Согрин В.В. Политическая власть в США: характер и исторические этапы
Подождите немного. Документ загружается.
№2, 2004 г.
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ВЛАСТЬ В США:
ХАРАКТЕР И ИСТОРИЧЕСКИЕ ЭТАПЫ
В.В. Согрин
Тема политической власти - одна из центральных в изучении политической истории. Исследовательские
результаты, получаемые специалистами в области политической истории, да и в других отраслях исторического
знания, в значительной степени зависят от того, как они определяют характер изучаемой или находящейся в поле
зрения политической власти и с каких методологических позиций ее исследуют. Стоит ли говорить о том, что
теоретические и методологические взгляды на политическую власть в нашей исторической науке (как и в
обществознании в целом) на современном этапе в связи с радикальными общественно-политическими и
мировозренческими пертурбациями серьезно поменялись. Но это вполне объяснимое и закономерное обновление
часто носит стихийный характер, по крайней мере, мне не известно ни одной основательной дискуссии, где бы была
поставлена и обсуждена (с достижением реальных теоретических результатов) эта важная тема. Как следствие, ее
освещение с новых позиций в современных отечественных исследованиях (не только исторических)
сопровождается издержками, среди которых наиболее серьезные - презентизм и конъюнктурность.
В данной статье предлагается осмысление нового теоретического подхода к историческому изучению
политической власти, причем основная часть статьи будет посвящена применению такого подхода к анализу
характера политической власти США и ее содержания на основных этапах истории этой страны. Полагаю, что этот
подход может быть использован или будет полезен при изучении политической истории и других западных стран в
новое и новейшее время. Прежде чем обратиться к изложению используемого мною теоретического подхода и
полученных на его основе исследовательских результатов, охарактеризую вкратце оценки американской
политической власти в отечественной и зарубежной (американской) литературе.
Исследования отечественных американистов советского периода отличались друг от друга, среди них были и
весьма поверхностные, и очень серьезные, которые в разработке целого ряда конкретных вопросов сохраняют
научное значение и сегодня. Но всем им была присуща общая (к счастью, утратившая сегодня господство)
генерализирующая идеологическая установка - превосходство советской социалистической демократии над
американской буржуазной и трактовка последней как диктатуры капиталистического класса. В постсоветский
период в России распространились оценки противоположного сорта, в том числе утверждение, что власть в США
принадлежит народу, а решающую роль в ее отправлении играет средний класс.
Воспринято оно и некоторыми профессиональными американистами. Популярным стало и то мнение, что
институты и нормы американского образца (разделение властей, правовое государство, сдержки и противовесы,
федерализм и др.) гарантируют утверждение образцовой демократии. Как видно, использование идеологем в
оценках американской политической власти не исчезло, но положительно уже то, что теперь мы имеем их
конкуренцию, а не монополию какой-то одной идеологемы.
В самих США существует несколько основных точек зрения на американскую политическую власть.
Первая из них, совпадающая с национальной идеологической доктриной, доказывает, что США являются
образцовой демократией. Главными признаками американской демократии признаются народный суверенитет,
приравниваемый к народовластию, верховенство гражданского общества в отношении государства, политический
плюрализм и разделение властей, федерализм.
Вторая, противоположная точка зрения, утверждает, что американское политическое правление является
элитарно-олигархическим. Ее выразители, представляющие немногочисленную группу (но время от времени, как
это было в 30-е или 60-е годы XX в., приобретавшую существенное влияние) леворадикальных и леволиберальных
ученых, доказывают, что реальная власть в США принадлежит узкому правящему классу или элите *1+..
Третья распространенная точка зрения рассматривает американскую политическую власть как
плюралистическую. Согласно этой позиции, в Америке соперничает множество социальных и политических групп,
взаимодействие которых рождает реальную политическую власть.
Четвертая точка зрения рассматривает американское политическое правление как гибридное, в котором
присутствуют и народовластие, и элитизм, и плюрализм.
Обращение к собственному анализу американской политической власти целесообразно предварить также
оценками государства и государственной власти, сформулированными авторитетными представителями
современного российского общество-знания. Они примечательны, поскольку свидетельствуют, какие радикальные
изменения (в сравнении с советским периодом) произошли в отечественных общественных науках, всегда
оказывавших и оказывающих влияние на историографию.
В изданной в 2001 г. Институтом государства и права Российской Академии наук фундаментальной
"Юридической энциклопедии" дается следующее определение государства, являющегося, как известно,
сердцевиной и главным компонентом политической власти:
"Государство - это правовая форма организации и функционирования политической власти... В юридическом
понимании государство - государственный суверенитет означает, что в государстве публичная власть является
верховной, она введена в правовые рамки, в той или иной мере ограничена свободой граждан - участников
государственно-правового общения" *2+.
Таким образом, государство предстает как продукт договора граждан данного общества, обретающее
самостоятельную роль и самостоятельные функции в обществе. Вопрос о том, какая группа или класс граждан
доминирует при создании государственной власти, снимается, а вместе с ним отбрасывается и классовый подход к
государству, хотя наличие такового не отрицается.
В наиболее солидном, как представляется, обобщающем труде современных российских политологов дается
следующее определение:
"Государство - совокупность взаимосвязанных между собой учреждений и организаций, управляющих
обществом; звено политической системы общества с властными полномочиями. Государство обладает
суверенитетом и территориальностью, т.е. осуществляет власть над конкретным политико-географическим
пространством, устанавливает систему права. Обладая монополией на насилие, оно принуждает ко всеобщему
исполнению законов и в целом обеспечивает охрану существующего порядка" *3
В данном определении государство предстает как самостоятельный институт, действующий в интересах
общества в целом, а не какого-либо одного класса. В функции государства включаются исключительно те, которые
способствуют достижению общественного согласия.
Не могу согласиться в полной мере ни с одной из приведенных современных оценок государственной власти,
но не считаю удовлетворительной и господствовавшую в советский период марксистско-ленинскую концепцию.
