Тишкин А.А. (ред.) Западная и Южная Сибирь в древности

Подождите немного. Документ загружается.

Рис. 1. Классификация бляшек из могильников Саяно<Алтая гунно<сарматского времени

142

Отдел 4 включает две бляшки овальной формы, разделен на два

типа. Тип 1. Бляшки с округлым сферическим выступом, вокруг него

плоская пола со сквозными отверстиями для пришивания (1 экз.)

(рис. 1.<14). Тип 2. Бляшки бронзовые с округлым сферическим

выступом, вокруг него плоская пола со сквозными отверстиями для

пришивания. Пола декорирована небольшими бугорками, имитиру<

ющими «жемчужный» орнамент (1 экз.) (рис. 1.<15).

Раздел II включает 15 деревянных бляшек, разделен на три

отдела. Отдел 1 включает девять бляшек круглой формы. Тип 1.

Бляшки конусовидные, разделены на два подтипа. Подтип 1. Бляш<

ки конусовидные (4 экз.) (рис. 1.<16). Подтип 2. Бляшки в виде гра<

ненного усеченного конуса (1 экз.) (рис. 1.<17). Тип 2. Бляшки по<

лусферической формы (2 экз.) (рис. 1.<18). Тип 3. Бляшки с округ<

лым сферическим выступом в центре, вокруг него кольцевой бор<

тик (2 экз.) (рис. 1.<19). Отдел 2 включает две бляшки квадратной

формы. Бляшки в данном отделе разделены на два типа Тип 1. Бляш<

ки с пятью выпуклостями – одна в центре и четыре по углам. Имеют<

ся сквозные отверстия для пришивания (1 экз.) (рис. 1.<20). Тип 2.

Выпуклая бляшка с орнаментом из соединяющихся друг с другом

овальных фестонов (1 экз.) (рис. 1.<21). Отдел 3 включает четыре

бляшки многогранной формы одного типа. Тип 1. Бляшки в виде ше<

сти<, восьмигранной пирамиды (4 экз.) (рис. 1.<22).

Раздел III включает глиняные бляшки, разделен на два отде<

ла. Отдел 1 включает одну бляшку круглой формы. Тип 1. Бляшка<

конусик с рантиком (1 экз.) (рис. 1.<23). Отдел 2 включает одну

бляшку квадратной формы. Тип 1. Бляшки с пятью выпуклостями –

одна в центре и четыре по углам (1 экз.) (рис. 1.<24).

Типологический анализ бляшек из могильников Саяно<Алтая

гунно<сарматского времени позволяет сделать ряд наблюдений. Все

бляшки, обнаруженные на территории Горного Алтая, были изго<

товлены из металла. Преобладают бляшки с округлым сферичес<

ким выступом в центре, плоской полой вокруг него и с парой ради<

ально расположенных сквозных отверстий для пришивания, часто

пола декорирована небольшими бугорками, имитирующими «жем<

чужный» орнамент (Айрыдаш<I, Бике<I, Верх<Уймон, Чендек). Так<

же необходимо отметить, что большая часть бляшек обнаружена

в женских погребениях (60 % – женские, 20% – детские, 16% –

мужские), бляшки чаще всего использовались для украшения го<

ловного убора, воротников и верхней части одежды (55% – в обла<

143

сти головы, в 14% – в области шеи, в 19% – в области плеч, 13% – в

области таза).

В ходе систематизации и классификации бляшек из могиль<

ников Саяно<Алтая гунно<сарматского времени нами выделены три

группы бляшек: ранняя группа (II вв.до н.э. – I в. н.э.) включает

изделия из разделов II и III. Она выделена согласно хорошо датиро<

ванным Большим курганам Уйбатского и Тесинского чаа<тасов, скле<

па 1 Сырского чаа<таса, склепа 1 Уйбат<II (Кызласов Л.Р., 1960,

с. 82, 136; Вадецкая Э.Б., 1999, с. 128). Средняя группа (I–

II вв. н.э.) включает типы 1–4, 6 отдела 1; тип 2 отдела 2 раздела I

и тип 1 отдела 1 раздела II. Данная группа выделена согласно дати<

ровке могильников Усть<Эдиган, Яломан<II

и Кокэль (Худя<

ков Ю.С., 1997, с. 146; Тишкин А.А., Хаврин С.В., 2004, с. 301;

Дьяконова В.П., 1970, с. 209). В позднюю группу (III–V вв. н.э.)

