Назаретян А.П. Антропогенные кризисы: гипотеза техно-гуманитарного баланса

Подождите немного. Документ загружается.

ВЕСТНИК РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК, 2004, том 74, № 4, с. 319-330

Человечество не впервые переживает драматические "техногенные" кризисы. Они происходили за-

долго до того, как люди изобрели атомные станции или паровые машины, причем в ряде случаев

служили предпосылкой качественных скачков в социальном развитии. Исследование текущих ситу-

аций и исторических прецедентов помогает выявить некоторые экологические и психологические

механизмы обострения антропогенных кризисов, а также факторы и последствия их конструктив-

ного преодоления.

АНТРОПОГЕННЫЕ КРИЗИСЫ: ГИПОТЕЗА

ТЕХНО-ГУМАНИТАРНОГО БАЛАНСА

А. П. Назаретян

Слово "кризис" стало сегодня настолько мод-

ным, что оно сопровождает едва ли не любое ука-

зание на реальную или надуманную проблему во

всякой сфере деятельности. Поэтому прежде всего

обозначим предмет обсуждения.

По мнению некоторых культурологов, отноше-

ния между обществом и природой, будучи изна-

чально кризисными, остаются таковыми по опре-

делению. Это, в общем, справедливо постольку,

поскольку устойчивое неравновесие представляет

собой состояние системы, которое требует непре-

рывного противодействия уравновешивающему

давлению среды. Но рано или поздно в существо-

вании неравновесной системы наступает фаза

опасного снижения устойчивости, когда, в силу

изменившихся внешних или внутренних условий,

наработанные ранее шаблоны жизнедеятельно-

сти способны привести к ее разрушению. Такую

фазу мы и выделяем при помощи термина кризис.

Разрешением кризиса становятся либо разрушение

системы (катастрофическая фаза), либо смена

среды обитания, либо выработка качественно но-

вых шаблонов (механизмов) жизнедеятельности.

Анализ ключевых эпизодов социальной и био-

сферной истории позволил выделить три типа

кризисов по соотношению внешних и внутренних

причин. Экзогенные кризисы происходят из-за

НАЗАРЕТЯН Акоп Погосович

- доктор философских наук,

кандидат психологических

наук, профессор Московского

государственного лингвисти-

ческого университета.

относительно случайных (не зависящих от систе-

мы) событий в среде: колебаний солнечной, гео-

логической активности, местных или глобальных

изменений климата, космических катаклизмов,

появления воинственных кочевников и т.д. Эндо-

генные кризисы обусловлены сменой периодов

генетической программы или исчерпанием про-

граммы в целом. Наконец, смешанные кризисы

эндо-экзогенного происхождения вызваны изме-

нениями среды, спровоцированными собственной

активностью системы.

В эволюции природы и общества наиболее су-

щественную роль играют кризисы последнего ти-

па. К их числу относятся антропогенные (как пра-

вило, техногенные) кризисы, вызванные жизнеде-

ятельностью общества. В них могут преобладать

экологические или геополитические аспекты, но

обычно они приобретают комплексный характер.

Периодические обострения антропогенных

кризисов сопровождали всю историю и предыс-

торию человечества. Чаще всего их масштаб ог-

раничивался географическим локусом, регионом,

реже охватывал целые континенты.

Наблюдались ли в истории глобальные антро-

погенные кризисы?

Если под глобальностью понимать одновре-

менный охват всего земного шара и при этом од-

новременность трактовать по мерке современных

скоростей распространения информации, то ответ

на этот вопрос должен быть отрицательным. Во-

первых, ареал расселения гоминид долго оставался

ограниченным: только в верхнем палеолите люди

впервые проникли на территории Америки,

Австралии, Океании и на ряд других территорий.

Во-вторых, из-за сравнительно слабой связи

между регионами события развивались со

значительной хронологической отсрочкой.

Например, Америка пережила верхнепалеолити-

ческий кризис несколькими тысячелетиями позже,

чем Евразия и Северная Африка, а Австралия

319

320

НАЗАРЕТЯН

так и не успела его пережить до появления евро-

пейцев. Однако, сделав поправки на исторические

эпохи, мы убеждаемся, что некоторые антро-

погенные кризисы прошлого, несомненно, при-

обретали глобальный масштаб - прежде всего по

их эволюционному значению и характеру обще-

исторических последствий.

