Васильченко А. Сексуальный миф III Рейха
Подождите немного. Документ загружается.
автомобиль» (дословный перевод названия марки машины). Центр отдыха на
острове Рюген, располагавшийся в Балтийском море, был в годы войны
превращен в гигантскую больницу – опять же социальные инвестиции в
войну.
Но зарубежные туры «Силы», несмотря на все заявления, были достаточно
дорогими. Недельная поездка по Балтийскому морю стоила 32 марки, а в тур
в Италию – 155 марок. Для сравнения приведу несколько цифр. В 1935 году
среднестатистическая заработная плата рабочего на заводе составляла 120
марок в месяц. Так что далеко на каждый мог прокатиться на белоснежном
лайнере до Италии. По этому поводу не раз отпускались критические
замечания, мол, подобные туры были доступны зажиточным немцам, а не
обычным рабочим. Роберт Лей в качестве ответа на эту критику приводил
другие данные. 60:% немцев, воспользовавшихся туристическими услугами
«Силы», зарабатывали менее 100 марок в месяц, 33:% – от 100 до 150 марок,
и лишь 6:% – более 250 марок. Но, как ни крути, международным туром
скорее бы воспользовался зажиточный человек, нежели обычный трудяга.
Один французский корреспондент, путешествовавший вместе в немецкой
группой в 1937 году к берегам Норвегии, привел сведения о социальном
статусе пассажиров. Из 939 человек, находившихся на лайнере, 217 были
рабочими, 249 – мелкими служащими, 202 – работницами социальной сфере,
187 – чьими-то женами, а 28 человек имели собственное дело. Таким
образом, только четверть путешествующих принадлежала собственно к
рабочему классу.
Но у Роберта Лея и на это было запасено объяснение. Рабочими он считал
не только тех, кто трудился на заводах и на шахтах. В «Немецком трудовом
фронте» в качестве рабочего рассматривали любого, кто был нанят на любую
работу, а потому слово «рабочий» приобретало более высокое и почтенное
значение, чем «пролетарий». Подобные туристические поездки, кроме всего
прочего, ставили себе вполне ясные идеологические цели. Те, кто выезжал в
качестве туриста за рубеж, должны были укрепиться в сознании своего
патриотизма и национальной гордости. Специально обученные организаторы
должны были обеспечить ненавязчивую политическую обработку туристов.
Для этого как нельзя лучше подходила сама форма морского путешествия.
Отпуск превращался в некое идеологическое воспитание. В течение
нескольких недель пассажиры знаменитого лайнера «Вильгельм Густлофф»
совершали свою поездку под неусыпным контролем специальных
сотрудников. Экскурсии на берег были редким явлением, к тому же сходили
с лайнера только в строго определенных странах. Культурная же программа
развлечений на теплоходе, начиная от утренней гимнастики, заканчивая
ночным пением народных песен, должна была укрепить национальное
единство Германии. Уклониться от подобных мероприятий было нереально –
за этим специально следили. Кроме этого в пассажирские списки постоянно
включали сотрудников СД, задача которых состояла в налаживании связей с
командой и отдыхающими, проверки их лояльности режиму.
Герхард Штарк, пресс-секретарь «Немецкого трудового фронта», в этой
связи был весьма откровенен: «Мы посылаем рабочих в отпуск на наши
лайнеры и в наши собственные санатории не для того, чтобы конкретный
человек получал удовольствие. Мы это делаем, дабы поддерживать в
конкретном индивидууме работоспособность, чтобы после отдыха он
принимался за работу с новыми силами. „Сила через радость“ в некотором
смысле проводит амортизацию трудящихся, подобно тому, как время от
времени надо амортизировать мотор автомобиля, проехавшего большие
расстояния». Роберт Лей сформулировал эту мысль еще более ясно и
цинично: «Мы больше не имеем никаких отдельных личностей. Уходят в
прошлое времена, когда каждый мог отдыхать, как ему нравилось».