Если в основе последней лежал политико-экономический взгляд на государство, оторванный от конкретно-
исторических реалий, то в основе двух приведенных современных оценок государственной власти лежит, как
представляется, взгляд, абсолютизирующий значение согласительно-функциональных компонентов в деятельности
современных демократических государств Запада. Не отрицая значения этих компонентов, я возражаю против их
абсолютизации и предлагаю, учитывая в полной мере политико-экономический, юридический, политологический
подходы, опираться при характеристике американской политической власти и ее главного компонента -
государства, находящихся в центре моего внимания, также и на исторический подход, т.е. исследовать, как эта
власть реагировала на запросы и волю тех или иных классов и социальных групп в те или иные конкретные
исторические периоды.
Основываясь на данном подходе, я пришел к следующей общей оценке американского государства. С момента
возникновения и по сегодняшний день американское государство действовало в буржуазном обществе,
основополагающие ценности которого (частная собственность, рыночная экономика, социальное и политическое
соперничество разных общественных групп, разделение властей, правовое государство и ряд других) одобрялись
его большинством, в том числе и небуржуазными слоями.
Существуя в таком обществе и защищая его ценности, американское государство, даже не будучи
узкоклассовым и не являясь вотчиной экономически господствующего класса, не могло не быть по своему характеру
буржуазным. Будучи буржуазным, оно не становится антинародным, поскольку основная масса народа разделяет
его буржуазные принципы, его поддерживает, не видит ему альтернативы, участвует с помощью выборов в
формировании его руководства.
Для американского государства одной из важнейших функций, влияющих на его сущность, было и остается
интегрирование и достижение согласия разных, в первую очередь крупных, социальных интересов. Осуществление
этой функции возможно только при наличии у государства общественно-политической и институциональной
самостоятельности. Но эта самостоятельность не является гарантией того, что государство в равной степени
облагодетельствует все социальные классы и группы. В США, как и в любом обществе, наличие у тех или иных
индивидуумов и социальных групп экономических и статусных преимуществ дает им наибольшие возможности
воздействовать на государственную власть и в наибольшей степени использовать ее в своих интересах. Поэтому для
выявления характера американской государственной и в более широком смысле политической власти важнейшей
задачей является определение меры воздействия на нее разных социальных групп, а также большинства и
меньшинства общества.
Для изучения и обозначения этой меры очень важны, на мой взгляд, три категории, широко используемые
всеми общественными науками - это демократия, плюрализм и элитизм.
Категория демократии помогает определить воздействие на политическую власть большинства общества.
Необходимо отметить, что демократия сегодня трактуется различными школами обществознания, в первую
очередь политологии, по-разному, и я, учитывая самые разные определения демократии, вместе с тем сам
придерживаюсь классического ее понимания. В этом понимании демократия равнозначна воле большинства, а в
Соединенных Штатах ее наиболее чеканная формулировка принадлежит Аврааму Линкольну - "правление народа,
посредством народа, для народа".
Категория плюрализма помогает изучить степень влияния на политическую власть разных социальных групп,
среди них верхнего, среднего и нижнего экономических классов, белой и черной рас, мужчин и женщин, а также
разных религиозных деноминаций.
Наконец, категория элитизма полезна для определения и обозначения влияния на власть верхнего слоя
общества.
Рассмотрение американской политической власти при помощи этих трех категорий и под обозначаемыми ими
тремя углами зрения поможет, как кажется, приблизиться к более всестороннему и точному пониманию характера
американской политической власти. При этом в историческом исследовании важно учитывать, что соотношение
демократии, плюрализма и элитизма на разных этапах не было одинаковым и каждому из исторических этапов
должна быть дана своя характеристика. Можно выделить пять таких основных исторических этапов:
1) 1607-1776 годы - этап генезиса американской политической власти;
2) 1770-1810-е годы - этап ее первой радикальной трансформации;
3) 1820-1860-е годы - этап второй радикальной трансформации;
4) 1870-1920-е годы - этап консервации;
5) с 1930-х годов до наших дней - современный этап, включающий разнообразные эволюционные изменения и
нововведения.
1607-1776-е ГОДЫ
Колониальный период американской политической власти с самого начала характеризовался развитием
представительного правления, которое воплощалось в деятельности выборных ассамблей. Но каким был удельный
вес этого представительного правления и насколько оно было демократично? Эти два вопроса неизменно вызывали
острые споры исследователей. При этом все историки признавали, что колониальная политическая власть
испытывала существенное воздействие как английской политической традиции, так и политической воли
английского монарха и парламента. Историки согласны также в том, что с конца XVII и в XVIII вв. английское
вмешательство в политическое управление возросло, что выразилось уже в увеличении числа королевских колоний.
Восемь из тринадцати колоний стали королевскими, три остались собственническими, а две - Род-Айленд и
Коннектикут - корпоративными. Только в двух небольших корпоративных колониях власть была полностью
выборной, во всех остальных провинциях представительные ассамблеи делили ее с лицами, назначаемыми
английским монархом или собственниками колоний.
Формально власть в королевских и собственнических колониях воплощала столь почитаемую в Англии модель
смешанного правления, сочетавшего теоретически три начала - монархическое, аристократическое и
демократическое. Если воспользоваться характеристикой одного из современников, то власть в колониях "в лице
губернатора, представлявшего короля, была монархической, в лице Совета - аристократической, в лице палаты
представителей или избранников народа - демократической" *4+. Но соотношение и реальное значение этих трех
компонентов имели серьезные отличия от Англии (там они воплотились в монархии, палате лордов и палате
общин).
Ключевой фигурой в управлении колоний был губернатор. Губернаторы королевских и собственнических
колоний (ниже речь пойдет только о них) обладали всей полнотой исполнительной власти, а также сохраняли
обширные законодательные полномочия, прежде всего обладали правом абсолютного законодательного вето в
отношении решений колониальных ассамблей, как и правом их созыва и роспуска. Наконец, губернаторы
располагали полнотой судебной власти: создавали колониальные суды, назначали судей разных уровней и
исполнителей судебных решений, даровали помилования и амнистии *5+. Судя по количеству сосредоточенных в их
руках полномочий, губернаторы оказывались чем-то вроде абсолютных монархов в пределах своих колоний. Но в
действительности власть их была серьезно ограничена уже по той причине, что она была вторичной: все
губернаторы назначались из Англии или монархом или собственниками.