ЭТОЛОГИЧЕСКИЕ БАЛАНСЫ В ПРИРОДЕ И В

ОБЩЕСТВЕ

Изучая поведение животных, зоопсихологи

обнаружили примечательный феномен этологи-

ческого баланса. Чем более мощным оружием на-

делила природа тот или иной вид, тем прочнее у

его представителей инстинктивный запрет на

убийство себе подобных. Выдающийся ученый,

лауреат Нобелевской премии К. Лоренц вывел

отсюда остроумное заключение: «Можно лишь

пожалеть о том, что человек... не имеет "натуры

хищника"» [1]. Если бы люди произошли не от та-

ких биологически безобидных существ, как авст-

ралопитеки, а, к примеру, от львов, то войны за-

нимали бы меньше места в социальной истории.

Своеобразным ответом стала серия сравни-

тельно-антропологических исследований внутри-

видовой агрессии [2]. Выяснилось, что в расчете

на единицу популяции львы (а также гиены и про-

чие сильные хищники) убивают друг друга чаще,

чем современные люди. Для многих эти результа-

ты оказались сенсацией, поскольку они контрас-

тируют с рядом хорошо известных обстоятельств.

Во-первых, лев действительно обладает гораздо

более мощным инстинктивным тормозом на

убийство особей своего вида, чем человек; к тому

же палеопсихологи зафиксировали, а ней-

рофизиологи объяснили механизм подавления

большинства природных инстинктов уже на ран-

ней стадии антропогенеза [3,4]. Во-вторых, плот-

ность проживания животных в природе несравни-

ма с плотностью проживания людей в обществе, а

концентрация и у людей, и у животных обычно

повышает агрессивность. Наконец, в-третьих, не-

сопоставимы "инструментальные" возможности:

острым зубам одного льва противостоит прочная

шкура другого, тогда как для убийства человека

человеком достаточно удара камнем, а в распоря-

жении людей - гораздо более разрушительное

оружие.

Удивительные результаты демонстрируют и

сравнительно-исторические исследования. На-

пример, австралийские этнографы сопоставили

войны между аборигенами со Второй мировой

войной. Как выяснилось, во всех странах-участ-

ницах, кроме СССР, соотношение между количе-

ством человеческих потерь и численностью насе-

ления не превысило обычные показатели для

первобытных племен [5].

По нашим подсчетам, во всех международных

и гражданских войнах XX в. погибло от 100 до 120

млн. человек. Это чудовищное число, включающее

и косвенные жертвы войн, составляет около 1%

живших на планете людей (не менее 10.5 млрд. в

трех поколениях). Приблизительно такое же

соотношение имело место в XIX в. (30-35 млн.

жертв на 3 млрд. населения) и, по-видимому, в

XVIII в., но в XII-XVII вв. процент жертв был

выше.

В настоящее время проводятся подробные рас-

четы относительного показателя военных жертв по

различным векам, эпохам и регионам. Трудности

исследования связаны с противоречивостью

данных и с отсутствием согласованных методик

расчета [6]. Но и самые осторожные оценки обна-

руживают парадоксальное обстоятельство. С про-

грессирующим ростом убойной силы оружия и

концентрацией населения процент военных

жертв на протяжении тысячелетий не возрас-

тал. Судя по всему, он даже медленно и неустой-

чиво сокращался, колеблясь между 4 и 1% за

столетие.

Более выражена данная тенденция при сравне-

нии жертв бытового насилия. Ретроспективно

рассчитывать их еще труднее, чем количество по-

гибших в войнах, но поскольку нас интересует

только порядок величин, ограничимся косвенны-

ми свидетельствами.

