Западов А.В. История русской журналистики XVIII-XIX веков
Подождите немного. Документ загружается.
стал издавать журнал «Будильник».
Под влиянием таких событий лицо «Искры» заметно меняется. «Резкий тон журнала
значительно смягчился с устранением от редакции В. Курочкина», — с удовлетворением
признает в 1865 г. цензурное ведомство. Однако «Искра» по-прежнему выступает против
произвола и беззакония, поддерживает все передовое и прогрессивное. Цензура бессильна
бороться с различными приемами эзопова языка, на котором разговаривали с читателем
«искровцы». Тогда журнал получает новый удар: в 1870 г. «Искре» запретили печатать
карикатуры.
Но и без карикатур, став, по словам Скабичевского, «мухой без крыльев», журнал все же сумел сохранить сатирическую
направленность и политическую остроту. Это особенно проявилось в материалах, посвященных Парижской коммуне. «Искра» с
симпатией писала о коммунарах Парижа и их героической борьбе, называла Тьера с его приспешниками «шайкой интриганов»,
клеймила позором зверства версальских палачей.
В 1873 г., после трех предупреждений, «Искра» была приостановлена на четыре
месяца, но издание ее больше не возобновилось. Формальным поводом для запрещения
послужила статья «Журнальные заметки» («Искра», 1873, № 8), в которой обнаружили
«превратные и совершенно неуместные суждения о правительственной власти»
226[101]
. Так
царизм расправился еще с одним журналом, сатира которого была направлена против
социально-политического строя России.
в начало
«Гудок». «Будильник»
В русле развития революционно-демократической журналистики шестидесятых
годов следует рассматривать сатирические журналы — «Гудок» под редакцией Д. Д.
Минаева (1862) и «Будильник» при Н. А. Степанове (1865—1870). По своим идеям,
темам, по внутриредакционной организации журналы эти были близки к «Искре»,
использовали ее опыт. История «Гудка» и «Будильника» — примечательная страница
русской журналистики.
Сатирический журнал «Гудок», редактировать который был приглашен Минаев, стал
выходить с начала 1862 г. Издателем его был Ф. Т. Стелловский, до этого выпускавший
еженедельную газету «Русский мир».
Цели нового журнала в объявлении о подписке выглядели так: «Отрицание во имя
честной идеи... преследование грубого и узкого обскурантизма, произвола и неправды в
нашей русской жизни». Далее говорилось: «Мы верим в смех и сатиру не во имя
«искусства для искусства», но во имя жизни и нашего общего развития: одним словом, мы
верим в смех, как в гражданскую силу».
Если сравнить эту декларацию с программой «Искры», то окажется, что в них
немало общего. В «Искре» провозглашается «отрицание всего ложного во всех его
проявлениях в жизни и искусстве», в «Гудке» — «отрицание во имя честной идеи»; там
подчеркивается, что цель журнала — «сатира в ее общем обширном смысле», здесь
говорится о сатире «во имя жизни и нашего общего развития». «Гудок» действительно с
первого номера стремился во всем походить на «Искру» и даже подражать ей.
В чем же проявилось сходство двух журналов?
Во-первых, в идейной близости. Как и в «Искре», в «Гудке» важнейшее значение
имели социальные проблемы. Много места уделялось крестьянскому вопросу, положению
«освобожденного» мужика. Конечно, писать об этом можно было лишь очень осторожно,
привлекая порой иносказания или факты зарубежной жизни. Так, в одном из
стихотворений («Гудок», 1862, № 9) Минаев, говоря о невольничестве в Америке, намекал
на то, что и в Европе дела не лучше:
Хоть известен теперь новый свет
Благодарной гражданской доктриной,
226
[101]
«Правительственный вестник», 1873, № 152.
Но у негров — решили там — нет
Человеческой фибры единой.
Вся Европа в том видит позор,
Лицемерка известна ведь эта,
Ей самой можно сделать укор
За людей и не черного цвета.
Мишенями для «Гудка» служили суд, администрация, чиновники, цензура, полиция
и другие органы царского самодержавия.
«Гудок» занимал принципиальную позицию в борьбе с консервативной печатью. В
журнале была опубликована фантастическая пьеса «Ночной раут» (1862, № 1) — злая
сатира на реакционно-монархические издания. «Северная пчела» и «Санкт-Петербургские
ведомости» представлены здесь в виде детей богатых и благородных родителей,
состоящих в звании «литературных приживалок»; «Сын отечества» — это господин,
который постоянно толкует о своих добродетелях, но ненавидит Италию за то, что ее
народ добивается независимости; «Наше время» — космополит, меняющий галстуки, а
еще чаще — убеждения, и т. д.
Сходство «Гудка» и «Искры» проявлялось также в постановке внутриредакционной
работу и в оформлении номеров.