Организационный руководитель НСДАП заявил даже, что и сон постепенно
переставал быть частным делом. Досуг немцев должен был быть строго
регламентированным. Национал-социализм родил собственный праздничный
календарь, который очень сильно отличался от того, к которому уже
привыкли немцы.
Год начинался 15 января с отмечания незначительного праздника,
посвященного первым политическим успехам нацистов, которых удалось
достигнуть во время выборов в ландтаг округа Детмольд-Липпе. Затем шло
30 января – более известное как День прихода к власти. Это праздник
сопровождался массовыми факельными шествиями и заявлениями о
пробуждении Германии и наступлении «тысячелетнего рейха». 24 февраля
справлялся день появления на свет в 1920 года официальной национал-
социалистической программы партии. «День национального траура»,
пришедшийся на 16 марта, был постепенно видоизменен. Сначала он
получил название «День памяти героев», а после введения всеобщей
воинской повинности – «День военной свободы».
20 апреля вся Германия справляла день рождения фюрера. По своей
помпезности и размаху этот праздник далеко обошел дни рождения кайзеров,
которые традиционно справлялись в Германии. Гитлер как
главнокомандующий принимал военные парады, а со всех концов страны
устремлялись ритуальные колонны «Гитлерюгенда». Это шествие получило
название «Путь к фюреру».
В 1933 году Гитлер сделал очень смелый шаг – он провозгласил 1 мая Днем
национального труда. К тому времени профсоюзы были разгромлены и в
«Немецкий трудовой фронт» принудительно были влиты 25 миллионов
«солдат труда». Согласно доктрине народного сообщества рабочий класс
должен был отказаться от ряда своих требований во имя восстановления
единства нации. Теперь же на 1 мая вместо транспарантов, призывавших к
социалистической классовой борьбе, на манифестациях господствовали
другие лозунги: «Сила через радость и радость через силу!»
На второе воскресенье мая был назначен День матери. В этот день
женщинам дарились цветы. Это было исключительно светское мероприятие –
члены «Союза немецких девушек» становились неким фоном для церемоний,
на которых нацисты превозносили плодородие женщин.
В июне и декабре официально праздновались языческие праздники – День
летнего солнцестояния (21 июня) и Юль (23 декабря). Эти обряды получили
наибольшее распространение среди молодежи, околдованной новыми
ритуалами, кострами, огненными колесами и патетическими речами
эсэсовцев, которым специально навязывалась новая эрзац-религия. Но
языческий маскарад был не в состоянии выкорчевать вековые христианские
традиции, вместо Юля во многих семьях продолжали справлять Рождество.
День национального труда имел свою деревенскую копию – день немецкого
крестьянства, который превращался в некий праздник урожая. Центральное
празднование проходило 2 октября на горе Бюкельберг. В этот день свой
триумф праздновали аграрный романтизм «фёлькише» и сторонники мифа о
«крови и почве». О размахах этого ритуала говорят хотя бы цифры: в 1933
года на горе собралось 500 тысяч крестьян, в 1934 году – 700 тысяч, в 1935
году – почти миллион. Главный расовый идеолог Третьего рейха Вальтер
Дарре приветствовал крестьян как «биологический источник расового
государства». Гитлер же называл их не иначе как «будущее нации».
Гигантская демонстрация заканчивалась многочасовым показом вооружений.
Каждый год 9 ноября проходило некое мифологизированное мероприятие,
посвященное неудачному путчу 1923 году, более известному под названием
«пивной путч». В этот день оказывались почести «мученикам движения».
Для павших в 1923 году 16 человек был сооружен специальный мемориал, у
которого и происходило это мрачное действие. Именно в этот день
кандидаты в СС давали клятву на верность фюреру, в которой клялись
пожертвовать жизнью, если это понадобится.
