Алаев Л.Б., Ашрафян К.З. (отв. ред.) История Востока. В 6 т. Том 2. Восток в средние века
Подождите немного. Документ загружается.
византийцами за обладание Балканами. К весне 1097 г. под Константинополем собралось
несколько тысяч тяжеловооруженных рыцарей, составлявших вместе с вооруженными слугами и
пехотой такую силу, которая могла не считаться с желанием императора использовать их как
орудие для осуществления его планов. С большим трудом удалось ему добиться от вождей кре-
стоносцев присяги верности.
В мае крестоносцы, сопровождаемые византийским войском, осадили хорошо укрепленную
Никею. Султан Кылыч Арслан попытался деблокировать город, потерпел неудачу и отступил,
после чего гарнизон предпочел сдаться, но не крестоносцам, а византийскому военачальнику,
который не позволил разграбить город, возвращавшийся во владение императора. Предоставив
крестоносцам двигаться дальше в глубь Малой Азии, Алексей Комнин отозвал главные силы
своей армии на овладение городами Эгейского побережья. Около Дорилеи (Эскишехир)
крестоносцы снова столкнулись с Кылыч Арсланом и нанесли ему поражение. Султан отказался от
дальнейших попыток противостоять им.
Крестоносцы без особого труда овладели Киликией, а затем основная их масса двинулась на юг к
Антиохии, а часть под предводительством Балдуина (Бодуэна), брата Готфрида Бульонского, — на
восток, где он утвердился между Марашем и Евфратом и стал соправителем армянского князя
Эдессы (Рухи).
Сирия в это время была разделена на несколько враждующих владений сельджукских эмиров,
среди которых особенно непримиримы были два брата, правители Дамаска и Халеба, — Дукак и
Ридван. Последний готов был даже стать вассалом Фатимидов, чтобы расправиться с братом. На
севере Сирии не нашлось решительного полководца, который преградил бы крестоносцам путь в
труднопроходимых горных проходах Тавра. Этот последний шанс был упущен, и 20 октября
крестоносцы обложили Антиохию, прежде чем сын ее правителя, отправившийся в Дамаск и Хомс
за помощью, успел привести подкрепления. Сильный отряд крестоносцев вышел ему навстречу и
около ал-Бара нанес сокрушительное поражение.
Однако хорошо укрепленный и заранее подготовленный к обороне город оказалось трудно взять
силой или измором. С наступлением зимы осаждающие оказались даже в худшем положении, чем
осажденные; они несли большие потери не только от частых вылазок гарнизона, но и от голода,
холода и болезней.
242
Балдуин оказался удачливее: в марте 1098 г. восставшие жители Эдессы убили своего правителя, и
он легко стал владетелем большого княжества, графства Эдесского, первого государства
крестоносцев на Востоке. Его возникновение непосредственно способствовало дальнейшим
успехам крестоносцев в Сирии, так как эмир Кербуга, отправившийся из Мосула на помощь
Антиохии, задержался под Эдессой, безуспешно осаждая ее две недели. Убедившись в
невозможности быстро покончить с ней, он двинулся дальше. Но эта задержка решила судьбу
Антиохии: на рассвете 3 июня, подкупив коменданта одной из башен, группа крестоносцев
перебралась через стену и открыла ворота. Озлобленные тяготами осады, крестоносцы начали
поголовное истребление мусульман, лишь в цитадели укрылось около трех тысяч человек во главе
с сыном правителя. Подошедшему через три дня Кербуге пришлось не деблокировать город, а
осаждать победителей.
Тем не менее крестоносцы оказались в критическом положении. Многомесячная осада ослабила
их, кроме того, в городе не было запасов для длительной обороны. Спасло их только отсутствие
единства в стане мусульман. В решительный момент отчаянной атаки крестоносцев Дукак увел
свой отряд с поля боя. Деморализованное изменой, мусульманское войско Кербуги не выдержало
натиска тяжелой рыцарской конницы и в панике бежало, неся большие потери. Но и крестоносцы
больше не были способны к активным военным действиям, они согласились беспрепятственно
выпустить гарнизон цитадели и на несколько месяцев прекратили дальнейшее продвижение.
Эта пауза определялась не только потребностью отдыха измотанных войск, но и борьбой вождей
крестоносцев за главенство и власть над завоеванными территориями. Боэмунд, став
антиохийским князем, отказался от дальнейшего участия в походе и отрекся от присяги
византийскому императору. Лишь в ноябре началось дальнейшее продвижение на юг: в ноябре
была взята Мааррат Нуман, в декабре — Мааррат Мисрин, в январе 1099 г. — Кафр Таб, ставший
исходным пунктом похода на Иерусалим, незадолго до этого захваченный Фатимидами.
Силы крестоносцев на этом этапе были не слишком велики: главная ударная сила,
тяжеловооруженная конница, не превышала тысячи воинов, а вся армия — 20 тысяч, т.е. была
сопоставима с силами сельджукских правителей Сирии. Там, где находились решительные
организаторы обороны, крестоносцы оказывались беспомощными даже перед небольшими
городами. Так, Ирка (Арка) устояла при четырехмесячной осаде, и это отбило у крестоносцев
охоту осаждать другие приморские города на пути к Иерусалиму. Однако очаги сопротивления
были разрознены, и крестоносцы без особых затруднений подошли 7 июня 1099 г. к Иерусалиму.
Город оказал упорное сопротивление, осаждающие несли потери, а из Египта на выручку ему
были посланы войска. Но двигалась египетская армия не торопясь, и 15 июля, когда она достигла
Аскалона, Иерусалим был взят штурмом. Началось поголовное истребление мусульман и евреев.
По сведениям арабских авторов, было перебито 70 тыс. человек Цифра эта, несомненно,
преувеличенна, но бойня была ужасная и потрясла даже христианских хронистов.
Через неделю Готфрид Бульонский был торжественно провозглашен главой Иерусалимского
королевства с титулом «защитник гроба господня», а через неделю был избран католический
иерусалимский патриарх.