И тот и другой журнал создавались коллективными усилиями многих сотрудников.
Ведущая роль в «Гудке» принадлежала самому Минаеву, выступавшему под несколькими
псевдонимами. Его товарищами были «искровцы» П. Вейнберг, Н. Курочкин, М.
Стопановский. Кроме них, печатались А. Козлов, Д. Ломачевский, К. Преображенский, М.
Владимирский, С. Терпигорев (Сергей Атава). Карикатуры рисовал Н. Иевлев.
«Гудок» как тип издания внешне очень напоминал «Искру». Рисунки с остроумными
подписями перемежались на страницах журнала текстом. Они удачно дополняли
литературные материалы, несли самостоятельную идейную нагрузку. Многие карикатуры
были запрещены. Но и те, которые публиковались, представляли общественный и
художественный интерес. «Гудку» удалось, в частности, поместить рисунки,
направленные против полиции («Выставка Петербургской флоры», № 13), показывающие
бесправие народа («Видимые признаки привязанности к начальству», № 8) и др.
На заглавной виньетке «Гудка» был изображен среди крестьян Герцен со знаменем,
на котором хорошо видны слова: «Уничтожение крепостного права». Крестьяне держат в
руках журнал «Гудок», слушают Герцена и вызывающе смотрят на чиновника, попа,
военных, палача с треххвостной плетью и других представителей враждебного народу
мира. Если учесть, что до середины 1862 г., когда в реакционной печати началась травля
Герцена, само имя великого революционера являлось запретным, то станет ясно, что
помещение такого рисунка было смелым шагом. Допустившая явный недосмотр цензура
запретила заглавную виньетку с пятого номера.
Между «Искрой» и «Гудком» существовали, однако, и заметные различия.
«Искра» была журналом, так сказать, «всероссийским», да и темы, которые она
ставила, выходили далеко за пределы столицы. «Гудок» же, по преимуществу,
составлялся из петербургского материала.
Характер сатиры «Гудка», центральное место в котором занимали произведения
Минаева, отличался от «Искры». В основе своей сатира «Гудка» была злободневна,
политически остра, актуальна. Но у Минаева да и других, близких к нему авторов,
идейное начало нередко очень приглушено, а смеха больше, чем протеста против
безобразий действительности.
Этот недостаток сатирических произведений Минаева Добролюбов критиковал в
рецензии на сборник стихотворений поэта «Перепевы», опубликованной в
«Современнике» в 1860 г. Те же мысли высказывал позже Салтыков-Щедрин, рецензируя
сборник сатир и песен Минаева «В сумерках» (1868). Отметив, что произведения Минаева
«за весьма малыми исключениями... имеют в виду некоторые особенности общественной
жизни столичного города Петербурга», а сам он «писатель остроумный, даровитый и
притом обладающий прямыми и честными убеждениями», Щедрин вместе с тем говорит:
«...Невыдержанность мысли — явление весьма нередкое в стихотворениях Минаева», для
него характерна «сатира, замыкающая себя в кругу общественных курьезов и
странностей». Но такая сатира едва ли может заслужить это название. «Как ни
натуживайся сатирик, какую ни давай форму своему произведению, содержание его будет
все-таки внешнее, водевильное»
227[102]
. Единственно плодотворная почва для сатиры есть
почва народная, ибо ее только и можно назвать общественной в истинном значении этого
слова. «Чем далее проникает сатирик в глубины этой жизни, тем весче становится его
слово, тем яснее рисуется его задача, тем неоспоримее выступает наружу значение его
деятельности»
228[103]
.
Под редакцией Минаева вышло тринадцать номеров «Гудка». В № 15 журнала
читатель познакомился с очередным его стихотворением «Современная песня», в
примечании же было сказано, что автор «оставил редакцию» и снимает с себя перед
публикой всякую ответственность за состав и содержание журнала. В течение некоторого
времени Минаев сотрудничал в «Гудке», но вскоре отошел от него совсем.
Уход Минаева отразился на журнале, который быстро потерял социальную остроту,
яркость и злободневность. Цензурные затруднения, а также денежные споры нового
редактора А. С. Гиероглифова с издателем Стелловским привели к тому, что после выхода
первого номера за 1863 г. «Гудок» прекратил свое существование.
По-иному сложилась судьба «Будильника». Этот журнал, возникший в 60-е годы,
выходил более полувека. В первые годы существования (1865—1871) «Будильник»
находился в лагере демократической журналистики; потом он стал одним из многих
легковесных юмористических изданий.
«Будильник» был основан Н. А. Степановым, ушедшим в конце 1864 г. из «Искры».