Частью ежегодного цикла был партийный съезд партии, который проходил
каждый год в первой половине сентября. В течении целой недели в
Нюрнберге проходило представление, которое должно было
продемонстрировать всему миру сплоченность немецкой нации. Сценические
постановки политического характера проходили на фоне средневековой
архитектуры Нюрнберга, которые совмещались с многотысячными парадами,
«лесами» колышущихся знамен, волшебных куполов, создаваемых ночью
сотнями прожекторов.
Эти торжества, кроме собственно праздничного компонента, выполняли
еще одну важную задачу – они подавляли волю человека, способствовали его
слиянию с массой. Годовой цикл национал-социалистических праздников
очень хорошо способствовал этому начинанию – постановщики массовых
шествий, демонстраций, собраний оказались неплохими знатоками
человеческой психологии. Бесконечно повторяемые лозунги, выкроенные по
одному идеологическому лекалу, лишали человека собственных убеждений,
сокрушали его стремление к сопротивлению. Это, конечно, не касалось
убежденных противников режима. Но рядовые немцы, еще недавно свято
дорожившие своей личной жизнью, в одночасье предоставили ее в
распоряжение нацистского руководства. Старые убеждения были
отброшены. Это одна из причин, почему нацистский режим сделал ставку на
молодежь, которая не имела богатого жизненного опыта. Ее было проще
сформировать по новым образцам. В молодом поколении разжигался
национальный энтузиазм, во имя которого оно могло пожертвовать своей
личной жизнью. Но даже скептические наблюдатели отмечали волшебное
воздействие массовых мероприятий, проводимых нацистами. Французский
посол в Берлине в течение долгого времени отказывался посещать партийные
съезда нацистов, так как опасался попасть под их воздействие. Он не мог
найти ни одного логичного объяснения для подобной мобилизации чувств.
Он достаточно точно описал то, что происходило каждый год в Нюрнберге:
«Древним городом овладевал коллективный энтузиазм. Тысячи простых
мужчин и женщин были возвеличены, охваченны романтической
лихорадкой, мистическим экстазом, священным бредом. На семь дней
Нюрнберг погружался в безумие».
Роберт Лей точно следовал этому рецепту: во всех развлекательных
мероприятиях главным действующим лицом был коллектив. Личное мнение
должно было быть вычеркнуто «национальной анестезией».
Французский посол Андре Франсуа Понсет не раз обращал внимание, что
красота нацистских мероприятий, роскошь немецкого гостеприимства
околдовала многих иностранцев, которых руководство Третьего рейха
тысячами приглашало к себе с страну. Но приглашали далеко не всех. Это
были те люди, которые, ослепленные немецким великолепием, могли быть
инфицированы нацистским вирусом. Домой они должны были возвращаться
убежденными сторонниками Гитлера, восхищенные его доктриной. Не видя
обратную сторону медали: концентрационные лагеря, опыты над людьми,
принудительную стерилизацию – они пытались формировать общественное
мнение у себя на родине.
Нацистский режим делал все возможное, чтобы очаровать иностранных
гостей. В течение многих лет зарубежных гостей окутывали заботой и
дружелюбным отношением. Это было чем-то большим, чем просто
политической вербовкой. Это была попытка получить признание во всем
мире.
Когда в 1936 году в Берлине проводились Олимпийский игры, то Третий
рейх получил долгожданную возможностью продемонстрировать всему
человечеству свою «энергию и очарование». Немецкие атлеты выиграли
медалей больше, чем их соперники. Представители различных стран и
континентов были просто поражены итогами этой Олимпиады. Многие
уехали обратно буквально очарованные аурой нового порядка в Германии.
Устроители игр в очередной раз проявили себя тонкими знатоками
человеческих душ.
Летом 1936 года нацистская Германия объявила о невиданных – до 60
процентов – скидках на железнодорожные билеты, а сам год был объявлен
Международным фестивальным годом по всему рейху (старая испробованная
тактика «Силы через радость»). Молодежь всей Европы толпой хлынула в
Германию, горя желанием посмотреть происходящую там великую
социальную революцию – Олимпиада была всего лишь глазурью на пироге.
