Левит С.Я. (сост.) Антология исследований культуры. Т 1. Интерпретации культуры
Подождите немного. Документ загружается.
ком-либо другом отношении нежелательным. Мы вновь встречаемся с возражениями,
выдвигавшимися против употребления Спенсером термина «социология». Как пишет он в
своем введении к «Началам социологии», его друзья пытались отговорить его от
употребления этого слова на том основании, что это «варваризм». И сегодня некоторые
ученые находят, что слово «культурология» жестоко оскорбляет их слух. Так, В. Гордон
Чайлд пишет, что «предрассудки, порожденные Litterae Humaniores, слишком сильны,
чтобы позволить [ему] принять термин Уайта «культурология». Аналогично Дж.Л.Майрес
в своей рецензии на «Расширение сферы науки» называет слово «культурология»
«варварским наименованием».
Похоже, что те, кто осуждал употребление Спенсером термина «социология» как
«варваризм», делали это на этимологических основаниях: оно образовано соединением
греческого корня с латинским. Видимо, этого достаточно, чтобы у пуриста мурашки
пробежали по телу. Однако, к худу ли, к добру ли, тенденции и процессы живых языков
имеют мало отношения к подобной чувствительности. Англо-американский язык с
легкостью впитывает в себя слова из других языков — табу, шаман, койот, табак — и еще
легче создает новые слова («кодак») или новые формы («trust-buster»). Он не колеблясь
прибегает к гибридизации и прочим случайным импровизациям, таким как нумерология,
термопара, термоэлемент, автомобиль и т.д., в том числе и социология. «Телевидение» —
один из самых последних отпрысков лингвистического смешения. Хотя профессору
Чайлду слово «культурология» не нравится, он отмечает, что «подобные гибриды,
похоже, отвечают общей тенденции прогресса языка». Х.Л.Менкен, крупный авторитет в
области американского языка, находит, что «культурология» «довольно неуклюжее слово,
но тем не менее логичное», и он чувствует, что «установлен факт, что его следует
употреблять». Мы, как и Спенсер, чувствуем, что «удобство и употребимость наших
символов имеют большее значение, чем законность их произведения».
В этой связи мы можем привлечь внимание к тому, что на отделениях антропологии
Чикагского университета и Чикагского Музея естественной истории иногда пользовались
термином «музеология» для обозначения искусства организации и оборудования музеев и
управления ими. Если «-ология» истолковывается в смысле «наука о...», то музеология —
неверно употребленное слово, т.к. «музейная наука» не более наука, чем «библиотечная
наука», «военная наука» или «наука домоводства»; все это искусства, а не науки. Если
может стать рес-
==152
Л. Уайт. Наука о культуре
пектабельным слово «музеология», то почему же им не может стать слово
«культурология», для которого есть гораздо больше оправданий на этимологических
основаниях? Как прояснено на предыдущих страницах, понятие науки о культуре —
старое понятие; оно восходит по меньшей мере к первой главе «Первобытной культуры»
Тайлора, написанной в 1871 г. Термин «культурология» относительно мало
использовался, но он применялся более чем треть века тому назад в том точном и
особенном смысле, в котором используем его мы, и сегодня им пользуются по меньшей
мере на трех континентах.
В своем сочинении «Система наук», созданном в 1915 г., выдающийся немецкий химик и
Нобелевский лауреат Вильгельм Оствальд говорил: « Я, следовательно, много лет назад
предложил [выделено нами] именовать обсуждаемую область наукой о цивилизации, или
культурологией (Kulturologie)». Нам не удалось обнаружить у него это более раннее
употребление данного термина.
