Максимов А. Многослов-1: Книга, с которой можно разговаривать
Подождите немного. Документ загружается.
что любому социуму выгодно, чтобы человек больше думал о нем, нежели о себе.
Мы не должны забывать, что государство создано только лишь для того, чтобы
обслуживать интересы своих граждан. В форс-мажорных ситуациях (например, когда напал
враг) оно может обратиться к своим гражданам за помощью. Но во время войны у каждого
нормального человека появляется естественное, эгоистичное желание защищать свою
Родину. В мирной жизни, когда государство требует от человека забыть естественные
желания ради каких-то целей, которые декларирует общество, это ненормально,
противоестественно и говорит только о слабости государства.
Задача общества: добиться того, чтобы эгоизмы не сталкивались, а не в том, чтобы
все, как сумасшедшие, работали на общество, забыв о себе.
Но самое главное, что не общество, а сам человек должен обуздывать свой эгоизм.
Если, проявляя свои естественные эгоистические желания, вы не думаете о том, как они
отразятся на эгоизме других, – это верный путь к одиночеству и презрению окружающих.
Очень важно помнить, что ваш эгоизм – один из миллиардов других эгоизмов.
Поэтому, проявляя свой, это тоже надо иметь в виду.
Увы, как часто в решении этой задачи мешают эмоции!
Эмоции... Хорошее слово! Отчего бы не поговорить про эмоции?
ЭМОЦИИ
Представьте себе, что вы создаете искусственного человека. Не искусственный разум,
заметьте, а именно – человека. То есть на мгновение представьте себя на месте Бога.
Создав некую систему жизнеобеспечения нового существа, вы, разумеется, наделите
его разумом. Далее, для того чтобы иметь возможность подсказывать существу верный
выбор или верную дорогу, вы наделите его интуицией. Теперь это создание может жить,
двигаться, постигать мир и даже совершать выбор, в котором вы можете ему помогать.
Казалось бы, все готово. Или все-таки – не все?
Не хватает умения радоваться, печалиться, восторгаться, злиться. То есть всех тех
эмоций, которые, собственно, и делают жизнь яркой.
Эмоции – это краски, которые делают жизнь разноцветной.
Есть люди, которые прекрасно обходятся без эмоций. Им нравится не раскрашенный
мир. Не стоит их винить: их путь к счастью лежит по серому миру.
Когда жизнь закрашивается красками эмоций, она, конечно, становится более яркой.
Однако есть тут и другая сторона: краска скрывает какие-то стороны жизни, и они
становятся видны хуже. Поэтому эмоциональное постижение мира может привести к
ошибке.
Для того чтобы постигать мир, человеку даны разум и интуиция. Для того чтобы мир
разнообразить, даны эмоции. Поэтому любые проблемы, даже те, которые вызывают массу
эмоций – а какие не вызывают? – мне кажется, лучше всего решать с помощью разума и
интуиции.
Когда речь идет о постижении окружающего мира, – а этот анализ нужен чаще
всего именно для решения каких бы то ни было проблем, – эмоции необходимо уметь
сдерживать. Неправильно, когда раскраска заменяет суть.
Однако все меняется, когда речь идет о постижении другого человека.
Вспомните, когда вы выбираете новую машину, или костюм, или ботинки, на что вы
обращаете внимание сначала? На внешнее, то есть на то, как выглядит новинка, и,
согласитесь, цвет здесь играет не последнюю роль.
При оценке человека решающую роль играет его, если можно так выразиться,
эмоциональная окраска.
Мы можем принять только того человека, чей эмоциональный уровень нас не
раздражает.
У каждого из нас – свои любимые цвета. Естественно, что у каждого из нас свой
любимый эмоциональный уровень партнера. Иногда кажется: всем хорош человек, а мы
почему-то не можем с ним иметь дело. Чаще всего это связано с тем, что мы не сходимся
именно на эмоциональном уровне.
Эмоции даны нам Богом, или, если кому так удобней, природой. По ходу жизни, как и
всякие краски, они могут тускнеть. Какие-то события жизни способны их обновлять,
например, любовь. Но принципиально, как мне кажется, эмоциональный уровень меняться
не может: кто рожден меланхоликом, тот меланхоликом и умрет.
Человек, притворно выражающий эмоции, которые ему не даны, выглядит смешно.
Сыграть темперамент, равно как и, например, меланхолическую задумчивость, в
принципе, можно. Но чаще всего это выглядит нелепо.