В качестве второго компонента американского смешанного правления выступали колониальные советы. Они
назначались губернаторами и утверждались в Англии (исключение составлял Массачусетс, где совет избирался
нижней палатой и утверждался губернатором, и Пенсильвания, где совета не было вообще). Советы соединяли в
себе как исполнительные, так и законодательные полномочия: с одной стороны, они были как бы министерскими
кабинетами при губернаторах, помогая им во всех делах, с другой стороны, они выступали в качестве верхней
палаты законодательной ветви, обладая правом вето в отношении решений нижних палат. Советы также помогали
губернаторам в принятии судебных решений. В целом же в сравнении с английской палатой лордов советы
предстают скорее частью "монархической", нежели самостоятельной "аристократической" ветвью.
Если столь большое число полномочий приходилось на "монархическую" ветвь, что оставалось тогда для
"демократической" ветви - выборных ассамблей, являвшихся нижними палатами законодательных органов? Эта
проблема породила продолжительную дискуссию среди историков, и во второй половине XX в. наиболее
авторитетные исследователи, среди них Дж. Грин, Дж. Поул, Б. Бейлин, Э. Морган *6+, пришли к выводу, что власть
колониальных ассамблей, формально уступая власти губернаторов, фактически постоянно возрастала, приобретая
реальное влияние. Влияние ассамблей основывалось главным образом на том, что им удалось шаг за шагом
сосредоточить в своих руках власть над финансами и бюджетом, поставив губернаторов в зависимость в их
расходах. Ассамблеи приобрели повсеместно право вводить налоги, определять ежегодный бюджет колоний,
устанавливать размеры жалованья для должностных лиц, включая самого губернатора.
Используя финансовую зависимость исполнительной власти от законодательной, ассамблеи неоднократно
принуждали губернаторов утверждать те или иные законопроекты, назначать нужных им людей на различные
должности, принимать угодные им решения. Все это не отменяет, однако, фактов, свидетельствующих, что и
губернаторы часто подчиняли себе ассамблеи, добивались их роспуска, переноса заседания, навязывали угодные
им решения и назначения. Взаимоотношения ассамблей с губернаторами превратились в нескончаемое сражение,
в котором, как свидетельствует колониальный опыт, у ассамблей не было шансов на решающую победу.
В историографии одним из дискуссионных всегда был вопрос о том, насколько демократичной была
"демократическая ветвь" политической власти в колониях. В первой половине XX в. влиятельной была точка зрения
историков-прогрессистов об относительной узости американского электората и, следовательно, недемократизме
колониальной политической системы. В середине XX в. распространилась точка зрения школы консенсуса о том, что
в выборах в колониальной Америке принимали участие до 90% взрослых белых мужчин и что там укоренилась
"демократия среднего класса" *7+. На современном этапе возобладал взгляд, впервые полно обоснованный Ч.
Уильямсоном, что избирательным правом в колониях пользовались от 50 до 75% взрослых белых мужчин *8+.
Избирательный корпус в Америке был, безусловно, более демократичен, чем в Англии, но если принять во
внимание, что взрослые белые мужчины составляли около 20% американского населения, тогда можно заключить,
что он составлял от 10 до 15% населения и, следовательно, был достаточно узок.
Вопрос о степени демократизма американской государственности колониального периода предполагает
анализ не только того, насколько был широк избирательный корпус, но и того, обладали ли простые американцы
возможностью вхождения во власть или способностью реально влиять на нее. Совокупность имеющихся на
сегодняшний день исторических фактов позволяет, на мой взгляд, заключить, что не только в "монархической"
ветви колониальной власти, но и в "демократической" ветви власть сосредоточилась в руках узкого круга
колониальной элиты. Ее политическое преобладание определялось рядом факторов, среди которых выделяются
два. Во-первых, имущественный ценз для кандидатов в депутаты в несколько раз (в некоторых колониях в десять)
превосходил имущественный ценз для избирателей, так что баллотироваться могли преимущественно выходцы из
богатых семей *9+.. Во-вторых, господствовавшая процедура выборов носила недемократический характер (в силу
отсутствия тайных выборов, подданнической политической культуры большинства избирателей и других причин). В
результате выборные ассамблеи по социальному составу были во многом похожи на назначаемые советы: советы
на 90% состояли из "первых семей" Америки *10+, в ассамблеях 85% депутатов были выходцами из верхних 10%
колониального общества *11+. Причем семейственность для ассамблей была характерна не в меньшей степени, чем
для советов: в обеих палатах из поколения в поколение заседал узкий круг лиц, носивших одни и те же фамилии
[12].
Как видно, демократические черты американской политической системы в колониальный период оставались
слаборазвитыми. Зададимся теперь другими важными вопросами: каким был удельный политический вес разных
социальных групп и был ли политической власти присущ плюрализм, и если да, то каким был его характер?
Совершенно очевидно, что такие социальные группы, как женщины, законтрактованные белые слуги,
нехристианские религиозные деноминации, индейцы и чернокожие были вообще лишены возможности влиять на
политическую власть. Воздействовать на нее могли только взрослые свободные белые мужчины христианского
вероисповедания, которые разделялись на верхний, средний и нижний экономические классы. Институциональным
политическим влиянием пользовались практически только верхний и средний классы, при этом непосредственная
власть была монополизирована верхним классом. Нижний, как, впрочем, и средний классы могли выразить и
попытаться навязать свою волю в первую очередь с помощью бунтов, подобных восстанию Н. Бэкона в Виргинии в
1676 г. Совокупную результативность подобных бунтов историкам еще предстоит определить; ясно, что они
добивались некоторых целей, в первую очередь экономических (например, снижение налогов), но эти успехи на
протяжении колониального периода оставались скромными и часто носили временный характер.
