проявилось потемнение. Снова углубляюсь в живот и в это плотное образование и
чувствую - вода. Ну уж если вода, то отек, значит, это печень, и тогда причина должна
быть в сердце. Углубляюсь в сердце - большое, увеличенное сердце. Ищу, в чем дело,
и вдруг, к своему изумлению, обнаруживаю, что между предсердиями нет перегородки.
Видится и ощущается ее база, как фундамент, на котором не построили дом.
Будучи гинекологом, я никогда не слышала о том, что можно жить с трехкамерным
сердцем. Но с Божьей помощью я умею сохранять душевный покой и ясную голову:
человек жив - значит ему можно помочь.
Раз нет перегородки, то ее надо соорудить. Задумано - сделано. Строила я ее, строила,
позабыв про время, мужчина между тем лежал тихо. Подивилась на свое терпение,
понаблюдала за тем, как формируется последний миллиметр, и сердце начало
меняться.
Энергетическая картина столь подлинна и энергия столь материальна, что функция
восстанавливается. По истечении некоторого времени происходит рост физически
здоровых тканей, и человек исцеляется. Теперь я могу это утверждать, поскольку
неоднократно даже зондировали излеченные таким образом сердца, но дефекта не
обнаруживали.
Мою радость прервал внезапный всхрап. Взглянула я на человека - он вдруг сделал
такой сильный вдох, что от неожиданности всхрапнул. В жизни не наблюдала такого
длительного вдоха. На глазах стал исчезать большой живот и наполняться верхняя
часть грудной клетки. Мужчина закончил свой самый продолжительный в мире вдох и
сказал, медленно подчеркивая каждое слово: "Я дышу, словно впервые в жизни". И
затем стал вновь наслаждаться своим дыханием. А я наслаждалась его видом и
произошедшими с ним переменами. Спустя полчаса на кушетке был уже совершенно
другой человек - с широкой грудью, ниспадающими вниз, словно тесто, большими
складками живота, свисающими с боков на кушетку. И тут я подумала: "Господи,
теперь у него кожа свисает до колен, словно фартук, что мне с ней делать?"
Приходит он через две недели. Гляжу на него, изумленная и онемевшая. Он
спрашивает: "Не узнаете?" - "Узнаю и не узнаю, - говорю я, поскольку не вполне
узнаю. - Вы помолодели на десять лет. Вам сколько?" - "А Вы сколько дадите?" Дело,
думаю, подозрительное, и говорю: "Пятьдесят". - "Точно", - откликается он. На деле же
ему было сорок. "А как штаны, держатся?" - спрашиваю я, словно у него и не было
большого живота. "Держатся, я даже проделал в ремне три дырки". Гляжу на его
печень и не верю собственным глазам - печень умещается под реберной дугой. Но ведь