Причин разрыва Степанова с «Искрой» было, по-видимому, несколько. Имели значение
его идейные расхождения с Курочкиным; Степанову не всегда импонировали резкость
суждений и политическая острота в решении злободневных вопросов, свойственные его
соредактору. Репутация «Искры», издания оппозиционного, создавала невероятно
тяжелые условия для работы. Степанов с горечью наблюдал, как лучшие карикатуры
оказывались запрещенными и, по свидетельству современников, даже не всегда понимал,
почему так происходит. К этому надо прибавить денежные споры его с Курочкиным.
Разрешение на издание нового журнала Степанов получил сравнительно легко.
Комментируя этот факт, И. Г. Ямпольский в обстоятельной работе по истории
«Будильника» в 60-е годы справедливо отмечает: «Это произошло потому, что таким
образом решили подорвать авторитет «Искры». «Степанов скорее благонамеренный, чем
вредный редактор, — писал один из чиновников Третьего отделения, а Курочкин,
лишенный сотрудничества Степанова, не выдержит и года, и «Искра» погибнет»
229[104]
.
Жизнь посмеялась над подобными пророчествами. «Искра» после Степанова доставила
еще немало хлопот цензурному ведомству и продержалась почти десять лет, да и
Степанов со своим журналом не оправдал надежды властей.
В «Будильнике» при Степанове печатались обозрения «политической жизни
иностранных государств» (в форме юмористических очерков, рассказов, стихотворений,
карикатур), «иллюстрированные повести, рассказы, драматические сцены, очерки быта и
нравов разных сословий», «юмористические статьи по поводу различных современных
событий», «литературная летопись» (краткое обозрение юмористических явлений в
области литературы и журналистики, статьи полемические и проч.)», «хроника
провинциальной жизни» и т. д. Столь широкий охват стал возможен благодаря активному
227
[102]
Щедрин Н. Полн. собр. соч., т. 8, с. 296.
228
[103]
Там же, с. 297.
229
[104]
Ямпольский И. Г. Из истории сатирической журналистики 1860-х годов. «Будильник» (1865—1871).
— «Ученые записки ЛГУ», серия филологич. наук, 1952, вып. 17, с. 314.
участию в журнале многих поэтов, публицистов, художников. Так, в литературном отделе
«Будильника» сотрудничали Д. Минаев, Г. Жулев, В. Буренин, В. Богданов, П. Вейнберг,
Л. Пальмин, Н. Пушкарев, И. Федоров, М. Стопановский и др. Для журнала писали Гл.
Успенский и Ф. Решетников. Карикатуры рисовали А. Антонович, Ф. Добужинский, С.
Любовников, В. Никитин, Н. Введенский.
В 1865—1866 гг. заметную роль в «Будильнике» играл молодой талантливый
публицист, сотрудник «Искры» И. Дмитриев. Он заведовал литературным отделом,
участвовал в редактировании издания. В марте 1866 г. Дмитриев разошелся со
Степановым и покинул журнал. Вместе с ним ушел Минаев, а несколько позже —
Богданов, Стопановский и Жулев.
Говоря о содержании «Будильника» той поры, необходимо вначале отметить черты,
которые роднили журнал с революционно-демократическими изданиями 60-х годов и
прежде всего с «Искрой». В «Будильнике» немало материала социально значимого и
политически злободневного. Здесь мы найдем характеристику общественной жизни,
сдавленной полицейским режимом; высказывания о том, как преследуется свободное
слово; сатирическое изображение помещичье-дворянской государственной машины
(Щиглев в стихотворении «Современный чародей» называет ее «всемогущим кукишем»).
«Будильнику» свойственно противопоставление богатых бедным, эксплуататоров
эксплуатируемым, причем его авторы всегда на стороне угнетенных, они издеваются над
попытками сгладить противоречие между капиталом и нищетой. «...Все население
земного шара, — писал И. Рождественский в № 2 журнала за 1869 г., — может быть
разделено на два лагеря — обкрадывающих и обкрадываемых, эксплуататоров и
эксплуатируемых, притеснителей и притесненных...».
Разоблачение капиталистов — еще одна важная тема «Будильника». В журнале
немало материалов о тяжелых условиях труда на фабриках и строительстве железных
дорог, о системе штрафов, об избиении женщин и многом другом, что нес с собой
капитализм (например, карикатура «Сон русских фабрикантов», 1870, № 1). «Будильник»
много внимания уделял борьбе против либералов и либеральной печати. Эта тема
занимает большое место в публицистике, ей посвящены эпиграммы, стихи, фельетоны.
Так, Дмитриев, высмеивая «Санкт-Петербургские ведомости», писал, что они «уважают
свободу, но свободу своеобразную, которая, например, дает право каждому, имеющему
билет в театр, ходить в театр, имеющему от полиции разрешение на выезд из города —
свободно выехать из города». Дмитриеву ясна суть либерального обличительства.
Нападая на микроскопическое зло, либеральная печать, по его словам, «заставляет
забывать зло более крупное, которое, предоставленное самому себе, развивается до
грандиозных размеров» (1866, № 20).
