Магомедов М.Г. Социальное доверие в российском обществе: социологический анализ
Подождите немного. Документ загружается.
Автор подчеркивает, что нехватка доверительных вертикальных
отношений на контрактной основе между социальными группами
создавала предпосылки для появления всевозможных форм
горизонтальных социальных сетей (от общественных организаций до
неформальных научных объединений и групп диссидентов), которые
впоследствии использовались для сопротивления деспотическому
правлению партии. В советском обществе были сильно развиты именно
горизонтальные доверительные структуры, и именно они вышли на
политическую сцену в период социальных потрясений.
По мнению диссертанта, недостаток контрактных и нормативных
оснований советской вариации социального доверия, глубокое недоверие
между правящей элитой и народом и распространение цинизма оказали
негативное влияние на социально-экономическое развитие советского
общества и в значительной степени предопределили неудачи
постсоветских преобразований.
В параграфе 3.2 «Деформация институтов социального доверия в
постсоветский период» осуществляется анализ деформационных
процессов, которые привели к упадку социального доверия в
постсоветский период.
Диссертант считает, что изменение социальных функций и
институциональной конфигурации возникновения доверительных
отношений в России приняло глубокий и эндемический характер
Изменения в доверительных отношениях повлияли не только на
«жизненный мир» человека и социальные и цивилизационные условия его
жизни, но и повлекли за собой множество трансформационных
микроизменений: в социальных дизайнах, вкусах, дискурсах, образах и
имиджах и т.д. Рутинизация деформированных доверительных практик и
структурных правил жизнедеятельности является весьма заметным итогом
социально-политических преобразований.
31
Одним из наиболее заметных социальных явлений в 90-е гг. стала
архаизация доверительных отношений в целом, которая постоянно
усиливалась резкой маргинализацией российского общества.
Отрицательным последствием стал рост, в свою очередь, этнической и
расовой ксенофобии и враждебности по отношению ко всем
отличающимся «другим». Поскольку доверие представляет собой
неформальное социальное отношение, которое, в отличие от родственных
отношений, основывается на выборе и добровольности, то дезориентация и
деструкция доверительных отношений привели к утрате чувства
идентичности или его деградации.
Российские социологические исследования (в частности,
социологический опрос, проведенный в июне 2008 г. в Ростовской области
автором) показали, что в обществе по-прежнему существует тотальный
дефицит социального доверия: за исключением института Президента, все
остальные институты власти не пользуются доверием у людей. Именно
этим обстоятельством можно объяснить высокий уровень поддержки
президента в ходе голосования в местностях с так называемой «особой
электоральной культурой» (в том числе и на Северном Кавказе). Тотальное
«недоверие всех и ко всем» означает деформированное восприятие
политической жизни у жителей России, а значит, и невозможность для
любых институтов власти (за исключением президента) оказывать
значимое воздействие на политические или экономические процессы в
обществе.
Автор показывает, что к концу 1990-х – началу 2000-х гг.
российскому обществу уже существенно не хватало стабильности и
эффективности, а также надежности в отношениях между гражданами,
различными национальными и общественными группами. Однако с
улучшением общероссийского экономического положения и достижением
32
политической стабильности стало возможным практически полное
восстановление социального доверия в российском обществе.
В параграфе 3.3 «Регенерация социального доверия в
российском социуме: институциональные возможности в
модернизационных преобразованиях» рассматривается проблема
восстановления доверительных отношений в российском социуме с
использованием существующих институциональных возможностей.
Важность восстановления социального доверия в России
определяется не только его значимостью для коммерческих транзакций, но
и существованием позитивной корреляции между высоким уровнем
социального доверия и высокими темпами индустриального и
финансового роста. В параграфе подчеркивается, что гипертрофированное
социальное расслоение вызывает не только сложности с построением
доверительных отношений между полярными в экономическом отношении
социальными классами и группами, но и проблему тотального
непризнания среди населения частной собственности как социального
института.