12 августа крестоносцы внезапно напали на египетское войско и разгромили его, захватив лагерь
со всем имуществом и знаменем. Беглецы укры-
243
лись за стенами Аскалона и откупились от победителей 20 тыс. динаров. Это была последняя
совместная акция крестоносцев. Вскоре многие возвратились в Европу, считая свою священную
миссию законченной. В распоряжении Готфрида осталось около 300 рыцарей и 2 тыс. пехотинцев. Не-
смотря на малочисленность войска, ему удалось расширить свои владения в Северной Палестине
(Галилее) и заставить приморские города платить дань.
Менее удачливым оказался Боэмунд, который в одном из столкновений с мусульманскими
владетелями попал в плен. Освобождение его стало целью очередной волны крестоносцев, прибывших
через Византию в начале 1101 г. На этот раз появление их не оказалось такой неожиданностью, как
прежде, и объединенные силы сельджуков Малой Азии разгромили их в нескольких сражениях.
Вырвавшийся из плена Боэмунд активно включился в борьбу с Сельджукидами, но 7 мая 1104 г.
потерпел жестокое поражение под Эдессой (около Харрана) и после этого навсегда покинул Ближний
Восток, возобновив борьбу с Византией за обладание Балканами.
В то же самое время Иерусалимское королевство шаг за шагом расширяло свои владения на побережье
Средиземного моря, в чем ему активно помогали флоты генуэзцев и пизанцев. Попытки Фатимидов
воспрепятствовать этому неизменно терпели неудачу. Овладев почти всем побережьем, крестоносцы
обратились на юг, расширили свои владения в Заиорданье и захватили Аилу (Эйлат), порт на Акабском
заливе, получив возможность мешать регулярному морскому сообщению Египта с Аравией и торговле
с Индией.
Вторжение крестоносцев, происходившее под лозунгом священной войны с «неверными», как ни
странно, не вызвало ответной волны религиозного энтузиазма в защиту ислама. Беглецы из Палестины,
появившиеся в Багдаде после иерусалимской резни, рассказывали на официальном приеме о
постигших мусульман бедах, слушатели горько плакали, но не предприняли никаких реальных шагов
для борьбы с крестоносцами. Даже аббасидский халиф, положение которого, как духовного главы
суннитского мира, обязывало отреагировать на унижение, причиненное мусульманскому миру, никак
не отозвался на падение Иерусалима. Кое-где, конечно, появлялись проповедники, говорившие о
необходимости священной войны, но эти призывы, раздававшиеся в узком кругу слушателей, не
получили широкого резонанса в обществе. Борьба с крестоносцами на этом этапе с мусульманской
стороны носила исключительно политический характер.
Апогеем успехов крестоносного движения стало взятие Сура в 1124 г., завершившее овладение всем
Средиземноморским побережьем от Аскалона (все еще остававшегося в руках Фатимидов) до Малой
Азии, но пора неизменных успехов миновала. С одной стороны, сказывалась значительная рас-
тянутость границ при небольшой глубине территории государств крестоносцев, которые приходилось
защищать небольшими силами, с другой — мешало соперничество между владетелями этих
государств, и, наконец, мусульманские военачальники выработали тактические приемы ведения боя с
новым противником.
С конца 20-х годов XII в. инициатива переходит к сельджукам, после того как энергичный атабек
Имададдин Занги объединил в своих руках полосу от Мосула до Халеба. В 1144 г. он изгнал
крестоносцев из области к востоку от Евфрата и овладел Эдессой. После его гибели в 1146 г. борьбу с
крестоносцами возглавил его сын Нураддин, получивший в наследство область Халеба.
244
Падение Эдессы, а затем изгнание христианского населения после восстания в 1146 г. вызвали
новую волну крестоносного движения. В 1146 г. папа вновь призвал к крестовому походу на
Восток. Его возглавили действовавшие независимо друг от друга французский король Людовик
VII и германский император Конрад III. Марш через Малую Азию сопровождался военными
неудачами и потерями, так что оба они в конце концов переправились в начале 1148 г. в
Палестину морем с небольшими отрядами отборных воинов.
Единственным серьезным совместным предприятием трех королей явилась безуспешная осада
Дамаска, после которой Конрад, а затем и Людовик возвратились восвояси. После их ухода
Балдуину удалось захватить у Фа-тимидов Аскалон (1153 г.), но в то же время Нураддин
уничтожил остатки Эдесского графства и отвоевал у Антиохийского княжества Апамею
(Афамию), а в 1154 г. его власть признал Дамаск. Теперь крестоносные государства имели перед
собой одного сильного противника, который повел медленное, но неуклонное наступление.
Фатимидский Египет к этому времени утратил былое могущество. Ослабленный борьбой за власть
в ближайшем окружении малолетнего халифа ал-Адида, он представлял желанную добычу как для
крестоносцев, так и для Нураддина. Повод для вмешательства дал в 1164 г. изгнанный со-
перниками фатимидский вазир Шавар, обратившийся за помощью к Ну рад-дину. Заняв прежний
пост, он решил избавиться от отряда курдского эмира Ширкуха, посланного Нураддином, с
помощью крестоносцев. Они осадили его отряд в Билбайсе, но после жестокого поражения
объединенной армии антиохийского князя Боэмунда III и графа Триполи Раймонда III, взятых в
плен Нураддином вместе с рядом других знатных лиц под Харимом (в 30 км восточнее Антиохии),
иерусалимский король почел за благо уйти из Египта в свои владения.
В начале 1167 г. Ширкух вторгся в Египет с целью завоевания, занял Александрию и осадил
Фустат; Шавар прибег к помощи крестоносцев, а затем откупился от тех и других. В конце
следующего года крестоносцы беспрепятственно достигли Фустата по Нилу на 70 судах. Шавар
приказал сжечь Фустат, чтобы его богатства не достались врагу, укрепился в Каире и обратился за
помощью к Нураддину. Но пока Ширкух с 8000 всадников добрался до Египта, Шавар заключил с
иерусалимским королем Амальри-хом соглашение, по которому тот обязывался снять осаду и
оставить Египет, а Шавар — выплатить ему миллион (по некоторым сведениям — два) динаров.