В XX в. войны унесли не меньше жизней, чем

бытовые преступления, и чем "мирные" полити-

ческие репрессии (в. общей сложности от всех

форм социального насилия погибли, вероятно,

около 3% жителей Земли)

. Но в прошлом удель-

ный вес бытовых жертв по сравнению с военными

был иным. Особенно отчетливо это видно при

сопоставлении далеких друг от друга культурно-

исторических эпох. Так, авторитетный американ-

ский этнограф Дж. Даймонд, обобщив свои мно-

голетние наблюдения и критически осмыслив

данные коллег, резюмировал: "В обществах с

племенным укладом... большинство людей уми-

рают не своей смертью, а в результате преднаме-

ренных убийств" [8, р. 277]. При этом следует

иметь в виду и повсеместно распространенный

инфантицид, и стремление убивать незнакомцев, и

недостаточную отрегулированность внутренних

конфликтов. В качестве иллюстрации автор

приводит выдержки из бесед, которые проводила

его сотрудница с туземками Новой Гвинеи. В от-

вет на просьбу рассказать о своем муже ни одна (!)

Р. Руммель утверждает, что "с 1900 года вне войн и других

вооруженных конфликтов правительствами было убито...

119400000 человек, из коих 95200000 - марксистскими

правительствами" [7, р. XI]. В такой формулировке приве-

денные числа представляются завышенными и даже поли-

тически тенденциозными. Часто "превентивные" массовые

репрессии осуществлялись во время войн, но в глубоком

тылу. Они включены в наш расчет военных жертв.

ВЕСТНИК РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК том 74 № 4 2004

АНТРОПОГЕННЫЕ КРИЗИСЫ: ГИПОТЕЗА ТЕХНО-ГУМАНИТАРНОГО БАЛАНСА 321

из взрослых женщин не назвала единственного

мужчину. Каждая повествовала, кто и как убил ее

первого мужа, потом второго, третьего...

Парадоксальное сочетание исторически воз-

раставшего потенциала взаимного истребления со

снижением реального процента насильственной

смертности уже само по себе заставляет пред-

положить наличие какого-то культурно-психоло-

гического фактора, компенсирующего рост инст-

рументальных возможностей. Динамику влияния

этого фактора удобнее показать не на глобальных,

а на региональных расчетах, к чему я далее

вернусь. Здесь же уместно отметить, что все эти

расчеты проводятся для верификации следствий

гипотезы, построенной на иных эмпирических ос-

нованиях.

Обобщение разнообразного материала куль-

турной антропологии, истории и исторической

психологии, касающегося антропогенных кризи-

сов, приводит к выводу, что на всех стадиях соци-

альной жизнедеятельности соблюдается законо-

мерная зависимость между тремя переменными -

технологическим потенциалом, качеством выра-

ботанных культурой средств саморегуляции и ус-

тойчивостью социума. В самом общем виде зави-

симость, обозначенная как закон техно-гумани-

тарного баланса, сформулирована следующим

образом: чем выше мощь производственных и

боевых технологий, тем более совершенные ме-

ханизмы сдерживания агрессии необходимы для

сохранения общества.

Обстоятельства существования ранних гоминид

сложились так, что только развитие инструмен-

тального интеллекта давало им шанс на выжива-

ние. Но начав производить орудия, они необратимо

нарушили этологический баланс. Эффективность

искусственных средств нападения быстро превзо-

шла эффективность как телесных средств защиты,

так и инстинктивных механизмов торможения.

Чрезвычайно развившийся психический аппарат,

освобождаясь от природных ограничений, таил в

себе новую опасность, но вместе с тем и резервы

для совершенствования антиэнтропийных

механизмов. Гоминидам удалось выжить, выра-

ботав искусственные (надынстинктивные) инст-

рументы коллективной регуляции. Последствием

самого первого в человеческой предыстории "эк-

зистенциального кризиса" стало образование ис-

ходных форм протокультуры и протоморали, что

подтверждается интерпретацией археологических

данных.

Противоестественная легкость взаимных

убийств образовала стержневую проблему чело-

веческой истории и предыстории. Эта проблема

определяла формы социальной самоорганизации,

духовной культуры и психологии на протяжении

полутора миллионов лет. Существование гоминид

(в том числе неоантропов), лишенное природ-

ных гарантий, в значительной мере обеспечива-

лось адекватностью культурных регуляторов

технологическому потенциалу. Закон техно-гу-

манитарного баланса контролировал процессы

исторического отбора, выбраковывая социальные

организмы, не сумевшие своевременно адап-

тироваться к собственной силе. Эта гипотеза по-

могает причинно объяснить не только факты

внезапного надлома и распада процветающих об-

ществ, но и столь же загадочные подчас факты

прорыва человечества в новые культурно-исто-

рические эпохи.

