«футуризм», заменив его на «будетлянство», подчеркивая тем самым
самобытный характер движения. Безусловно, «будетляне» многим обязаны
русскому символизму (что, впрочем, они также отказывались признать). Они
подхватили лозунг младших символистов о том, что поэзия должна стать
объединяющим всех людей новым учением. (В отличие от символистов,
«люди будущего» хотели приблизить это будущее как можно скорее и
любыми средствами). Однако между русским футуризмом и его итальянским
собратом, несомненно, было много общего: пренебрежение к культуре
прошлого, желание создать не только новое искусство, но и новое общество
(нового человека), урбанистические мотивы (в особенности, например, в
творчестве В.Маяковского), лозунг итальянцев «слова на свободе» и
«самовитое слово» в манифестах кубофутуристов.
Национализм у русских футуристов в целом был менее развит и не так
агрессивен, чем у итальянцев.
Русские футуристы, как и итальянцы, эпатировали публику не только
своими произведениями, но и внешним видом, манерой держаться. Газета
того времени описывала одно из выступлений футуристов: «Занавес
раскрывается. На сцене сидят три «пророка» в шутовских нарядах. В
середине Маяковский в желтой кофте, черном галстуке, с цветком в петлице.
По одну сторону – Бурлюк – в грязно-сером сюртуке, щеки и лоб его
расписаны синей и красной краской. По другую – Каменский, в черном
плаще с блестящими звездами и аэропланом на лбу. Сим странным способом
этот господин, очевидно, желает сообщить публике, что он не только
сочиняет стихи, но и водит самолеты…».
Зимой 1913–1914 футуристы ездят с выступлениями по югу России,
везде вызывая скандальный интерес. Вместе с «гилейцами» в поездке
участвовал петербургский поэт Игорь Северянин (Лотарев Игорь
Васильевич).
Игорь Северянин первым в России, в 1911, назвал себя футуристом.
Прибавив к этому слову другое – «эго». Получилось – эгофутуризм. («Я -
13