
целостное знание оо этой удивительной спосооности человека
приводят некоторых мыслителен к сомнению в том, способен ли
вообще отдельный человек мыслить. Как же так? — спросим мы.
Ведь каждый из пас способен о чем-либо думать, каждый человек
способен гак или иначе мыслить, ^то очевидно. И вдруг кто-то
заявляет, что отдельный человек не способен мыслить! Му да,
конечно, кто-то может мыслить глубоко и возвышенно, а кто-то
просто умеет размышлять, думать о простом, повседневном, и
в зтом высоком смысле не умеет мыслить. Мо нет, не об зтом речь.
Каждый человек, подчеркивается, каждый нормальный человек,
как оказывается, не способен к мышлению, если он волею обстоя-
тельств поставлен в условия полной изоляции от других людей.
Именно в этом смысле и следует трактовать упомянутое сомнение
к том, способен ли вообще мыслить отдельный человек.
И пожалуй, к атому сомнению приходится прислушаться. Но
тут мы сразу же попадаем в затруднение, в своеобразную антино-
мию.
Ксли это таи, т. е. если отдельный человек вообще не способен
мыслить, то получается, что мы начинаем наш разговор с противо-
речащих друг другу суждений. Каждый отдельно взятый человек
способен мыслить — в этом мы не сомневаемся на основании своего
личного опыта, и в то же время мы сомневаемся в зтом и высказы-
ваем другое суждение — каждый отдельно взятый человек
не способен мыслить.
Но давайте разберемся в зтой антиномии. Попытаемся понять,
на каком основании могло появиться сомнение и способности
мыслить, свойственной, как очевидно, каждому человеку. Спросим
себя: моя способность мыслить возникла сразу, в момент рождения,
или формировалась в процессе роста':' И тут мы останавливаемо!
перед затруднением — невозможно однозначным образом ответить
на зтот последний вопрос. Да, моя способность мыслить, в качестве
возможности, заложенной природой, свойственна мне с рождения,
как и каждому нормальному человеку. Человек в качестве природ-
ного существа рождается с возможностями проявить и развить спои
мыслительные способности.
Мера этих способностей, заложенная генетически в структуре
высшей нервной системы человека, конечно, может оказаться
различной у различных индивидов. Но не настолько различной,
чтобы противостоять воздействию социальности, порождающей
неизмеримо большие различия, хотя вместе с тем и формирующей
общие черты человеческого поведения. В отличие от животного
способности у человека сами но себе проявиться не могут. Развитие
наших способностей остановится и они останутся скрытыми в себе
потенциями, если мы уже с самого раннего детства не начнем
овладевать первоначально простейшими операциями с вещами,
созданными до нас другими людьми, и овладевать ими с помощью
окружающих. В них-то, в этих вещах и закодирована та информа-
ция, которую индивид непроизвольно присваивает себе, иптериори-
зует, чтобы получить способность мыслить человеческим образом.
Вез такой интериоризации развитие человеческого интеллекта
2А
в самом раннем возрасте не может начаться. Только на основе
освоения простейших операций с простейшими вещами — одежда,
посуда, мебель — молодое человеческое существо приобретает спо-
собность освоить и такую «вещь», как язык.
Дальнейшее развитие способности мыслить происходит но мере
освоения языка в процессе общения. Совершенствование нашего
мышления связано с овладением тем мыслительным содержанием,
которое несет в себе язык, имеющий свою историю, не зависящую
от нашего индивидуального развития. Скорее наоборот, наше
развитие зависит от языка, который мы осваиваем и вместе с ним
и посредством его вбираем в себя знания, достигнутые предшест-
вующими поколениями. В литературе можно найти описание ред-
чайших случаев, когда дитя человека остается среди животных и
выживает. Взрослея, ребенок усваивает повадки животных и, не
владея языком, не умея говорить и понимать человеческую речь,
оказывается неспособным к человеческим формам мышления.
Более того, он уже теряет способность к усвоению человеческой
речи и человеческого мышления, если даже по прошествии не-
скольких лет животной жизни попадает и человеческое окружение.
Приходится делать неизбежный вывод, что наше индивидуаль-
ное мышление определяется нашей способностью освоить, сделать
своим внутренним достоянием какую-то часть того, что уже
достигнуто другими людьми и сохранено в языке. В том числе и,
может быть, в особенности мы способны усвоить мысли тех, кто
жил в отдаленное от нас время и своей творческой работой способ-
ствовал формированию системы знания, развивающегося в исто-
рии. Наше личностное мышление не только стимулируется, по и
формируется иод влиянием коллективного знания, в некотором
смысле независимого от индивида.
Конечно, новую мысль способен высказать лишь отдельный
человек. Но он высказывает ее, отвечая насущным потребностям
сложившегося знания. Мысль человека рождается во взаимодейст-
вии с коллективным знанием, и сохраниться и развиться эта мысль
может, лишь органически врастая в систему коллективного знания,
становясь необходимым элементом системы. В противном случае
мысль проходит как нечто мимолетное, никем не принятое, и
в конечном счете исчезает не только из памяти человечества, но и
из индивидуальной памяти.
То,
что мы назвали коллективным знанием, существует и раз-
вертывается в историческом времени. Но осознание коллективного"!
характера человеческой мысли — это плод науки и культуры XX в.
В предшествующие века казалось очевидным, что научные идеи
являются результатом творческих усилий отдельного выдающегося
мыслителя. В наш век очевидно другое — новые научные достиже-
ния являются результатом деятельности большого коллектива^
научных работников. Один из авторитетных математиков XX в.
Николай Бурбаки — воплощение коллективного характера матема-
тического знания. Известно, что под этим именем скрывается
коллектив французских ученых. А можно ли ныне приписать
25