Политический плюрализм в основной массе колоний существовал и развивался почти исключительно в рамках
верхнего класса, в результате соперничества разных его группировок и фракций за власть. Особенностью подобного
соперничества в колониальный период было то, что подобные фракции и группировки носили семейный характер:
за влиятельные должности боролись представители наиболее богатых семей *13+. При этом семейный характер
фракционной борьбы был характерен и для корпоративных колоний *14+. Вхождение в политическую элиту
преимущественно по критерию богатства дает возможность указать еще на одну особенность как этой элиты, так и
политической власти. Они были отмечены олигархическими чертами.
Несмотря на обилие недемократических черт у колониальной элиты, ее по меркам той эпохи трудно назвать
консервативной (по крайней мере, без всяких оговорок). Дело в том, что ее большинство разделяло
основополагающие ценности нарождавшегося буржуазного миропорядка, среди них идеи свободы собственности и
рыночных отношений, принципы свободы слова, печати, разделения властей, договорного характера власти.
Нежелание английской колониальной власти гарантировать все эти ценности в Америке, их постоянное (особенно в
третьей четверти XVIII в.) ограничение и ущемление метрополией послужило основой фундаментального конфликта
между нею и колониальной элитой, как, впрочем, и широкими слоями американцев. На этой основе вызрела
первая Американская революция.
1770-1810-е ГОДЫ: ПЕРВАЯ РАДИКАЛЬНАЯ ТРАНСФОРМАЦИЯ АМЕРИКАНСКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ
Вопрос о политической власти оказался центральным в эпоху Войны за независимость и образования США.
Среди многих историков распространено мнение, которое подтверждается разнообразными источниками и
которое представляется верным, что намерения американской элиты ограничивались ликвидацией колониальной
зависимости от Англии и концентрацией несколько подновленной политической власти в собственных руках. Но
едва начавшись, революция сразу приобрела собственную логику и инерцию, которые привнесли радикальные
политические изменения *15+.
С начала революции впервые в американской истории нижние и средние слои белого населения заняли (для
элиты это было полной неожиданностью) самостоятельную политическую позицию и стали успешно воздействовать
на политическую власть. На том этапе американцы, как отмечал Дж. Адамс, меньше всего думали о "консолидации
огромного континента под началом единого национального правительства". Напротив, они были уверены, что
бывшие колонии, ставшие тринадцатью суверенными государствами, навсегда останутся "конфедерацией
государств, каждое из которых будет иметь собственное правительство" *16+. По этой причине на "внутреннем
фронте" они поставили целью наилучшее обустройство каждого из штатов. Во всех штатах были одобрены
республиканские конституции. Повсеместно был снижен имущественный ценз для избирателей, в ряде случаев
весьма существенно. Важным демократическим нововведением было расширение во многих штатах норм
представительства западных территорий, в результате чего влияние малоимущих слоев на политическую власть еще
более усилилось. Показателен пример Пенсильвании, одного из крупнейших штатов: до революции более
зажиточные восточные районы имели в ассамблее 26 депутатов, а западные графства, где проживала половина
колонистов, только 15; согласно же нормам представительства по конституции штата 1776 г. восточные графства
имели в законодательном собрании 24 места, а западные - 48 [17].
Эти быстрые демократические нововведения привели к серьезному изменению социального состава
политической власти, в первую очередь и по преимуществу нижних палат законодательных собраний. По подсчетам
Дж.Т. Мейна, доля представителей верхнего класса в нижних палатах снизилась с 60 до 35%, а представительство
фермеров и ремесленников увеличилось с 20 до 40% *18+. Демократы попытались также возвысить нижние палаты
над верхними. Многие из них вообще высказывались за создание законодательного собрания из одной палаты, что
означало уравнение представительных прав разных экономических классов, а на практике давало возможность
нижнему и среднему классам даже возвыситься над верхним. Такое предложение получило воплощение в
Пенсильвании, Джорджии и Вермонте, но в остальных штатах была установлена двухпалатная законодательная
власть. В верхних палатах (сенатах) преобладание верхнего класса, благодаря более высокому имущественному
цензу для сенаторов, сохранилось, но по заключению того же Мейна, сенаты революционного периода, как
правило, не решались вступать в оппозицию к нижним палатам *19+.
Сторонникам демократических нововведений удалось пересмотреть традиционную формулу разделения
властей, которая возвышала исполнительную власть над законодательной, и добиться с помощью конституций
революционного периода возвышения уже законодательной власти над исполнительной. Они же добились и
максимально частого (в случае нижних палат - ежегодного) переизбрания законодателей, которые были гораздо
более зависимы от избирателей, нежели губернаторы. Вследствие этих и других политических нововведений,
средние и нижние слои сумели в существенной мере поставить политическую власть на службу своим интересам. В
большинстве штатов были приняты различные экономические законы, так или иначе облегчавшие положение
средних слоев, должников из числа фермеров и ремесленников, и ущемлявшие интересы верхнего класса, в первую
очередь кредиторов.
Революционный период стал уникальным примером того, как нижние социальные группы сумели добиться
определенного перевеса над верхними в борьбе за политическую власть. Но это скорее исключение из правил
политической конкуренции в США, обнаруживающееся, кстати, и в истории других стран и заключающееся в целом
в том, что в буржуазном обществе нижние группы получали шанс навязать свою роль в революционных и
турбулентных ситуациях, когда верхние группы утрачивают привычные способы контроля над властью, оказываются
в состоянии растерянности, уступают нижним группам в значительной степени потому, что нуждаются в поддержке
большинства в достижении важных стратегических целей (в период Американской революции - победы над
Англией).
Политическое возвышение малоимущих слоев являлось головной болью для американской элиты на
протяжении всей Войны за независимость. Но только после ее завершения она получила реальную возможность
серьезного изменения баланса сил и политической власти в свою пользу. Устремления элиты воплотились в
федеральной Конституции 1787 г. Историки выставляли разные оценки мотивам и результатам деятельности
авторов конституции, при этом некоторые приравнивали ее к триумфу демократии, а другие полагали, что ее
принятие нанесло демократии сокрушительное поражение.