По мнению диссертанта, в России по-прежнему существует большое
количество институциональных возможностей по генерированию
доверительных отношений, необходимы только политическая воля со
стороны власти и ее желание по реализации конкретных социальных
инициатив. Восстановление социального доверия в стране должно
сопровождаться интенсивным развитием демографического качества
населения и человеческого потенциала, увеличением ожидаемой
продолжительности жизни, уровня грамотности населения,
продолжительности обучения в школе, подушного годового дохода.
Укрепление социального доверия также позволит восстановить правовой
порядок, который необходим для развития российского общества.
33
В Главе 4 «Социальное доверие на Северном Кавказе:
трансформация традиционных ценностных основ» исследуются
ценностные основы формирования социального доверия в традиционном
обществе в целом, особенности социально-структурных
трансформационных процессов, происходящих в области доверительных и
аксиологических отношений на Северном Кавказе в условиях глубокого
социально-политического кризиса, а также позитивный потенциал,
которым обладает использование социального доверия на Северном
Кавказе для смягчения резкого социального расслоения и разрешения
существующих ценностных конфликтов.
Параграф 4.1 «Ценностные основы социального доверия в
традиционном обществе» посвящен анализу ценностных основ
социального доверия в традиционном обществе.
Диссертант указывает, что ценности традиционного общества
включают в себя витальные, экологические, правовые и экономические
предпочтения. В прошлом социологи часто рассматривали доверительные
отношения как нечто неотъемлемо присущее традиционному обществу,
как своеобразную «вещь-в-себе». Они предполагали, что доверие
проникает во все сферы традиционного общества (политическую,
культурную, символическую и т.д.), каждая из которых тесно связана с так
называемыми «традиционными ценностями», обладающими как
культурным, так и практическим значением и устойчивостью в
функционировании. Поэтому модернизация основных общественных
систем, а также сопутствующая ей «детрайбализация» сопровождаются
существенным упадком социального доверия. В последнее время
происходит постепенный пересмотр отношения к традиционным
обществам, которые, как правило, инкорпорированы в более широкие
социальные сети транслокального и транстерриториального характера.
34
В параграфе подчеркивается, что доверительные отношения в
традиционном обществе рассматриваются как производное от
фиксированного набора статусов, ролей и клановых функций. По мнению
диссертанта, в традиционных обществах различия между доверием и
недоверием выражены не очень четко.
По самой структурной природе традиционное общество полагается
на внесоциальные механизмы обеспечения социального сцепления. В
таких обществах широко распространена провиденциальная вера в
сверхъестественное и моральное (которое, как правило, носит
религиозную природу). Поэтому доверительные отношения не
рассматриваются как некий социальный продукт сознательных и
рациональных усилий людей. Отношение к построению доверительных
отношений между людьми (особенно другой этнической принадлежности),
скорее, носит характер традиции, подкрепленной социализационными
механизмами. В этом смысле традиционный провиденциализм,
подразумевающий необходимость подчинения сверхъестественной воле
(который в социально-психологическом отношении часто обретает форму
фатализма), противостоит западным ценностям личной уверенности,
инициативы, стремления к достижениям, амбициозности и агрессивности.
Пользуясь терминологией Р. Инглхарта, можно сказать, что традиционным
обществам и, в особенности, «постиндустриальному крестьянину» не
хватает «постматериалистических»
8
ценностей, перенесенных
общественным дискурсом в политические отношения из прежде
автономных сфер литературы, музыки или искусства.
Диссертант приходит к выводу, что невозможность сконструировать
имперсональные институты социального доверия, распространенные в
западных обществах, приводит к преобладанию персонализированных
норм доверительного поведения. Поэтому существующие в настоящее
8
Inglehart R. The Silent Revolution: Changing Values and Political Styles: Among Western Publics. Princeton:
Princeton University Press, 1997.
35
время традиционные общества (в том числе и на Северном Кавказе)
находятся в процессе перманентной трансформации своих ценностных
основ.