Четырнадцать лет спустя после выхода в свет «Системы наук» Оствальда социолог Рид
Бейн говорит о «культурологии» в написанной им главе сборника «Направления
американской социологии», изданного Дж.А.Лундбергом и др. Не вполне, однако, ясен
смысл, в котором он его употреблял; похоже, что в одном месте он приравнивает
«культурологию» к социологии, а в другом — к экологии человека. Он говорит также о
«близком родстве между социальной психологией и культурологией». Я впервые
употребил слово «культурология» в печати в 1939 г., полагаю, в «Проблеме терминологии
родства», хотя я пользовался им в своих курсах за несколько лет до этого времени. Доктор
Ченг-Че-Ю снабдил свою изданную в Беркли в 1943 г. книгу «Контраст восточных и
западных культур» подзаголовком «Введение в культурологию». Он писал мне, что
прежде использовал не только термин «культурология», но и термин «культурософия» в
своих публикациях на китайском. Профессор Иститута антропологии Национального
университета Сунь Ятсена в Кантоне Хуань Вэн Шан опубликовал по-китайски ряд статей
по культурологии, и мне сообщили, что в настоящее время он работает над книгой по
культурологии. Недавно я видел рекламу изданной в БуэносАйресе книги Й.Имбеллони,
озаглавленной Epitome de Culturologia. Разумеется, могут быть и другие случаи, не
попавшие в поле моего внимания.
Китайский язык явно более склонен к таким нововведениям, как «культурология», нежели
английский. По-китайски «культурология» будет wen wha (культура) hsueh (наука о...).
Оба слова являются обычными терминами в китайском язы-
==153
Концепция науки о культуре
ке, и их соединение, по-видимому, не оскорбляет слух китайских ученых и не ранит их
чувствительность.
Однако возражения против «культурологии» не только филологические. Лингвистические
возражения остаются на поверхности; но глубоко под ними лежат взгляды и ценности,
которые будут сопротивляться принятию и употреблению термина «культурология»
гораздо сильнее, чем это делают классицисты,
взлелеянные в Litterae Humaniores.
«Культурология» выделяет некоторую область реальности и определяет некую науку.
Делая это, она покушается на первейшие права социологии и психологии. Конечно, она
делает даже нечто большее, чем покушение на них; она их присваивает. Т.о. она
проясняет, что разрешение определенных научных проблем не лежит, как предполагалось
прежде, в области
психологии и социологии, но принадлежит к науке о культуре, т. е.
может быть осуществлено только ею. Как социологи, так и психологи не желают
признавать, что есть такие проблемы, относящиеся к поведению человека, которые
находятся за пределами их областей; и они склонны выказывать обиду и сопротивляться
наукевыскочке, заявляющей на них свои права.
Однако, вероятно, важнее всего то, что культурология отвергает и упраздняет философию,
которая веками оставалась дорога сердцам людей и которая по-прежнему вдохновляет и
питает многих представителей общественных наук и дилетантов. Это древняя и почтенная
философия антропоцентризма и Свободной Воли. «Какая бессмыслица говорить, будто
культура делает то или это! Что такое культура, если не абстракция? Не культура делает
то или иное; это люди, реальные человеческие существа из плоти и крови. Всякий может
убедиться в этом на себе! Сколь абсурдно в таком случае говорить о науке о культуре;
какое искажение реальности!» Как показано на предшествующих страницах, сегодня в
американской антропологии этот взгляд все еще силен и влиятелен.
Итак, культурология предполагает детерминизм. Принцип причины и следствия действует
в царстве культурных явлений так же, как и повсюду в нашем взаимодействии с
космосом. Всякая данная культурная ситуация определена другими культурными
событиями. Если действуют определенные культурные факторы, определенное событие
становится их результатом. Наоборот, определенные культурные достижения, как бы
страстно их ни желали, не могут иметь места, если не наличествуют и не действуют
требующиеся для этих достижений факторы. Это очевидно в метеорологии и геологии, но
в истолковании человеческого поведения это все еще называют
==154
Л. Уайт. Наука о культуре
«фатализмом» и «пораженчеством» или рассматривают как безнравственное-и-
следовательно-ложное.
Сладкая утешительная иллюзия всемогущества по-прежнему находит широкий рынок и
большой спрос. Мы можем наложить руку на свою судьбу и сделать из нее то, что хотим.
