Васильев Л.С. Древний Китай. Том 1

Подождите немного. Документ загружается.

чем настроил против себя и население столицы (го-жэнъ),

окружившее дворец после его бегства.

Некоторый дополнительный свет на события, связанные с

судьбой Ли-вана, проливают надписи на бронзе. Их не так мно-

го, но они достаточно информативны и интересны. Одна из них

повествует о походе группы армий против восставших варваров,

причем ею предположительно (по мнению Го Мо-жо) руководил

Э-хоу (см. [194, с. 236]). Еще две такие экспедиции возглавлял

сам Ли-ван. Возвращаясь, чжоуский правитель нанес визит Э-

хоу; произошел, как то обычно бывало, обмен подарками и под-

ношениями, сопровождавшийся банкетом и спортивными состя-

заниями [194, с. 237].

В другой надписи, «Юй дин», едва ли не важнейшей среди

прочих, говорится, что Э-хоу во главе хуай-и и восточных и

выступил походом против Ли-вана. Надпись, о которой идет

речь, обнаружена в 1942 г. и достаточно пространна. В ней по-

дробно рассказывается не только о мятеже Э-хоу, но и о том,

что Ли-ван выставил против своего вчерашнего вассала все свои

14 армий (шесть цзунчжоуских и восемь чэнчжоуских иньских),

дав приказ уничтожить Э-хоу, не жалея никого из тех, кто был

с ним. Однако армии вана не сумели выполнить его приказ. И

только новая группа войск во главе с одним из лояльных вану

удельных правителей У-гуном (удел, которым он владел, специ-

алистами не идентифицирован) сумела добиться успеха (см.

[194, с. 238—239, 430-431]).

Столкновение с мятежным вассалом, столь неудачное для

вана, не могло, по мнению Г.Крила, не нанести ущерб престижу

чжоуского правителя [194, с. 431]. Не исключено, что неудач-

ная военная кампания против мятежного Э-хоу и последовавшее

за ней унижение в связи с победой У-гуна сыграли свою роль в

дальнейших событиях. Весьма вероятно, что неудача Ли-вана

сильно сказалась и на его армиях. Конечно, далеко не все воины

возвратились домой, и не исключено, что это послужило одной

из причин недовольства жителей столицы, тех самых го-жэнь,

которые взбунтовались, по свидетельству источника, против сво-

его правителя.

Как бы то ни было, но в одном все источники сходятся: Ли-

ван вызвал недовольство. Кем были недовольные в своем боль-

шинстве — вопрос другой. Скорей всего, тон задавали мятежные

или оппозиционно настроенные удельные князья и их клевреты,

в том числе и среди придворных вана. Но не исключено, что

просчеты Ли-вана восстановили против него и иные слои насе-

ления.

Однако, даже если принять все это во внимание, несомнен-

ным будет итоговый вывод: перед нами политический конфликт,

столкновение интересов, стремление слабеющей администрации

центра повернуть вспять колесо истории.

.298

Как следует полагать, тот самый «народ», на который ссыла-

ются все тексты, был в основном представлен теми, кто так или

иначе был втянут в конфликт с ваном на стороне знати либо

был задет жесткими акциями Ли-вана. Иными словами, этот

народ едва ли — как то подчас интерпретируют, особенно в со-

временном Китае, — восстал против своего правителя в резуль-

тате всеобщего возмущения недобродетельностью Ли-вана. Пе-

ред нами политический конфликт, вызванный столкновением

интересов центра и могущественной удельной периферии, тоща

как жители столицы играли роль статистов, быть может, даже

оплаченных.

Бегство Ли-вана произошло в 842 году до н.э. Эта дата

важна, ее стоит запомнить, так как со следующего, 841 г. хро-

нология событий в чжоуском Китае обретает строгую основу:

каждый последующий год представлен описанием событий в по-

годовых хрониках, прежде всего в «Хронологических таблицах»

«Шицзи» (см. [86, т. 3]). Бегство Ли-вана стало определенной

вехой в истории западночжоуского Китая и еще по одной при-

чине: с 842 г. (а по традиции — с 841-го) вместо бежавшего и,

как то можно выразить в современных терминах, интернирован-

ного в Чжи Ли-вана страна оказалась под властью гун-хэ.