Хотя закон сформулирован на основании раз-

нородных эмпирических данных, он рассматрива-

ется пока как гипотетический. Верификация не-

тривиальных следствий гипотезы не ограничена

сравнительным расчетом военных жертв. Еще

одно следствие гипотезы состоит в том, что плот-

ность населения, которую способна выдержать

данная культура, пропорциональна количеству

антропогенных кризисов, успешно преодоленных

ею в прошлом

Для построения исходных, сугубо ориентиро-

вочных моделей мы различаем внутреннюю и

внешнюю устойчивость. Первая (Internal Sustain-

ability, Si) выражает способность социальной сис-

темы избегать эндогенных катастроф и исчисляет-

ся процентом их жертв от количества населения.

Вторая (External Sustainability, Se) - способность

противостоять колебаниям природной и геополи-

тической среды; исчисляется, соответственно,

процентом жертв внешних катаклизмов.

Если качество регуляторных механизмов

культуры обозначить символом R, а технологиче-

ский потенциал символом Т, то гипотезу техно-

гуманитарного баланса можно представить про-

стым отношением:

Само собой разумеется, что Т > О, поскольку

при нулевой технологии мы имеем дело уже не с

социумом, а со "стадом", где действуют иные -

биологические и зоопсихологические законы. При

низком уровне технологий предотвращение

Проверка подтвердила справедливость предположения,

однако обнаружились привходящие факторы генетического

порядка. При исторических переходах к более плотным

сообществам происходил отбор на сопротивляемость ин-

фекциям: выживали и давали потомство индивиды, обла-

давшие достаточным врожденным иммунитетом. Плотность

населения и сложность политической организации

оказались косвенно связаны не только с культурно-психо-

логической сопротивляемостью импульсам социальной

агрессии, но и с биологической сопротивляемостью агрес-

сии болезнетворных организмов. Зависимость социальной

сложности от генетических особенностей населения - нео-

жиданный, но достоверный результат [9].

3 ВЕСТНИК РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК том 74 № 4 2004

322

НАЗАРЕТЯН

антропогенных кризисов обеспечивается прими-

тивными средствами регуляции, что характерно

для первобытных племен. Очень устойчивым,

вплоть до застойности, может оказаться общество,

у которого качество регуляторных механизмов

значительно превосходит технологическую мощь.

Хрестоматийный пример такого общества -

конфуцианский Китай. Наконец, рост величины в

знаменателе повышает вероятность антропоген-

ных кризисов, если не компенсируется ростом по-

казателя в числителе.

Чтобы уравнение (1) приобрело характер ма-

тематической формулы, необходимо уточнить

структуры каждого из компонентов, методики и

единицы для измерения и сопоставления величин.

Так, величина R складывается, по меньшей мере,

из трех компонентов: организационной сложности

общества, информационной сложности культуры

(методики расчета этих показателей разра-

батывают американские антропологи [10]) и ког-

нитивной сложности среднего носителя данной

культуры (этот параметр изучается средствами

экспериментальной психосемантики [11]). По-

следняя составляющая наиболее динамична, и, как

мы увидим далее, именно ситуативное снижение

когнитивной сложности под влиянием эмоций

способно служить решающим фактором кри-

зисогенного поведения.

Добавим, что внешняя устойчивость, в отличие

от внутренней, является положительной функцией

технологического потенциала:

Se = g(T...). (2)

Таким образом, растущий технологический

потенциал делает социальную систему менее за-

висимой от состояний и колебаний внешней сре-

ды, но вместе с тем более чувствительной к со-

стояниям массового и индивидуального сознания.

Отсюда также следует, что удельный вес

антропогенных кризисов по сравнению с кризиса-

ми внешнего происхождения (спонтанные изме-

нения климата, геологические и космические ка-

таклизмы, для отдельного социума - неспровоци-

рованное появление новых врагов и т.д.) в ходе

исторического развития не мог не возрастать.

ДИСПРОПОРЦИИ В РАЗВИТИИ

СОЦИАЛЬНОГО ИНТЕЛЛЕКТА

И АНТРОПОГЕННЫЕ КРИЗИСЫ

В период вьетнамо-американской войны к

первобытному охотничьему племени горных

кхмеров попали американские карабины. Освоив

новое оружие, туземцы за несколько лет истреби-

ли фауну, перестреляли друг друга, а оставшиеся в

живых спустились с гор и деградировали [12].