Появление Ширкуха заставило Амальриха покинуть Египет, довольствуясь частью обещанной
суммы, собранной к этому времени.
Фатимидский правитель ал-Адид встретил Ширкуха как победителя, одарил его и назначил своим
вазиром вместо посаженного в тюрьму и затем казненного Шавара. После смерти Ширкуха (март
1169 г.) вазиром стал его племянник Салахаддин. Расправившись со своевольной суданской
гвардией Фатимидов, он стал фактическим хозяином Египта, а 10 сентября 1171 г. оформил это
идеологически, заменив имя ал-Адида в пятничном молении именем аббасидского халифа. Тяжело
больной ал-Адид скончался через три дня, и с ним пресеклась династия Фатимидов. Этим актом
завершилась двухвековая борьба суннитского ислама с фатимидским шиизмом. Ее успеху во
многом способствовал Нураддин, подавлявший соперников не только силой оружия, но и
идеологически, противопоставляя организованной фати-мидской пропаганде деятельность
десятков учрежденных им суннитских медресе.
245
С падением Фатимидов против крестоносцев образовался единый фронт от Северной Сирии до Египта,
что обусловило перелом в борьбе с ними, связанный главным образом с именем Салахаддина.
Государства крестоносцев были островками западноевропейского феодализма на территории Ближнего
Востока. Причем специфические условия — ничтожная численность пришельцев по сравнению с
местным населением (вместе с семьями 2-3%) и условия постоянного военного противостояния,
требовавшие повседневной военной готовности и организации, — способствовали тому, что
иерархическая структура власти и земельной собственности, тесно связанная с военной организацией,
присущая европейскому феодализму, проявилась здесь в наиболее чистом, эталонном виде.
Крестоносцы были армией во вражеском окружении, а в армии всегда существует четкая иерархия
подчинения. Государство, образовавшееся в результате действий этой армии, было орудием и
средством дальнейшего ее существования и функционирования, поэтому естественно, что место, за-
нимаемое человеком в таком государстве, соответствовало его положению в этой армии.
Феодальная структура трех государств крестоносцев при всей их общности имела некоторые различия.
Так, в Иерусалимском королевстве, согласно ассизу 1163 г., все вассалы должны были присягать
непосредственно королю и его распоряжения для вассалов всех ступеней должны были иметь
приоритет перед распоряжениями непосредственных сюзеренов. В Анти-охийском же княжестве
королю присягали только его личные вассалы и крупные бароны, а верность их вассалов определялась
фактом присяги их сеньоров.
Часть владений рыцарей была приобретена по праву завоевания, но основная часть представляла собой
фьефы, пожалования сеньора за службу. Фьеф не считался собственностью вассала: в случае проступка
или преступления его держателя он возвращался сеньору. При заявлении вассала о необходимости
длительного отсутствия на службе фьеф также переходил во временное управление сеньора, а при
отсутствии больше года возвращался к нему.
Реальность власти сюзерена была различной и зависела от размеров его собственного домена.
Иерусалимский король непосредственно владел районом Иерусалима и Аккой (Акрой), владения
четырех его крупнейших баронов были едва ли не больше королевских, к тому же эти четыре вассала
обладали многими прерогативами суверенной власти: чеканили собственную монету, имели свой суд и
право вести войны самостоятельно, В некоторых случаях они заключали с мусульманскими
государями договоры, невыгодные для королевства в целом.
Граф Триполи непосредственно владел только самой столицей, и лишь в Антиохийском княжестве
собственные владения князя превосходили фьефы самых могущественных вассалов, а все
значительные города находились под его непосредственным управлением.
Низшим звеном феодальной иерархии являлись рыцари, обязанные по призыву сюзерена являться на
войну в полном вооружении и при. четырех конях со всей необходимой обслугой. Число рыцарей
(кроме приезжавших на время из Европы) было невелико. Точные цифры для всех трех государств
назвать трудно, но в Иерусалимском королевстве в момент прихода к власти Салахаддина было 675
рыцарей, из которых лишь около 200 были непосредственными вассалами короля, несколько десятков
принадлежали к монашеским рыцарским орденам.
246
Старейшим монашеским орденом Палестины были иоанниты, или госпитальеры, обслуживавшие
госпиталь для паломников, основанный в Иерусалиме около 1070 г. Материальную базу ордена
составляли земельные владения в Европе и дарения в государствах крестоносцев. Лишь в
последней четверти XII в. в этом ордене появляется рыцарство, с одной стороны — в виду
критического положения королевства, а с другой — под влиянием примера ордена храмовников,
или тамплиеров. Орден храмовников, возникший в 1118 г. и получивший название по их
резиденции, находившейся в храме, переделанном из мечети ал-Акса в Иерусалиме, имел черты
тайного братства: существовало несколько ступеней посвящения, открывавших определенный
объем информации.
Оба ордена подчинялись непосредственно папе и рассматривались главой католической церкви
как надежное орудие проведения угодной ему политики.
Благодаря многим привилегиям и участию в крупной торговле богатство этих орденов к концу XII
в. значительно возросло. Кроме отдельных зданий в различных городах тамплиеры владели 18
мощными, заново отстроенными или переоборудованными крепостями, а госпитальеры — пятью.
Ордены были фактически независимыми государствами в государствах крестоносцев. Более того,
их владения и политическое влияние распространялись и на Западную Европу.
Большую роль в экономической жизни государств крестоносцев играли колонии итальянских
купцов. Старейшей из них, восходящей еще к доараб-скому времени, была колония амальфитян в
Антиохии, во время крестовых походов появились их колонии в Триполи и Акке. Генуэзские,
пизанские и венецианские колонии возникают также в это время. Соперничество между этими
городами завершилось в конце концов возвышением Венеции, захватившей господство на
Средиземном море: в 1123 г. венецианцы получили по кварталу в каждом городе Иерусалимского
королевства, в Тире их квартал занимал почти треть города.