Ч. Бирд, наиболее известный представитель критической школы, проанализировав экономические интересы 55
участников филадельфийского конвента 1787 г., выработавшего Конституцию США, пришел к выводу, что они
отражали волю четырех верхних групп: финансового капитала, владельцев государственного долга,
мануфактуристов, торгово-купеческих кругов *20+. У Бирда оказалось много последователей, но еще больше
критиков. Они доказывали, что Бирд нарисовал упрощенную картину социального состава конвента 1787 г.,
объявив, будто на нем доминировали владельцы денежного капитала и государственного долга, заинтересованные
в спасении с помощью сильного государства личных средств. В действительности социальный состав конвента, как и
его социальная поддержка были более широкими *21+. Доказывалось, что участники конвента, отклонив
демократию "большинства", создали более высокий образец "плюралистической демократии", обеспечивавшей
право на равное представительство самых разных социальных интересов *22+. Наконец, указывалось, что отцы-
основатели руководствовались передовыми принципами Просвещения *23+.
По моему заключению, однозначные оценки не могут выразить сути и характера Конституции 1787 г., а
мотивация и идеология авторов конституции были достаточно сложны и покоились на трех главных основаниях.
Первое среди них - безусловная заинтересованность в перераспределении политической власти в пользу
американской элиты. Второе - приверженность доктринам Просвещения, твердое намерение создать механизмы,
предотвращающие возможность утверждения в США политического деспотизма или даже авторитарного
правления. Наконец, третье основание - политический реализм, проявившийся в желании и способности
соразмерять свои собственные мировоззрение и позиции с политическими установками и мнениями,
укоренившимся в Северной Америке в революционный период.
Политический реализм необходимо было проявлять уже по той очевидной причине, что проекту федеральной
Конституции предстояло пройти процедуру утверждения на ратификационных конвентах штатов, которые
избирались людьми, одобрившими раньше демократические нововведения революции. Эта реалия повлияла на
оформление долговременной стратегии политического поведения американской элиты: отстаивая и утверждая свои
интересы, она должна была иметь в виду и необходимость достижения определенного общественного договора со
всем гражданским сообществом. Данная стратегия и воплотилась в федеральной Конституции, которая, как
представляется, может быть определена как двойной общественный договор: во-первых, между различными
группами американской элиты, по-вторых, между элитой и всем гражданским сообществом.
Участники конвента решительно отказывались называть себя демократами, а многие осуждали демократию,
требуя покончить с "демократическим деспотизмом", возобладавшим, по их мнению, в годы революции. Но когда
дело дошло до реального ограничения демократических нововведений революционной эпохи, конвент проявил
политическую осторожность и расчетливость. Так, несмотря на то, что многие участники осудили расширение
избирательного права конституциями штатов, конвент сохранил его, как подтвердил он и расширение
представительства западных районов. Конвент одобрил выборность всех органов власти и полную отмену
монархического начала (оно поддерживалось некоторыми делегатами). Объявив республиканизм краеугольным
камнем американской системы, делегаты вместе с тем попытались провести различие между ними и демократией.
На практике это вылилось в противопоставление известной тогда модели демократии, уходившей корнями к
древнегреческому полису, новой модели. В дальнейшем исследователи и политические мыслители стали различать
их как модели прямой и представительной демократии.
Таким образом, одобренная конвентом модель включала начала представительной демократии, но
одновременно это была элитарная демократия, ибо большинство представительных институтов оказались под
контролем именно элиты, причем весьма узкой. Рядовой электорат, состоявший из белых мужчин,
удовлетворявших определенному имущественному цензу, избирал только палату представителей. Избрание
сенаторов, членов верхней палаты, было вверено законодательным собраниям штатов. Избрание президента,
главы исполнительной власти, было доверено выборщикам, назначаемым в соответствии с порядком,
определенным самими штатами. В большинстве штатов корпус выборщиков стал формироваться легислатурами.
Конвент предпринял показательную ревизию концепции разделения властей. В отличие от модели
революционного периода, резко возвысившей законодательную ветвь, конвент максимально усилил
исполнительную власть, сосредоточив ее к тому же в руках одного человека - президента.
Настороженное отношение участников конвента к демократическим нововведениям революционной эпохи
проявилось в отказе включить в федеральную Конституцию Билль о правах, наличествовавший во всех конституциях
штатов. В глазах критиков это оказалось самым уязвимым местом филадельфийского документа. Во время
обсуждения его ратификационными конвентами штатов большинство среди них соглашались одобрить Основной
закон только при условии дополнения его Биллем о правах. Американские отцы-основатели вновь пошли на уступку
обществу. В 1789 г. Дж. Мэдисон внес на рассмотрение Конгресса США проект дополнения федеральной
Конституции первыми десятью поправками, которые и стали известны как Билль о правах.
Одним из важнейших на конвенте в Филадельфии оказался вопрос о соотношении прерогатив штатов и
центрального правительства. Сторонники сильного федерального государства добились успеха в двух важных
пунктах: конституция широко определила права центрального правительства, во-первых, и провозгласила
верховенство (супрематию) федерального права над правом штатов - во-вторых. Таким образом, Основной закон
США был возвышен над более демократичными конституциями штатов (впоследствии их принципы были также
приведены в соответствии с более умеренной государственно-правовой моделью).
Важнейшим нововведением в американскую политическую систему постреволюционного периода явилось
оформление в 1790-1810-е годы двухпартийной системы, участниками которой стали Республиканско-
демократическая партия во главе с Джефферсоном и партия федералистов. Ее возникновение привело к созданию
модели политического плюрализма, характерной для всех последующих этапов американской системы.
Включенные в модель участники разделились на активных и пассивных. В качестве активных выступали разные
группы элиты, сформировавшие две национальные партии, конкурировавшие в борьбе за власть и пытавшиеся
заручиться поддержкой гражданского общества. В качестве пассивных участников оказывались различные слои
электората, отдающие предпочтение той или иной элитной группе. Эта модель имела как сходство (лидерство
элитных групп), так и отличия от колониальной модели.
Элитные группы новой модели разделяло различие социально-экономических интересов (федералисты
отстаивали финансово-промышленные интересы, а джефферсоновские республиканцы - аграрные). Между ними
были и политические различия: федералисты были сторонниками консервации и сокращения демократических
нововведений революции, а республиканцы - сторонниками их расширения. Наконец, обе партии предлагали
избирателям для одобрения своеобразный контракт, в котором так или иначе учитывались массовые социальные
интересы.
