Согрин В.В. Политическая власть в США: характер и исторические этапы
Подождите немного. Документ загружается.
избирательного права, гарантированного федеральной Конституцией *34+. В 1898 г. Верховный суд США признал эти
законы южных властей правомерными, поскольку, как указывалось в его решении, они не противоречили XV
поправке к федеральной Конституции, запрещавшей лишать избирательного права только по признаку расовой
принадлежности или цвета кожи.
Подчинение политических институтов воле высшего класса ярко проявилось в деятельности политических
партий. В эволюции двух главных партий выделялись следующие главные тенденции.
Во-первых, различия между партиями сузились и обе они в финансовом и организационно-функциональном
отношении оказались тесно привязаны к финансово-промышленному капиталу.
Во-вторых, сами партии превратились в подобие корпораций, озабоченных не только борьбой за власть, но и
обогащением.
В-третьих, в руководстве и организации практической деятельности обеих партий возобладали авторитарно-
вождистские методы.
Последняя тенденция стала известна как боссизм. Боссы обеих партий добивались власти и влияния по схожей
схеме. В своих штатах они стремились превратить в опорные пункты партии самые доходные учреждения и службы.
Так, опорным пунктом республиканцев в Нью-Йорке стала таможня, крупнейшая в Соединенных Штатах. Доходы и
взятки, получаемые чиновниками на таможне, в совокупности были сравнимы с прибылями удачливых
бизнесменов. Служащие таможни не только делились доходами с боссом, но и отдавали значительную часть своего
времени организационной и пропагандистской деятельности партии. На такой же основе действовали боссы и в
других штатах и городах. Раз в четыре года на национальных конвентах республиканцев и демократов боссы
собирались в узком кругу и согласовывали кандидатуру на должность главы государства. Таким образом
практически была возрождена практика узкоэли-тарных кокусов, контролировавших "циркуляцию элит".
Последняя четверть XIX в., пожалуй, дает наиболее весомые аргументы для концепции, господствовавшей в
советской американистике и рассматривавшей политическую власть в США как форму классовой диктатуры
капитала. Но даже в том периоде заключены свидетельства односторонности этой концепции и многогранности
американской политической власти, которая, как и прежде, но в других пропорциях включала элитарный,
плюралистский и демократический компоненты и которая являлась объектом борьбы между элитарным
меньшинством общества и ущемленным большинством, также как и между многочисленными социальными
классами и группами. Среди этих последних некоторые впервые заявили о себе со всей решительностью. А главным
среди них оказался американский рабочий класс. Более высокую политическую самостоятельность, в сравнении с
предшествующими периодами, проявили и средние слои общества. Так что период наибольшего воздействия на
политическую власть верхнего класса оказался и периодом наивысшего политического соперничества разных
социальных групп.
На основе новых социальных движений оформились две успешные политические партии - Популистская и
Социалистическая, собиравшие на президентских выборах до 10% голосов (популисты в 1896, а социалисты в 1912
гг.) и заставившие верхний класс говорить о реальной угрозе политического радикализма в США. Левые партии
впервые в американской истории стали массовыми, изменив соотношение сил, воздействовавших на политическую
власть. Но войти в эту власть и оттеснить верхний класс от ее кормила им не удалось. Логично задать вопрос:
существовала ли такая возможность реально? Обсуждение его, однако, грозит затянуться до бесконечности; много
проще ответить на вопрос, почему такая возможнось, даже если она существовала, не реализовалась. Одна из
очевидных причин заключена в предпринятых политической элитой реформистских маневрах, которые смогли
вернуть ей утраченную поддержку нижних социальных групп.
Изменение стратегической линии политической элиты произошло в Прогрессивную эру 1900-1914 гг. Ее
противоречивость в значительной мере объясняет серьезные расхождения в оценках историков. Либеральные
авторы склонялись к тому, что прогрессизм объединил перед лицом угрозы экономического и политического
господства корпораций самые разные общественные слои, во главе которых выступила просвещенная часть элиты
во главе с Т. Рузвельтом и В. Вильсоном, сумевшими оттеснить от государственного руководства консерваторов *35+.
Радикальные историки доказывали, что прогрессистские реформы были результатом целенаправленных усилий той
части правящей элиты, которая с помощью либеральной политики хотела упрочить позиции правящего класса. В
ходе прогрессистских преобразований оформился "корпоративный либерализм", ставший основополагающей
системой классового господства и в последующем *36+.
По моему заключению, односторонность присуща как либеральной, так и радикальной интерпретации.
Представляется, что прогрессистские реформы явились результатом усилий как минимум трех социальных сил.
Первой среди них были радикальные движения от популистов до социалистов, нацеленные на
антимонополистические меры и развитие прямой демократии. Второй силой оказались средние городские слои и
либеральная интеллигенция (ее боевым ядром были знаменитые "разгребатели грязи" из журналистской среды).
Третьей силой, способствовавшей успеху реформ, была просвещенная часть экономической и политической элиты
США, мотивы которой носили по преимуществу охранительный характер.