«Человечество с Божией помощью управляет своей культурной судьбой и свободно в
выборе и осуществлении целей...» Преподаватели могут контролировать культурный
процесс, «вкладывая определенную систему ценностей в своих учащихся». Психологи
когда-нибудь «научно изучат источники ...[войны] в человеческих умах и научно их
устранят». Представители общественных наук создадут совершенные формулы для
контроля над культурными силами и овладения нашей судьбой, если только федеральное
правительство предоставит им финансовую поддержку наподобие той, какая была
предоставлена создателям атомной бомбы и т.д. и т.д. Похоже, наука должна стать
служанкой современной разновидности магии, а ученый-обществовед — принять на себя
роль верховного шамана. Именно в противоборстве с силой и мощью этой страсти к
свободной воле, с этим предрассудком антропоцентризма, должна пролагать себе дорогу
наука о культуре.
Однако эти нелингвистические возражения против культурологии также лишь
эффективно подчеркивают потребность в специальном термине, с помощью которого
следует обозначить нашу новую науку, и обнаруживают особую пригодность слова
«культурология» для этой цели. «Особая область», какой является культура, «требует для
своего исследования особой науки», доказывал Лоуи в течение более чем двух
десятилетий. Дюркгейм также видел «потребность сформулировать совершенно новые
понятия ...[и выразить их] в соответствующей терминологии». В науке мы мыслим и
работаем лишь с помощью понятий, выраженных в символической форме. Чтобы мыслить
эффективно, чтобы осуществлять основополагающие различения, без которых наука
невозможна, мы должны иметь точные инструменты, строгие понятия.
«Психология» обозначает особый класс явлений: реакции организмов на внешние
стимулы. Но она не отличает культурные явления от не-культурных, и истолкование
взаимодействия экстрасоматических элементов в культурном процессе находится за ее
пределами. «Социология», как давнымдавно указали Оствальд и Крёбер, также страдает
от «фатального недостатка», не отличая культурного от социального. Она растворяет
культуру в своем основном понятии взаимодействия, превращая культуру в аспект или
побочный продукт социального процесса взаимодействия, в то время как струк-
==155
_________Глава 1. Фундаментальные характеристики культуры
туры и процессы человеческого общества суть функции культуры. Фактически в
«социологии» мы имеем хороший пример неудачи мышления, вызванной применением
неясной и двусмысленной терминологии.
Термин «антропология» использовался для обозначения столь многих разных видов
деятельности — измерения черепов, выкапывания из земли глиняных черепков,
наблюдения за церемониями, изучения кланов, психоаналитического изучения
аборигенов, психоаналитического изучения целых цивилизаций, прослеживания истории
искусств и ремесел — что теперь его нельзя ограничить особой и своеобразной задачей
истолкования культурного процесса и только его одного. «Социальная антропология»
практически неотличима от «социологии». Что же такое наука о культуре, как не
культурология? С введением этого термина даже для самого неискушенного ума
становится ясным, что экстрасоматический континуум символически порожденных
событий — вовсе не то же самое, что какой-либо класс реакций человеческого организма,
рассматриваемого индивидуально или коллективно; что взаимодействие культурных
элементов — не то же самое, что реакции или взаимодействие человеческих организмов.
Может показаться, что мы преувеличиваем, заявляя, что смена терминологии может
произвести и произведет глубокие изменения в мышлении или в точке зрения на предмет.
Однако, как указал Пуанкаре, пока не провели различия между «жаром» и
«температурой», невозможно было эффективно размышлять о термальных явлениях.
«Истинным первооткрывателем, — говорит Пуанкаре, — стал не тот трудяга, который
терпеливо строил некоторые из этих комбинаций, а тот, кто выявил их отношения...
Изобретение нового слова часто необходимо для выявления отношения, и это слово будет
творческим. Таково, конечно, значение слова «культурология»: оно выявляет связь между
человеческим организмом, с одной стороны, и экстрасоматической традицией, какой
является культура, — с другой. Оно носит творческий характер; оно утверждает и
определяет новую науку.