При том, что джефферсоновцы в большей степени учитывали интересы средних и нижних слоев белых
американцев, они, как и федералисты, по своему социальному составу *24+ и методам политического правления
были элитарной партией. Способы выдвижения обеими партиями кандидатур на высшие государственные
должности (через узкие кокусы), подбора и назначения государственных служащих невозможно назвать
демократичными. Роль избирателей в политическом процессе была незначительной, а и политическом управлении
вообще отсутствовала. Но элита, сохранившая, как и в колониальный период, главенство в системе политической
власти, приобрела новые важные характеристики. Так или иначе, прямо или опосредованно, ее формирование
было связано с выборным механизмом, а практика семейного "наследования" политических постов сошла на нет. В
отличие от колониальной эпохи, в постреволюционный период возникает реальный "политический рынок" и
полнокровная политическая конкуренция элитных групп.
1820-1860-е ГОДЫ - ЭТАП ВТОРОЙ РАДИКАЛЬНОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ
Этот этап, в свою очередь, разделяется на два периода. Первый, охвативший 1820-1840-е годы, вошел в
историю под именем джексоновской демократии, второй, вбирающий 1850-1860-е годы, известен как период
конфликта и Гражданской войны Севера и Юга. Главное содержание первого периода составили конфликты между
разными социальными слоями белого населения по вопросам о способах и формах распределения экономической
и политической власти. Второй период ознаменовался антагонизмом двух главных тогда регионов США по вопросу
о рабстве. Но при всех различиях оба периода решали общую задачу упрочнения и развития либерально-
демократических начал американского общества, в том числе его политической системы.
Джексоновская демократия явилась ответом на вызов двух глубинных и длительных социально-экономических
процессов - промышленной революции и активной колонизации Запада. В их горниле формировались новые слои
предпринимательства и фермерства, а также рабочий класс. Обретая экономический вес, они претендовали и на
политическое влияние и власть. Вызревала следующая после периода Войны за независимость волна политической
демократизации. Одним из ее центров стали западные поселения, где новое фермерство утверждало более
демократические порядки, чем на Востоке. Новые западные штаты, отменявшие имущественные цензы, повлияли и
на восточные штаты *25+, так что к концу 1828 г., моменту избрания президентом Эндрю Джексона, имущественный
ценз сохранялся только в трех из существовавших тогда 24 штатов. В 1820-е годы была осуществлена вторая важная
демократическая реформа - повсеместная передача права избрания президентских выборщиков от легислатур
штатов рядовым избирателям. Обе реформы имели непосредственное отношение к избранию Э. Джексона
президентом и началу его преобразований.
Наряду с новыми слоями фермерства политическую активность начал проявлять и рабочий класс,
обратившийся во второй четверти XIX в. к созданию собственных партий. Эти важные явления создавали
возможность изменения сложившейся модели политического плюрализма и обращения нижних социальных групп
к самостоятельным политическим действиям. Тем более что двухпартийная система федералисты -
джефферсоновские демократы, цементировавшая эту модель, к 1820-м годам распалась. Федералисты сошли с
исторической арены в результате политических ошибок периода англо-американской войны 1812-1815 гг., а
джефферсоновские республиканцы трансформировались в партию Национальных республиканцев, которая
монополизировала политическую власть и которая же в силу разнообразных пертурбаций "оторвалась от народа" и
переродилась в партию "старых" элитных групп.
Сложившаяся в постреволюционный период модель политического плюрализма сумела все же сохраниться,
благодаря в значительной мере своеобразной "революции элит", происшедшей в результате раскола партии
Национальных республиканцев на рубеже 1820-1830-х годах на Вигскую партию, отстаивавшую позиции старых
элит, и Демократическую партию, вобравшую новые элиты и сумевшую заручиться поддержкой новых массовых
социальных слоев. Новая двухпартийная система, просуществовавшая четверть века, сохранила классическую для
США модель политического плюрализма, но в то же время серьезно ее модифицировала.
Деятельность Э. Джексона и Демократической партии 1820-1840-х гг., известная под именем джексоновской
демократии, получила разнообразные оценки в исторической литературе, вплоть до взаимоисключающих. А. де
Токвиль видел в ней образец опасного волеизъявления толпы *26+, историки-прогрессисты - правление рабочего
класса и фермерства *27+, а их известный современный критик Э. Пессен - власть верхнего класса, не изменившую
сущностных характеристик американского общества *28+. Однозначные и крайние суждения о джексоновской
демократии не способны охватить всей ее сущности, она, как и многие исторические явления, заслуживает
многосторонних характеристик и неоднозначных оценок.
Джексон и его сторонники, безусловно, не посягали на основы американского миропорядка, буржуазной
социальной стратификации и политической системы. Но они способствовали ее серьезной либерализации и
демократизации, повлекшей повышение социальной мобильности и изменение взаимоотношений между элитой и
основной массой белого населения. Партия открыла доступ в высшую политическую власть новым, более
демократическим группам элиты *29+. Она одобрила ряд нововведений (выдвижение кандидатов в президенты
национальными конвентами, а не узкими кокусами, одобрение и вынесение на суд избирателей национальной
партийной платформы), которые способствовали демократизации политического процесса. Ликвидация
демократами Национального банка повлекла оживление конкуренции в финансовой сфере и облегчила доступ к
банковскому кредиту новым слоям предпринимателей.
Негативным оценкам джексоновской демократии можно противопоставить множество контраргументов,
характеризующих ее с положительной стороны, но и положительным оценкам можно долго противопоставлять
аргументы, свидетельствующие об "оборотных" недемократических чертах джексоновского правления. Это и
подавление Джексоном рабочих забастовок, и его отношение к индейцам и черным американцам, и его
авторитарный политический стиль. Сбалансированная полная оценка джексоновской демократии должна включить
все эти противоречивые характеристики, в том числе и две несхожие оценки политической системы того периода: 1)
политический процесс в США демократизировался, в него вовлеклись широкие массы белого мужского населения;
2) этот процесс остался под контролем социально-экономических элит, а удельный вес нижних слоев в
государственном управлении не изменился.