В американской литературе существует точка зрения, согласно которой роль радикализма, первой из
названных сил, состоит в том, чтобы побудить нацию к действию, уступая политическую авансцену главным
партиям, после того как те созреют до одобрения необходимых преобразований. Эта точка зрения справедлива в
том смысле, что большинство реформаторских эпох в США развивались по этой схеме. Возражение вызывает
заключенная в ней тенденция оценивать радикализм только как своего рода младшего партнера главных
политических сил. На самом деле радикализм, формировавшийся часто в гуще народного протеста, выражал
собственные социальные и политические интересы нижних классов, оппозиционные по отношению к интересам
верхнего класса и политического истеблишмента. Другое дело, что у радикализма в силу разных причин
недоставало потенциала самому успешно бороться за власть, и он отдавал голоса своих сторонников той части
элиты, которая включала в свою программу хотя бы часть его требований.
Подобный исход соперничества различных политических сил был в значительной мере обусловлен и
продемонстрированной уже не в первый раз способностью влиятельной части американской правящей элиты пойти
на изменение общественного договора с гражданским обществом и включение в этот договор положений (реформ),
которые были необходимы для восстановления национального консенсуса. Эту способность, которую один из
современных американских исследователей назвал "просчитанным демократизмом" *37+, невозможно определить
только как обманный маневр. Это был именно обновленный общественный договор с нацией, в котором были
заинтересованы и от которого получали реальные результаты средние и нижние слои, но который одновременно
сохранял и упрочивал политическое лидерство и власть элиты.
В прогрессивную эру были одобрены разнообразные социально-экономические и политические реформы.
Среди первых выделялась XVI поправка к Конституции США, вводившая федеральный подоходный налог, и закон
Клейтона, с одной стороны, усиливавший антимонополистические меры в отношении объединений бизнеса, а, с
другой стороны, выводивший из сферы действия антимонополистического законодательства объединения рабочих.
Среди политических реформ выделялись XVII поправка к федеральной Конституции, вводившая прямые выборы
сенаторов, и XIX поправка, предоставившая избирательные права женщинам. Кроме того, с 1898 по 1918 г. 22 штата
внесли поправки в собственные конституции, наделявшие избирателей правом законодательной инициативы и
референдума в собственных штатах, причем в 12 случаях избиратели получили право вносить поправки в
конституции штатов.
Прогрессивная эра пресеклась в годы первой мировой войны. Войны плохо совмещаются с реформами.
Национализм, патриотизм и мессианизм, расцветшие в США в период первой мировой войны, оттеснили
прогрессистские реформы на задний план. Другая причина затухания реформ состояла в том, что начавшаяся на
исходе первой мировой войны большевистская революция серьезно напугала своим радикализмом и
возможностью экспансии большевизма большинство американцев, способствуя выдвижению на ведущую
политическую позицию консерватизма. Наконец, еще одна причина угасания либерального реформаторства
заключалась в том, что Соединенные Штаты той эпохи не сталкивались с угрозой экономического кризиса, которая
бы не позволяла либералам и просвещенной части элиты расслабиться и прекратить методическое реформистское
врачевание капитализма. Особенно успешно действовали крупные корпорации, реабилитировавшие себя в глазах
нации за грехи эпохи сколачивания финансово-промышленных империй.
20-е годы стали эпохой триумфа индивидуалистического капитализма, а экономические успехи способствовали
укоренению среди американцев консервативных настроений, которые в свою очередь способствовали
восстановлению модели политической власти, характерной для последней четверти XIX в. Своего рода символом
возрождения политической гегемонии крупного бизнеса явилось одиннадцатилетнее пребывание на посту
министра финансов мультимиллионера Э. Меллона. Чтобы занять этот пост, Меллон должен был уйти в отставку из
руководства 51 корпорации, но деятельность на новом посту многократно искупила эту жертву, принеся
многомиллиардные прибыли большому бизнесу. В 1921 г. по его инициативе ставка налога на доходы,
превышавшие 1 млн. долл., была снижена с 66 до 50%, а в 1926 г. до 20%. Таким образом, экономическая власть
давала возможность вхождения в политическую власть, а власть политическая позволяла реально укреплять власть
экономическую.
1930-е ГОДЫ - НАЧАЛО XXI в.: СОВРЕМЕННЫЙ ЭТАП ЭВОЛЮЦИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ
Оттеснение от политического лидерства консервативной части элиты и выдвижение на ведущую позицию ее
либеральной части произошло в 1930-е годы и было обусловлено социально-экономическими потрясениями,
привнесенными мировым экономическим кризисом 1929-1933 гг. Ф.Д. Рузвельт и поддержавшая его либеральная
часть верхнего класса согласились на принятие нового радикально обновленного общественного договора с нацией,
который расширил социально-экономические права и возможности средних и нижних слоев и способствовал (после
серьезной модернизации) длительной стабилизации и упрочнению американского миропорядка. Начиная с 1930-х
годов и на протяжении последующих периодов были осуществлены многочисленные и разнообразные
нововведения в систему политической власти. Но изменился ли ее характер и каким стало соотношение
демократического, плюралистического и элитарного компонентов?