Этнографическая литература полна примерами

подобного рода, в некотором отношении представ-

ляющими собой артефакты. Процессы форсиро-

ванны, сжаты во времени, а причины и следствия

очевидны, поскольку социум перескакивает сразу

через несколько исторических фаз, оставляя глу-

бокий разрыв между "технологией" и "психоло-

гией". В аутентичной истории таких резких пере-

скоков через фазы обычно не происходит, и дис-

пропорции между уровнями инструментального и

гуманитарного интеллекта ("силой" и "мудрос-

тью") не столь выражены. Поэтому связи причин

со следствиями сложны, запутаны и растянуты на

века, а в ранней истории - и на тысячелетия. Кау-

зальная схема аналогична, но выявить ее можно

только при внимательном анализе, обеспеченном

адекватной рабочей моделью.

Объяснение модели удобно начать с известного

эксперимента в чашке Петри. Несколько бактерий,

помещенных в замкнутый сосуд с питательным

бульоном, безудержно размножаются, а затем

популяция задыхается в собственных экскре-

ментах. Это наглядный образ поведения живого

вещества: пока "инструментальные" возможности

экстенсивного роста превосходят сопротивление

среды, популяция захватывает доступное жизнен-

ное пространство, подавляя в меру сил всякое про-

тиводействие или конкуренцию [17].

В естественных условиях обостряющиеся эко-

логические кризисы разрешаются при помощи

отработанных за миллиарды лет механизмов ди-

намического уравновешивания. Это в конечном

счете повышает внутреннее разнообразие биоце-

ноза, совокупная устойчивость которого сочета-

ется с весьма изменчивыми условиями жизни

каждой популяции (колебательные контуры в си-

стеме "хищник-жертва" и т.д.).

Культура в ее материальной и регулятивной

ипостасях изначально ориентирована на осво-

бождение от спонтанных колебаний среды. Чело-

веческие сообщества, в отличие от животных, не

ведут себя так прямолинейно, как колония бакте-

рий в чашке Петри, до тех пор, пока роль сопро-

тивляющейся среды выполняют культурные ре-

гуляторы.

Но нарушение баланса между возрос-

шими технологическими возможностями и

прежними механизмами регуляции способно в

корне изменить обстановку. По формуле (1), оно

снижает внутреннюю устойчивость общества, но

надвигающаяся угроза замечается не сразу. На-

оборот, превосходство инструментального интел-

лекта над гуманитарным влечет за собой всплеск

экологической и (или) геополитической агрессии.

Недостаточность культурных сдержек делает по-

Иногда эти регуляторы ужасают наблюдателя из другой

культуры, но обеспечивают стабильное пребывание социума

в экологической нише. Например, многие этнографы

сообщали о том, что характерным для первобытных племен

способом сохранения демографической устойчивости

служит нормативный инфантицид - систематическое ис-

требление "лишних" младенцев, особенно женского пола -и

кастрации [8, 13-16].

ВЕСТНИК РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК том 74 № 4 2004

АНТРОПОГЕННЫЕ КРИЗИСЫ: ГИПОТЕЗА ТЕХНО-ГУМАНИТАРНОГО БАЛАНСА 323

ведение социума, по существу, подобным поведе-

нию биологической популяции, причем к естест-

венным импульсам экспансии добавляется сугубо

человеческий фактор - возрастание потребностей

по мере их удовлетворения. Рано или поздно

экстенсивный рост наталкивается на реальную

ограниченность ресурсов, и это оборачивается

антропогенным кризисом. Далее чаще всего на-

ступает катастрофическая фаза: общество гибнет

под обломками собственного декомпенсиро-

ванного могущества.

Как показывает специальный анализ, боль-

шинство племен, государств и цивилизаций в

близком и отдаленном прошлом погибли не

столько из-за внешних причин, сколько оттого,

что сами подорвали природные и организацион-

ные основы своего существования. Вторжения же

извне, эпидемии, экологические катаклизмы или

внутренние беспорядки довершали самораз-

рушительную активность социального организма,

подобно вирусам и раковым клеткам в ослаб-

ленном биологическом организме.