вошли бляшки типа 5 отдела 1, типа 1 отдела 3, типов 1–2 отдела 4

раздела I (рис. 2). Эти изделия выделены в данную группу согласно

датировке могильников Бике<I, Верх<Уймон, Чендек (Кубарев В.Д.,

Киреев С.М., Черемисин Д.В., 1990, с. 91; Соенов В.И., Эбель А.В.,

1992, с. 56–58; 1998, с. 135; Соенов В.И., и др., 2005, с. 171).

Периодизация бляшек позволила выделить стадиальные осо<

бенности данной категории украшений: для ранней группы бляшек

характерно разнообразие форм и материалов изготовления (дере<

во, металл, глина); в средней группе прослеживается уменьшение

размеров бляшек, также бляшки изготовлены в основном из метал<

Рис. 2. Относительная хронология бляшек из могильников

Саяно<Алтая гунно<сарматского времени.

1 – Уйбатский чаа<тас; 2 – Ташебинский чаа<тас;

3 – Изыхский чаа<тас; 4 – Сырский чаа<тас; 5 – Кокэль;

6– Усть<Эдиган; 7 – Бике<I; 8 – Айрыдаш;

9 – Верх<Уймон; 10 – Чендек; 11 – Яломан

Курганы ранней группы могильника Яломан<II датируются II в.

до н.э. – I в. н.э. – Прим. отв. ред.

144

ла, деревянные изделия встречаются редко; в поздней группе за<

метно однообразие форм, бляшки металлические, по сравнению

со средней группой прослеживается увеличение размеров бляшек.

Также необходимо заметить, что в средней и поздней группе отсут<

ствует фольга, которой обкладывали бляшки.

Отмеченные типы бляшек в последующем могут быть исполь<

зованы при осуществлении корреляции с другими категориями ук<

рашений. Полученные результаты позволят выявить особенности

локальных вариантов и территориальных групп украшений населе<

ния Саяно<Алтая гуннно<сарматского времени.

А.П. Уманский, П.И. Шульга

Барнаульский государственный педагогический

университет, Барнаул;

Лаборатория археологии и этнографии Южной Сибири

ИАЭ СО РАН и НИИ ГИ при АлтГУ, Барнаул

НАХОДКИ ИЗ РАННЕГО БЫСТРЯНСКОГО КУРГАНА

НА МОГИЛЬНИКЕ ЮБИЛЕЙНЫЙ:2

Находки захоронений раннего этапа быстрянской культуры

представляют особый интерес для понимания времени и особенно<

стей ее формирования. К данной группе может быть отнесен и кур<

ган №1 из могильника Юбилейный<2. К сожалению, в первичной

публикации кургана №1 большая часть вещей была представлена

фотографиями, что существенно ограничивало возможности интер<

претации всего комплекса (Могильников В.А., Уманский А.П., 1981).

В целях введения в научный оборот указанных материалов авторы

впервые приводят их графические рисунки и краткую характерис<

тику, необходимую для верного понимания назначения и датировки

того или иного изделия.

Могильник Юбилейный<2 располагался на левом берегу Чу<

мыша в Целинном районе Алтайского края. В 1978 г. на могильнике,

в северной части компактной цепочки из трех курганов были иссле<

дованы курганы №1 и 2 (Могильников В.А., Уманский А.П., 1981).

Диаметр кургана №1 составлял около 11–12 м, высота от

уровня современной поверхности – 20 см. Насыпь земляная с ос<

татками какой<то каменной конструкции в центральной части. Со<

гласно погребальному обряду быстрянской культуры, под насыпью

находилась одна могила, ориентированная по линии ЗСЗ–ВЮВ. Раз<

145

меры могилы – 2,65×2,05 м, глубина – 1,9 м. В заполнении фиксиро<

вались остатки деревянного перекрытия, «устроенного, вероятно,

около уровня древнего горизонта». На дне ямы был похоронен муж<

чина 50 (?) лет с конем. Лошадь лежала вдоль южной стенки на

животе, с подогнутыми ногами, головой на запад<северо<запад.

В северной части могилы за поставленной на ребро разделительной

плахой расчищен костяк мужчины, погребенного на спине, вытяну<

то, головой на запад<северо<запад. Захоронение потревожено за<

ложенным в восточной части могилы грабительским шурфом. Длин<

ные кости ног человека были отброшены, сдвинуты кости таза

и крестец, частично кости рук, позвонки и ребра. В целом же череп

и кости верхней части тела сохранили первоначальное положение.