В эпоху после рузвельтовского "нового курса" упрочились институциональные, нормативные и процессуальные
основы демократии. Отмечу наиболее существенные нововведения. В 60-е годы XX в. утвердилось самое
демократичное по всем меркам избирательное право. Черным американцам были тогда в полной мере
возвращены избирательные права, отнятые у них в конце XIX - начале XX вв. В дальнейшем в некоторых южных
штатах были предприняты меры, в первую очередь изменение избирательных округов, обеспечившие возможность
расширения представительства чернокожих граждан в органах власти (в противном случае такое представительство
было обречено оставаться крайне узким в силу явного численного превосходства белых избирателей). Примером
такой меры стало изменение в 1992 г. избирательных округов в штате Южная Каролина, в результате чего
чернокожим избирателям было обеспечено большинство в двух новых округах, от которых были незамедлительно
избраны два чернокожих депутата в палату представителей Конгресса США *38+. Важными демократическими
мерами явились XXIV поправка (ратифицирована в 1965 г.) к Конституции США, запретившая увязывать
предоставление избирательного права с уплатой какого-либо налога, и XXVI поправка (ратифицирована в 1971 г.),
снизившая возрастной ценз до 18 лет.
На современном этапе резко возросла роль такого специфического американского демократического
механизма, как праймериз (выдвижение кандидатов на выборные государственные должности самими
избирателями). Праймериз стали впервые вводиться еще в нач. XX в. как средство ограничения влияния партийных
боссов. Но после первой мировой войны процесс затормозился и даже пошел вспять. В 1968 г. национальный съезд
Демократической партии решительно потребовал увеличить количество праймериз. Примеру демократов
последовала и Республиканская партия. В последующие десятилетия праймериз утвердились в подавляющем
большинстве штатов, так что волеизъявление рядовых избирателей стало предопределять выдвижение кандидатов
в президенты.
Подконтрольность политической власти обществу расширилась и в других сферах. Так, резко увеличилось
количество государственных должностей, замещаемых на конкурсной основе, и соответственно снизилась их
зависимость от воли партии, побеждающей на президентских выборах. В 1990 г. Верховный суд США вынес
решение о том, что при найме государственных служащих на большинство должностей партийная принадлежность
не должна приниматься во внимание. Разносторонний контроль общества установлен за деятельностью высших
государственных лиц - президента, губернаторов, конгрессменов. Процесс демократизации затронул и
деятельность внегосударственных политических институтов, в частности, партий. Влияние боссизма, игравшего
огромную роль на предшествующих этапах американской истории, фактически сведено к нулю. Деятельность
партийных фракций в Конгрессе США была поставлена под контроль демократических процедур в результате
внутриконгрессовских реформ 1970-х гг.
Наряду с демократическими нововведениями в новейшее время сохранили свою роль классические
демократические институты и нормы. Среди них особое значение принадлежит разделению властей. Модель,
созданная американскими отцами-основателями, доказала свою жизнеспособность и гибкость: основы ее
сохранились и одновременно соотношение и взаимоотношение властей приспосабливались к требованиям
времени. Так, во взаимоотношениях двух главных ветвей власти - исполнительной и законодательной -
обнаружилась закономерность, оформившаяся именно под воздействием различающихся исторических реалий.
Полномочия исполнительной власти, в первую очередь президента, расширялись, как правило, в кризисные эпохи,
а в посткризисные законодательная власть брала реванш, пытаясь, и не без успеха, восстановить равновесие двух
ветвей власти. В связи с такими перепадами американские исследователи писали о наступлении то эпохи
"имперского президентства", то эпохи "имперского Конгресса" *40+. Но в определенный момент обнаруживалось,
что эти страхи преувеличены, опасность доминирования одной ветви власти снималась без трагического накала
страстей и в рамках конституционного процесса. В целом же взаимоотношения двух ветвей власти находились в
состоянии динамичного равновесия, означающего, что возвышение одной ветви власти неизменно вызывало к
жизни контртенденцию расширения полномочий другой ветви и предусмотренный конституцией баланс властей
восстанавливался.
Показательные изменения испытала в новейшее время третья ветвь власти - судебная. Безраздельное
господство судебного консерватизма, характерное для предшествующей эпохи, не наблюдалось ни на одном из
современных этапов. Со второй половины 1930-х годов соотношение сил в Верховном суде стало меняться в пользу
либералов, а наивысшего влияния судебный либерализм достиг в 1950-1960-е годы. В последующие десятилетия
установилось равновесие судебного либерализма и консерватизма, но постепенно более заметным стало влияние
умеренного консерватизма. Идеологические привязанности судей влияли на их мнения и решения, но такой
идеологической зашоренности, которая была характерна для Верховного суда в 1870-1920-е годы, не наблюдалось
ни разу. Вместе с тем Верховный суд умел преодолевать опасности догматического буквоедства и в своих решениях
реагировал на меняющиеся условия национального общественного договора.