Перевод П. В. Резвых
==156
00.htm - glava08
Джеймс Фейблман. Концепция науки о культуре'
А. Проблема существования науки о культуре
Мы подошли к завершению нашего исследования сущности человеческой культуры. В
ходе изучения у нас сложилась некоторая картина организации человеческой
деятельности и ее результатов и появились соображения относительно точного
обозначения порядка этой (культурной) деятельности. В последних двух главах мы
рассмотрели этот порядок через призму обязательств, возлагаемых на индивида и его
социальную группу". Теперь мы должны вновь вернуться к картине организации
культуры, дабы посмотреть, какие последствия она будет иметь не столько для практики,
сколько для теории.
Если верно, что природа в каждой своей части присутствует целиком и, стало быть, любой
фрагмент природы, рассматриваемый сам по себе, непременно содержит многое из
свойств целого, частью которого он является, тогда тем же самым условиям должен
подчиняться и тот фрагмент природы, который известен нам как культура человека. Иначе
говоря, он должен содержать в себе многое из свойств, присущих всей остальной природе,
а обобщения, справедливые для других уровней окружающей среды, должны быть
применимы также и к человеческой природе. Система изучения природы представляется
нам прежде всего как наука. Нам известны науки, соответствующие многим
эмпирическим уровням бытия. Существуют такие науки, как физика, химия, биология,
психология. Почему бы тогда не существовать такой науке, как социология и наука о
культуре? Ибо культура — такой же эмпирический уровень, как
и все другие; по крайней
мере, мы вправе говорить об этом, если утверждения, представленные
• J. Feibleman. The Theory of Human Culture. N Y., 1968. P. 341-354. " См. раздел
«Динамика культуры» настоящего издания.
==157
Концепция науки о культуре
в этой книге, могут претендовать на обоснованность. В исследованиях такого рода
неизбежно возникает вопрос, может ли существовать наука о культуре. И, исходя из
принятых нами предпосылок и приведенных в ходе исследования фактов, мы столь же
неизбежно приходим к выводу, что наука о культуре возможна. Мы категорически
утверждаем, что не существует таких наук, которые не были бы естественными науками,
что социальные группы людей и их культуры являются логическим продолжением
природной среды и, будучи частью природы, предполагают необходимость
соответствующей естественной науки, которая бы их изучала и пыталась открыть
управляющие ими законы.
В этой главе мы прежде всего обратимся к исследователям, которые уже рассматривали
такую возможность, и приведем некоторые из аргументов, выдвинутых ими за и против
науки о культуре. Затем мы соберем воедино некоторые идеи, высказанные в предыдущих
главах, которые покажут нам ряд возможных направлений дальнейшего развития науки о
культуре. В конце главы мы представим ряд абстрактных аргументов в пользу науки о
культуре и попытаемся заглянуть в ее будущее.
В определенном смысле возможность существования науки о культуре предполагали все,
кто когда-либо размышлял о культуре. Открытие упорядоченности эмпирических явлений
в исследуемой области — первый шаг на пути к тому, чтобы облечь знания об этой
области данных в форму науки. Наука пытается познать естественные законы, а
естественные законы в идеале должны быть выражены в форме уравнений и текста, т. е.
математически. Однако еще задолго до того, как этого можно будет достичь, а в
некотором смысле даже раньше, чем можно будет сформулировать гипотезы и провести
эмпирические исследования, способные их подтвердить или опровергнуть, должен
явиться специалист по таксономии и разработать классификацию, которая определит
направление всех последующих научных изысканий. Таким образом, оказывается, что
именно те ученые, которые когда-то наметили границы изучения культуры, ipso facto
совершили первый шаг в направлении создания науки о культуре. Ибо в том случае, когда
человек последовательно и кропотливо исследует некую область эмпирических явлений,
он невольно содействует развитию науки об этих явлениях, невзирая на то, является это
его намерением или нет.