Богданов, высмеивая эволюцию западного либерала профессора Валетта (1869, №
34) и, конечно, имея в виду тот же путь, проделанный либералами русскими, писал:
В несчастной роли либерала
Теперь приятного уж мало:
То ни за что притянут в суд,
То полицейские побьют...
То ль дело мне с крестом в петлице
Гулять в довольстве по столице,
Так чтобы брал передо мной
Под козырек городовой.
В отличие от либеральной прессы «Будильник» отнюдь не склонен был
идеализировать положение крестьян после реформы. На его страницах печатался очерк Н.
Златовратского «Перепутье» — яркая картина нищеты и забитости послереформенного
крестьянина; здесь читатель знакомился и с другими произведениями, проникнутыми
ненавистью к угнетателям, верой в счастливое будущее, — «Дубинушка» Богданова стала
прообразом известной революционной песни. Таким образом, демократическая сущность
«Будильника» шестидесятых годов представляется несомненной.
Однако по сравнению с «Искрой» и даже с «Гудком» в «Будильнике» было очень
много так называемого нейтрального, развлекательного материала. Это, вероятно,
объяснялось и объективными, и субъективными причинами.
К первым относятся преследования цензуры: она высасывала из журнала все самое
яркое, политически острое, общественно значимое. По подсчетам И. Г. Ямпольского, в
1866 г. цензурным комитетом, помимо частичных изъятий и искажений, было вовсе
запрещено 12 статей (под статьей в данном случае имеется в виду литературное
произведение в отличие от рисунка), в 1867 г. — 15 статей и 63 карикатуры, а в 1870 г. —
соответственно 32 и 59. На облике журнала, несомненно, сказывалось и то
обстоятельство, что в течение первых полутора лет «Будильник» в отличие от других
изданий такого типа выходил два раза в неделю. Отсюда мелочность некоторых откликов
на темы дня, осмыслить которых было нередко просто некогда.
Во-вторых, редактор журнала Степанов, человек демократических убеждений, не
сблизился с революционными демократами, не сумел преодолеть ту черту, за которой
протест против произвола и деспотизма превращался в стремление к глубоким
социальным преобразованиям, естественно дополнялся революционным призывом.
Ограниченность мировоззрения Степанова привела в свое время к его разрыву с
Курочкиным. Теперь же она мешала наиболее революционно настроенным «искровцам»,
сотрудничавшим в «Будильнике», повернуть журнал навстречу «Отечественным
запискам» и «Делу».
Вместе с тем, оставаясь демократом, Степанов не мог не понимать, по какому пути
идет журнал. С горечью он видел, как читатель отвертывается от «Будильника»: вместо
четырех тысяч подписчиков их осталось всего две. В 1871 г. Степанов покинул журнал.
«Я очень рад, что схожу вовремя со сцены измельчавшей и дошедшей до рыночного
торгашества журналистики», — писал он В. Р. Зотову
230[105]
. «Будильник» же с 1873 г. был
возобновлен в Москве А. П. Суховым в виде безыдейного юмористического издания,
рассчитанного на мещанские вкусы.
в начало
Журналистика семидесятых-восьмидесятых годов
Вторая половина XIX в. в России характеризуется бурным развитием капитализма.
Крестьянская реформа 1861 г., несмотря на свой полукрепостнический характер, дала
известный толчок развитию производительных сил. С отменой крепостного права в стране
успешно начала развиваться промышленность, увеличилась добыча угля и железа,
развернулось железнодорожное строительство, вырос товарооборот, наметилась
концентрация капиталов, стали расти города. Под напором товарно-денежных отношений
натуральное крестьянское хозяйство превращалось в мелкотоварное.
Крестьянство перестало быть единым классом — сословием крепостного общества.
Оно расслаивалось, выделяя из себя, с одной стороны, сельских пролетариев, с другой —
сельскую буржуазию. Все хозяйство становилось капиталистическим. Россия
бесповоротно вступала в буржуазный период своей истории. Однако новые
производственные отношения, прогрессивные по сравнению с феодальными, не улучшили
положения трудящихся. Маскируя сущность капиталистической эксплуатации
отношениями свободного найма, видимостью полной оплаты труда, капиталисты
эксплуатировали рабочих с особенной беспощадностью. Новые порядки оказались
нисколько не лучше старых. Противоречия капиталистического способа производства
давали весьма ощутимо себя знать в России уже в конце 60-х годов. Количество
промышленных рабочих неуклонно растет. Серьезный размах принимает стачечное
230
[105]
Цит. по статье И. Г. Ямпольского «Из истории сатирической журналистики 1860-х годов.
«Будильник» (1865—1871)» — «Ученые записки ЛГУ», серия филологич. наук, 1952. вып. 17, с. 325.