Вышеизложенное дает основание для вывода, что в новейшее время позиция демократических норм,
процедур, институтов определенно упрочилась. Но при всей важности нормативно-процессуальных аспектов
содержание демократии ими не исчерпывается. Напомню ее знаменитую, совпадающую с классической, формулу,
высказанную Авраамом Линкольном: "правление народа, посредством народа и для народа". Как же обстоит дело с
реальным воздействием на власть и участием в ней народа, под которым классическая демократическая формула
понимает большинство общества? В новейшее время главной формой реализации народного суверенитета стали
выборы. В американской политической науке укоренилось мнение, что значимы шесть показателей вовлеченности
граждан в эту политическую форму. Это выдвижение своей кандидатуры на выборный пост; проявление активности
в предвыборной борьбе; внесение денежных средств в поддержку того или иного кандидата; принадлежность к
партии или иной организации, которая поддерживает того или иного кандидата; агитация или иные методы
убеждения друзей и окружения при обсуждении кандидатов; наконец, само участие в выборах.
Первые пять показателей имеют в американской политической практике минимальное значение. Менее 1%
американцев когда-либо выдвигали свои кандидатуры на выборные должности. Только 5% проявляли активность в
партийной и избирательной кампании и приблизительно 10% делали финансовые взносы. Около 1/3 американских
граждан участвовали в организациях, которые могут быть названы группами политических интересов, и несколько
большая часть убеждала своих близких проголосовать определенным образом. В праймериз участвовало не более
30% избирателей. И только непосредственно в самом голосовании в новейшее время принимало участие в среднем
около 50% взрослых американцев *41+. Таким образом, на американском политическом рынке подавляющее
большинство ограничивается ролью "покупателей" тех или иных политических программ, делая выбор из идей и
кандидатур политической элиты, которой и вручается власть реального принятия государственных решений и
управления страной.
Для характеристики демократической составляющей американской власти важен и вопрос о том, насколько
осознанным является выбор большинства. Напомню, что родоначальник американской демократической мысли Т.
Джефферсон считал подлинно демократическим только волеизъявление просвещенного народа, который в полной
мере осознает, за кого и за что он голосует. Анализ американской политической практики новейшего времени
показывает, что демократический идеал Джефферсона, так же как и знаменитая формула Линкольна, остаются не
более чем демократической мечтой.
Американские политологи Г. Алмонд и С. Верба в своем знаменитом труде "Гражданская культура.
Политические установки и демократия в пяти государствах" пришли к выводу, что в США больше, чем в
недемократических странах, просвещенно-информированных, действующих на основе рационального выбора
граждан, но что и в Соединенных Штатах они составляют меньшинство нации *42+. А политологи Мичиганского
университета разработали специальную шкалу для выявления уровня политического сознания и просвещенности
американских избирателей. Согласно их выводам, на разных этапах новейшей истории просвещенные
американские избиратели, вполне разбирающиеся в своем выборе, оставались в явном меньшинстве *43+. На
основе этих данных можно заключить, что в лучшем случае только одна треть американцев обладает
просвещенным политическим сознанием, большинство же граждан воспринимает предлагаемые "сверху" решения
на веру. Для такого большинства американские ценности обладают превосходством над любыми иными "по
определению", потому что иначе просто не может быть. Было бы явным упрощением считать подобную веру
продуктом простых манипуляций, но несомненно и то, что она целенаправленно и успешно пестуется элитой.
Безусловно, большинство общества с помощью выборов контролирует правящее меньшинство, но сценарии
контроля определяются самим меньшинством и зависят от характера и содержания соперничества различных
группировок элиты.
Обратимся теперь к вопросу о содержании и влиянии в новейшее время в США политического плюрализма.
Для многих американских исследователей вопрос о характере политического плюрализма сводится, по сути, к
возможностям легального и реального политического действия разных социальных групп, но, на мой взгляд, не
менее существенным является вопрос об эффективности и результатах воздействия на власть разных классов и
слоев. Обеспечивает ли политический плюрализм в США, по меньшей мере, относительное равенство разных
социальных групп в политическом процессе?
Есть основания утверждать, что в новейшее время сохранялись серьезные различия как в политической
активности, так и в результатах воздействия на власть разных социальных групп. Так, среди экономических классов
доминирующая роль принадлежала благополучным американцам, а среди расово-этнических групп - коренным
белым гражданам. Американский политолог Т. Эдзол, подсчитавший политический вес на выборах бедных и
зажиточных граждан, пришел к выводу, что гораздо большая избирательная активность благополучных граждан
обеспечивала им подавляющее, намного превышающее пропорцию в электорате, превосходство и определяла
исход избирательных кампаний *44+. Особенно велик разрыв в политическом волеизъявлении между самыми
богатыми и самыми бедными: из самой богатой квинты (1/5) американских граждан в выборах участвует 75%, а из
самой бедной квинты вдвое меньше *45+ Гораздо большая политическая активность верхних слоев являлась
важным условием сохранения их явного превосходства в воздействии на власть.