На самом деле Олимпийские игры, как и многие массовые мероприятия,
были всего лишь поводом, чтобы показать людям привлекательность «нового
порядка» в Германии, но теперь речь шла не столько о немцах, сколько
иностранных представителях. Ведомство Геббельса буквально за насколько
недель превратило Германию в сказочную страну. Первые впечатление от
чистоты, порядка приглушили у многих обостренные антинацистские
чувства. Деревья в аллеях были превращены в некоторое подобие блестящих
канделябров. Армейские офицеры возвели диковинный понтонный мост.
Команды спортсменов и официальных лиц сопровождали немецкие девушки,
облаченные в костюмы эпохи Возрождения. Они работали не только
сопровождающими, но и официантками, поднося пиво, шампанское,
холодные закуски. После великолепного фейерверка немецкие балерины
показали гостям изысканную программу. Это все было заслугами Геббельса.
Герман Геринг, всегда стремившийся к развлечениям и саморекламе, решил
тоже приложить руку к Олимпийским играм. Специально для гостей страны
он сотворил некоторое подобие деревни XVIII века с пекарней, гостиницей,
крестьянскими домами, ярмаркой. Тучный маршал хотел соответствовать
укрепившейся за ним репутации весельчака, а потому повсюду
демонстрировал гостям свое радушие. Он пил с ними пиво, катался на
каруселях, танцевал, насколько позволяло его телосложение. В одну из
олимпийских ночей он решил переплюнуть Геббельса и устроил постановку
при помощи государственной оперы. Импровизированная сцена была
драпирована дорогими шелками, в проходах стояли «лакеи» в красных
ливреях и напудренных париках. Они держали в руках фонари.
Вслед за первыми лицами рейха откликнулись на эти мероприятия и
функционеры помельче. Свою важность хотели продемонстрировать Йоахим
фон Риббентроп, в 1936 году известный больше как крупный торговец
шампанским и бывший вышибала и штурмовик Христиан Вебер. В 1936
году, фактически накануне Олимпийских игр, Риббентроп был назначен
послом в Лондон. Несмотря на свое презрение к спорту, он все-таки решил
использовать открытие Игр как удобный повод для проведения праздничного
торжества. Он пригласил более 700 человек в шатер, разбитый рядом со
своей резиденций. В нем, конечно, не было ни лакеев, ни спутниц в
средневековых одеяниях. Да и истинно германским это мероприятие можно
было назвать с натяжкой – подавали в основном шампанское. Но его можно
считать вполне изысканным на фоне того, что было устроено Христианом
Вебером, старым нацистом из Мюнхена. Вебер был в свое время
телохранителем Гитлера, но со временем фюрер охладел к своему старому
другу, и тому приходилось довольствоваться скромными постами в Баварии.
Организованная им вечеринка больше напоминала легендарные попойки
штурмовиков. Она была устроена только для мужчин, присутствовавшие на
ней женщины и девушки были предназначены только для того, чтобы
развлекать подвыпивших гостей. Девушек предоставил ему гауляйтер
Баварии Адольф Вагнер. За самим Вебером закрепилась репутация
редкостного бабника, за что он получил прозвище «жеребец Рим». Его
пристрастия были более чем очевидными. В 1938 году он организовал в
замке Нимфенбург так называемую «ночь амазонок», достаточно
откровенное действие, лишь формально облаченное в мифологический
контекст. Не решаясь критиковать отсутствие вкуса у могущественного
Вебера, мюнхенские газеты назвали этот мифологический стриптиз
«выдающимся социальным событием года».
Не было ничего новаторского в утехах нацистских бонз – все это была
безвкусица, утрированная бюргерская культура прошлого.