Костяк лошади и детали уздечки не были потревожены. Вероятно,

помимо уздечки на лошади находилось и седло с прилегающими рем<

нями, но на них не было металлических или роговых деталей.

По<видимому, в почти полном комплекте сохранилась и поясная фур<

нитура. Возможно, в захоронении до ограбления находилось и ору<

жие – третья составляющая редко встречающегося «классическо<

го» воинского набора, состоящего из сбруи, пояса и оружия. В изго<

ловье, между черепами коня и человека, стоял глиняный сосуд, ор<

наментированный по горловине строчкой «жемчужин» (рис. 1.<5).

В области пояса человека найдены бронзовые детали поясного на<

бора с остатками ремня: поясная пряжка<застежка (рис. 1.<6); бля<

ха с изображением одиночного кошачьего хищника (рис. 1.<7), две

полушарные и одна коническая бляшки (рис. 1.<9–11), под костями

человека в районе пояса обнаружена бляха с изображением двух

«обнявшихся» в схватке кошачьих хищников (рис. 1.<8).

Из снаряжения верхового коня найдены находившиеся в зу<

бах железные удила плохой сохранности (рис. 1.<4) и лежащие по

сторонам черепа два роговых псалия (рис. 1.<1). С правой стороны

от черепа лошади, около удил, обнаружен роговой распределитель

в виде головки длинноклювого орла с зубами (рис. 1.<2). С левой

стороны находилась роговая застежка подбородного ремня с, воз<

можно, начатым, но не законченным изображением второго такого

же существа (рис. 1.<3).

Снаряжение верховой лошади. Наибольший интерес пред<

ставляют плоские роговые псалии. Они имеют по два крупных сме<

щенных к приостренным (верхним) концам отверстия. В нижних ча<

стях расположены высверленные отверстия диаметром около 4 мм.

Ранее представлялось, что псалии использовались как двудырча<

тые. Однако осмотр показал, что малые отверстия у нижних концов

146

являются лишь промежуточным этапом в ходе изготовления боль<

ших отверстий. Крупные отверстия на псалиях из Юбилейного<2

также вначале намечались просверленными в разрядку отверстия<

ми, облегчавшими дальнейшие операции. По аналогии с псалиями из

Кайнду их можно было бы определить как переиспользованные ран<

нескифские трехдырчатые. Однако это не так. По всем данным, они

не вставлялись во внешние кольца удил, а привязывались к ним по

раннескифскому принципу. В пользу этого говорит отсутствие сра<

ботанности от удил между большими отверстиями псалиев из Юби<

лейного<2 (сработанность хорошо видна на псалиях в Кайнду,

см. рис. 1.<13), а также нахождение псалиев не в кольцах удил,

а чуть в стороне. Нет между большими отверстиями и неизбежных

следов сильно корродированного железа, да и предполагаемый диа<

метр внешнего петлевидного окончания удил не соответствует ши<

рине псалиев. Место рассмотренных псалиев и самой уздечки в эво<

люционной и хронологической колонке уточняют сопутствующие

распределитель на два перекрещивающихся ремня и застежка под<

бородного ремня с боковым отверстием. В комплексах от Урала

и Приаралья до Саяно<Алтая они характерны для VI в. до н. э. Важ<

ным хронологическим показателем является отсутствие уха у головки

длинноклювого орла, которое появляется на Саяно<Алтае в изобра<

жениях мифических орлов и грифонов около середины VI в. до н. э.

Пояс. Фрагменты узкого поясного кожаного однослойного

ремня сохранились на всех изделиях, за исключением полушарной

бляшки с отверстием. Ширина пояса на сохранившихся участках

составляла около 2,5 см (рис. 1.<6–10). По этому показателю он

подобен узким раннескифским поясам, в отличие от, как правило,

более широких пазырыкского времени. Застегивался пояс на пряж<

ку с выступающим носиком, по хорошо известному в подпруге и по<

ясах принципу (рис. 1.<6). Орнаментированная полушарная бляш<

ка и, по<видимому, коническая бляшка крепились к поясному рем<

ню при помощи тонкого ремешка, охватывающего перемычку с обо<

ротной стороны (рис. 1.<9). Они могли служить не только символи<

ческим украшением, но и использоваться как пуговицы для подве<

шивания предметов, хотя достоверные доказательства последнего

отсутствуют. Малая полушарная бляшка с намеченной, но не отлив<

шейся перемычкой, изначально изготавливалась с отверстием и

должна была использоваться в качестве ворворки (рис. 1.<11).