В параграфе 4.2 «Трансформация социального доверия на
Северном Кавказе в постсоветский период» осуществляется анализ
процессов трансформации социального доверия на Северном Кавказе в
эпоху постсоветских преобразований, начиная с конца 80-х гг.
Диссертант полагает, что изменения ценностных и нормативных
представлений о допустимых рамках доверия в постсоветский период
были вызваны, во-первых, социально-психологической реакцией
замещения генерационных ценностей, уходящих из активной
общественной жизни советских поколений. Новый тренд ценностей и
аттитюдов существенно изменил (в частности, частично
коммерциализировал) советские и традиционные социальные установки и
правила поведения. Во-вторых, изменения были вызваны распадом
советской общественной системы. Крушение советской империи
существенно подорвало у людей доверие к «справедливому государству».
Государство неожиданно «отошло в сторону» от повседневных забот и
социально-экономических проблем людей, а затем также «неожиданно»
исчезло, оставив после себя груз нерешенных политических,
экономических и национальных вопросов.
Автор указывает на сложности в отношениях между русским и
русскоязычным населением и северо-кавказскими народами, возникшие в
советский период. В постсоветское время взаимное недоверие и
стигматизация между этими этническими сегментами общества только
усилились. Это происходило как вследствие отсутствия возможностей или
доступа к важным экономическим благам, так и из-за способности
доминирующих в республиках этнических групп определять, ограничивать
и маргинализировать значимых «других».
36
Отсутствие безопасности постоянно продуцировало потребность во
внутриэтническом доверии. Социальное доверие внутри группы
поддерживалось целым набором символов – маркеров, роль которых в
возведении четких этнических границ при взаимодействии с чужеродными
этническими образованиями в каждом случае была велика.
По мнению диссертанта, члены этнической группы определяли свой
круг доверия исходя из оппозиции к другим группам. Осетины, к примеру,
вычеркивали из этого круга всех ингушей. Сужение доверия и
избирательное доверие только по отношению к «своим» приводили к
дистанцированию от внешнего мира. Недоверие, возникающее в одном
сообществе по отношению к другим этническим или религиозным
группам, обладало своеобразным «эффектом волны» и играло важную
роль в межэтнических конфликтах как в самих сообществах, так и между
ними.
В 90-е гг. социальное доверие на Северном Кавказе стало
внутренним манипулятивным инструментом и опознавательным знаком
для «своих», а недоверие ко всем «чужакам» превратилось в
охранительный политический «щит». Восприятие членами одной из
этнических общностей хотя бы потенциальной угрозы со стороны других
этносов в экономической или политической сфере обусловливало
повышенную враждебность при сохранении высокой степени
внутриэтнической солидарности. Поэтому даже в бытовых или
экономических конфликтах на сторону участников и вне зависимости от
объективной степени их вины тут же становились их соплеменники
(например, столкновения в Калмыкии между калмыками и чеченцами
летом 2006 г.).
Диссертант констатирует, что социальное доверие, которое играет
важную роль в обеспечении социальной солидарности, скрепляющей
гражданское общество, находится сейчас на Северном Кавказе в крайне
37
слабом состоянии и нуждается в государственных мерах по его
неотложному восстановлению.
В параграфе 4.3 «Социальное доверие на Северном Кавказе:
ценностные конфликты и их разрешение» анализируются ценностная
специфика существующих конфликтов на Северном Кавказе и
возможности использования социального доверия как инструмента их
разрешения.
Диссертант подчеркивает, что хотя восстановленное в обществе
социальное доверие может успешно выполнять функции по смягчению
ценностных противоречий, потенциал доверительных отношений на
Северном Кавказе практически не используется.