О жизни основной массы населения государств крестоносцев известно очень мало. В городах
преобладало христианское население разных исповеданий, как из местных христиан, так и
приезжих из Европы. Местные христиане имели свою гражданскую администрацию и сохраняли
многие институты, характерные для мусульманских государств: в частности, в городе большое
значение имел мухтасиб, сохранивший прежнее название. Горожане на свои средства выставляли
определенное число воинов для королевского войска и активно участвовали в обороне городов. В
1194 г. в Антиохии была организована коммуна, игравшая значительную роль в политической
жизни графства, в 1231 г. образовалась коммуна в Акке, но, по-видимому, вне их оставались
значительные массы горожан: представители итальянских колоний, члены орденов и т.д. Значение
городских коммун было здесь несколько иным, чем в Европе, где они возникали в процессе
борьбы горожан за независимость от сеньоров.
Сельское население состояло в подавляющем большинстве из мусульман. По некоторым
сведениям, часть их была прикреплена к земле, но существовали и свободные сельские
землевладельцы. Налог обычно составлял */з урожая (кроме подарков сеньору к праздникам). Как
и в Халифате, значительная часть земель находилась в безусловной частной собственности
горожан, не обязанных несением службы сеньорам.
Положение мусульман-земледельцев, по-видимому, было не тяжелее, чем в мусульманских
государствах, хотя они и платили подушную подать.
247
Арабский путешественник Ибн Джубайр, проехавший в сентябре 1184 г. через Иерусалимское
королевство, писал:
«Все жители этих мест — мусульмане, они с франками в хороших отношениях, — да сохранит нас
Аллах от соблазна... Сердца большинства из них пропитались соблазном из-за того, что
претерпевают их собратья, жители мусульманских деревень и поместий, ведь положение
последних совсем не такое благополучное и легкое, как у них. Одно из бедствий, постигших
мусульман, — то, что мусульманская часть жалуется на притеснения ее своим же правителем и
восхваляет поведение его противника и врага своего из франков, которого любят за его
справедливость».
Возможно, в этой оценке есть элемент полемического преувеличения, но несомненно одно: ни
один мусульманский автор не отмечает более тяжелого положения крестьян-мусульман под
властью крестоносцев и восстаний против них в поддержку мусульманских эмиров.
Примерно через полвека после появления крестоносцев на Ближнем Востоке различия между
ними и мусульманскими феодалами начали сглаживаться. Рыцари, родившиеся на Востоке во
втором поколении, сближались с местным населением по образу жизни, воспринимали его
привычки, пищу и одежду. Но при всем том религиозная вражда сохранялась и использовалась как
надежное средство поднятия боевого духа, причем более фанатична была христианская сторона.
Особенно отчетливо проявились все контрасты и противоречия в отношениях между
крестоносцами и мусульманским миром при Салахаддине.
Распад единого зенгидского государства после смерти Нураддина в 1174 г. позволил Салахаддину
подчинить значительную часть Сирии, кроме Халеба, где продолжал сидеть сын Нураддина (до
578/1182-83 г.). Дальнейшие притязания Салахаддина встретили сопротивление могущественного
зенгидского правителя Мосула. Борьба с ним за Северную Сирию продолжалась целое
десятилетие и кончилась утверждением Салахаддина в Верхней Месопотамии и признанием
Мосулом сюзеренитета Салахаддина.
Одновременно шла война с крестоносцами, перемежавшаяся краткими перемириями. Наиболее
воинственным противником был граф Рене де Ша-тийон, владения которого нависали над самым
уязвимым местом государства Салахаддина — узкой прибрежной полосой у Акабы, по которой
осуществлялась связь между Египтом и Сирией. В 1182 г. он предпринял набег на Тайму, а в
феврале 1183 г. в разгар кампании Салахаддина в Северной Сирии осадил Аилу, перевез туда
разобранные корабли, собрал их и спустил в Красное море. Захватив 16 торговых судов, они
прервали торговое судоходство на Красном море, а затем напали на египетский порт Айзаб,
уничтожили судно, направлявшееся в Мекку, и перебили всех паломников. Египетский
флотоводец настиг их уже около мекканского побережья, уничтожил суда и их экипажи и воинов,
высадившихся на берег. Очередное перемирие после контрударов Салахаддина было вновь
нарушено Рене де Ша-тийоном, захватившим в начале 1187 г. египетский караван, направляв-
шийся в Сирию.
На этот раз Салахаддин, избавленный от необходимости воевать в Верхней Месопотамии, смог
полностью сосредоточиться на войне с крестоносцами.
После ряда мелких столкновений армии противников сосредоточились в районе Тивериадского
(Генисаретского) озера. В это время египетская армия Салахаддина насчитывала около 20 тыс.
человек, не считая контингентов сирийских провинций. В походах за пределами Египта уча-
248
ствовало не более половины этой армии, составляя ядро, к которому присоединялись сирийские
отряды.
В конце июня Салахаддин, тщательно подготовив свое войско, выступил из Сирии и 2 июля
захватил Табарию, за исключением замка, в котором укрылась жена графа Триполи Раймонда III.
Войско крестоносцев двинулось ей на выручку. У Салахаддина было 12 000 регулярной квалерии
и по крайней мере столько же легкой кавалерии, пехоты и лучников. Крестоносцы располагали
примерно такими же силами (15-20 тыс. человек, в том числе не менее 1200 рыцарей). Чтобы
собрать такую армию, крестоносцам пришлось оставить города королевства без гарнизонов, но
самым слабым местом было отсутствие твердого единого командования.
3 июля на равнине около Хиттина, в 10-15 км западнее Табарии, завязалось жестокое сражение.
Салахаддину удалось заставить крестоносцев покинуть хорошо обеспеченный водой район
Саффурии и вступить в бой в безводной местности. Это обстоятельство решило исход сражения:
измученная жарой и жаждой, конница утратила боеспособность и, задыхаясь в дыму от
подожженной мусульманами травы, стала искать спасения на высотах у Хиттина, где мусульмане
их окружили. Предвидя исход сражения, Раймонд с двумя сотнями воинов прорвал окружение и
ушел в свои владения. Остальные к исходу дня были убиты или взяты в плен. В плену оказались
король, его брат, гроссмейстер тамплиеров и Рене де Шатийон. Салахаддин сам обезглавил Рене и
распорядился казнить всех орденских рыцарей, кроме гроссмейстера, освобожденного за большой
выкуп, заплатить выкуп пришлось и остальным знатным сеньорам.