движение. Множество новых вопросов возникло в связи с этим перед русской печатью.
Но непосредственные производители в России страдали не только и не столько от
капитализма, сколько от недостаточного его развития, от пережитков крепостничества. В
этом заключалась другая, не менее важная особенность русского пореформенного
развития. Весь период с 1861 по 1905 г., указывал В. И. Ленин, характеризуется тем, что
«следы крепостного права, прямые переживания его насквозь проникали собой всю
хозяйственную (особенно деревенскую) и всю политическую жизнь страны»
231[106]
. Борьба
с остатками крепостничества была первоочередной задачей русского освободительного
движения и передовой печати.
Вслед за крестьянской реформой 1861 г. царское правительство с 1863 по 1874 г.
проводит ряд других буржуазных реформ (земскую, судебную, военную), которые
должны были приспособить самодержавный строй, сохраняя его классовую дворянско-
помещичью сущность, к потребностям капиталистического развития. Вынужденный
силой экономических причин и революционным движением 60-х годов вступить на путь
буржуазных преобразований, царизм, однако, ни в коей мере не отказался от своей
реакционной политики во внутренних и внешних делах.
Царскому правительству удалось в 1861—1863 гг. подавить разрозненные
выступления крестьян, задушить национально-освободительное движение в Польше,
нанести серьезный урон революционно настроенной интеллигенции, изолировать вождя
революционной демократии Н. Г. Чернышевского.
Часть передовой интеллигенции, не дождавшись народной революции, перешла к
тактике индивидуального террора. Участник одного из революционных кружков,
Каракозов, в 1866 г. совершает покушение на царя. Это дало повод к еще большему
усилению реакции. Прокатилась новая волна арестов. Лучшие журналы того времени —
«Современник» и «Русское слово», сыгравшие важную роль в истории русского
освободительного движения, — были закрыты. Но революционная демократия не сложила
оружия. Причины народного гнева, питавшего демократическое движение XIX в., не были
устранены реформами 60-х годов. Передовая русская мысль вела настойчивые поиски
правильной революционной теории. Ограбленные реформой крестьяне продолжали
волноваться. Вся эпоха 1861—1905 гг. насыщена борьбой и протестом широких народных
масс против пережитков крепостного права и капиталистической эксплуатации.
Важную роль в освободительном движении 70-х годов играет народничество. Как
господствующее течение в русской общественной мысли оно оформилось значительно
позднее зарождения народнических идей, основы которых были заложены Герценом и
Чернышевским. Но только на рубеже 70-х годов, после отмены крепостного права, когда
перед общественным сознанием по сравнению с эпохой 40—60-х годов встали новые
вопросы, народничество становится господствующим направлением в русской
общественной мысли.
Участники этого движения с «неслыханной энергией», по выражению К. Маркса и
Ф. Энгельса, в 70-е годы боролись с самодержавием и старались поднять на борьбу
широкие массы крестьянства. Тем не менее народники и тогда не владели научным
миросозерцанием, оставались социалистами-утопистами. Они ошибочно полагали, что
основной революционной силой в России явится не пролетариат, а крестьянство, что с
уничтожением всех пережитков феодализма в стране восторжествует социализм и
наступит всеобщее благополучие.
Народники не понимали прогрессивной роли капитализма в России и утверждали,
что ей нужно избежать капиталистического развития, что капитализм в России — явление
случайное. Они идеализировали крестьянскую общину и видели в ней зародыш
социализма. Ошибочными были взгляды народников на весь ход истории человечества и
роль народных масс в истории. Многие из них полагали, что историю делает не народ, а
отдельные герои — «критически мыслящие личности», за которыми слепо движется
231
[106]
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Изд. 5, т. 20, с. 38.
толпа.
В марксистской литературе и особенно в трудах В. И. Ленина содержится
исчерпывающая критика ошибочных взглядов народников. Классики марксизма-
ленинизма, однако, подчеркивали, что народничество 70-х годов, несмотря на всю свою
теоретическую слабость, существенно отличалось от народничества 80—90-х годов, когда
русский крестьянский социализм постепенно переродился в «радикально-
демократическое представительство мелкобуржуазного крестьянства», в пошлый,
мещанский либерализм, а затем в идеологию кулачества. Народничество 70-х годов
отразило в своей идеологии протест против остатков крепостнического гнета и
капиталистической эксплуатации. Оно было выражением боевого демократизма
крестьянских масс.
Наивные утопические мечты народников 70-х годов соединялись у них с
программой, рассчитанной на решительную борьбу с самодержавием. Революционеров-
семидесятников характеризуют боевой дух, бесстрашие, целеустремленность и героизм,
что было отмечено В. И. Лениным. Марксисты всегда подчеркивали различие между
народниками 70-х годов, героями «Народной воли» и народниками 80—90-х годов,
либеральными приспособленцами, врагами идей научного социализма.