Либерально-демократические тенденции, джексоновского периода упрочились в эпоху Гражданской войны и
Реконструкции. В значительной мере они были связаны с деятельностью Республиканской партии, возникшей в
1854 г. и быстро вытеснившей вигов из двухпартийной системы. Победа Республиканской партии на президентских
выборах 1860 г. и последовавшие затем глубинные революционные изменения привели к вытеснению из системы
политической власти рабовладельческой элиты, отмене рабства, наделению гражданскими и политическими
правами освобожденных черных американцев. В результате американцы, участвовавшие в политических выборах и
воздействовавшие, следовательно, на политическую власть, включали взрослых мужчин как из белой, так и из
черной рас.
Республиканская партия революционного периода опиралась на широкую социальную коалицию, в которой
преобладали средние и мелкие собственники, фермеры, мастеровые, рабочие, а в ее руководстве наряду с
представителями верхних и средних слоев северо-восточных штатов были и выходцы из нижних слоев. А если
учесть, что в ее социальную опору включилась и вся черная раса, то тогда Республиканскую партию эпохи
Гражданской войны и Реконструкции можно определить как одну из самых демократичных партий за всю
американскую историю.
Демократизм Республиканской партии ярко проявился как в ее идеологии, так и в политической практике,
которая включала знаменитый гомстед-акт 1862 г. (предоставлял американцам право по сути бесплатного
приобретения в собственность обширных участков из государственного земельного фонда), радикальные 13, 14 и 15
поправки к федеральной Конституции, уравнивавшие черную и белую расы в гражданских и политических правах.
Наивысшие демократические образцы были продемонстрированы в южных штатах на пике Реконструкции.
Отстранение от избирательного процесса многих прорабовладельчески настроенных южан и наделение
избирательными правами бывших рабов привело к тому, что чернокожие избиратели численно превзошли белых
(735 тыс. против 635 тыс.) *30+. Вследствие этого черные американцы заполнили властные структуры южных штатов,
а в Южной Каролине они вообще составили большинство законодательного собрания. Подобного уровня
политического представительства черные американцы не имеют даже сегодня. Белые союзники из
Республиканской партии на протяжении нескольких лет их искренне поддерживали, и в результате бывшие рабы
смогли не только получить политические права и войти во власть, но и улучшили свое экономическое положение и
повысили социальный статус. Политическая активность и реальное влияние черных американцев на политическую
власть эпохи Реконструкции означали расширение как демократической, так и плюралистической составляющей
политической системы США. Даже по современным меркам в южных штатах сложилась некая неправдоподобная
идиллия. Просуществовала она до середины 70-х годов XIX в., после чего последовал крах идиллии, который был
столь же стремителен и радикален, как и ее воцарение.
1870-1920-е ГОДЫ. ЭТАП КОНСЕРВАЦИИ АМЕРИКАНСКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ
Поражение либерально-демократической линии в американской Реконструкции по сути общепризнанно в
исторической науке. Э. Фонер в своем известном современном исследовании о Реконструкции определил ее как
"незавершенную Американскую революцию" *31+. Но почему она не была завершена и могла ли она вообще быть
завершена? Если следовать логике Фонера, то под завершением революции можно понимать предоставление
черным американцам равных с белыми экономических, социальных и политических возможностей существования в
американском обществе. Но, на мой взгляд, достижение этой цели было реально не только в случае
соответствующих законодательных мер, но и при условии фундаментальных изменений в социокультур-ных
характеристиках и ментальности как черных, так и белых американцев.
Дело в том, что белые американцы на протяжении нескольких столетий развивались в рамках буржуазной
рыночно-конкурентной культуры и обладали соответствующей ментальностью, позволявшей добиваться успеха в
американском обществе, в то время как черные американцы, находившиеся все это время в рабстве, существовали
в небуржуазной социальной среде, и обрести новую социальную культуру и ментальность, позволявшие жить и
действовать успешно в буржуазном обществе, быстро не могли. На мой взгляд, они не смогли ее обрести и по
нынешний день.
Интегрироваться в американскую цивилизацию чернокожим гражданам мешали и расовые предубеждения
белых соотечественников, сохраняющие реальное значение и сегодня. В силу этих причин Реконструкция, даже в
случае реализации самых радикальных законодательных мер, была не в состоянии обеспечить равенство
возможностей черных и белых американцев. Но крах этой цели был, конечно же, обусловлен и рядом субъективных
причин, среди которых главной было предательство и перерождение Республиканской партии.
Перерождение республиканцев из либерально-демократической партии, опиравшейся на коалицию различных
социальных слоев, в партию капиталистической элиты, обслуживающую интересы верхнего класса, было, в свою
очередь, обусловлено фундаментальными социально-экономическими подвижками рубежа 1860-1870-х гг. К
началу 1870-х гг. опасность реставрации рабовладельческого строя на Юге была ликвидирована, а утверждение
либерально-капиталистического миропорядка гарантировано. На Юге произошла смена политических, а в
значительной мере также экономических и социальных элит. Место бывшего рабовладельческого класса заняли
капиталистические нувориши и новый политический класс, тесно связанные с Республиканской партией.
Утвердившись в рядах экономической и политической элиты, они все более действовали и мыслили в соответствии
с интересами своей экономической и политической выгоды и все меньше руководствовались идеальными
соображениями, которые были присущи многим из них в предшествующий период. Обязательства перед черной
расой, которая помогла им стать новой элитой, их все более тяготили. Погруженность в собственные интересы,
извлечение экономической выгоды из восторжествовавшего капиталистического миропорядка стали
всепоглощающими. Имена бывших идеалистов все чаще и чаще всплывали в связи с громкими скандалами,
связанными с коррупцией, лихоимством, грязными экономическими махинациями. На смену Революции пришел
Термидор, завершающая фаза большинства революционных эпох.