Особый интерес представляют бляхи с изображениями ко<

шачьих хищников. Не останавливаясь на характеристике этих сю<

147

Рис. 1. Находки из кургана №1 могильника Юбилейный<2

(1–11; сосуд дается по: Могильников В.А., Уманский А.П., 1981),

Маймы<19 (12; по: Киреев С.М., 1992) и Кайнду

(13; по: Кирюшин Ю.Ф., Степанова Н.Ф., 2004). 1–3 – рог;

4, 13 – железо; 5– керамика; 6–12 – бронза

148

жетов, отметим, что бляха с двумя хищниками не имела функцио<

нального значения. Она надевалась при помощи петли на поясной

ремень и прихватывалась к нему сухожильными нитями. Подобные

бляхи известны в захоронениях VI в. до н.э. Находка бляхи из Юби<

лейного на спине и остатки ремня позволяют уточнить их положение

на поясе. Вторая бляха, с характерными для раннескифского

времени двумя шпеньками с оборотной стороны, служила соедини<

телем двух концов ремня, совмещавшихся на одном из шпеньков

(рис. 1.<7). Аналогичные шпеньки имеются у поясных подковооб<

разных пряжек из захоронений в Туве конца VII – 1<й половины

VI вв. до н. э. (Кызласов Л.Р., 1979; Семенов Вл. А., 2001; и др.),

которые, по всей видимости, выполняли роль прорезных обойм

для подвешивания тяжелых предметов. Но вместо имеющейся у них

большой дуги, явно рассчитанной на пропускание широкого ремеш<

ка, в пряжке из Юбилейного<2 лишь два небольших отверстия,

которые, впрочем, также могли использоваться для подвешивания.

По реконструкции из кургана Аржан<2 (доклад К.В. Чугунова

2004 г. в Барнауле) подковообразные пряжки использовались

в системе проходящего через плечо портупейного ремня. Не исклю<

чая вероятности их применения таким образом, отметим, что реаль<

ных оснований для подобных реконструкций в других комплексах

авторам не известно.

Некоторые итоги. Обнаружение раннего уздечного набора

с трехдырчатыми псалиями в Юбилейном<2 указывает на большую,

нежели предполагалось ранее, древность как кургана №1, так

и самого начала формирования быстрянской культуры. Нельзя с

уверенностью исключить и другое вполне логичное объяснение, что

данная традиция могла некоторое время сохраняться. Однако

в обоих известных случаях в ранних пазырыкских и быстрянских

комплексах трехдырчатые конструкции уже были анахронизмом –

псалий из Кайнду использовался как двудырчатый, а на псалии из

Маймы<19 намеченное третье центральное отверстие лишь дань

традиции (рис. 1.<12, 13; Киреев С.М., 1992; Мамадаков Ю.Т., 2003).

Таким образом, имеются веские основания для отнесения уздечно<

го набора из Юбилейного<2 к 1<й половине VI в. до н.э. и считать его

одним из самых ранних в родственных быстрянской и пазырыкской

культурах. Данный вывод, на наш взгляд, имеет большое значение и

для датировки деталей поясной фурнитуры, подобно найденной

в кургане №1. Такого рода бляхи с изображениями кошачьих хищ<

149

Работа выполнена при поддержке РГНФ (проект №03<01<00475а).

ников, пряжки<застежки, полушарные и конические бляшки извес<

тны не только в Туве, но и далее к востоку, что в перспективе позво<

ляет синхронизировать находящиеся там памятники с алтайскими.

А.Б. Шамшин

Алтайский государственный университет, Барнаул

НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ ПАМЯТНИКОВ

ЭПОХИ ПОЗДНЕЙ БРОНЗЫ В ЛЕСОСТЕПНОМ

И СТЕПНОМ ОБЬ:ИРТЫШСКОМ МЕЖДУРЕЧЬЕ

К настоящему времени степень археологической изученнос<

ти Барнаульского Приобья и степной Кулунды можно назвать удов<

летворительной. Сегодня можно говорить примерно о 80 памятни<

ках ирменской и корчажкинской культур, занимающих в основном

право< и отчасти левобережное Алтайское Приобье и располагаю<

щихся чаще всего на границе Приобского бора и обской поймы. Та<

ким образом, абсолютное большинство их «привязано» к р. Оби

и устьевой части ее притоков. Реже памятники этих культур извес<

тны по обским притокам значительно выше по их течению от устья.