Проблема гун-хэ заслуживает специального внимания. На

протяжении 13, если даже не 14 лет страной правили регент или

регенты. Но кем они были? Это остается загадкой и по сей день.

В «Чжушу цзинянь» утверждается, что страной управлял некий

Хэ из владения Гун. Согласно же Сыма Цяню, администрация

попала в руки двоих, Чжоу-гуна и Шао-гуна, подобно тому, как

это было в годы становления чжоуского Китая, откуда и термин

(гун-хэ — совместное правление гунов).

Загадка гун-хэ многократно дебатировалась в историогра-

фии, включая современную. Высказывались различные точки

зрения — не хватало обычно аргументов. Наиболее весома по-

следняя из высказанных специалистами позиций. Сюй Чжо-юнь

и КЛиндуф (см. [232, с. 144—145]), исследовав проблему, при-

шли к выводу, что обе существующие версии не очень приемле-

мы. Что касается некоего Хэ из Гун, то, хотя такая личность за-

фиксирована в источниках, он действовал на политической сце-

не чжоуского Китая много позже времени жизни Ли-вана. Сла-

бость же второй версии в том, что о Шао-гуне много конкрет-

ных данных, тоща как о каком-либо Чжоу-гуне в годы жизни

Ли-вана сведений нет — при всем том, что вообще такого рода

приближенные ванов (чжоу-гуны) существовали в разное время,

о чем уже упоминалось.

Стоит солидаризироваться с упомянутыми авторами в том,

что касается некоего Хэ из удела Гун. Удел такой, если даже он

существовал во времена Ли-вана, заметной роли не играл, в

текстах он не упоминается, как и его правитель. Поэтому очень

.299

сомнительно, чтобы ни с того ни с сего некто малоизвестный

стал регентом. Такого в истории обычно не бывает. Что же ка-

сается двух гунов, то наблюдение о том, что Чжоу-гун в тек-

стах, где речь идет о событиях времен Ли-вана, не фигурирует,

достаточно весомо. Не исключено, что Сыма Цянь просто приба-

вил к имени Шао имя Чжоу, исходя из аналогии с упоминав-

шейся уже раннечжоуской ситуацией.

Но если так, что же такое или кто такие гун-хэ? На мой

взгляд, возможно, что управляла страной группа регентов — а

не двое, как о том говорится у Сыма Цяня [86, т. 1, с. 200].

Или двое, но отнюдь не обязательно Чжоу-гун и Шао-гун.

Кроме Шао-гуна, в уста которого в «Го юе» вложено одно из по-

учений, регентом мог быть тот же Лян Фу, тоже выступавший с

поучениями, если даже не с прямыми подстрекательствами,

упомянутый в «Чжушу цзинянь» и бывший, судя по всему, вли-

ятельной в то время личностью. Могли быть и другие владетель-

ные князья, игравшие серьезную политическую роль в событи-

ях, приведших к интернированию Ли-вана. Едва ли их было

много, но совсем необязательно только двое, как, опираясь на

Сыма Цяня, предполагает в качестве вероятного варианта совре-

менная китайская историографическая традиция.

Впрочем, не так уж и важно для истории, сколько было со-

правителей. Важнее то, что Ли-ван потерпел поражение в кон-

фликте с владетельными удельными князьями. Впрочем, это по-

ражение не было окончательным. Сын и наследник Ли-вана —

тоже достаточно яркая личность — продолжил дело отца, при-

чем достаточно успешно. Обратимся к событиям его весьма дли-

тельного царствования.