Американский термидор, как и любой другой, не был равнозначен контрреволюции, он не отменил
структурных социально-экономических и политических изменений революционного периода, а подчинил их
интересам тех элит, которые возвысились благодаря революции. А вот рядовые участники революции, в первую
очередь черные американцы, понесли вследствие термидора ощутимые потери. В результате соотношение
демократических и элитарных сторон американской политической власти, как это было и в период после Войны за
независимость, стало меняться в пользу последних.
Олицетворением термидорианского перерождения Республиканской партии, политического гегемона той
эпохи, стала знаменитая и уникальная во всей американской истории ее сделка с Демократической партией в конце
1876 - начале 1877 гг. В ответ на согласие демократов фальсифицировать результаты президентских выборов
(состоялись осенью 1876 г.), что сохраняло за республиканцами пост главы государства, руководство
Республиканской партии согласилось прекратить Реконструкцию на Юге. Сохранив в своих руках национальную
политическую власть, республиканцы продолжали активно использовать ее в экономических интересах
промышленных и финансовых кругов. А вот преобразования в интересах нижних слоев, в первую очередь черных
американцев, были прекращены, а через некоторое время пересмотрены и в значительной мере отменены.
Одновременно 1877 г. открыл новый этап эволюции американской политической власти, один из самых
консервативных и противоречивых в истории США.
Этот этап содержит богатейший материал для рассмотрения и ответа на вопрос, являющийся
основополагающим для исследователя политической власти: что и кто играет более важную роль в определении ее
характера - политические нормы и институты или участники политического процесса? Если судить по нормам и
институтам, то может создаться впечатление, что демократическая составляющая американской политической
системы не только не уменьшилась, но даже увеличилась. Действительно, все демократические нововведения
предшествующих эпох сохранились и были дополнены новыми. Среди последних выделяются три.
Первое заключалось в повсеместном введении тайного голосования.
Второе нововведение - единый избирательный бюллетень для кандидатов от всех партий (до того
существовали раздельные бюллетени для каждой из партий, они были окрашены в разные цвета, что при
отсутствии закрытых кабин для голосования, безусловно, препятствовало свободному волеизъявлению).
Третье нововведение - конкурсное замещение значительной части федеральных должностей. Но эти реформы
очень слабо повлияли на характер политического режима и процесса, оказавшихся под жестким контролем
экономической и политической элиты.
Элита добилась следующего представительства в верхнем эшелоне исполнительной власти и дипломатической
службы: 1861-1877 гг. - 81,1%; 1877-1897 гг. - 86,8%; 1897-1913 гг. - 91,7%. Подлинный триумф характеризует ее
участие в Верховном суде США: 1861-1877 гг. - 88,9%; 1877-1897 гг. 84,2%; 1897-1913 гг. - 100% *32+. Лидеры
финансово-промышленного капитала не только активно продвигали во власть подконтрольных им менеджеров,
юристов, партийных функционеров, но стремились и сами обосноваться на политическом Олимпе. Для себя они
облюбовали верхнюю палату Конгресса США, которая в тот период превратилась в самый властный политический
институт. Не случайно американский сенат был наречен современниками "клубом миллионеров". Постоянно
возрастали финансовые вливания крупного капитала в политику. В политическую классику вошло финансирование
президентской избирательной кампании 1896 г. мультимиллионером М. Ханной. Добившись от Республиканской
партии выдвижения на пост президента угодного ему Г. Маккинли, Ханна потратил на обеспечение победы своего
ставленника беспрецедентную сумму - 3 562 325 долл.
Подчинив своему контролю государственную власть, финансово-промышленный капитал активно использовал
ее для продвижения своих экономических интересов. В период после Гражданской войны государство оказало
особую поддержку железнодорожным компаниям. Государственные структуры передали железнодорожным
компаниям в виде грантов 200 млн. акров земель, многие из которых согласно федеральному аграрному закону
1862 г. предназначались для организации мелких фермерских хозяйств. Государственная поддержка была оказана и
другим компаниям, в первую очередь крупным корпорациям. Во многих штатах были приняты законы, отменявшие
предельные размеры капиталов корпораций, позволявшие выпускать акции без указания их номинальной
стоимости и т.п. Имена их создателей, лидеров среди нуворишей постреволюционной Америки, стали
олицетворением капиталистической элиты на многие десятилетия.
Подчинение государственной власти интересам одного, самого малочисленного, но самого влиятельного
экономического класса ярко проявилось в деятельности судебной ветви государственной власти. Многие
исследователи сходятся в том, что именно судебные интерпретации наполняли в тот период реальным
содержанием американские законы, при этом с ними происходили поразительные превращения. Классическим
стал пример XIV поправки к Конституции США. Одобренная в 1868 г., она провозглашала, что "ни один штат не
должен лишить кого-либо жизни, свободы и имущества без надлежащей правовой процедуры" *33+. Поправка была
предназначена для защиты гражданских и политических прав освобожденных черных рабов, судебные же органы
стали использовать ее в целях пресечения попыток властей штатов ущемить интересы... бизнеса! Позиция судебной
власти во главе с Верховным судом США оказалась подчиненной в тот период откровенному политическому мотиву:
экономические интересы Соединенных Штатов будут обеспечены наилучшим образом, если государство
предоставит бизнесу наибольшую "свободу рук".
Подобную же свободу рук Верховный суд США согласился предоставить властям южных штатов, которые после
прекращения Реконструкции быстро попали под контроль расистов и обратились к ревизии демократического
законодательства эпохи Гражданской войны. При этом знаменитые XIV и XV поправки к федеральной Конституции,
неподвластные штатам, формально не отвергались. Черные американцы были лишены гражданских и политических
прав с помощью хитроумных обходных мер. Первой такой мерой стало введение в южных штатах избирательного
налога: сотни тысяч чернокожих из нижних социальных слоев предпочли уплате налога неучастие в выборах. Второй
мерой стало введение ценза грамотности: число неграмотных среди чернокожих избирателей колебалось от 40 до
60%. Третьей мерой стали "дедушкины законы": претендент на избирательное право должен был доказать, что
таковым пользовался его дед. Вследствие трех мер 90% черных избирателей Юга оказались лишенными