Эмоции – это ваша суть. А суть сыграть нельзя.
ЭНЕРГИЯ
Мы уже не раз говорили о том, что у человека есть три основных источника энергии,
которые позволяют ему жить: солнце, другие люди и любимое дело.
Эти три источника питают человеческую энергию.
Человеческая энергия – это тот азарт, с которым человек проживает жизнь.
В сущности, самую точную, на мой взгляд, формулу человеческой энергии вывел
Александр Блок: «Узнаю тебя, жизнь, принимаю и приветствую звоном щита!»
Что ж это получается: для того, чтобы стать более энергичным, надо просто больше
есть, общаться с другими людьми и работать?
Нет. Все не так просто.
Во-первых, все эти источники энергии на разных людей действуют по-разному.
Скажем, один человек от обилия общения заряжается, а другой – устает. Я, например, не
могу выйти в эфир голодным, но мне известны телеведущие, которые в день эфира
ограничивают свой рацион парой бутербродов.
А, кроме этого, Бог (или природа) каждого человека создает с разной энергией.
Если вы когда-нибудь наблюдали детей на детской площадке, то уже через пару минут
становится очевидно, что кто-то из них узнает жизнь, принимает и приветствует, а кто-то не
приветствует вовсе...
Энергия, которую дает нам Господь, тратится на то, чтобы мы проживали жизнь.
Подчеркну еще раз: она тратится. А пополняется как раз за счет тех самых трех
источников. Поэтому, если человек хочет сохранить как можно больше энергии, данной ему
Богом, он должен регулярно подпитываться от этих трех источников.
О правильном питании я говорить не буду, во-первых, потому, что мало в этом
понимаю, а во-вторых, потому что люди, которые много в этом понимают, написали по
этому поводу кучу книг.
Единственное, что я замечу: игнорирование правильного питания непременно приводит
к потере энергии.
Что касается энергии, которую мы получаем от других, следует помнить: люди могут
как заряжать нас энергией, так и отбирать ее.
Долгое время я искренне был убежден, что этот вывод сугубо теоретический. Как-то не
очень я доверял модным нынче разговорам про энергетических вампиров и доноров. Так
продолжалось до той поры, пока я не стал вести программу «Ночной полет». (Прошу
прощения за абсолютно личный пример, но, мне кажется, он показателен.)
Все гости, которые приходят ко мне на передачу, делают, в общем, одно и то же и
ведут себя, в общем, одинаково. Тем не менее, после некоторых эфиров я готов летать, а
после иных у меня ощущение, будто я сутки перетаскивал кирпичи. Причем, это ощущение
вовсе не зависит ни от моего состояния до передачи, ни от того, трудный или легкий был
собеседник. Это вообще ни от чего не зависит. Но происходит, тем не менее, регулярно.
Не могу объяснить это ничем иным, как только тем, что есть люди, которые поглощают
энергию, а есть те, кто ею одаривает.
Мне кажется, оценивая людей из ближнего и дальнего круга, очень важно оценивать
их и по этому критерию.
Если рядом с кем-то вы начинаете чувствовать себя некомфортно, быстро устаете,
нервничаете, значит, он берет у вас энергию. Я по-прежнему не хочу употреблять
словосочетание «энергетические вампиры» – уж больно оно отдает фантастикой. Но теперь я
абсолютно убежден: что-то в этом определении, без сомнения, есть.
Люди поглощают или одаривают других энергией непроизвольно, без участия
собственной воли. Рядом с кем-то вам становится легко, а с другими – начинаете чувствовать
тяжесть. Поэтому при выборе людей и ближнего, и дальнего круга неплохо бы понимать,
кто, условно говоря, «донор», а кто «вампир».
Человек обязательно должен иметь дело, которое заряжает его энергией.
Это может быть нечто очень важное, а может быть – вскапывание огорода или игра в
футбол по воскресеньям. Для женщин таким делом нередко становится воспитание детей.
Критерием дела, которое дает вам энергию жизни, является не его важность или
полезность, а то, насколько возбуждает оно в вас желание жить.
Мне довелось брать интервью у самого старого жителя Москвы – театрального
художника Игоря Зиновьева. Когда мы с ним беседовали, ему было 104 года.
Каждый день он обдумывал и рисовал эскизы к чеховскому спектаклю (по-моему, это
был «Вишневый сад»). Никаких договоров с театрами у него не было, но от этой любимой
работы он получал энергию, во многом благодаря которой жил так долго.