Реформы Сюань-вана (827-782)

Началу царствования Сюань-вана сопутствует легенда. Если

верить сообщениям источников — «Го юя» и следующего ему

Сыма Цяня, — то в тот роковой момент, когда столичные го-

жэнь окружили дворец Ли-вана и были раздосадованы его бег-

ством, встал вопрос о выдаче жаждавшим крови людям малолет-

него сына правителя, будущего Сюань-вана. В строгом духе кон-

фуцианского чувства долга и соответствующей готовности к

самопожертвованию во имя великой идеи Шао-гун реагировал

на ситуацию следующим образом: «В прошлом я неоднократно

увещевал вана, но ван не прислушивался к моим словам, из-за

чего и произошел мятеж. И если теперь будет убит сын вана,

разве ван не подумает, что это из-за моей обиды на него?». А

раз так, то не лучше ли выдать разгневанной толпе собственного

сына, подменив им сына вана? Так Шао-гун и поступил [28,

с. 27—28; 86, т. 1, с. 199—200].

.300

Нельзя утверждать с полной уверенностью, что весь этот на-

зидательный и демонстрирующий высшую добродетель эпизод

выдуман. Возможно, что все примерно так и было, хотя сомне-

ния остаются, не говоря уже о том, что заметное в стиле исто-

ризованных легенд более позднего времени приукрашивание со-

бытий здесь вполне очевидно. Как бы то ни было, но после

смерти Ли-вана в ссылке регенты возвели на престол законного

наследника, которому они, по словам Сыма Цяня, на первых

порах продолжали помогать, дабы наставить его на путь истин-

ный, научить мудрости первых чжоуских ванов. Однако Сюань-

ван достаточно быстро освободился от опеки и начал проявлять

характер — сильный и независимый, в чем-то сходный с тем,

каким обладал его отец Ли-ван. Это проявилось практически

сразу. Как только Сюань-ван вступил на престол, сообщается в

«Го юе», он отказался принять личное участие в ритуальной

вспашке поля тянь-му (цзе-тянь), о чем уже упоминалось.

С пространным поучением, из которого мы узнаем о предна-

значении поля тянь-му, характере работ на нем и о многих де-

талях, связанных с его обработкой [28, с. 28—30], выступил

один из советников вана. Но безрезультатно. Сообщение «Го

юя», как и обычно, являет собой беллетризованное повествова-

ние на историческую тему. Но «Чжушу цзинянь» подтверждает

факт отказа вана участвовать в ритуале на поле цзе, хотя и

относит его не к первым годам правления, но к 29-му его году.

Если не придираться к датам, то само это событие весьма

интересно: оно является свидетельством и показателем суще-

ственных изменений, происходивших в чжоуском обществе. От-

каз от участия в ритуальной вспашке поля тянь-му был своего

рода символом, означавшим переход к иным, более развитым,

более соответствующим новым условиям формам редистрибу-

ции, т.е. переход к регулярной системе налогообложения.

Из источников — песен «Шицзин» (№ 262 [96, с. 401—

402]) и надписей на бронзе (в частности, «Шао-бо Ху-гуй» [194,

с. 158—159]) — явствует, что при Сюань-ване в чжоуском Ки-

тае были учреждены налогообложение чэ, о котором уже упоми-

налось (

урожая), и военный налог фу. Оба вида налогов

были нововведением, преследовавшим цель изменить характер

земельных отношений. Видимо, смысл земельно-налоговой ре-

формы Сюань-вана сводился к тому, чтобы окончательно отка-

заться от прежней практики отработок на «больших полях» гун-

тянь (включая едва ли не в первую очередь, как символ, глав-

ное из этих полей — тянь-му, в обработке которого должен был

лично принимать участие правитель), а все обрабатываемые

крестьянами поля уравнять, взимая в качестве налога десятину-

чэ.

Реформа в сфере налогообложения имела достаточно ради-

кальный характер и была, видимо, как-то связана еще с одним

.301

нововведением Сюань-вана. Речь идет о попытке произвести пе-

репись населения, причем в сообщении об этом достаточно мно-

го неясного и даже запутанного. Дело в том, что из текста «Го

юя» [28, с. 31—32], вкратце воспроизведенного Сыма Цянем,

следует, что после поражения в битве с цзян-жунами Сюань-ван

решил произвести перепись населения в Тайюани. Почему

именно там — неясно, но из контекста вытекает, что имелось в

виду выявить численность какой-то части населения на юге,

дабы за его счет восполнить потери войска.