Портрет в интерьере. Озабоченный Мефистофель. (Йозеф Геббельс)
«Каждая женщина привлекает меня подобно пламени. Я брожу вокруг
подобно голодному волу, но в то же время как робкий мальчик. Я иногда
отказываюсь себя понимать». Эти слова написал в дневнике Йозеф Геббельс,
главный пропагандист Третьего рейха, который не отказывал себе в
удовольствии заниматься саморекламой. Он был большим любителем
драматических эффектов. Нередко он просто-напросто пытался доказать
самому себе, что не упустит возможность обольстить привлекательную
женщину. Хотя от этого, судя по записям, он не получал никакого
удовлетворения. Этим он как бы хотел возвыситься над толпой,
дистанцироваться от буржуазной морали, получить всеобщее признание. Его
хромота только усиливала эти желания.
Его первой возлюбленной была Анка, которую он вывел в своем романе
«Михаель» под именем Герда Хойк. В этом романе он пишет: «Миссия
женщины состоит в том, чтобы быть прекрасной и приносить на свет детей.
И это не так уж и грубо и несовременно, как звучит. Женщина, как птица,
прихорашивается для своего самца и несет для него яйца. Самец же берет на
себя заботу о добыче пищи и защите гнезда, прогоняя врагов». Но со
временем его возлюбленная предпочла бедному хромому студенту
преуспевающего адвоката.
После окончания Гейдельбергского университета Геббельс некоторое время
работал в Дрезденском банке, затем на Кёльнской бирже. В 1924 году его
друг Карл Кауфман знакомит молодого Геббельса с идеями национал-
социализма. Озлобленный своими личными неудачами (разрывом с Анкой,
провалом его романа) Геббельс охотно начинает писать антисемитские
статьи для газеты «Немецкая свобода». В них он обрушивается на евреев,
которые оккупировали всю культурную жизнь Германии. Очевидно, что
именно их он сделал виновником своих неудач. В те дни дневник Геббельса
полон любовных, а нередко даже эротических пассажей. «Смутное томление.
Проснулся эрос. Уже мальчиком вульгарно просвещен». Сюжеты краткие и
протяженные. «Я люблю женщину почти безумно. Борьба с полом. Думал,
что болен. До сих пор не совсем преодолено». «Друзья отчуждаются. Только
Лене. Удивительное мальчишеское блаженство. Конечно, жениться. Вопрос
чести». «Я впервые поцеловал ее грудь». «Лене. Ночь с ней в Райндалене на
софе. Осталась чистой. Я чувствую себя мужчиной». «Разрыв с Лене. Люблю
Агнес. Холодный поцелуй на софе. Лизель любит меня, я люблю Агнес…
Хассан любит Агнес… Агнес в Бонне. Ночь с ней в комнате Хассана. Я
целую ее грудь». И так дальше. Страница за страницей. Геббельс просто был
переполнен сексуальными порывами. Но судьбой «хромоного
Мефистофеля», как нередко за глаза называли Геббельса недруги, стала
совсем другая женщина. Ее звали Магда. Магда Геббельс.
Магда Геббельс (ее полное имя Йоханна Мария Магдалена) олицетворяла в
Третьем рейхе идеал немецкой женщины. Красивая и образованная,
убежденная сторонница идей национал-социалистической партии, любимица
фюрера, она во всем разделяла взгляды и убеждения своего мужа, министра
пропаганды Германии и гауляйтера Берлина Йозефа Геббельса. Мать семи
детей, Магда Геббельс была первой награждена «Почетным крестом
немецкой матери». Этот орден, приравненный по значению к высшим
военным орденам, был утвержден Гитлером в 1938 году. Нацистская
пропаганда называла Магду немецкой «суперматерью». По словам актрисы
Аннелизе Улиг, хорошо знавшей немецкое высшее общество, Магда
Геббельс по праву играла роль первой дамы Третьего рейха. Никто из
женщин не был на официальных приемах и встречах ближе к Гитлеру, чем
она.