Каждый из нас может привести примеры того, как человек, уходящий на пенсию, сразу
обмякает, теряет вкус к жизни. Потому что его как бы отключают от одного из источников
питания.
Болезнь – это атомный удар по нашей энергии.
Ужас ее не только в том, что она ломает нас физически, иногда гораздо хуже, что она
отключает нас от всех источников питания.
Бороться с болезнью – это значит, не просто физически восстанавливать себя, но и
изо всех сил стараться не потерять связи со своими источниками питания.
Любой артист расскажет вам, что на сцене часто проходят многие болячки. Я сам
несколько раз садился в кадр больной, а выходил из него практически здоровым.
В этом нет мистики. Это просто подключение к сильному источнику энергии.
Человек, который по собственной воле или в силу обстоятельств, отключается от
источника энергии, умирает при жизни. Тот же, кто держится за него, может немало
сделать, даже будучи тяжело больным.
Итак, мы подключены к трем источникам питания. Чем активнее будут они работать,
тем дольше не иссякнет в нас та энергия, которую в нас заложил Бог.
Ну вот... Осталась пара букв.
И предпоследняя открывается таким важным, таким всеобъемлющим словом.
Ю
ЮМОР
А вот не было бы юмора – и что? Не было бы его вообще – и что тогда? Без ума
нехорошо, без души, без хитрости и преданности... А без юмора? Ну, не будет юмора – и
кому от этого плохо?
Вот машина едет. Колеса там, мотор, конечно, крыша – обязательно. А масло – зачем?
Бензин – понятно: это еда машины, а вот масло? Только выясняется, что без масла и колеса,
и мотор, и даже крыша теряют смысл – машина встанет. Масло – тягучая, несолидная такая,
так и хочется сказать – мягкая жидкость, дает возможность работать солидным и мощным
деталям. Смазывает их, отделяет друг от друга, поглаживает...
С юмором примерно та же история.
Юмор – противовес серьезности жизни.
Если бы не было юмора, то в своем серьезном отношении к происходящему мы бы
очень скоро заржавели и не могли бы передвигаться по жизни.
Во все времена и эпохи жизнь нас очень серьезно грузит. Юмор позволяет не рухнуть
под тяжестью жизни.
Жизнь устроена так, что в ней нет ничего такого, в чем нельзя увидеть смешное.
Некоторые умудряются увидеть юмор даже в смерти. Призыв великого драматурга Григория
Горина: «Улыбайтесь, господа, улыбайтесь!» – это призыв не зацикливаться на том, что нам
представляется чрезвычайно важным, судьбоносным. Ведь событий, которые по-настоящему
определяют наше существование, в жизни гораздо меньше, чем нам кажется. Если речь идет
о юморе как об отношении к жизни, то он хорош всегда, если не циничен. (О том, как я
понимаю, что такое цинизм, смотри главы «Цинизм» и «Ирония».)
Однако, если мы хотим поделиться юмором, то тут и возникают проблемы.
Остроумие – это умение поделиться с другими своим ироничным отношением к
жизни.
Для того чтобы быть остроумным, мало смотреть на жизнь с юмором, надо еще уметь
делиться своими наблюдениями так, чтобы окружающим передавалось это твое отношение.
Неслучайно в самом слове «остроумие» нет и намека на юмор. Остроумие – по
определению – признак ума и острого языка, а вовсе не ироничного взгляда на мир.
Отдельные проблемы возникают, когда желание поделиться юмором становится
профессией.
Юмор относится к тем самым главным словам, таким как жизнь, любовь, дружба,
преданность, которые для каждого человека имеют свой, отдельный смысл.
Когда говорят, что, например, сегодня на телевидении не тот юмор, это звучит столь же
нелепо, как утверждения о том, что сегодня – не та любовь и преданность, что были, скажем,
в XIX веке.
Юмор не бывает тот или не тот, правильный или не правильный. Он бывает ваш или
не ваш.
Юмор невозможно оценивать объективно. У него есть только один критерий: он
должен быть смешным. Мне, например, юмор Горина, Жванецкого или Зощенко ближе, чем
шутки «Камеди клаб» или Петросяна. Но и «Камеди клаб», и Петросян – это тоже юмор. И
никаким иным словом их не назовешь.
Называть юмор пошлым – тоже довольно самоуверенная позиция. В главе «Пошлость»
мы говорили о том, что пошлость тоже каждый понимает по-своему.