Как водится, попытка нововведения вызвала возражения

отстаивавших старые обычаи советников вана. В поучении, вос-

произведенном в «Го юе», утверждалось, что считать людей не

следует, и без того известно все, ибо каждый чиновник знает

своих подопечных. Не без ехидства отмечалось, что для того и

существуют поля типа тянь-му, чтобы было известно, сколько у

правителя народа (в ходе работ они все на виду).

Показательно, что в тексте поучения ни слова о военном по-

ражении, нехватке солдат и вызванной этим необходимости про-

вести перепись населения. И неудивительно: сколько раз терпе-

ли поражение чжоуские ваны и сколько армий теряли (Чжао-

ван, напомню, все 14 потерял) — но никто переписи не произ-

водил. Зачем? Набирали новое войско, комплектовали новые

армии, пусть не сразу — но без проблем. Так почему вдруг те-

перь все стало иначе? Зачем перепись? Совершенно очевидно,

что и «Го юй», и Сыма Цянь, и более поздние комментаторы,

связывавшие между собой поражение в очередной войне с вар-

варским племенем и перепись населения, не поняли сути ново-

введений Сюань-вана.

Нужда в переписи была вызвана, по-видимому, совершенно

иными причинами, которые достаточно легко установить, если

рассматривать проблему не отдельно саму по себе и тем более

не в связи с военными неудачами, но в контексте основных пре-

образований, предпринятых Сюань-ваном. Ведь с течением вре-

мени правящим верхам чжоуского Китая становилось все более

очевидным, что старые формы редистрибуции, будь то отработки

на «больших полях» или взимание какой-либо дани с отдален-

ных вассалов, никак не способствуют укреплению централизо-

ванной власти, а, напротив, делают ее более слабой — особенно

в сравнении с теми формами админисграции и налогообложе-

ния, которые с раннечжоуского времени стали практиковаться

в уделах.

О том, как именно выглядела система администрации и на-

логов в уделах до Сюань-вана, почти ничего не известно. Толь-

ко ко времени Сюань-вана, создавшего для своего родственника

удел Шэнь в южных землях и повелевшего его населению пла-

тить своему новому хозяину десятину-чэ в качестве налога,

относится четкое упоминание о практике взимания налогов в

.302

уделах, о чем уже говорилось. Быть может, это было нововведе-

нием Сюань-вана. Но не исключено, что подобного рода система

налогообложения складывалась понемногу во всех уделах, так

что своим повелением чжоуский ван лишь как бы узаконил и

санкционировал ее, возможно, использовав при этом новое

наименование — чэ.

Если принять такое предположение, то станут понятными и

все реформы чжоуского вана на территории Чжунго, которая

формально еще находилась под его юрисдикцией. Видимо, ван

считал систему десятины-чэ наиболее подходящей в условиях

того времени (рубеж IX—VIII вв. до н.э.), на которое пришелся

период его царствования. И в таком случае демонстративный от-

каз принимать участие в обработке «священного поля» цзе-тянь

(тянь-му), введение системы десятины-чэ (правда, упомянутое

в источниках лишь применительно к уделу Шэнь) и призыв к

переписи населения, т.е. подданных, обязанных платить налоги,

были тесно связаны между собой.

Перепись была необходима — если принять высказанное

предположение — для того, чтобы знать, какой объем налого-

вых поступлений можно извлечь из заметно увеличивавшегося

со временем населения, подвластного непосредственно вану, т.е.

жившего вне пожалованных им и его предшественниками уде-

лов. Ведь проводить перепись — дело не столь уж легкое и про-

стое, особенно на первых порах, без соответствующего опыта, да

еще при явном сопротивлении консерваторов. Идти на это напе-

рекор всем можно было лишь в случае крайней нужды, ради

большого и важного начинания.