Даже беглый взгляд на открытия исследователей культуры и истории человечества
подтверждает нашу точку зрения. Те, кто, подобно Геродоту и Тациту, указывает на
существование необычных сведений, обращают внимание главным образом
==158
Д. Фейблман. Концепция науки о культуре
на их исключительность. Взгляните, говорят они нам, какие чудесные явления можно
найти в мире. Посмотрите на удивительное многообразие людей, существовавших в
былые времена. Сколь поразительно разнородными были культуры, в которых они жили!
От курьезных обычаев ливийцев до традиций германских племен — ничего подобного
прежде не видели и не слышали. Не загоняйте свои представления о порядке в слишком
узкие рамки, ибо эти факты должны найти в них свое место. Такие историки, как Фукидид
и Гиббон, настойчиво твердили об упадке культуры. Исследователи хода истории и ее
смысла — в частности Вико, Шпенглер и Тойнби — были искренне увлечены поисками
всеобщей модели хода событий в истории человечества. Они хотели выявить ее форму,
найти тот порядок, который в ней воплощен. Это явствует из каждой страницы их
сочинений, так что было бы излишне приводить здесь какие-то примеры. Наука изучает
функции систем, и мы не имеем возможности связать функции человеческой культурной
системы друг с другом до тех пор, пока не выясним, так сказать, ограничительные
свойства самой этой системы. Мы хотим выяснить арифметические функции
геометрической системы человеческой культуры, но, прежде чем
мы сможем сделать это,
мы должны обладать определенными знаниями о том, какова эта геометрическая система.
Первым шагом в получении такого знания должно стать усвоение того, что было сделано
для нас — пусть предварительно, неполно, грубо, во многом ошибочно, но всетаки
сделано, — теми авторами, которые наощупь искали знания о масштабах и формах
человеческой
культуры.
Уже Гоббс, Спенсер и Гегель отстаивали концепцию человеческого общества как
органического целого, своего рода сверхорганизма, аналогичного живому организму
индивида, изучаемому биологией. Сегодня ее решительно защищают некоторые биологи,
например, Дженнингс, Нидем и Кеннон.
Представление о человеческом обществе как о сфере реальности, подчиняющейся общим
законам, которые можно выявить, поддерживалось такими учеными, как Габриэль де
Тард, Дюркгейм и Радклиф-Браун. С точки зрения Тарда, такими законами были законы
подражания. Дюркгейм понимал социологию как науку, которая должна быть нацелена на
установление общих законов. Однако именно Радклиф-Брауну мы обязаны тем
великолепием, в которое он облек эту концепцию. Радклиф-Брауну удалось реально
сформулировать некоторые из законов этнологической науки; он считает, что такая наука
должна быть независима от психологии и базироваться на собственных основаниях.
==159
Концепция науки о культуре
Были, конечно, и другие авторы, разделявшие эту концепцию, но здесь не место
перечислять их имена. Мы хотим лишь показать, что идея науки о культуре не должна
рассматриваться как нечто новое и сенсационное. Это просто одна из идей, потребность в
которой уже с давних пор становилась все более и более очевидной.
Наука о культуре должна вобрать в себя множество поднаук и объединить их в единую
великую науку. Наука о культуре, которая известна под именами социальной
антропологии и этнологии — ибо эти термины, судя по всему, используются как
взаимозаменяемые, — должна включить в себя научные дисциплины, которые мы знаем
как антропологию, этнологию, социологию и социальную психологию. Между тем до сих
пор эти дисциплины преследовали прежде всего свои узкоспециальные цели и были
несколько неверно ориентированы. Социальная антропология концентрировала внимание
исключительно на примитивных социальных группах. Этнология имела аналогичную
ориентацию, сопровождающуюся к тому же особым акцентом на расовых проблемах.
Социология ограничивалась статистическими исследованиями реального
функционирования институтов в развитых культурах и созданием крупномасштабных
гипотез, совершенно не обладая при этом возможностью воспользоваться
статистическими данными для подтверждения этих гипотез. Социальная психология
изобретала инстинкты, нисколько не углубляясь в вопросы определения своего предмета,
и лишь совсем недавно разработала эмпирические методы исследования. Физическая
антропология ограничивается в своих изысканиях чисто фактической стороной дела, т. е.