Именно в силу того, что юмор бывает очень разным (оставаясь при этом юмором), он
является замечательным критерием того, что отделяет людей ближнего круга от прочих.
Перефразируя известный афоризм, можно утверждать: скажи, над чем ты смеешься, и
я скажу, станем ли мы друзьями.
Ну, а если человек непробиваемо серьезен? Если он не смеется в принципе?
Такой человек, безусловно, нуждается в жалости, но никоим образом не в презрении.
Переделать или перевоспитать его невозможно. Можно ему, конечно, рассказать о роли
масла в движении машины. Вряд ли, конечно, он поймет, но вдруг...
И вот, дорогие друзья, подошли мы к самой последней букве. И начинается она со
слова, столь же – казалось бы! – понятного, сколь и таинственного...
Я
Когда я читаю лекции о том, как брать интервью в повседневной жизни, или просто
встречаюсь со зрителями или с читателями, я очень часто прошу слушателей
охарактеризовать самих себя, то есть продолжить фразу: «Я – это...»
Мое предложение всегда вызывает некоторое замешательство. Странно, не так ли?
Казалось бы, самого себя человек должен знать? Или уж, во всяком случае, как-то себя
идентифицировать: в качестве мужа, отца, специалиста, Божьего раба... Не странно ли, ей-
Богу: человек живет и не задумывается над тем, кто он, в сущности, такой...
Люди крайне редко задумываются над одним из самых главных вопросов жизни: «Кто
есть я?»
Что ж получается? Вот человек строит свои взаимоотношения с миром и при этом о
мире задумывается куда чаще, нежели о самом себе.
Правда, существует такая точка зрения, что познать себя подчас труднее, чем познать
Вселенную. Отчасти это так – любое познание трудно, а тем более, когда ты не можешь
посмотреть на объект познания со стороны.
Однако человеку необходимо периодически задавать себе самые главные вопросы
жизни. В чем для меня счастье, то есть гармония? В чем моя вера? Что мне приносит
удовольствие, а что страдания? И так далее.
Если человек хочет осознанно выстроить свои отношения с миром, ему необходимо
периодически анализировать самого себя, то есть задавать самому себе вопросы.
Все вопросы, которые мы задаем себе и другим, можно разделить на две группы:
насущные и сущностные.
Насущные – касающиеся ежедневных дел и проблем, которыми заполнен каждый наш
день. Сущностные – те, что определяют суть человека.
Понятно, что жизнь постоянно заставляет нас решать вопросы насущные. О
сущностных мы задумываемся, как правило, когда в нашей жизни происходят печальные,
если не трагические события. Думаю, что самый популярный сущностный вопрос, который
мы задаем сами себе: «За что? Почему именно я попал в такую ужасную ситуацию? Почему
именно со мной произошел весь этот кошмар?»
Другими словами: чаще всего мы анализируем себя в ситуациях форс-мажора. Не
потому ли человек лучше всего знает, как вести себя, когда ему плохо, как преодолевать
трудности, и гораздо хуже, когда ему хорошо или нормально.
Нужно не забывать задавать самому себе сущностные, самые главные, ключевые
вопросы человеческого существования.
Мы говорили о том, что опыт – это не просто некая череда событий, а непременное
осмысление их.
Осмысление самого себя и есть анализ сущностных вопросов своей жизни.
Опыт жизни с самим собой – бесценен. И не обращать на него внимания, забывать о
нем, на мой взгляд, неправильно.
Если вы хотите противопоставить что-то суете жизни, то, в первую очередь, вы
можете противопоставить спокойный анализ самого себя.
Мы говорили о том, что счастье – это гармония с миром и с самим собой. Для того
чтобы достичь этой гармонии, нужно знать самого себя и любить самого себя.
Любить себя – вовсе не означает не любить или, тем более, презирать других.
Любить себя – это означает, в первую очередь, знать самого себя и, по возможности, не
совершать тех поступков и не позволять тех мыслей, которые могут свернуть вас с дороги
к счастью.
Господь почему-то именно в вас решил вдунуть бессмертную душу и отправить на
Землю. Вы – единственный. Другого такого нет. Разве одно это не есть основание для того,
чтобы себя любить и изучать?
Если человек любит только себя и плюет на остальных, он обречен на одиночество, и в
его жизни возникает множество проблем. Как мы уже не раз говорили: люди не выносят,
когда их не замечают, когда их презирают.
Человек, не замечающий других, обречен на то, что и его тоже никто замечать не будет.