Так в одном сражении было уничтожено почти все рыцарство королевства и его города остались
без защитников. Уже 7 июля Салахаддин был под стенами Акки, и этот хорошо укрепленный
город сдался без сопротивления на следующий день. Жителям было позволено покинуть город и
увезти имущество. За три месяца все побережье от Аскалона до Джабалы (за исключением Сура)
оказалось в руках победителя. В середине сентября он осадил Иерусалим, в котором собрались
беглецы со всего королевства. Город отчаянно сопротивлялся две недели, но все же вынужден был
сдаться. Горожанам была сохранена жизнь, однако предложено было в течение 40 дней внести
выкуп по 10 динаров с мужчины, 5 — с женщины и по 2 (или одному) — с ребенка. Не
уплатившие обращались в рабство (таких оказалось 15 или 16 тыс.). Все это касалось только
европейских переселенцев, местные христиане и иудеи не подлежали выселению.
Решение Салахаддина в отношении иерусалимцев при всей его жестокости приходится признать
великодушным по сравнению с резней, устроенной крестоносцами в 1099 г.
Взятие Иерусалима стало кульминацией разгрома королевства и последним успехом Салахаддина,
обусловленным победой при Хиттине. Его попытки захватить Сур, а затем Триполи и Антиохию
оказались безуспешными: государи последних двух имели время подготовиться к обороне, а их
армии меньше пострадали при Хиттине. К тому же войска Салахаддина были утомлены
длительной войной, а в Европе, где был объявлен третий крестовый поход, начали готовиться
большие армии, морем прибывали добровольцы-одиночки.
Весной 1189 г. соединенные силы крестоносных государств осадили Акку. Салахаддин не мог
прорвать позиции осаждающих, но город стойко держался благодаря помощи египетского флота.
Весной 1190г. в Малой Азии появились немецкие крестоносцы во главе с императором
Фридрихом
249
Барбароссой. Это в корне могло бы изменить ситуацию под Аккой, если бы не гибель императора
при переправе через реку, которая деморализовала участников похода, измотанных тяжелым
маршем и нападениями туркмен. Большая часть участников похода после этого вернулась на
родину; сыну императора с трудом удалось довести до цели лишь тысячу человек.
Положение изменило только появление под Аккой летом следующего года большого флота,
доставившего французских и английских крестоносцев, возглавляемых Филиппом II и Ричардом
Львиное Сердце, — через полтора месяца город пал. Жителям была гарантирована сохранность
жизни, но в отличие от Салахаддина Ричард нарушил слово и перебил часть сдавшихся.
Через две недели поосле взятия Акки Филипп II возвратился во Францию, а Ричард продолжил
борьбу за Палестину. 7 сентября он нанес Сала-хаддину тяжелое поражение под Арсуфом
(севернее Яффы) и вынудил его оставить приморскую полосу. Салахаддин распорядился
разрушить укрепления оставляемых городов и отступил в Иерусалим. 1 сентября 1192г. было
заключено соглашение, по которому вся приморская полоса Иерусалимского королевства, начиная
от Аскалона (укрепления которого были разрушены), оставалась за крестоносцами, а Лудд и Рамла
делились между сторонами, христианским паломникам гарантировалось свободное посещение
Иерусалима.
Таким образом, даже подкрепления, полученные из Европы, не помогли крестоносцам
восстановить прежнее положение. Однако успехи Салахаддина дались огромной ценой. Почти
непрерывные военные действия, необходимость постоянно держать в боевой готовности большую
армию, строительство укреплений, разрушение городов тяжело сказались на экономике Ближнего
Востока. Финансовые возможности Египта были сильно подорваны, что отразилось на количестве
и качестве золотой монеты. Дальнейшее ведение войны в прежних масштабах было невозможно. К
тому же после смерти Салахаддина (сентябрь 1193 г.) государство его оказалось разделенным на
ряд владений между его сыновьями, которые вели между собой борьбу за верховную власть. Это
вызывало в Европе надежду на возвращение Иерусалима, но четвертый крестовый поход, начатый
в 1202 г., вылился в завоевание Константинополя, что устраивало римский престол не меньше, чем
овладение святынями Иерусалима.
Следующий поход, нацеленный на завоевание Египта, закончился для крестоносцев плачевно.
Они осадили в 1218 г. Димйат (в устье восточного рукава Нила), но смогли взять его только через
полтора года, а когда в конце июля 1221 г. двинулись в глубь страны, то египтяне затопили мест-
ность и крестоносцам, утопающим в грязи и окруженным войсками султана ал-Камила, оставалось
лишь думать о своем спасении.
Все же через несколько лет крестоносцам удалось овладеть Иерусалимом почти без боя, благодаря
борьбе между правителями Сирии и Египта. В 1227 г. ал-Камил, опасаясь усиления своего брата,
правившего Сирией, предложил германскому императору Фридриху II, направлявшемуся на за-
воевание Иерусалима, заключить союз и по договору 1229 г. уступил христианские святыни
Иерусалима и дорогу к нему, ведущую от моря. Используя союз с крестоносцами друг против
друга, внуки Салахаддина постепенно уступили им почти всю Палестину.
Ее судьба решилась разом и окончательно 17 октября 1244 г. в сражении под Газой, когда
египетские войска с помощью хорезмийцев наголову разгромили объединенную армию сирийцев
и крестоносцев. Для крестоносцев
250
это сражение стало вторым Хиттином: из 1100 орденских рыцарей спаслось от смерти и плена только
65. Иерусалим и вся Палестина, а с 1249 г. и дамасские владения вновь были присоединены к Египту.