Возможности разных социальных слоев и групп в американской политике давно и прочно обусловлены
возможностями финансирования политической деятельности. Неравные возможности американских избирателей в
оказании финансовой поддержки кандидатам традиционно являлись притчей во языцех для поборников
демократии. Но только в 1974 г. в США был принят фундаментальный федеральный закон, регламентирующий
расходы на избирательные кампании, что должно было привести к выравниванию возможностей воздействия на
политику разных социальных групп. Согласно закону, отдельный индивидуум не мог пожертвовать кандидату в
депутаты более 1 тыс. долл. Что касается коллективных доноров избирательных кампаний, среди которых
доминирующая роль принадлежит комитетам политического действия (КПД), создаваемым разными социальными
группами, то каждый из них может перечислить на счет одного кандидата не более 5 тыс. долл, а на счет партии - от
15 до 20 тыс. долл.
Принятие закона сопровождалось следствиями, непредвиденными его творцами и свидетельствующими, что с
помощью законов крайне трудно уравнять шансы на политическом рынке для индивидуумов и групп с различными
финансовыми возможностями. Воспользовавшись тем, что закон не ограничивал ни число кандидатов, которые
могли финансироваться одним донором, ни общую сумму расходов доноров на разных кандидатов, верхние
социальные слои, действуя через предпринимательские и профессиональные объединения, обратились к созданию
все новых комитетов политического действия, расходы которых стали стремительно возрастать. Каждый КПД мог
профинансировать любое количество приемлемых для него кандидатов, а последние могли получить деньги от всех
заинтересованных в их избрании комитетов. Финансовые возможности кандидатов после принятия закона 1974 г.
не только не уменьшились, но даже возросли. Необходимо отметить также, что федеральный закон не ограничил
избирательные расходы КПД (например, политическую рекламу), осуществляемые ими самими, а не идущие
напрямую кандидату.
После 1974 г. КПД стали стремительно увеличиваться в численности. В конце XX в. их было зарегистрировано 4
тыс., при этом количество КПД, зарегистрированных предпринимателями, в 5 раз превышало количество
профсоюзных КПД *46+. Бурное развитие КПД отразило и общую тенденцию возрастания роли в политике групп
интересов. Собственно говоря, и сами КПД являлись креатурами групп интересов, т.е. корпоративных,
профессиональных и общественных объединений американских граждан, которые с помощью сложения своих
индивидуальных усилий хотят более эффективного достижения общих для той или иной социальной группы целей.
Группы интересов насчитывают долгую историю, но подлинного расцвета они достигли во второй половине XX в.
Среди групп интересов, в свою очередь, выделяются те, которые занимаются лоббистской деятельностью. Согласно
американскому федеральному закону, лоббистские организации, функция которых состоит в том, что они
способствуют принятию или, наоборот, отклонению того или иного закона, обязаны быть зарегистрированы. По
официальной статистике лоббистскими организациями располагают от 15 до 20% групп интересов. В отличие от
КПД, пик активности которых приходится на избирательные кампании, лоббистские организации повседневно
пробивают в государственных структурах интересы своих клиентов.
Политическая роль лоббистских организаций возросла настолько, что их критики заговорили о наличии в США
властного "железного треугольника" - альянса лоббистов, законодателей и государственных чиновников,
протаскивающих через ветви власти законы и решения, угодные влиятельным группам интересов. Их оппоненты,
напротив, считают роль лоббистов, как и групп интересов в целом, позитивной, поскольку они
институционализируют частные социальные интересы, предотвращают их хаотичное развитие, обеспечивают
цивилизованное соперничество социальных групп, служат важным инструментом политического плюрализма.
Вынесение объективного мнения по данному вопросу предполагает ответ на вопрос: каково соотношение групп
интересов, представляющих разные социальные слои?
Исследователи групп интересов выделяют в качестве главных среди них предпринимательские,
профессиональные, фермерские, профсоюзные. Большинством в качестве наиболее влиятельных признаются
предпринимательские группы, которые имеют наиболее мощные и высокооплачиваемые лоббистские
подразделения. Но с середины XX в. набирали вес и иные, особенно профессиональные (например, медиков)
группы интересов. А самой многочисленной группой интересов - более 30 млн. членов - стала Американская
ассоциация пенсионеров. Ассоциация, имеющая влиятельное лобби в Вашингтоне, воздействовала на
законодательные органы всех уровней. В 80-е годы ассоциация активно и успешно противодействовала попыткам
администрации Р. Рейгана снизить уровень отдельных социальных выплат пожилым американцам, а также
увеличить возраст выхода мужчин на пенсию с 65 до 68 лет. Она стала главным и надежным гарантом сохранения и
упрочения сложившейся системы пенсионного и социального обеспечения пожилых американцев.
Место групп интересов в американской политической системе трудно переоценить, если учесть, что их
активность охватывает все общественные сферы - экономическую, социальную, политическую. Велика их роль в
формировании общественного мнения, политических установок и предпочтений как рядовых избирателей, так и
элиты. Львиная доля информации, которую американцы черпают из средств массовой информации - это "черный"
или "белый пиар" (современные россияне не хуже американцев знают, что это такое), изготовленный по заказу
групп интересов (группы интересов американских медиков, борясь в 1994-1995 гг. против "социалистического"
закона о государственном медицинском страховании, истратили на услуги СМИ 300 млн. долл. и добыли-таки себе
победу).