Если же человек не любит себя, он обречен на вечную печаль и нервозность.
Очень часто люди не могут договориться сами с собой. Это состояние, когда мы не
можем гармонично жить с собственным «я», известно, пожалуй, каждому.
Как мы ведем себя в такой ситуации? Как правило, мы пеняем миру: мол, почему ты
так жесток, что мы вынуждены жить так плохо? Это проще всего. Более того, этот вывод
нередко истинен. Но это – кажущаяся простота, она не дает никакого выхода.
Мы не всегда можем изменить мир, не всегда можем поменять обстоятельства, в
которых вынуждены жить. Но мы всегда способны договориться сами с собой – часто в этом
помогает смирение.
Подумаем: мы никого не знаем столь долго, как самих себя. До какой же степени
нужно облениться в этих взаимоотношениях, чтобы с самим собой не найти общего языка?
Вы никогда не сможете договориться с другим человеком, если не начнете с ним
договариваться. Отчего же мы считаем, что договоренность с самим собой – нечто само
собой разумеющееся? Почему же среди множества важных дел мы забываем об этом –
важнейшем: узнать самого себя и договориться с самим собой?
Мы много говорили о том, что на протяжении жизни человек меняется. Поэтому
процесс самопознания не только бесконечен, но и очень интересен.
Жизнь любого человека – это всегда взаимоотношения двух миров: внешнего и
внутреннего. Миров – подчеркну я.
Если человек относится к себе, как к песчинке, которую несет по воле волн, он
обрекает себя на бессмысленное существование. Но если я – это мир, то этот мир, как
любой другой, нуждается в том, чтобы его анализировали, иначе понять его невозможно.
Среди многочисленных тайн мозга есть и такая: мозг умеет себя анализировать и
делать выводы. Никакой искусственный разум на подобное не способен. Было бы просто
нелепо не воспользоваться этим потрясающим умением.
Согласитесь: эта глава во многом выглядит итоговой главой «Многослова». Снова
мудрая логика алфавита нас не подвела.
Но вот почему последним словом нашей книги будет именно «ярость», я не понимаю.
У меня, признаться, даже было желание выкинуть это слово из книги, чтобы все получилось
красиво и по-своему логично: завершалось словом «я». Однако ведь есть такое слово –
«ярость». Возникло же оно почему-то? Значит, так тому и быть.
Итак, под занавес поговорим о ярости.
ЯРОСТЬ
Если бы изначально люди были созданы безумными, то есть действующими без ума,
то, наверное, никогда бы не появилось в русском языке слова «ярость».
Ярость – это совершение поступка только под влиянием эмоций при абсолютно
выключенных уме и интуиции.
Замечательное определение ярости дает Владимир Даль: «Ярость – ...порыв силы
бессмысленной, стихийной».
Но бывает и так, что сила, оставаясь стихийной, то есть нерегулируемой, обретает
смысл. Так случается, например, на войне или когда вы бросаетесь на защиту близкого вам
человека.
Если человека довести до яростного состояния, он может снести горы.
Однако очень часто мы сами доводим себя до ярости.
Яростный человек подобен машине без тормозов, которая мчится, развивая
сумасшедшую скорость, сбивая всех и вся на своем пути.
Дело, понятно, кончится аварией, но ощущение хотя бы минутного всемогущества
столь притягательно, что человек по собственной воле подчас рад сойти с тормозов.
Яростным нельзя притвориться. Нельзя сделать вид, что у вас выключились сознание
и интуиция, если на самом деле этого не произошло. Человек, изображающий ярость,
смешон и нелеп.
По-настоящему яростный человек – страшен.
Ярость – противоестественное состояние человека. Ведь все-таки разум и интуиция
даны человеку для того, чтобы ими пользоваться, а не забывать о них.
Отчего же возникает ярость?
Ярость возникает как реакция на трагические, часто непреодолимые, внешние
обстоятельства.
Признаюсь честно, лично мне такая реакция не нравится. Мне более симпатичны люди,
которые в любой ситуации умеют себя контролировать.
И уж совсем я не понимаю тех, для кого яростный – это положительная
характеристика. Мол, не равнодушный такой человек, яростный.
Конечно, ярость иногда возникает как реакция на равнодушие других. Когда чужое
равнодушие становится трагическим, его иногда преодолевают с помощью ярости. И я тоже,
как всякий человек, впадал в ярость.
Но все же, повторюсь: яростное отношение к чему бы то ни было мне представляется
противоестественным.