Большинство известных поселений и могильников эпохи

поздней бронзы Барнаульского Приобья концентрируются в

крупные археологические микрорайоны (АМР), между которыми

встречены лишь единичные объекты. На сегодняшний день выде<

ляются девять таких микрорайонов с юга на север по течению

Оби: Бийский, Верх<Озерновский, Иткульский, Камышенский,

Фирсовский, Речкуновский, Кротовский, Быковский, Каменский,

причем в трех из них – Иткульском, Фирсовском и Речкуновском –

присутствуют памятники как корчажкинской, так и ирменской

культур, в то время как в остальных преобладают ирменские

(Шамшин А.Б., 2004, с. 101–104).

В степной Кулунде (на территории современного Алтайского

края) известно около 50 позднебронзовых, прежде всего саргарин<

ских, памятников, концентрирующихся в трех микрорайонах: Бур<

линском, Чернокурьинском и Рублевском (Шамшин А.Б., 2004,

с. 104–105). Другие объекты единично разбросаны по всей осталь<

ной территории Кулунды. Отдельные саргаринские памятники встре<

чаются и за пределами Кулундинской степи, например, на Алее – посе<

ления Катково и Песьянов Мыс (Иванов Г.Е., 2005, с. 52–53) или на

150

Оби и в устьях ее притоков – поселения Заковряшино<I (Шамшин А.Б.,

1991, с. 141, 143–146, рис. 4), Большой Лог<I (Кирюшин Ю.Ф.,

Лузин С.Ю., 1990, с. 43, 53) и др. Д.В. Папин и А.С. Федорук (2005,

с. 148) в своей сводке памятников поздней бронзы Кулунды назы<

вают 46 таких объектов. Они также отмечают неравномерность их

распространения и указывают, что они локализуются на границе

степи с ленточными борами и лесостепью и у пойм рек древнего

стока при обязательном наличии рядом водоема (озера, протоки,

реки, болота) (Папин Д.В., Федорук А.С., 2005, с. 148–149). В Бар<

наульском Приобье саргаринские материалы нередко залегают

вместе с ирменскими (Шамшин А.Б., Цивцина О.А., 1999). Однако

в свою очередь известны и ирменские памятники в зоне распрост<

ранения саргаринской культуры, например, поселение Крестьян<

ское<IX (Иванов Г.Е., 1990), находящееся в Чернокурьинском АМР.

Все АМР расположены на наиболее удобных, с точки зрения

хозяйственной деятельности населения, территориях. Если корчаж<

кинские микрорайоны занимают преимущественно участки право<

бережья и связаны с обской системой и правобережным обским

бором, то ирменские в первую очередь соотносятся с участками

широкой обской поймы, хорошо пригодной для скотоводства (Шам<

шин А.Б., 2004, с. 105).

Что касается саргаринских поселений, то они тяготеют так<

же к поймам рек Бурлы (Новоильинка) или Кулунды (Жарково<I),

либо к озерным террасам и песчаным гривам на берегах озер чаще

всего при впадении в само озеро или его залив небольшого водотока

(Рублево<VI, Калиновка<II, Курейка<III и др.).

Среди важнейших проблем, остающихся на сегодняшний день

дискуссионными, можно назвать вопросы культурогенеза и куль<

турных связей, а также социально<экономического развития насе<

ления региона в эпоху поздней бронзы.

Если сам характер историко<культурных процессов в Бар<

наульском Приобье в эпоху поздней бронзы в целом сегодня доста<

точно хорошо изучен, то механизмы конкретных контактов разно<

культурного населения еще требуют уточнения. Важнейшим исто<

рическим фактором здесь стало взаимодействие носителей ирмен<

ской и корчажкинской культур. Интеграционные процессы между

ними привели к созданию новой общности – большереченской куль<

туры переходного времени (Шамшин А.Б., 1988, с. 113–115).

Но каков был механизм самих контактов? Мы отмечаем тесные хо<

зяйственные связи корчажкинского населения и носителей ирмен<