В «Чжушу цзинянь», данные которой привлекаются пре-

имущественно для того, чтобы перепроверить материалы «Го

юя» и «Шицзи», сказано, что на 39-м году своего долгого

правления Сюань-ван выступил против цзян-жунов и потерпел

поражение, а на 40-м году он провел перепись населения в Тай-

юани [255, т. 3, Prolegomena, с. 156]. Представляется, что это

во многом, видимо, случайное соседство двух дат и упоминаний

разных событий сыграло свою роковую роль в традиционной

трактовке случившегося: поражение в войне оказалось в исто-

риографической традиции увязанным с переписью в Тайюани

(местонахождение этого района добросовестно, хотя и без аргу-

ментации, указывается в комментарии).

Едва ли вану без всяких видимых причин понадобилось про-

сто узнать, сколько людей проживает в одном из районов его

громадного государства, к тому же ничем не примечательном,

что называется среднем. Да и та ярость, с которой было обруше-

но на Сюань-вана обвинение в том, что он идет против тради-

ции, что переписывать людей — дело неслыханное и никому не

нужное (приблизительно и без того можно знать об их числе),

никак не увязывается со скромным местом и значением одного

.303

небольшого района в стране. Либо Тайюань была своего рода

пробой, моделью для более общих, далеко идущих выводов,

либо все-таки перепись не ограничивалась одной Тайюанью.

Нам не дано узнать, что было на самом деле.

Нововведения Сюань-вана, насколько можно судить по скуд-

ным и спорным данным, сыграли важную роль в развитии чжоу-

ского общества. Практически именно с этого времени начался

достаточно заметный процесс приватизации, чему не могли не

способствовать новые формы аграрных отношений. Реформы,

видимо, несколько усилили и власть правителя, дав в его распо-

ряжение серьезные экономические рычаги. Во всяком случае,

Сюань-ван чувствовал себя достаточно крепко на троне и был

последним сильным и властным правителем в династии Чжоу.

Он вмешивался в практику престолонаследия в некоторых кня-

жествах, например в Лу, подчас создавал новые уделы, чего

давно уже не делали его предшественники.

Процарствовав едва ли не полвека, он оставил своему сыну

много более крепкие позиции по сравнению с тем, что было на

протяжении столетия до того, включая и годы правления Ли-

вана, не говоря уже о регентах.

Реформы Сюань-вана, однако, несмотря на все его усилия,

уже не могли изменить хода исторического процесса, который

вел к дальнейшей децентрализации и феодализации чжоуского

Китая. Своими реформами, решительными, но, увы, безнадежно

запоздалыми, Сюань-ван не мог вернуть прошлое величие Чжоу

и тем способствовать консолидации Поднебесной, хотя бы толь-

ко наиболее развитой части ее — Чжунго. Развитие событий

шло, как говорилось, в прямо противоположном направлении.

Ю-ван (781-771)

и конец Западного Чжоу

Конец Западного Чжоу был обозначен, впрочем, не только

влиянием процесса децентрализации и феодализации чжоуского

государства, но и резким обострением взаимоотношений между

Чжоу и окружавшими его варварскими племенами, с которыми

шла постоянная борьба. Вообще-то войны такого рода были тра-

диционным занятием древних китайцев еще во времена Шан-

Инь. Активно вели их и первые чжоуские правители, позже

также многие из ставших самостоятельными владельцев уделов,

о чем, в частности, немало упоминаний в «Чжушу цзинянь».

Заслуживает, однако, внимания то обстоятельство, что ха-

рактер конфликтов и столкновений на протяжении веков не был

одинаковым. Для шанцев варварами были все окружавшие их

племена, жившие за пределами зоны их обитания — весьма не-

большой, локализуемой в основном в рамках северной части со-

.304

временной пров. Хэнань (к северу от Хуанхэ). В чжоуском Ки-

тае при наличии двух столиц и множества полусамостоятельных

уделов, разбросанных на обширной территории бассейна Хуан-

хэ, положение изменилось. Многие варварские племена оказа-

лись как бы вкрапленными между уделами, не говоря уже о

том, что пустые, неосвоенные пространства на территории

Чжунго время от времени легко заполнялись пришлыми кочев-

никами, не всеща сразу же оседавшими и цивилизовавшимися и

потому нередко превращавшимися в реальную угрозу для мир-

ного существования оседлых земледельцев. Если вспомнить так-

же постоянную тенденцию к расширению чжоуских границ в

южном направлении, ще тоже существовало множество варвар-

ских племенных протогосударственных образований, с которыми

то велись войны, то заключался мир, — ситуация станет еще

наглядней.