Однако здесь, как и во всей книге, я не настаиваю на единственной правоте своего
вывода.
Вот, собственно, и все. «Многослов» закончен.
Мне осталось совсем немного: сказать вам: «До свидания!»
До свидания, Тот, кто держит в руках мою книгу!
Я все думал: как-то надо закончить книжку. Какие-то слова выкрикнуть, в слабой
надежде быть услышанным напоследок... Мол, простите, если я где-то... не так... может,
какие-то трактовки излишне смелые... А может, и нелепые... Кто знает? Да и слова я
объяснил не все – не словарь все-таки... Простите, мол...
Прощание с книгой – прощание с любимой. Понимаешь, что больше не встретитесь, и
хочется сказать главные слова, что-то такое недосказанное, и понимаешь, что прощание
неизбежно, и слова эти ничего не изменят, но душа все равно слов полна. Чудится,
произнесешь эти главные слова, и прощание будет не таким печальным. Глупости, конечно...
Прощание печально всегда... Тем более, с любимой...
Мне жаль расставаться с Вами, дорогой читатель. Мне жаль расставаться с
«Многословом». И хочется сказать что-то умное и важное. Не банальное, а душевное и – по
делу.
И я знаю, что я скажу. И это будет правильный финал книжки. Это будет правильный
крик во след уходящему читателю.
Это будет стихотворение. Длинное. И, может быть, кому-то неохота его читать – мол,
книжка закончилась, можно перейти к другим делам.
А Вы прочитайте. Это моя просьба. Стихи, конечно, ничего не объясняют. И мир не
переделывают. Но душу лечат. Стихи – это такой волшебный дождь, который проливается на
душу, и она почему-то становится мягче. Пусть ненадолго. Но становится.
Итак, был у нас эпиграф в начале, будет эпиграф и в конце.
После эпиграфа в начале идет книга. После эпиграфа в конце – идет жизнь, Ваша
жизнь.
Так что получается, это эпиграф к Вашей жизни. Договорились?
АЛЕКСАНДР МОИСЕЕВИЧ ВОЛОДИН
На фронте была далеко идущая мечта:
если бы мне разрешили —
потом, потом,
когда кончится война,
когда совсем кончится,
и все уже будет позади, —
пускай не жить – к чему такая крайность, —
но просто оказаться Там
и просто увидеть, просто посмотреть вокруг —
что будет?
Тогда, тогда
когда – совсем? совсем?..
И мне разрешили.
Не просто смотреть, но
купаться,
кататься,
одеваться и раздеваться
подниматься и опускаться
обижаться и не обижаться
забываться и не забываться
соглашаться и не соглашаться
напиваться и не напиваться
и еще тысячу всего
только на эту рифму
и еще сто тысяч – на другие.
Стыдно быть несчастливым.
А женщины,
самые, казалось бы, несовершенные,
иногда говорят такие слова...
И так смешно шутят,
и так проницательно думают о нас —
чтобы нам было лучше,
чтобы нам было сладко —
с последней из всех – как с первой из всех.
И то и дело им это удается,
то тут, то там,
то так, то сяк,
а если не удается —
они страдают молча.
А если говорят —
иногда такие слова...
Стыдно быть несчастливым.
А есть собаки.
Они не умеют читать,
ничего не читали, ни одной строчки!
Ни разу по этому поводу
у них не колотилось сердце,
не подступал комок к горлу,
они ни разу не хохотали,
не перечитывали вслух своим знакомым.
Стыдно быть несчастливым.
А есть коровы,
только и знают, что жуют свою жвачку,
ничего не делают своими руками.
Не смогли бы даже, если бы захотели!
Пустяковый подарок теленку —
и то не в силах.
Не говоря уж о работе ума:
что-нибудь сочинить,
сделать мало-мальское открытие
на пользу таким же коровам, как они,
и заволноваться этим, и вскричать:
«Черт побери!»
Ничего этого для них не существует.
Стыдно быть несчастливым.
Да что там, есть улитки!
Им за всю жизнь
суждено увидеть метр земли максимум...
Просто увидеть!
Просто смотреть, что происходит теперь, теперь,
когда совсем кончилась война.
Нет, если бы мне разрешили одно только это —
я бы и тогда сказал:
– Стыдно быть несчастливым.
И каждый раз, когда несчастлив,
а я то и дело несчастлив,
я твержу себе это:
– Стыдно, стыдно, стыдно быть несчастливым!
Стыдно быть несчастливым!
До свидания!