Историческое складывание доверительных основ в традиционном
северокавказском обществе как во внутриэтническом, так и
межэтнических аспектах испытало на себе все сложности и вызовы
многовекового воздействия российской модернизации, централизации,
советизации и даже децентрализации 90-х гг. Фактическое
модернизационное воздействие России носило конвергенционный
характер. Его невозможно свести к жестким бинарным оппозициям: борьбе
«имперской» и «тоталитарной» России против «свободолюбивых
кавказцев» или «цивилизующей» миссии русской культуры против
первобытной «дикости» кавказских народов. Не только жители Кавказа
заимствовали русские обычаи и традиции, но и российская социально-
политическая практика временами испытывала сильное влияние
северокавказской социальной культуры. Поэтому доверительные
отношения носили мозаичный характер. Они формировались в контексте
не только постоянного противопоставления (или даже вооруженной
борьбы) России, но и принятия цивилизационного российского
воздействия.
38
Но, как подчеркивает диссертант, транзитивные преобразования
резко поляризовали ценностное поле постсоветского социума. Во всех
северокавказских республиках и областях выделилась относительно
небольшая социальная группа (или социальные группы), выигравшая от
трансформационных и приватизационных процессов модернистов
(принадлежащих в имущественном отношении к высшему классу) и
обедневших маргинальных и полумаргинальных слоев, которые стали
составлять традиционалистское большинство жителей регионов.
Социальное доверие между этими противоположными слоями практически
не возникает. Напротив, в обществе существует медленно тлеющее
социально-политическое недовольство «престижным потреблением»
местных нуворишей, а также региональными властями, что время от
времени проявляется в митингах, пикетах и даже террористических актах.
Одна из причин возникновения ценностных конфликтов на Северном
Кавказе заключается в «перемалывании» традиционных устоев и образа
жизни людей социально-экономическими и политическими транзициями.
Непоследовательные реформы 90-х гг. отчетливо продемонстрировали
существенную экономическую выгоду, которую получали социальные
субъекты, придерживающиеся эгоистичных и индивидуалистических
моделей поведения, игнорирующих традиционные ценности и нормы
социального доверия. В результате глубинные ценности русской и
северокавказской культур оказались серьезно подорванными
материальными трудностями и лишениями повседневности.
Диссертант подчеркивает, что инструментом реагирования
традиционного общества стала примордиализация доверительных
отношений, однако она не только не способствует экономическому
развитию социума, но и отрицательно воспринимается жителями других
российских регионов как проявление семейственности, патернализма и
непотизма. В параграфе делается вывод о том, что невозможно внедрить в
39
общество доверительные отношения без трансформации повседневной
жизни людей и без «поворота» их сознания, который непременно
отразится на изменениях в предпочтении общественных ценностей.
В Заключении подводятся итоги диссертационного исследования,
формулируются основные выводы, указываются не рассмотренные еще
аспекты проблемы социального доверия в российском обществе,
требующие дальнейшего социологического изучения.
По теме диссертации опубликованы следующие работы:
В изданиях Перечня ВАК Минобрнауки России
1. Магомедов М.Г., Байрамов В.Д. Социальный хаос и социальная
транзиция российского общества // Социально-гуманитарные знания.
2008. № 8. 0,9 п.л./0,45 п.л.
2. Магомедов М.Г. Формирование доверительных отношений в
российском обществе // Социально-гуманитарные знания. 2008. № 8.
0,45 п.л.
3. Магомедов М.Г. Институциональные возможности восстановления
социального доверия в российском социуме // Социально-
гуманитарные знания. 2008. № 12. 0,5 п.л.
4. Магомедов М.Г., Попов А.В. Специфика доверительных отношений в
постсоветском обществе (1990-е – 2000-е годы) // Социально-
гуманитарные знания. 2008. № 12. 0,5 п.л.
5. Магомедов М.Г., Байрамов В.Д. Культурные факторы формирования
доверительных отношений в обществе // Научная мысль Кавказа. Доп.
выпуск 2. 0,7 п.л./0,35 п.л.
6. Магомедов М.Г., Байрамов В.Д. Социальное доверие как социально-
гуманитарная проблема // Научная мысль Кавказа. Доп. выпуск 1. 0,5
п.л./ 0,25 п.л.
40