Последним всплеском крестоносной идеи был поход Людовика IX на Египет (1248 г.), который свелся
к захвату Димйата. Но и на этот раз он оказался роковым для крестоносцев: вся французская армия
вместе с королем попала в плен. Людовик выкупился за огромную сумму и потратил немало средств и
энергии, чтобы выкупить из плена свою армию. В 1265— 1268 гг. мамлюкский султан Бейбарс, отразив
нашествие монголов на Сирию, легко уничтожил остатки Иерусалимского королевства и захватил
Антиохию; жалкие остатки прежних владений крестоносцев сохранялись еще два десятка лет, не играя
существенной роли в жизни Ближнего Востока. Последней пала в 1291 г. Акка.
Крестовые походы, имевшие большое значение для развития экономики и культуры Европы, особенно
для подъема итальянских торговых городов, тяжело сказались на экономике Ближнего Востока, сильно
подорвав производительные силы региона. Города Сирии и Палестины неоднократно подвергались
ограблениям и разрушениям, многие окончательно захирели: Эдесса (Руха), Кайсария, Аскалон. В 1192
г. Салахаддин, опасаясь крестоносцев, выселил все население Тинниса, третьего по величине города
Египта, и вырубил все деревья. В городе остался лишь гарнизон. В 1227 г. город был окончательно
разрушен и навсегда прекратил существование. Большая часть приморских городов Палестины к концу
XIII в. лежала в развалинах. В ходе многочисленных осад, требовавших большого количества
строительного леса, были уничтожены многие леса. Торгово-ремеслен-ное население Палестины и
Ливана было переселено в Египет. Это привело к некоторому подъему производства в Египте при
мамлюках, но навсегда прервало тысячелетнюю славу многих ремесленных центров Сирии и Пале-
стины.
ГОСУДАРСТВА САМАНИДОВ И ГАЗНЕВИДОВ
На политическую историю восточной части бывшего Халифата большое влияние оказал процесс
этнической консолидации иранцев. Подъем языка дари-фарси, появление на нем литературы сначала
.на востоке, а затем на западе — это новое явление, требующее своего осмысления, и не только в чисто
культурной сфере. В представлении писателей-арабов X в., например того же ал-Масуди, персы (ал-
фурс) были единый народ (уммат) с единым языком, хотя и разделенным на диалекты, с территорией,
включавшей помимо областей современного Ирана также часть (восточную) Закавказья, Хорасан (куда
входили и Мавераннахр, и часть современного Афганистана). Этот народ первоначально чаще
называли аджам, букв, «неарабы», или, точнее, «говорящие на непонятном (для араба) языке» (ср.
слав, «немец»). Позже, где-то с X в., на них постепенно перешло наименование тазики, таджики, как
прежде называли сначала арабов (от племени тай), а потом мусульман вообще. Следовательно, есть
основания говорить о формировании в IX-X вв. этнической общности («таджиков»), которая включала
предков современных персов и таджиков, а также некоторое другое ираноязычное население
(например, говорившее на языке азери в Азербайджане). Много позже, уже в послемонгольское время,
в новых условиях эта
251
общность, часть которой (в Азербайджане и Мавераннахре) подверглась тюркизации, стала
распадаться на две самостоятельные — персов и таджиков. Ничего подобного в IX-X, да и в XI-XIII вв.
не было, и таджики той поры — общее название массы ираноязычного населения, связанного единой
культурой, этническим самосознанием и языком. Формирование этой этнической общности играло
большую роль в период образования на востоке Халифата полусамостоятельных и самостоятельных
государств. Религией в них оставался ислам, и определенная ностальгия шуубитов по дому-
сульманской истории иранцев за известные рамки не выходила.
Подъем экономики Ирана наблюдается уже в период Аббасидского халифата. Коснулся он и сельского
хозяйства, и города. В период полунезависимых и независимых государств IX — первой половины XI
в. этот процесс продолжался, хотя проходил неравномерно в разных областях, которые и прежде
находились на неодинаковом уровне социально-экономического развития.
Тем не менее источники для этого времени позволяют выделить несколько экономических зон,
определявшихся их географическим положением, природными условиями, связью с большими
транзитными торговыми путями, игравшими важную роль в то время. Основная территория Ирана
входила в пределы нескольких таких зон, включавших также рад областей нынешнего Афганистана и
Средней Азии. Это прежде всего Хорасан, Маве-раннахр и Хорезм. Экономически они составляли
определенное единство, которое способствовало и политическому их объединению в составе госу-
дарств Тахиридов, Саффаридов и Саманидов. Другой район, прилегающий к этому и в определенной
мере с ним связанный, — Сеистан с сопредельными областями. Эта историческая область, позже
пришедшая в упадок, в IX—X вв. представляла экономически развитой район, благосостояние кото-
рого в гораздо большей мере, чем других иранских областей, зиждилось на искусственном орошении.
Упадок оросительной системы позже повлек за собой и общее разорение экономики.
Следует выделить в качестве особой экономической зоны также Северо-Западный Иран, Азербайджан
и области Центрального Ирана с городами Рей и Исфаган. Юго-Западный Иран (Фарс, Керман и
тяготевший к ним Хузистан) представлял еще одну зону. Несколько обособленное положение
занимали прикаспийские области (Гилян, Табаристан, Дейлем), которые в силу своего географического
и исторического положения долгое время оставались в стороне даже от соседних областей.
Прикаспийские области довольно поздно были покорены арабами, и в них медленнее, чем где-либо,
утверждался ислам. В этих районах, особенно в горах Дейлема и Гиляна, крепки были общинные связи,
феодализация проходила медленно. Недостаток земли и рост населения (в целом вообще характерный
для Ирана IX-X вв.) приводили к оттоку из этих областей избыточных людских ресурсов; выходцев из
этой зоны называли дейлемитами; они играли большую роль в политической жизни Халифата и
Западного Ирана.
На большей части Ирана земледелие было всегда связано с орошением. В период Аббасидов, а затем и
в государствах IX-X вв. оросительные работы, заботы о которых главным образом брало на себя
государство, получили большое развитие. В разных областях страны, особенно в Хорасане, Сеистане,
Кермане, высокого уровня достигла система подземных оросительных каналов (кяризов или канатов).