Точное измерение соотношения сил и влияния на политическую систему разных групп интересов крайне
затруднительно и его невозможно обнаружить ни в одном политологическом труде. Вместе с тем, совокупный
материал по группам интересов *47+ дает, на мой взгляд, основание для следующих заключений. На современном
этапе состав групп интересов стал более плюралистичным и среди них возрос удельный вес тех, которые
представляют средние слои общества, как и групп, отражающих интересы общества в целом (организации
потребителей и защиты окружающей среды - наиболее яркие примеры). Вместе с тем наибольших практических
результатов в защите позиций представляемых ими участников и социальных групп добивались организации
бизнеса. Они же располагали наибольшими материальными возможностями для воздействия на различные
властные структуры и общественное мнение.
Прагматическая цель организаций бизнеса заключалась в обеспечении наибольших материальных выгод для
представляемых ими предпринимательских групп, а их стратегическая цель состояла в сохранении социально-
экономического статус-кво с допущением ряда реформ, необходимых для его достижения. В то же время среди
групп интересов практически отсутствовали и не пользовались сколько-нибудь существенным влиянием
организации, представляющие нижние слои общества. Вовлеченность американцев в группы интересов находилась
в прямой зависимости от их социального статуса и материального положения: более высокое положение на
социальной лестнице сопровождалось участием в большем количестве групп интересов. Так, 35% представителей
верхнего класса входили в две и более групп интересов, демонстрируя гораздо более высокую лоббистскую
активность, нежели представители среднего и тем более нижнего классов *48+.
На протяжении всей американской истории важнейшей опорой политического плюрализма являлись партии.
На современном этапе среди американистов стало высказываться мнение, что значение партий сокращается, что их
из системы власти вытесняют другие институты, в первую очередь группы интересов. Партии действительно
уступили ряд своих функций другим институтам гражданского общества, но их роль в политике и влияние на
систему политической власти сохраняются. Организация и проведение выборов, разработка и выдвижение
программ социально-экономического и политического развития нации, рекрутирование политической элиты - по-
прежнему прерогативы ведущих партий. В США невозможно подняться на вершину власти, не участвуя в
деятельности одной из ведущих партий.
В новейшее время обе главные партии расширили свою социальную базу, стали более плюралистичными.
Серьезный поворот в их развитии начался в 1930-е годы и был инициирован модернизацией Демократический
партии. Восприятие Демократической партией, начиная с 1932 г., программы экономического регулирования и
социальных реформ склонило на ее сторону рабочий класс, в первую очередь профсоюзы, расово-этнические
меньшинства и значительную часть городских и средних слоев. Это была коалиция избирателей, объединившихся
под знаменем социального либерализма, соединившего традиционно-индивидуалистические и реформаторско-
коллективистские ценности. Позднее и Республиканская партия должна была воспринять концепцию социального
государства, правда, гораздо более умеренную.
В 60-70-е годы Демократическая партия расширила поддержку гражданских и политических прав черных
американцев, восприняла новую, более радикальную программу социальных расходов, поддержала
нонконформистские социокультурные принципы (право на аборт, полнокровное равноправие женщин,
нетрадиционные сексуальные ориентации). Республиканцы сдвинулись "влево" только в расово-этническом
вопросе, и по другим фундаментальным общественным проблемам заняли консервативную позицию, в чем-то
даже сдвинулись "вправо". В 80-90-е годы обе партии не были склонны к серьезным программным нововведениям
(этого не требовал и политический рынок). Но в целом в новейшую эпоху обе главные партии модернизировались,
поставив своей целью улавливание максимального числа избирательских голосов, что позволило им вовлечь в
сферу своего влияния все основные социальные классы и группы.
Можно заключить, что плюралистические начала американской политической власти в новейшую эпоху
упрочились. Но можно ли считать Соединенные Штаты образцом политического плюрализма, как полагают
авторитетные американские политологи *49+? Позволю себе усомниться в этом.
Образцовый плюрализм, как представляется, равнозначен если не полному, то хотя бы примерному равенству
властных возможностей основных социальных групп. Однако в новейшее время, как и на предшествующих этапах
властные возможности основных социальных групп - верхнего, среднего и нижнего классов, разных рас и этносов -
оставались неравными и верхние слои белой расы продолжали доминировать в политической системе, во всех ее
основных институтах, включая государство и партии. При всем том, что влияние демократического и
плюралистического компонентов в политической системе возросло, главенствующим оставалось влияние
элитарного компонента, а элиты, принимая меняющиеся правила политического процесса, продолжали его
контролировать и часто искусно направлять, так что и демократия и плюрализм были подвластны элите. Элитные
слои общества, как и в предыдущие периоды, главенствовали в системе политической власти, удерживали, если
выразиться образно, контрольный пакет акций в принятии политических решений и извлекали наибольшую
(безусловно, непропорциональную их численности) выгоду из политической системы.
Главенствующая роль элиты в системе политической власти вместе с тем не равнозначна политической
диктатуре капиталистического класса. В заключение статьи укажу на основные различия между ними.
Политическая элита включает в себя более широкий социальный слой, нежели капиталистический класс.