Влияние народнической идеологии на все стороны общественной жизни, в том числе
и на печать, было весьма значительным. Но, став в 70-е годы господствующими,
народнические взгляды отнюдь не выразили всех течений в демократической литературе
и журналистике разночинского этапа освободительного движения. Не все журналисты-
демократы разделяли теоретические взгляды народников: Некрасов, Салтыков-Щедрин,
Благосветлов и многие другие оставались наиболее верными хранителями революционно-
демократического наследства 60-х годов и успешно действовали против царизма, не
вставая под знамя народничества.
Период затишья в России после 60-х годов постепенно сменяется новым
нарастанием революционной волны, и к середине 70-х годов она становится весьма
ощутимой. Но вторая революционная ситуация, сложившаяся в России в 1879—1881 гг.,
не переросла в революцию. Народники, ставшие во главе движения, не смогли повести
массы на штурм самодержавия. Они «исчерпали себя» 1 марта 1881 г., когда казнили
императора Александра II, как указывал В. И. Ленин, а в рабочем классе не было еще «ни
широкого движения, ни твердой организации... Второй раз, после освобождения крестьян,
волна революционного прибоя была отбита...»
232[107]
.
В среде народнической интеллигенции участились случаи политического
ренегатства, открытого предательства. Все народничество в целом становится на путь
либерального приспособления к буржуазной действительности, постепенно превращается
в защитника интересов зажиточной части русского крестьянства, ведет борьбу с
марксизмом. Широкое распространение получают либерально-народническая теория
«малых дел», философские теории Л. Толстого и Достоевского. В литературу проникают
натурализм и декадентство.
Но 80-е годы в России, несмотря на жестокую политическую реакцию,
характеризуются рядом знаменательных общественных событий. Все шире и шире
разрастается рабочее движение, за границей создается группа «Освобождение труда».
Лучшие представители демократической интеллигенции преодолевают народнические
иллюзии, часть из них становится на позиции марксизма. В революционной печати
начинают участвовать передовые русские рабочие — Степан Халтурин и др. Именно в
эпоху 80-х годов «всего интенсивнее работала русская революционная мысль, создав
основы социал-демократического миросозерцания», — писал В. И. Ленин
233[108]
.
В середине 80-х годов в России возникают первые марксистские кружки. Одним из
таких кружков явилась группа Благоева, которая издавала в 1885 г. газету «Рабочий». В
232
[107]
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Изд. 5, т. 5, с. 44, 45.
233
[108]
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Изд. 5, т. 12, с. 331.
1888 г. группа «Освобождение труда» с целью пропаганды идей марксизма в России
выпускает периодический сборник «Социал-демократ». Так зарождалась в стране
марксистская печать, которая возродила, продолжила, развила лучшие традиции русской
революционно-демократической печати.
В 80-е годы прогрессивная журналистика пополнилась новыми силами в лице таких
выдающихся писателей и публицистов, как А. П. Чехов, В. Г. Короленко и др. В 90-е годы
начинается журналистская деятельность А. М. Горького.
В. И. Ленин и другие русские социал-демократы марксисты выступают в ряде легальных изданий («Самарский вестник», «Новое
слово», «Начало», «Жизнь») с критикой и разоблачением народников и легальных марксистов. Новый характер принимает рабочее
движение. Россия вступала в следующий, пролетарский, период освободительного движения.
На протяжении 70—80-х годов русская печать оставалась в чрезвычайно тяжелом
состоянии. Изменения, происшедшие в стране в 60-е годы, по существу никак не
отразились в области печатного слова. По-прежнему всякое проявление свободомыслия в
печати беспощадно подавлялось самодержавием.
Юридически положение прессы определялось Временными правилами о печати
1865 г., которые заменили все предыдущие законы и распоряжения. По этим правилам от
предварительной цензуры освобождались столичные ежедневные газеты и журналы
(сохранялась цензура наблюдающая), а также книги объемом более 10 печатных листов.
Под предварительной цензурой оставались иллюстрированные, сатирические издания и
провинциальная печать. Министр внутренних дел имел право посылать издателям
освобожденных от предварительной цензуры печатных органов предостережения и при
третьем — приостанавливать издание на срок до шести месяцев. Он мог также возбуждать
судебное преследование против издателей. В частности, только по суду должны были
решаться дела о полном прекращении издания. Впрочем, это не помешало правительству
уже в 1866 г. закрыть журналы «Современник» и «Русское слово», не соблюдая нового
закона.
