Миллс Р. Властвующая элита

Подождите немного. Документ загружается.

19476 33VIII. Военная знать

Влияние мирных и штатских воззрений,

существующих в Соединенных Штатах, и вместе

с тем практика обуздания военщины и недоверия

к ней неизбежно сдерживаются в середине XX в.

небывалой ситуацией, трактуемой ныне

американской элитой как ситуация,

определяющая судьбы страны.

I. Американская элита, а также политически

активная часть низших слоев населения впервые

начинают постигать, что значит жить бок о бок с

сильными в военном отношении соседями, что

означает тот факт, что территория страны

практически досягаема для военного нападения,

несущего с собой катастрофу. Они, быть может,

понимают теперь и то, как легко жилось в

военном отношении Соединенным Штатам

раньше, когда страна была географически

изолирована и обладала при этом

расширявшимся и упорядоченным внутренним

рынком и всеми природными богатствами,

необходимыми для индустриализации; как легко

жилось в эпоху, когда военные действия

приходилось вести лишь против народов,

обладавших примитивной техникой. Все это

отошло теперь в прошлое. В военном отношении

19477 34VIII. Военная знать

Соединенные Штаты являются ныне соседом

Советского Союза в той же мере – или даже в

большей мере, – в какой Германия была соседом

Франции в прошлые столетия.

II. Это обстоятельство было очевидно

доказано, доказано в прямой и потрясающей

форме, теми весьма осторожными оценками

физических свойств новейших видов оружия,

которые теперь не составляют секрета. Имеются

основания полагать, что в результате одного

массированного нападения могут погибнуть 50

млн. человек, или около трети населения.

Соединенные Штаты в состоянии, правда,

незамедлительно нанести противнику ответный

удар сравнительно равной силы, но это, конечно,

не уменьшает силы ударов, которые могут быть

нанесены по их собственной территории и по их

населению.

Подобные технические потенции можно

рассматривать в политическом и экономическом

аспектах или же с точки зрения их чисто военного

значения. Американская элита, определяющая

политику страны, подошла к их оценке главным

образом под углом зрения их военного значения.

К определению международного положения она

подходит преимущественно с военной меркой.

Это привело к тому, что дипломатию (в

19478 35VIII. Военная знать

сколько-нибудь исторически признанном смысле

этого понятия) заменили в высших кругах

оценками военного потенциала и взвешиванием

того, насколько серьезна угроза войны.

И к тому же новые виды оружия создаются в

качестве "первой линии обороны". В отличие от

химических и бактериологических средств

борьбы они рассматриваются не как резерв на

случай их использования противником, а как

главное наступательное оружие. Ключевые

стратегические планы – в том виде, в каком они

известны общественности, – официально строятся

на предположении, что это оружие будет

применено в первые же дни всеобщей войны.

Кстати говоря, из этой предпосылки исходят

теперь все.

III. Эти оценки действительности и

политическая линия, которая якобы ею диктуется,

обусловили собой еще одну особенность

международного положения Америки: впервые в

истории Америки люди, стоящие у власти,

толкуют о "критической ситуации", конца

которой не предвидится. Во времена новейшей

истории люди, в особенности в Соединенных

Штатах, начали смотреть на историю как на

состояние длительного мира, временами

прерываемое войной. Но теперь американская

19479 36VIII. Военная знать

элита представляет себе мир лишь как тревожный

антракт между войнами, случайно выдавшийся в

силу равновесия взаимного страха. Она считает,

что "мир" можно сохранить, лишь имея

револьвер, заряженный на всю обойму. Короче

говоря, она полагает, что война или полная

готовность к ней – это нормальное и якобы

постоянное условие существования Соединенных

Штатов.

IV. И, наконец, отметим еще одну новую

особенность положения Соединенных Штатов,

как она рисуется в официальных оценках. Ее

значение даже превосходит значение других

отмеченных особенностей. Впервые за всю свою

историю американская элита стоит перед

возможностью наступления такой войны,

выиграть которую, как признают ее члены в

беседах друг с другом и даже публично, не

сможет ни одна из воюющих сторон. Она

совершенно не представляет себе, что конкретно

могла бы означать "победа" и каким путем можно

ее добиться. Генералы заведомо не имеют об этом

представления. В Корее, например, стало

совершенно ясно, что тупик возник в результате

"паралича воли" политической верхушки.

Подполковник Мелвин Вурхис приводит

следующий отрывок из интервью генерала

19480 37VIII. Военная знать

Джеймса Ван Флита: "Корреспондент: "Генерал,

к чему сводится наша цель?" – Ван Флит: "Не

знаю. На этот вопрос должны ответить высшие

инстанции". – Корреспондент: "Каким образом

мы узнаем, генерал, что добились победы и

добились ли мы ее вообще?" – Ван Флит: "Не

знаю. Знаю лишь, что об этом должен будет

сказать нам кто-нибудь сверху". "Таковы итоги

последних двух лет Корейской войны", – писал по

этому поводу в редакционной статье журнал

"Тайм". В прежние времена государственные

лидеры, готовясь к войне, имели разработанные

теории победы и условия капитуляции, и

некоторые по крайней мере из них не

сомневались в том, что сумеют навязать

противнику эти условия своими военными

средствами. К началу второй мировой войны

цели, преследуемые Соединенными Штатами в

войне, были в любом политическом или

экономическом аспекте крайне смутны, но

стратегические планы достижения победы путем

вооруженного подавления противника имелись.