Наряду с верхними экономическими группами, которые, безусловно, занимают в политической элите важнейшее
место, в нее в качестве наиболее влиятельных групп необходимо также включить руководство государства, высшую
государственную бюрократию, владельцев и руководителей средств массовой информации (последние, впрочем
вполне могут быть зачислены в бизнес-элиту).
Власть политической элиты ни на одном этапе американской истории не была равнозначна диктатуре, ибо
элита США в своем большинстве была неизменно привержена демократическим правилам и нормам отправления
власти, а демократия и диктатура - это понятия-антонимы. Для понимания системы политической гегемонии и
властвования американской элиты очень важен учет ее политической культуры. Ее архетип был сформирован еще
американскими отцами-основателями, которые в эпоху образования США и независимого государства соединили
твердую защиту экономических позиций верхнего класса с политическим реализмом и просвещенным (основанным
на постулатах идеологии Просвещения) подходом к моделированию политической власти, имевшими следствием
разнообразные компромиссы с нацией. Ими была утверждена такая модель, которая позволяла другим
социальным группам участвовать в политической борьбе и в той или иной степени воздействовать на власть. Но
войти во власть нижним слоям удавалось крайне редко (это случалось в революционные эпохи, например, на
первом этапе Войны США за независимость и на начальных этапах эпохи Реконструкции). На протяжении большей
части истории США элита уверенно доминировала в системе политической власти, а нижние слои могли только
оказывать воздействие на ее решения, но участия в политическом управлении не принимали.
Литература
1. Один из самых ярких выразителей этой концепции Дж. Домхоф доказывает, что верхний класс навязывает
свою волю с помощью четырех стратегических процессов: 1) умело лоббирует свои экономические интересы в
системе государственной власти; 2) использует разнообразные институты, способы и механизмы для выработки и
принятия приемлемых политических решений; 3) участвует в отборе приемлемых кандидатов на государственные и
политические должности; 4) активно воздействует на системы образования, культуры, средства массовой
информации с целью утверждения и поддержания в обществе ценностей и стереотипов, увековечивающих его
классовую гегемонию. см.: Domhhoff G.W. The Higher Circles. The Governing Class in America. New York, 1970; idem.
The Power That Be. Process of Ruling Class Domination in America. New York, 1979; idem. The Power Elite and the State:
How Policy is Made in America. New York, 1990.
2. Юридическая энциклопедия. Под общей ред. Б.Н. Топорнина. М., 2001, с. 218.
3. Категории политической науки. Руководитель авторского коллектива проф. А.Ю. Мельвиль. М. 2002, с. 273.
4. Цит. по: Baylin В. The Origins of American Politics. Cambridge (Mass.), 1968, p. 59.
5. Greene Е.В. The Provincial Governor in the English Colonies of North America. Cambridge, 1898; Labaree L.W. Royal
Government in America: a Study of the British Colonial System Before 1783. New Haven (Conn.), 1930; Bailyn B. The Origins
of American Politics, ch. 2.
6. Greene J.P. The Quest for Power: The Lower Houses of Assembly in the Southern Royal Colonies, 1689-1776. Chapel
Hill, 1963; Pole J.K. Political Representation in England and the Origins of the American Republic. New York, 1966; Bailyn B.
The Origins of American Politics; Morgan E.S. Inventing the People: The Rise of Popular Sovereignty in England and
America. New York - London, 1988.
7. Наиболее известное обоснование этой точки зрения см.: Brown R.E. Middle Class Democracy and the Revolution
in Massachusetts. 1691-1780. lthaca, 1955; Brown R.E., Brown B.K. Virginia 1705-1786: Democracy or Aristocracy?
Michigan, 1964.
8. Williamson Ch. American Suffrage. From Property to Democracy. Princeton. 1968.
9. Dinkin R.J. Voting in Provincial America. A Study of Elections in the Thirteen Colonies. 1689-1776. Westport (Conn.),
1977, p. 51-52.
10. Laharee L.W. Conservatism in Early American History. New York, 1962, p. 4.
11. Dinkin R.J. Op. cit., p. 60.
12. Palmer R.R. The Age of Democratic Revolution: Political History of Europe and America, 1760-1800, v. 1. Princeton,
1959, p. 48-52.
13. Main J.T. Political Parties Before the Constitution. Chapel Hill, 1973.
14. Daniel J.R. Experiment in Republicanism. New Hampshire Politics and the American Revolution. 1741-1797.
Cambridge (Mass.), 1970, p. 9-10, 22-23; Lovejoy D.S. Rhode Island Politics and the American Revolution. 1760-1776.
Providence, 1958, p. 18.
15. Американские историки в этом вопросе неизменно разделялись на тех, кто признавал преобразовательный
характер революции, и тех, кто отрицал его. Среди современных работ, признающих глубину революционных
преобразований, назову следующие: Commager H.S. The Empire of Reason. How Europe Imagined and America Realized
the Enlightenment. New York, 1977; Jensen M. The American Revolution Within America. New York, 1974: Wood G.S. The
Radicalism of the American Revolution. New York, 1992; idem. American Revolution: a History. New York, 2002.