Положение прессы, несмотря на восторги либералов по поводу реформы печати, не
только не улучшилось, — по крайней мере, для демократических изданий, — а наоборот,
стало хуже. Во-первых, далеко не все журналы и газеты были освобождены от
предварительной цензуры, как это было обещано во Временных правилах: в Петербурге,
например, в 1879 г. из 149 изданий 79 оставались под ее надзором
234[109]
. Во-вторых, сразу
же было опубликовано множество частных распоряжений по цензуре, запрещавших
прессе освещать наиболее важные политические вопросы. Тем самым русская печать была
отдана под власть царских администраторов всех рангов, и это было настолько очевидно,
что даже либеральные издания вскоре стали выражать свое недовольство.
Логическим завершением этой политики явился закон о печати 1882 г., утвердивший
полный административный произвол над прессой. Совещание четырех министров
получило право прекращать любой периодический орган, лишать издателей и редакторов
прав продолжать свою деятельность, если она будет признана «вредной».
Реакционная политика Александра III привела после закрытия в 1884 г.
«Отечественных записок» и фактического прекращения журнала «Дело», к серьезному
изменению лица всей легальной печати. В России продолжали выходить лишь робкие
либерально-буржуазные, либерально-народнические журналы и газеты да реакционная
пресса сувориных и Катковых. Журналистам-демократам, оставшимся на свободе и
верным традициям 60—70-х годов, дальше пришлось сотрудничать именно в этих
либеральных изданиях.
Нужды освободительного движения заставили революционеров наладить выпуск в
70—80-е годы нелегальных газет и журналов сначала за границей (по примеру
«Колокола» Герцена и Огарева), а затем внутри страны.
«Двести лет существует печать в России, и до сегодняшнего дня она находится под
234
[109]
Центральный государственный исторический архив в Ленинграде (ЦГИАЛ), Сведения о
петербургских повременных изданиях, сообщенные временному С.-Петербургскому генерал-губернатору,
1879. ф. 777, оп. 6, ед. хр. № 402.
позорным игом цензуры, — писали питерские большевики в листовке «О 200-летии
русской печати» 3 января 1903 г. — До сегодняшнего дня честное печатное слово
преследуется, как самый опасный враг»
235[110]
. Эти слова являются точной характеристикой
положения прессы в царской России.
Русская революционная демократия создала в 60-е годы ряд замечательных по
своему политическому содержанию печатных органов: «Современник», «Русское слово»,
«Искра». Лучшие журналы XIX в. сыграли выдающуюся роль в развертывании
освободительной борьбы против крепостничества. «Современник» и «Русское слово»
были подлинными руководителями передового общественного мнения, воспитателями
смелых борцов против самодержавия. Их пример и традиции во многом определили
развитие демократических изданий 70—80-х годов, в первую очередь характер и
направление журнала Некрасова и Салтыкова-Щедрина «Отечественные записки».
в начало
«Отечественные записки»
В 1866 г., когда закрылись «Современник» и «Русское слово», русская
революционная демократия осталась без своих руководящих ежемесячных журналов.
Редакторы этих изданий Некрасов и Благосветлов понимали, что после выстрела
Каракозова никому из бывших сотрудников не удастся получить права на выпуск вновь
созданного печатного органа. Опыт и обстановка подсказывали единственный выход —
аренду уже существующего издания с широкой программой, чтобы при помощи новых
сотрудников превратить его в демократический орган.
Некрасов после ряда неудавшихся попыток (переговоры о возобновлении
«Современника», об издании сборника, журнала «Дело», газеты «Неделя») приходит к
мысли об аренде «Отечественных записок», принадлежавших А. А. Краевскому.
Благосветлов несколько ранее приступил к выпуску журнала «Дело», взяв подставным
редактором и издателем Н. И. Шульгина.
«Отечественные записки», пережившие пору блестящего расцвета в 40-е годы, когда
там сотрудничали Белинский и Герцен, затем пришли в упадок. Количество подписчиков
непрерывно сокращалось, и Краевский, опасаясь новых убытков, готов был уступить
журнал другим лицам.
В июле 1867 г. Некрасов начал хлопоты об аренде «Отечественных записок». С
Краевским был заключен договор, по которому за Некрасовым признавалась полная
самостоятельность в руководстве журналом. Лишь в том случае, если Некрасов получит
два предостережения, Краевский, очень боявшийся совсем потерять свой журнал, мог
вмешаться в редакционные дела. Вместе с тем он оставался официальным редактором и
имел определенные финансовые права в журнале. Краевский выторговал еще одно
условие — чтобы «Отечественные записки» не критиковали газету «Голос»,
принадлежавшую ему же.
Приступая к изданию обновленных «Отечественных записок», Некрасов не привлек
в журнал двух постоянных сотрудников закрытого «Современника» — М. Антоновича и
Ю. Жуковского, которых цензура считала наиболее «опасными» писателями. «...Из
бывших сотрудников «Современника» признано было необходимым устранить от участия
в «отечественных записках» гг. Антоновича и Юлия Жуковского, отличавшихся крайними
воззрениями, о чем и были поставлены в известность как г. Краевский, так и г. Некрасов»,
— записано в протоколе заседания Совета Главного управления по делам печати от 19
ноября 1871 г.
