (гнан) сатпантхов было создано на языках Северо-Западной Индии
(панджаби, каччхи, синдхи, гуджарати) и фарси. Главы секты — пиры — проповедовали веру в
единого бога, но в то же время не отвергали индуистский пантеон — Вишну и Брахму, учили
уважать пураны и веды и даже объявляли Коран последней из вед. Следование по «истинному
пути» должно было избавить верующих от колеса перерождений, освободить от проступков,
совершенных в прежних жизнях. Сатпантхи осуждали тунеядство, богатство и роскошь,
прославляли личный труд. В пренебрежении к кастовым установлениям (последователем секты
мог стать каждый, независимо от положения в обществе), в идее равенства людей перед богом
проявлялось недовольство существующим правопорядком. Среди последователей секты были как
торгово-ремесленные городские элементы, так и общинное крестьянство, представленное, в
частности, землевладельческими-земледельческими кастами (кунби, лева и др.). Одна из
заповедей сатпантхов — «никогда не оценивай (т.е. „не покупай и не продавай") землю, она твоя
мать» — свидетельствует о популярности их учения среди общинного крестьянства, страдавшего
от лихоимства ростовщиков, авансировавших крестьян под залог их земли.
Укрепление городов и городского торгово-ремесленного сословия имело результатом усиление
его оппозиционности, а также зарождение тенденции к преодолению конфессиональной и
кастово-корпоративной ограниченности, выражавшей все более осознаваемую социальную
солидарность городских элементов. Антифеодальные настроения горожан в XV — начале XVI в.
обнаружили себя в многочисленных религиозно-мистических учениях бхакти (санскр., букв,
«любовь к богу»). В бхактийских учениях нашли наиболее полное свое воплощение социальные,
этические и эстетические идеалы торгово-ремесленного населения городов. Подхватив
выдвигавшуюся в древней религиозно-философской и этической литературе Индии мистическую
идею о возможности изменения кармы путем бхакти, средневековые проповедники-поэты,
творившие в отличие от древних философов-мистиков на живых языках Индии, придали ей новую
социальную направленность. Если бхакти древности, зародившись в кшатрийской среде, было
узкоаристократическим течением и отражало противоборство военно-землевладельческой
аристократии теократическим тенденциям брахманства, средневековое бхакти, отрицая кастовую
иерархию, стало идеологией социального протеста городских слоев против сословно-кастовых
привилегий социальной элиты, против самих феодальных порядков. Важным отличием
478
было и то, что проповедниками бхакти в средние века выступали представители не доминировавших, а
главным образом торговых и ремесленных каст.
Бхактийские учения появились в различных частях страны независимо друг от друга. Но, рождаясь в
аналогичных общественно-экономических условиях, они обладали рядом общих черт, позволяющих
характеризовать эти течения как проявление одного и того же социального процесса — формирования
антифеодальной торгово-ремесленной оппозиции. Религиозной нетерпимости и формализму
официального индуизма и ислама бхакты противопоставляли идею единого бога, вера в которого в
равной мере доступна каждому, вне зависимости от религиозной принадлежности и кастового статуса.
В провозглашенном бхактами равенстве людей перед богом отразился в отвлеченно-религиозной
форме идеал социального равенства, протест против феодальных порядков, освящаемых
ортодоксальной религией, феодального гнета и кастовой неполноправности миллионов.
Понятны широким массам были не только идеи проповедников бхакти, но и живой язык, на котором
они обращались к людям, поэтические формы и образы, близкие поэзии народа и навеянные его
жизнью. Большую роль в формировании догматики бхактийских течений сыграл ислам, главным
образом суфизм и мусульманское сектантство, которые переплетались в учениях проповедников
бхакти с чисто индуистскими верованиями и представлениями. Сочетав в себе отдельные элементы
ислама и индуизма, бхакти как бы воплотило в себе процесс сближения местного и привнесенных в
Индию мусульманами культурных слоев, стало частью единой индо-мусульманской культуры.
Следовательно, бхактийские учения отражали не только определенный уровень социального развития,
связанный с укреплением городов, но и эволюцию религиозно-философской мысли индийцев в
процессе взаимовлияния и взаимодействия на индийской почве различных культурных и религиозных
традиций — индуизма и ислама.
Отмеченная тенденция к преодолению конфессиональной и корпоративно-кастовой обособленности
отдельных групп среди торгово-ремесленного населения нашла свое воплощение в проповедуемой
бхактами идее единобожия. С ней выступил ткач и поэт, писавший на брадже, Кабир (1440-1518).
Кабир выступил против притязаний брахманов и мулл на роль посредников в общении человека с
богом, отверг культовую обрядность религии, отрицал подвижничество и аскетизм как средства
познания бога.
Учение Кабира оказало большое влияние на взгляды выдающегося поэта и представителя маратхского
бхакти Намдева, (XV в.). Сын «низкородного» портного, Намдев провозгласил равенство людей перед
богом и выступил против кастового гнета. Среди его последователей были люди из народа —
садовники и горшечники, дубилыцики-чолшры и мусорщики.