Фамилию Геббельс Магда носила меньше четырнадцати лет из своих
неполных сорока четырех лет жизни. Те, кто знал Магду как фрейлейн
Беренд, фрейлейн Фридлендер, фрейлейн Ритшель или фрау Квандт, вряд ли
могли предположить, что она станет верной последовательницей и
помощницей главарей нацистской Германии. Магда не раз круто меняла
свою жизнь. Она могла остаться супругой одного из богатейших
промышленников Германии, могла оказаться невесткой американского
президента или стать женой и соратницей видного сиониста и одного из
основателей государства Израиль. Но Магда Геббельс сделала иной выбор и
закончила свою жизнь рядом с величайшими преступниками двадцатого
века.
Первым мужем Магды был Гюнтер Квандт, один из самых богатых
немецких предпринимателей, владелец целой хозяйственной империи.
Квандт был очарован умной и красивой девушкой. Далее история
развивалась по сюжету голливудских фильмов. Через три дня после
знакомства Квандт стоял с букетом цветов у дверей квартиры Магды, а еще
через несколько месяцев состоялась помолвка мультимиллионера и
студентки. Но ее замужество не было счастливым.
После девяти лет брака с Квандтом Магда оказалась свободной, богатой и
несчастной. Золотая клетка была открыта, но Магда не знала, чем себя
занять. Внутренняя пустота и бездеятельность отравляли жизнь. Десятки
тысяч женщин чувствовали бы себя на верху блаженства, если бы имели
только часть того, чем обладала Магда. Ее же не устраивала бездеятельная и
бесцельная судьба, ее роль в спектакле жизни должна была стать одной из
первых.
С такими мыслями пришла двадцатидевятилетняя Магда в политику. То,
что вполне обеспеченная дама с хорошими манерами оказалась в партии
плебея Гитлера, могло бы показаться просто курьезом. Однако в Германии
конца двадцатых годов многие представители высшего света, в обычной
жизни не имевшие ничего общего с грубыми людьми в коричневых
рубашках, были увлечены динамичной демагогией и бескомпромиссной
решительностью лидера немецких нацистов.
Первого сентября 1930 года Магда Квандт получила от партийной ячейки
Берлин-Запад удостоверение номер 297442 члена национал-
социалистической партии. С рвением отличницы штудировала Магда книги
Гитлера и Розенберга, выписывала партийную газету и не пропускала ни
одной речи Гитлера в прессе. Так же страстно, как она когда-то мечтала о
будущем сионистском государстве, теперь она была убеждена в
превосходстве германской расы, в мировом еврейском заговоре и
преступности Версальского мирного договора. Нацистское движение
привлекало ее тем, что давало цель и заполняло внутреннюю душевную
пустоту. Она не чувствовала себя больше одинокой. Успехи национал-
социалистической партии на выборах свидетельствовали, что у Гитлера
появляются все новые и новые сторонники. Казалось, будущее принадлежит
нацизму.
Партийная работа фрау Квандт началась неудачно. Руководитель ячейки
поручил Магде проводить занятия с женской группой, куда входили, в
основном, бедные домохозяйки и мелкие служащие. Появление в их рядах
роскошной дамы было для них сенсацией. Слушательницы больше обращали
внимания на свободные манеры и модные платья докладчицы, чем на то, что
она говорила. Положение мелкого партийного функционера не могло долго
устраивать Магду. Она всегда стремилась к высшему. Благодаря хорошему
образованию и знанию иностранных языков Магда Квандт получила место в
городском партийном архиве Берлина.
Вскоре на привлекательную и элегантную сотрудницу обратил внимание
сам руководитель городской партийной организации (гауляйтер Берлина)
Йозеф Геббельс, назначенный на эту должность Гитлером в 1926 году.
Задачей Геббельса было завоевать для фюрера голоса жителей «красного
Берлина». Геббельс с заданием справился. Благодаря своим зажигательным
речам, умело организованным демонстрациям своих сторонников и уличным