236[111]
Некрасов не мог пренебречь этим требованием. Кроме того, в ходе
переговоров об «Отечественных записках» выяснилось, что Жуковский и Антонович
претендовали на особую роль в журнале и желали быть не только сотрудниками, но и
235
[110]
Листовки петербургских большевиков. 1902—1917, т. 1. М., 1939, с. 18.
236
[111]
Литературное наследство, т. 49—50. М., 1946, с. 84.
соиздателями.
В сложной, чреватой неожиданностями обстановке Некрасову пришлось отказаться
от их участия в журнале. Этот факт был тенденциозно описан в выпущенной в 1869 г.
Антоновичем и Жуковским брошюре «Материалы для характеристики русской
литературы», направленной против Некрасова и «Отечественных записок».
Некрасов не счел возможным отвечать на грубые выпады разобиженных
журналистов, обвинявших его в «отступничестве» и переходе на позиции либералов.
Антоновичу и Жуковскому на страницах «Отечественных записок» убедительно ответили
M. Е. Салтыков-Щедрин и Г. 3. Елисеев
237[112]
.
Вместо Антоновича и Жуковского Некрасов привлек Салтыкова-Щедрина, который
в содружестве с ним и Елисеевым составил редакцию журнала. Роль Некрасова и
Салтыкова-Щедрина в руководстве «Отечественными записками» общеизвестна. Именно
ял неустанным заботам и трудам, их принципиальности и художественному вкусу обязан
журнал своим влиянием и весом. Но и Елисеев, талантливый публицист и редактор,
несмотря на свои либеральные колебания, был им надежным товарищем и помощником.
Обязанности членов редакции распределялись так: Некрасов осуществлял общее
руководство журналом и вел отдел поэзии, Салтыков-Щедрин редактировал
беллетристику, Елисеев — публицистические материалы.
Несмотря на тяжелые цензурные условия уже в конце 1868 г. определился успех
«Отечественных записок». Тираж вырос с двух до шести-восьми тысяч экземпляров, все
лучшие прогрессивные силы русской литературы и публицистики сосредоточились вокруг
журнала. Здесь сотрудничали Г. И. Успенский, Н. А. Демерт, Ф. М. Решетников, А. Н.
Островский, Д. И. Писарев, А. П. Щапов, Н. К. Михайловский (который после смерти
Некрасова становится соредактором журнала) и многие другие.
Официально с 1865 г. «Отечественные записки» были освобождены от
предварительной цензуры, однако это нисколько не улучшило положения журнала. Чтобы
избежать ареста отдельных номеров или полного прекращения «Отечественных записок»,
— такая потеря была бы невосполнима в эти годы, — Некрасов предусмотрительно
показывал оттиски набора одному из цензоров, так что фактически они проходили
предварительную цензуру. Несмотря на эту меру, редакция нередко выслушивала
«внушения» за резкий характер отдельных статей и номеров, получала официальные
предупреждения. Первое из них было в 1872, последнее — в 1883 г. Цензура ни на минуту
не заблуждалась в понимании истинного характера нового журнала Некрасова и с первых
книжек отнесла его к изданиям неодобрительного направления, стремящимся к
изменению самих основ существующего государственного строя
238[113]
. Особенно сильно
страдали от цензуры произведения Некрасова и Салтыкова-Щедрина. «Отечественные
записки», по замыслу организаторов, призваны возродить, продолжить в новых условиях
дело «Современника».
Борьба против пережитков крепостничества и царизма, против политической
реакции и буржуазного либерализма, против угнетения народных масс — вот главное, что
определяло содержание журнала в 70-е годы и придавало ему демократический характер.
Такое направление позволило объединиться вокруг «Отечественных записок» и
верным хранителям наследства 60-х годов (Некрасов, Салтыков-Щедрин) и литераторам,
сделавшим существенные народнические «прибавки», как говорил В. И. Ленин, к этому
наследству (Михайловский, Кривенко, Южаков, Энгельгардт и др.).
Некоторые сотрудники, например Г. Успенский, хотя и испытывали на себе
серьезные влияния народнических теорий, стояли все-таки ближе к Некрасову и
Салтыкову-Щедрину. Успенский скептически относился к народнической идеализации
крестьянства. Он честно и бесстрашно вскрывал противоречия пореформенной деревни,
237
[112]
Позднее Антонович признал несправедливость своих нападок на Некрасова.
238
[113]
См.: ЦГИАЛ, Дело Главного управления по делам печати. Отчет Главного управления, 1870, ф. 776,
оп. 4, ед. хр. № 264, л. 35.