В целом она сводится к тому, что по мере ослабления цен-

тральной власти чжоуских ванов и их администрации варвар-

ские племенные протогосударства чувствовали себя на террито-

рии Чжоу и тем более на окраинах все вольготнее. Более того,

они начинали все активней оказывать давление на земледель-

ческое население чжоуских территорий. Это давление сильнее

всего ощущалось в районе западной столицы Цзунчжоу в долине

р. Вэй, окруженной нагорьями, ще легко укрывались враждеб-

ные чжоусцам варварские племена.

Если восточная столица Чэнчжоу с течением времени стано-

вилась все более надежной опорой власти чжоусцев, использо-

вавших ее, в частности, в качестве укрепленной базы для похо-

дов на юг, то Цзунчжоу, напротив, все определенней перестава-

ла быть надежной. Частично это было связано с тем, что в юж-

ном направлении чжоусцы вели, как правило, наступательные

войны, вследствие чего безопасность Чэнчжоу усиливалась за

счет территориальных приобретений, тоща как войны в северо-

западном направлении были в основном оборонительными и

чаще неудачными, вследствие чего безопасность родовых земель

Чжоу (Цзунчжоу) становилась все более призрачной.

Нельзя сказать, чтобы чжоуские правители не видели и не

осознавали происходящего. Напротив, и конкретная ситуация, и

тем более складывавшаяся тенденция их очень тревожили.

Известно, например, что чжоуские правители специально пере-

селили группу восточных племен с приморского побережья в

верховья р. Вэй, чтобы они во главе с неким Ином защищали

западные рубежи Чжоу. Эти переселенцы, занявшиеся помимо

всего прочего выращиванием лошадей для чжоуского правящего

дома, со временем консолидировались в большой удел, полу-

чивший наименование Цинь. Его правители в последний период

существования западночжоуского Китая, при Сюань-ване и Ю-

ване^ вели частые войны с жунами, что, впрочем, не мешало им

16-4 226

305

в случавшиеся время от времени мирные периоды устанавливать

с жунскими вождями брачные связи (подробней см. [232, с. 265-

266]). Впрочем, с правителями жунов и ди вступали в брачные

связи и иные удельные правители, в том числе Шэнь, для кото-

рого Сюань-ван создал новый удел и дочь которого впоследствии

стала главной женой Ю-вана, сына Сюань-вана.

Подобная практика заключения брачных связей с усиливши-

мися соседями-варварами сама по себе была характерной нормой

еще со времен Шан (вспомним мать Вэнь-вана). Смысл ее в по-

литическом плане очевиден: с сильным соседом лучше иметь хо-

рошие контакты. Однако преувеличивать значение брачных свя-

зей тоже не следует, ибо хорошо известно, что они ни в коем

случае не были гарантией от военных конфликтов. Впрочем, как

бы то ни было, а сам факт говорит о многом: северные жуны

стали на северо-западных границах Чжоу серьезным политиче-

ским фактором, влияние которого в политических событиях все

возрастало.

Этот фактор важно иметь в виду, коща заходит речь о годах

правления последнего западночжоуского правителя Ю-вана.

Если верить источникам, они характеризовались обострением

взаимоотношений между ваном и его вассалами вследствие

вздорности и неумного поведения правителя. Обратимся к тому,

что сообщают источники.

В «Чжушу цзинянь» лаконично повествуется, что на 2-м го-

ду правления Ю-вана (780 г. до н.э.) три реки близ Цзунчжоу

высохли, а часть горы Цишань обрушилась [255, т. 3, Prolego-

mena, с. 157].