Такие каналы проводились нередко на расстояние в десятки километров, глубина их достигала
нескольких десятков метров. Их сооружение требовало больших производственных
252
навыков, формировавшихся как профессиональные из поколения в поколение.
В других районах для орошения, как и раньше, использовалась вода даже небольших рек. В
качестве примера можно привести Азудову плотину на р.Кур в Фарсе, сооруженную при Бундах.
На р.Карун в Хузистане использовались громадные водоподъемные колеса. Возделывались в
основном традиционные культуры: ячмень, пшеница, в южных районах — рис. Земли отводились
и для разведения технических культур, прежде всего хлопчатника, а в ряде районов — льна,
красильных растений.
По-прежнему значительным был кочевой и полукочевой сектор экономики, в котором
преобладали и для данного времени кочевники-иранцы (курды), а на юго-западе — арабы.
Арабские племена, поселенные в VII-VIII вв. в разных районах Ирана (например, в Хорасане, на
Мугани), в данный период заметной роли не играли.
Особое значение в хозяйственной жизни имел город. К сожалению, города собственно Ирана пока
изучены гораздо хуже, чем города арабского Переднего Востока и Мавераннахра, хотя материал в
источниках IX-XI вв. имеется большой. Основными жителями иранских городов той поры были
иранцы (аджамы, персы, таджики источников). Городов с населением в несколько десятков тысяч
жителей было много. В крупнейших же центрах (Нишапуре, Исфагане, Хамадане и др.) число
жителей превышало 100 000 человек.
Город X—XI вв. являлся экономическим и политическим центром округи или (для больших
городов) области. В это время сложилась знаменитая трехчленная система города (кухендиз,
шахристан и рабат). Каждая из этих частей играла определенную социальную роль. Кухендиз,
или арк (крепость), был оплотом феодала или наместника, тогда как в шахристане и особенно
рабате были сосредоточены ремесленники и торговцы. Города той поры носили полуаграрный
характер, и жители, в особенности рабатов, занимались не только ремеслом, но и садоводством и
даже земледелием. Однако в целом город был основой и средоточием товарно-денежных отно-
шений, которые в IX-XI вв. достигали высокого для феодализма уровня развития. Сама экономика,
особенно в передовых районах, в значительной мере утратила натуральный характер. Там, где в
VHI-IX вв. деньги служили средством исчисления налогов, в X-XI вв. устанавливалась денежная
рента. В известном плане можно утверждать, что к X в. сложилось экономическое и политическое
господство города над деревней.
В городах существовали профессиональные объединения ремесленников и торговцев, игравшие
большую роль не только в экономической, но и в политической жизни. Хотя город оставался и
средоточием правящего феодального слоя, главы торгово-ремесленных корпораций все больше
включались в политическую жизнь, шла их борьба с феодалами, и в этой борьбе главы городских
кварталов и корпораций (раиисы) нередко приобретали большой вес, добиваясь влияния на
городские дела. Полного городского самоуправления достигнуто не было, но более или менее
значительные его элементы появились и проявили себя именно в Х-ХП вв.
В последний период Халифата все больше росло мульковое землевладение. Источники упоминают
крупных землевладельцев — маликов, собственников милков (или мульков), земель дийа. Эти
земли продавались и покупались. В купле-продаже земли участвовали и правители, и феодалы, и
крестьяне. В X в. в ряде государств на территории Ирана все большее распространение получает
институт икта как условного земельного владения.
253
Этим путем местные правители пытались ослабить дехкан и создать зависимую от себя прослойку
феодалов, полностью им обязанных. Система икта получила еще большее развитие в сельджукскую
эпоху.
Основной фигурой в сельском производстве был крестьянин-издольщик. Сохранялось и общинное
землевладение, а также в ряде районов частное крестьянское. Недостаток земли и рост населения вели
к массовому отрыву крестьян от села, притоку их в города. Эти практически деклассированные
элементы (айары) наполняли города, из них формировались дружины разного рода искателей
приключений, порой игравшие немалую роль в политической жизни и даже становившиеся
основателями династий. Примеры тому — Йакуб ибн Лейс, основатель дома Саффаридов, и братья
Бунды, по происхождению крестьяне из Дейлема. Как своеобразную реакцию против такого рода
выдвижения «плебеев» можно признать подъем Саманидов, происходивших из знатного рода дехкан
округа Балха. Борьба этих двух тенденций характеризует всю историю Ирана и Мавераннахра IX-XI
вв. Эта борьба, особенно в последний период, осложнялась выдвижением на политическую авансцену
командиров тюркских военных отрядов, часто из среды гулямов (рабов), претендовавших на роль
правителей. Так выдвинулись Газневиды. Постепенная замена на политической арене представителей
дехканства и выходцев из местных иранских низов (дейлемитов и т.д.) тюркскими кондотьерами —
свидетельство упадка дехканства, с одной стороны, и определенной феодализации иранского общества
— с другой, когда такие отсталые области, как Дейлем, прекратили выброс избытков населения. Таким
образом, можно установить к XI в. следующие главные изменения в социально-экономической жизни
Ирана. Это постепенный упадок дехканства и выдвижение служилой аристократии разного
происхождения. Затем рост города, городской экономики, политической роли городов. Развитие этих
противоречивых факторов привело к усилению децентрализации, тенденции к обособлению областей,
районов. В этих условиях предводителям военных отрядов сравнительно легко удавалось захватывать
власть в отдельных городах, областях, но столь же легко они эту власть и утрачивали. В конечном '
счете развитие этих процессов облегчило завоевание Ирана сельджуками в XI в.
В Арабском халифате иранский этнос с его политическими и культурными традициями занимал особое
место. Если арамейцы довольно быстро подверглись арабизации, то иранцы оказались столь же
восприимчивыми к исламу, но устойчивыми в этнокультурном плане. Напомним, что в период
становления власти Аббасидов они поддержали последних и благодаря поддержке со стороны знати
Восточного Ирана на престоле закрепился младший сын Харуна ар-Рашида, по матери иранец Мамун.