Ныне, однако, литературы о путях достижения

победы не существует. При нынешних средствах

насилия разговоры о "массированном ответном

ударе" не являются ни планом войны, ни

наметкой путей достижения победы. Это всего

19481 38VIII. Военная знать

лишь бурный дипломатический и, так сказать,

политический жест и признание того, что

тотальная война между двумя странами стала

теперь средством взаимного уничтожения.

Положение теперь таково: в случае войны все

народы могут погибнуть, все они страшатся

войны, и благодаря всеобщему страху перед

войной они остаются в живых. Мир – это

взаимный страх, это равновесие взаимного

страха, испытываемого вооруженными

противниками.

Я не намерен подвергать сейчас обсуждению

все те определения действительности, которые

призваны оправдать внешнеполитический курс

Соединенных Штатов. Однако если даже

исходить из особенностей международной

обстановки, фигурирующих ныне в оценках

официальных кругов, то нам следует понять, что

во всех случаях, когда принимаются такие

решения по международным делам, которые

могли бы привести к установлению мира,

обычные военно-стратегические соображения и

всякого рода военная экспертиза стали сейчас

ненужными и могут лишь вести к ошибкам. Нет

сомнений, что все решающие проблемы и в

первую очередь проблемы войны и мира стали

теперь в еще более полном смысле, чем

19482 39VIII. Военная знать

когда-либо, политическими проблемами. Будет ли

НАТО иметь 10 дивизий или 30 – это с военной

точки зрения столь же безразлично, как и вопрос

о том, следует ли вновь вооружать Германию или

нет.

В свете установленных теперь фактов,

относящихся к последствиям тотальной

бомбардировки, подобные вопросы уже не имеют

ни малейшего военного значения. Это не

военные, а политические проблемы, связанные с

вопросом о том, удастся или не удастся

Соединенным Штатам сплотить европейские

страны.

Но если иметь в виду военное восприятие

действительности, преобладающее у людей,

делающих высокую политику, то возвышение

генералов и адмиралов и их проникновение в

высшие круги американской элиты становится

совершенно понятным и закономерным, вполне

реалистичным и желательным процессом. Дело в

том, что специфическое понимание новой

международной позиции Соединенных Штатов и

новой международной обстановки, свойственное

элите, способствовало изменению центра ее

политических усилий. Расширение сферы

влияния и возрастание общественного веса

военных лидеров из Вашингтона – это не

19483 40VIII. Военная знать

единственный, а всего лишь наиболее очевидный

признак расширения круга вопросов,

привлекающих внимание властвующей элиты.

Решения, имеющие наиболее серьезные

последствия, стали в значительной мере

решениями, связанными с внешней политикой.

Было бы, возможно, преувеличением утверждать,

что для многих членов элиты внутренняя

политика имеет теперь значение главным образом

как средство сохранения власти внутри страны, с

тем чтобы иметь возможность оказывать нажим

за границей, опираясь на всю национальную

мощь; но уж, во всяком случае, справедливо, что

внутриполитические решения, относящиеся

практически ко всем областям жизни, все больше

оправдываются, а то и определяются опасностями

или благоприятными возможностями,

усматриваемыми за границей.

Вместе с тем возросшее могущество военной

знати вызвало беспокойство в высших

гражданских кругах – и в этом нет ничего

удивительного. Эта тревога могла бы оказаться

серьезным политическим фактором, если бы она

привела к практической ревизии милитаристского

понимания действительности во имя

политического, экономического и

гуманистического восприятия международных

19484 41VIII. Военная знать

отношений. Но вот оказывается, что испытывать

тревогу по поводу возвышения военной знати

(являющегося, безусловно, и причиной и

следствием господствующей оценки

действительности) все же легче, чем отказаться от

этой оценки.

19485 42VIII. Военная знать

С усилением и централизацией американских

материальных орудий насилия возник

чрезвычайно сложный военно-бюрократический

аппарат, протянувший свои щупальца до

окраинных азиатских государств и

полуостровных окраин Европы и проникший со

своими стратегическими воздушными силами в

сердце Евразии. Подобные перемены в характере

военных институтов и дальности действия

средств насилия не могли не привести к столь же

важным изменениям в положении людей,

управляющих этими средствами насилия, то есть

в положении американской военной знати.

Самым ярким символическим воплощением

масштабов и очертаний новой американской

военной машины является Пентагон. В этом

лабиринте из бетона и камня помещается мозг

американских средств насилия. Самое большое в

мире административное здание – американский

Капитолий – целиком поместилось бы в любом из

5 его крыльев. Длина только одной из 5 его

внешних стен равняется длине трех футбольных

полей. Коридоры общей протяженностью 17,5

миль, коммутатор на 40 тыс. телефонных

номеров, 24 км пневматических труб, 2100