В «Го юе» и «Шицзи» об указанных катаклизмах говорится

более подробно. Суть их сообщений сводится к тому, что обвал в

горах (результат землетрясения) и связанное с ним обмеление

рек — знак упадка и гибели государства, что нарушение косми-

ческого порядка, взаимодействия сил Неба и Земли привело к

выходу на передний план темного начала инь, следствием чего

становится обычно гибель правящего дома (см. [28, с. 32; 86,

т. 1, с. 200—201]).

Важно отметить, что интерпретация политических событий с

точки зрения космических катаклизмов и тем более апелляция к

силам ян и инь (мужское и женское, светлое и темное нача-

ла) — практика много более позднего времени, нежели начало

VIII в. до н.э. Совершенно очевидно, что в развернутых описа-

ниях более поздних источников мы имеем дело с переинтерпре-

тацией определенных событий, реальных либо придуманных.

Стоит напомнить, что в практике более поздней историографии,

например ханьской, было принято в зависимости от обстоя-

тельств и политической ситуации выпячивать или замалчивать

реально происходившие природные явления типа масштабных

засух, землетрясений, затмений и иных природных явлений, ко-

.306

торые в то время уже привычно всеми воспринимались как знак

недовольства Неба и суровое предупреждение правителю.

Впрочем, отношение к природным знамениям и катаклизмам

как к грозному сигналу Неба сложилось раньше. Следы его

видны в сообщениях «Го юя» и в упоминании о землетрясении в

«Шицзине», в песне № 193, датируемой комментаторами как

раз годами жизни Ю-вана [96, с. 252—254 и 571—572]. Естест-

венно, что подобного подхода придерживался и Сыма Цянь.

Главная цель нарочитого акцента на природные аномалии во

всех упомянутых источниках — подчеркнуть недобродетельность

правителя, имея в виду доктрину небесного мандата. Но в чем

же был виноват, с точки зрения историографической тради-

ции, Ю-ван? Почему он считался столь очевидно недоброде-

тельным?

Во-первых, как сказано в «Чжушу цзинянь», в увеличении

налогов сразу же после стихийных бедствий. С точки зрения по-

требностей государства такой шаг можно понять — нужны до-

полнительные средства для спасения положения в стране. Но с

позиций этических норм доктрины небесного мандата это кри-

минал. Именно такая трактовка звучит в «Шицзине», в песне

№ 192 [96, с. 248, 251], в которой повествуется о горестной

доле народа и нежелании государя позаботиться о нем. И поме-

щенное в «Го юе» предостережение, согласно которому природ-

ные знамения сулят крах дому Чжоу, вполне вписывается в тра-

диционное осмысление сложившейся ситуации историографами,

составителями этого источника.

Второе и едва ли не наиболее тяжкое преступление Ю-вана

перед нормами этики — история с Бао Сы. В «Чжушу цзинянь»

лаконично сказано, что на 3-м году правления, т.е. сразу же по-

сле природных катаклизмов и повышения налогов, Ю-ван при-

близил ее к себе. В «Го юе» о ней не упомянуто. Зато Сыма

Цянь щедро восполнил лакуну. Из его рассказа явствует, что

Бао Сы родила сына, которого Ю-ван захотел сделать наследни-

ком — в ущерб законному старшему сыну от первой жены из

рода Шэнь. Это желание было встречено окружением вана с

явным неодобрением. И на то были, судя по тексту, веские

причины.

Придворный историограф, ссылаясь на будто бы имевшиеся в

его распоряжении древние записи, повествует, что еще при Ся

появились два дракона, от которых осталась слюна, заботливо

собранная в сосуд. Он долго хранился при дворе и, минуя Шан,

перешел к Чжоу. В годы правления Ли-вана сосуд случайно

открыли, слюна разлилась, превратилась в черную черепаху, от

которой забеременела юная дворцовая служанка. Служанка ро-

дила девочку, которую сперва спрятали, потом увезли, а затем

подарили во дворец вана. Это и была Бао Сы. Она не любила

смеяться. Чтобы развеселить ее, Ю-ван зажигал огни на сиг-

17-2

226

307