Вскоре, однако, иранская знать перестала довольствоваться поддержкой выгодных ей представителей
династии Аббасидов; стали проявляться тенденции к обособлению отдельных областей.
Халифат первоначально терял окраинные области, и таковыми первое время были Испания, Северная
Африка. Иранские же области, сыгравшие ведущую роль в утверждении Аббасидов, вступили на стезю
приобретения независимости позже. И лидировали в этом не области Западного и Центрального Ирана,
а восточноиранские земли, объединенные в обширную провинцию Хорасан. Для этого были свои
причины, и они состояли не в давних свободолюбивых традициях восточноиранских областей, как
порой представляется в некоторых трудах по истории среднеазиатских республик, а в политических,
этнических и культурных особенностях Хорасана. Начать
254
с того, что именно Хорасан стал в арабское время этническим и культурным центром
ираноязычного населения. Здесь активно распространился язык дари-фарси, по происхождению
западноиранский, вытеснивший значительную часть местных языков и наречий. Кроме того,
именно в Хорасане прочнее всего в связи с деятельностью Аббасидов и их сторонников
утвердился ислам, тогда как в Фарсе или Кермане еще в X в. был живуч зороастризм.
Первое в Иране полусамостоятельное политическое объединение сложилось именно в Хорасане —
это государство Тахиридов (821-873). Основатель династии Тахир ибн Хусейн, представитель
знатной дехканской фамилии Хорасана, командовал армией аббасидского халифа Мамуна в его
борьбе с Амином, а затем был назначен наместником Хорасана. Перед смертью он пошел на
необычный акт — приказал опустить имя Мамуна в пятничной молитве (821 г.), что было
равнозначно отказу от признания власти халифа. Последний, однако, вынужден был назначить
преемником Тахира его сына Талху, наследники которого управляли восточноиранскими
областями до 873 г., когда были свергнуты Саффаридами. Талха и его преемники, из которых
особенно известен Абдаллах (828-845), не последовали примеру основателя династии и, управляя
на деле совершенно самостоятельно Хорасаном, формально признавали власть Аббасидов,
поминая их имя в хутбе, чеканя имя халифа на первом месте на монетах и уплачивая Багдаду дань.
Тахириды, проводя в целом политику, угодную иранскому дехканству, в то же время стремились
несколько улучшить и положение крестьян и горожан. В их время дари-фарси впервые стал
употребляться наряду с арабским как язык литературы.
Тахириды были свергнуты Саффаридами. Основатель династии Йакуб ибн Лейс был, как
упоминалось, плебейского происхождения (имел профессию медника и, по словам историка
Гардизи, в качестве моздура, поденщика, зарабатывал в месяц 15 дирхемов). Затем он оставил
мирную специальность и стал искать счастья на поприще кондотьера, поступив на службу к
правителю Сеистана, и постепенно захватил власть в этой области. Иакуб и его барт Амр были
шииты и в качестве таковых вступили в открытую борьбу с халифом. Первоначально им
сопутствовал успех, и они овладели Хорасаном, лишив последнего Тахирида власти. Наследник
Йакуба, Амр, вынужден был примириться с халифом, но дани Багдаду не платил и вообще вел
себя по отношению к халифу вызывающе. В отличие от Тахиридов Саффариды не заботились о
благосостоянии страны и обирали как крестьян, так и дехкан. Более того, Амр вообще прославился
своей скаредностью. Он повысил налоги с купцов и дорожные пошлины; как верх его ко-
рыстолюбия современники отмечают обложение им особой податью старух, занимавшихся
прядением на дому. Всем этим воспользовался халиф, оказавший поддержку правителю
Мавераннахра Исмаилу Саманиду. Иранское дехканство, недовольное Саффаридами, оказало
поддержку последнему, и Исмаил разгромил войско Амра, который попал в плен, был отослан к
халифу и казнен по приказу последнего (900 г.). Таким образом, кратковременное существование
государства Саффаридов (867-900) можно скорее отнести к цепи случайностей, успешной
деятельности удачливого кондотьера, не сумевшего создать себе прочную социальную опору.
Иной характер носила держава Саманидов. Основателем феодального дома Саманидов был
дехканин из Балха Саман-худа, принявший ислам уже при первых Аббасидах. Один из его внуков,
Ахмад, был поставлен Маму-ном в 819 г. правителем Ферганы, а братья последнего управляли в
других
255
районах Мавераннахра. Халиф Мутамид, боровшийся с Саффаридами, назначил Насра ибн Ахмада в
875 г. правителем той части провинции Хорасан, которая не подчинялась Саффаридам (Мавераннахр,
Восточный Хорасан с Гератом и Балхом). Наср и его брат Исмаил вели успешную борьбу на северных
границах с кочевыми тюркскими племенами, укрепили свою власть в восточноиранских областях,
сделав центром своих владений Бухару. В 900 г. Исмаил разгромил Амра Саффарида и захватил его
владения с благословения Багдада.
В отличие от строптивых Саффаридов, которые опирались только на военную силу, Саманиды, кровно
связанные с иранским дехканством, имели достаточно широкую социальную опору. В качестве
выразителей интересов иранской знати Саманиды возвели свою официальную родословную к Саса-
нидам, что символизировало их преемственную связь с древними доисламскими правителями Ирана. В
то же время Саманиды были ортодоксальными мусульманами-суннитами, до конца дней своих
признавали верховную власть халифа. Таким образом, в деятельности Саманидов прослеживается как
бы два противоречивых направления. С одной стороны, они — типичные мусульманские правители,
распространители ислама среди многочисленных «неверных», своих соседей. С другой — они же
возрождали те доисламские традиции, которые не входили в противоречие с догматами ислама и
современной им эпохой. Именно при Саманидах язык дари-фарси вышел на широкую дорогу
литературы, а воспроизведение иранского эпоса и сасанидской истории сначала в новоперсидских
переводах (с арабских версий) «Хвадай-намак», а затем в эпических произведениях Дакики и Фирдоуси