Под непосредственным влиянием идей Кабира сложился и ранний сикхизм. Не случайно гимны Кабира
были включены в священную книгу сикхов (букв, «ученики») «Ади Грантх». Как и другие течения
бхакти, сикхизм утверждал мысль о равенстве всех перед богом, отрицал извечность всякого рода
различий в социальном положении людей. Секта-община сикхов, руководимая учителем-гуру Нанаком
(1469-1539), выходцем из торговой касты кхатри, возникла в Пенджабе. В сикхскую общину в
начальный период ее истории, охватывающий время жизни Нанака, входили главным образом
торговцы, ремесленники, представители непре-
479
стижных в феодальном обществе профессий, отчасти — крестьяне из касты джатов. Гуру сикхов,
категорически осуждая отрешенность от мирских дел, призывал к активной деятельности на благо
человека. Настоящий последователь сикхизма, учил он, — это глава семьи, домохозяин, занятый
торговлей, ремеслом или земледелием, который трудится на благо свое и других людей. Восстав
против ортодоксального индуизма с его иерархией каст, сикхи отрицали также и некоторые
варварские обычаи, санкционируемые этой религией, — самосожжение вдов, умерщвление
новорожденных девочек. Как и другие течения бхакти, сикхизм отказался от сложной обрядности
и вообще поклонения каким-либо внешним атрибутам божества, а заодно и от признания
посреднических функций священнослужителей. Сикхи посягнули и на один из самых важных
принципов индуизма и ислама, возводивших знание священных книг в единственно возможное
средство общения с богом и постижения его.
Представитель бенгальского бхакти XV в. Чайтанья, брахман по касте, объявил, что чандала-пария
выше брахмана, если предан своему богу. Последователями Чайтаньи были городские ткачи,
мусорщики, парфюмеры, продавцы бетеля и изделий из ракушек. Верным сподвижником учителя
был кузнец Говинда.
Рассматривая бхакти как идеологию антифеодальной торгово-ремесленной и плебейской
оппозиции феодальным порядкам, следует отметить несостоятельность отождествления, как нам
представляется, этого культурно-исторического феномена с Возрождением в Западной Европе при
всех внешних сходствах: апелляция к некоторым элементам древней культуры, отрицание
обрядности и т.д. Возрождение в Европе было универсальным переворотом в экономической,
социальной, политической и культурной сферах, связанным с разложением феодальных и
зарождением раннекапиталистических отношений. Бхактийские же учения средневековья, при
всех заложенных в них антифеодальных потенциях, были проявлением глубоких социальных
антагонизмов, свойственных развитому феодальному обществу, не вступившему, однако, в Индии
XV — начала XVI в. в период, который можно было бы характеризовать как время кризиса
феодализма и генезиса новых социально-экономических форм.
Бхакти как общественное явление отразило еще одну весьма характерную особенность
исторического развития Индии указанного времени — ее лингвистическое и этнокультурное
многообразие. Бхактийские учения возникали и существовали как элемент религиозно-культурной
традиции какой-то одной этнокультурной общности практически изолированно, почти не
взаимодействуя, оказывая лишь очень ограниченное влияние друг на друга.
В условиях ослабления «имперской» власти делийских султанов, имевшего место в XV — начале
XVI в., развитие бхактийских течений отражало и в то же время стимулировало начавшийся
(прогрессивный для своего времени) процесс областной централизации, в основе которого было
развитие городов как экономических и культурных центров. Сложившаяся ранее синкретическая
индо-мусульманская культура получила благодаря поэзии и философии бхактов свое дальнейшее
развитие, хотя роль местного культурного субстрата заметно возросла.
Обострение социальных противоречий, в условиях которого происходил процесс областной
централизации, порождал, однако, среди феодалов определенные тенденции к преодолению
политической раздробленности, к усилению центральной власти и созданию сильного
государства, к стаби-
480
лизации и объединению разрозненных и враждовавших между собой государственных
образований Северной Индии и Декана. Эти тенденции нашли свое воплощение значительно
позднее — в середине — второй половине XVI в., когда на политической арене Индии важной,
если не решающей силой стали Моголы. Одновременно появились новые факторы исторического
процесса в Индии и на всем Востоке, связанные с начавшейся торгово-колониальной экспансией
Запада.
ВИДЖАЯНАГАР
К 1325 г. частями Делийского султаната стали бывшие государства Ядава из Девагири, Какатья из
Варангала и большая часть государства Пандья вместе с их традиционной столицей Мадурай.
Отстояли свою независимость Хойсалы (примерно на территории современного штата Карнатака)
и Пандьи (на крайнем юге, около мыса Коморин). Однако сразу же по уходе основной части
султанских войск началась борьба за раздел территории к югу от гор Виндхья между
наместниками делийского султана и возникшими вновь индусскими государствами.
На Декане, т.е. между горами Виндхья и р. Кришной, в 1347 г. возникло государство Бахмани, о
котором уже рассказано. Еще раньше, в 1333/34 г., в далеком Мадурай сайид Джалалуддин Ахсан
Шах провозгласил собственный султанат. Примерно в это же время поднялось восстание под
руководством Капая-наяка в Андхре. Во многих районах возникли мелкие княжества, начавшие
борьбу между собой за преобладание. Одним из таких княжеств было Анегонди на р. Тунгабхадре,
на самой границе территорий, населенных каннада и телугу.
Дальнейшие события окутаны легендами. Ясно, что в районе Анегонди появились два брата —
Харихара и Букка, посланные Мухаммадом Туглаком для восстановления власти делийского
султана. Братьев было пятеро, но трое младших сыграли меньшую роль в истории. Они были
сыновьями Сангамы, который и дал имя новой династии. Происхождение семьи Сангама неясно.