В книге А. А. Григорьева [17] и в ряде зарубеж-

ных работ собраны факты, свидетельствующие о

печальной судьбе многих обществ, не сумевших

предвидеть долгосрочные последствия хозяйст-

венной деятельности. При всех конкретных вари-

ациях события развивались по простой схеме: на-

растающее вторжение в биогеоценоз → разру-

шение ландшафта → социальная катастрофа.

Исследователи отмечают, что разрушение им-

перий часто следовало за расцветом, если их экс-

тенсивное развитие не сопровождалось ростом

внутреннего разнообразия. Приведя множество

примеров, иллюстрирующих обратную зависи-

мость между "военным и социальным прогрес-

сом", А. Тойнби недоумевал по поводу того, что

сказанное относится и к производственным ору-

диям. "Если проследить развитие сельскохозяйст-

венной техники на общем фоне эллинистической

истории, то мы обнаружим, что и здесь рост тех-

нических достижений сопровождался упадком ци-

вилизации" [18, с. 231]. И в целом за усилением

власти над природой чаще всего следовал "надлом

и распад" [18, с. 335].

В последние годы международный опыт кри-

зисных ситуаций скрупулезно исследуется учены-

ми, принадлежащими к школе социоестественной

истории. Если лидер школы Э.С. Кульпин делает

основной акцент на "вызовах" природы и "отве-

тах" общества, то у его последователей интерес

переключился на развитие событий по схеме:

"вызов" человека → "ответ" природы → "ответ"

человека.

Открытые историками факты надлома соци-

альных систем вследствие развития технологий

настолько обильны, что часто служат аргументом

для отрицания единой общечеловеческой ис-

тории, а также для тотального технологического

пессимизма. Но гипотеза техно-гуманитарного

баланса вовлекает в сферу внимания не только

факты саморазрушения социальных систем. Слу-

чаев конструктивного разрешения антропогенных

кризисов значительно меньше, зато именно они

были вехами в становлении и развитии циви-

лизации. В ряде случаев, когда кризис охватывал

обширный культурно насыщенный регион с вы-

соким уровнем внутреннего разнообразия, его

обитателям удавалось найти кардинальный выход

из тупика. Каждый раз это обеспечивалось

комплексом необратимых социальных и психоло-

гических изменений, которые и выстраивались в

последовательные эволюционные векторы.

Таких прорывов в истории и предыстории че-

ловечества удалось выявить и описать не менее

шести. Возможно, в действительности их было

больше, но ненамного. Например, А. Тоффлер [19]

выделяет три комплексных исторических ре-

волюции, Ф. Спир [20] - четыре; К. Ясперс [21]

усмотрел в прошлом только одну настоящую ре-

волюцию, но такая "зашоренность" позволила ему

впервые подробно описать переворот Осевого

времени.

Стоит также отметить, что до сих пор ученые,

работающие над данной проблематикой, либо ог-

раничивались описанием революционных пере-

мен, не касаясь их причин и предпосылок, либо

оставляли этот вопрос будущим исследователям.

Так, Ясперс сформулировал "загадку одновремен-

ности": каким образом столь грандиозные и одно-

типные культурные трансформации, как переход к

Осевому времени, могли произойти за исторически

краткое время на огромном географическом

пространстве от Иудеи и Греции до Китая?

Предложенная гипотеза позволяет перейти от

описания к причинному объяснению эпохальных

переломов и обратить внимание на то, что каждо-

му из них предшествовал масштабный антропо-

генный кризис. Тем самым концептуальная ин-

трига ненасилия становится еще немного понят-

нее. Люди пока не истребили друг друга и не

разрушили природу благодаря тому, что, проходя

через горнило драматических кризисов, они, в

конечном счете, адаптировали свое сознание к

растущим технологическим возможностям.

Итак, человеческое сознание исторически по-

следовательно ("прогрессивно") эволюциониро-

вало, восстанавливая нарушавшийся культурный

баланс. Тем любопытнее обстоятельство, обна-

руженное при изучении деятельности, предшест-

вующей обострению кризисов. А именно, пред-

кризисные фазы экстенсивного роста сопровож-

даются однотипными психическими состояниями,

процессами и механизмами, которые во многом

инвариантны по отношению к культурно-исто-

рическим особенностям населения. Соответст-