16. The Adams Papers, ser. 1. Diaries, v. 3. Cambridge (Mass.), 1961, p. 352.
17. Jensen М. Ор. cit., р. 95-98.
18. Main J.T. The Sovereign States. New York, 1973, p. 205.
19. Idem. The Upper House in Revolutionary America. 1763-1788. Madison - London, 1967, p. 101, 124-125, 133,160-
161,187,188-191.
20. Beard Ch.A. An Economic Interpretation of the Constitution of the United States. New York, 1913, p. 324.
21. Brown R.E. Charles Beard and the Constitution: a Critical Analysis of an "Economic Interpretation of the
Constitution". Princeton, 1956; McDonald F. We the People: the Economic Origins of the Constitution. Chicago, 1958;
Rossiter C. The Gand Convention. New York, 1965; Kirk R. The Roots of American Order. La Salle (III.), 1974; Burns J.M. The
American Experiment. The Vine Yard of Liberty. New York, 1982; Ketcham R. Presidents Above Parties: the First American
Presidency. 1788-1829. Chapel Hill, 1984.
22. Eidelherg T. The Philosophy of the American Constitution: a Reinterpretation of the Intentions of the Founding
Fathers. New York, 1968.
23. Hofstadter R. The American Political Tradition and Men Who Made It. New York, 1948; Commager H.S. The Empire
of Reason. How Europe Imagined and America Reallized the Enlightenment. New York, 1977.
24. Burch R.H. jr. Elites in American History, v. I .New York-London, 1981, p. 68-69, 114-115.
25. Бурстин Д. Американцы: колониальный опыт. М., 1993, с. 276-277.
26. Tocquille A de. Democracy in America. Two Volumes in One. New York, 1851, p. 52-55, 187, 191, 204-205, 211,
269. 275, 276. 293.
27. Beard Ch.A., Beard M.R. The Rise of American Civilization, v. 1. New York, 1927, p. 542.
28. Pessen E. Jacksonian America: Society, Personality and Politics. Urbana and Chicago, 1985.
29. Gatel F.O. Money and Party in Jacksonian America. - Political Science Quarterly, 1967, № 2, p. 235-252; Burch P.H.
Op. cit., p. 240-252.
30. McPherson J.M. Ordeal by Fire. The Civil War and Reconstruction. New York, 1992, p. 530.
31. Foner E. Reconstruction. America's Unfinished Revolution. 1863-1877. New York, 1988.
32. Burch P.H.jr. Elites in American History, v. 2. New York - London, 1981, p. 320-321.
33. Конституции зарубежных стран. М., 2002, с. 362.
34. Kousser М. The Shaping of Southern Politics: Suffrage Restriction and the Establishment of the One - Party South.
1880-1910. New Haven, 1974, p. 55.
35. Hofstadter R. The Age of Reform: From Bryan to F.D.R. New York, .1955; Goldman E. Rendevouz With Destiny. A
History of Modern American Reform. New York, 1956.
36. Kolko G. The Triumph of Conservatism: A Reinterpretation of American History. 1900-1916. New York, 1963; idem.
Main Currents in Modern American History. New York, 1976; Weinstein J. The Corporate Ideal in the Liberal State. 1900-
1918. Boston, 1968; Williams W.A. Americans in a Changing World. A History of the United States in the Twentieth Century.
New York, 1978.
37. Gregg G.L. The Presidential Republic. Executive Representation and Deliberate Democracy. Lanham, 1997, p. 100-
102.
38. Political Issues in America Today: the 1990-s Revisited. Ed. P.J. Davies, F.A. Waldstein. Manchester, 1996, p. 102-
104.
39. Wayne S.J. The Road to the White House. The Politics of Presidential Elections. New York, 1996, p. 11.
40. Schlesinger А.М. jr. The Imperial Presidency. Boston, 1973; Jones G.S., Martini J.A. The Imperial Congress. Crisis in
the Separation of Powers. New York, 1988.
41. Дай Т.P., Зиглер Л.Х. Демократия для элиты. Введение в американскую политику. М., 1984, с. 111-112;
Statistical Abstract of the United States 1996. Wash, 1996, p. 287.
42. Almond G.A., Verha S. The Civic Culture. Political Attitudes and Democracy in Five Nations. London, 1989, p. 339.
43. Nie N., Verha S., Petrocik J.R. The Changing American Voter. Cambridge (Mass.), 1976.
44. Edsall Т. The New Politics of Inequality. New York - London, 1984.
45. Perspectives on American Government. A Comprehensive Reader. Ed. W. Lasser. Lexington, 1992, p. 197, 205.
46. Hrebenar R.J. Interest Group Politics in the United States. New York - London, 1997, p. 198.
47. См.: Interest Group Politics. Ed. A.J. Cigler, B.F. Loomis. Washington, 1991; Homes Т., Rae N. Governing America:
History, Culture, Institutions, Organizations, Policy. Manchester-New York, 1996; Hrebenar R.J. Op. cit.
48. Hrebenar R.J. Op. cit., p. 33-65.
49. Алмонд Г., Пауэлл Дж., Стром К., Далтон Р. Сравнительная политология сегодня. Мировой опыт. М., 2002, с.
137.