исследованием параметров черепа, центра тяжести тела и т.п., не давая при этом сколь-
нибудь широких и ярких обобщений. Только исследователи движения культур, главным
образом теоретически подготовленные историки, отважились сделать широкие
обобщения, касающиеся человеческой культуры. И в то же время не было науки, которая
пыталась бы собрать воедино все знания, полученные в разных областях исследований.
Ни одна отрасль науки в настоящее время не занимается изучением человеческой
культуры в целом. Но именно такая наука нам и нужна. Идеальной формой представления
научного знания, как уже говорилось, является представление его в математическом виде,
т. е. в виде уравнений и текста. Однако невозможно никакое математическое знание в
научной области, которая сама еще не организовалась. Поэтому организация сферы
изучения человеческой культуры, т. е. объединение различных направлений
исследования, постановка перед ними еди-
К оглавлению
==160
Д. Фейблман. Концепция науки о культуре
ной цели и формулировка общего предмета изучения, должна стать первым шагом на пути
превращения ее в науку.
В этой книге мы попытались обрисовать в общих чертах область изучения человеческой
культуры. Мы попытались сформулировать нашу точку зрения на то, каким образом
связаны друг с другом различные дисциплины, изучающие разные аспекты человеческой
культуры. Однако в процессе решения этой задачи мы высказали также и ряд
предположений о возможности измерения культурных ценностей. Это очень важно для
превращения исследований человеческой культуры в полноценную науку. Обратимся
далее к этим предположениям.
Б. Задачи науки о культуре
Теория человеческой культуры, предложенная в этой работе, излагается главным образом
в первых
семи главах. Мы рассмотрим каждую из них в отдельности с позиции анализа
наших предложений по оценке параметров культурных ценностей.
Глава 1 доказывает очевидность существования таких составляющих человеческой
личности, которые определяются взаимодействием с окружающей средой, и описывает
эмпирические уровни, на которых эти составляющие должны функционировать.Однажды,
возможно, будет найден способ определять силу
проявления трех человеческих
потребностей — в питании, размножении и познании — внутри социальных групп; что
способствовало бы удовлетворению двух первых потребностей и росту воздействия
третьей. Как связана познавательная потребность с первыми двумя, с точки зрения
функционирования?
Иерархия эмпирических уровней — физического, химического, биологического,
психологического и социального, — вкупе с множеством иных уровней, располагающихся
внутри них или между ними, представляет собой благодатную почву для измерения.
Эмпирические уровни должны быть изучены как с количественной, так и со структурной
точки зрения. Какова структура эмпирической области и каковы ее количественные
показатели? Какова степень роста организации, или, иначе говоря, насколько возрастают
размеры и интенсивность организации, по мере того как мы переходим от одного
иерархического уровня к другому? Культура состоит из уровней, и понимание их
математических аспектов будет иметь важное значение для науки о культуре. Разумеется,
каждый эмпирический уровень в определенной степени автономен и независим от всех
других, но поскольку сама культу-
6 Зак. 5
==161
Концепция науки о культуре
ра существует на эмпирическом уровне (а именно, на эмпирическом уровне социального)
и зависит от всех нижестоящих уровней, то чем скорее мы изучим эти эмпирические
уровни, тем скорее сумеем понять человеческую культуру.
В гл. 2 рассматриваются психологический уровень веры, а особое внимание уделяется
уровню общественного сознания, включающему социальное содержание психики. Уровни
верований до сих пор не были надлежащим образом поняты и связаны друг с другом, но
они представляют собою еще одну иерархию, поддающуюся оценке. Хотелось бы знать
точные границы каждого из этих уровней, равно как и их количественные характеристики.
Следует оценить скорость принятия новых верований и освобождения от старых;
выяснить кое-какие количественные параметры общественного сознания.
Все эти проблемы — психологические, однако следует по ходу дела заметить, что, хотя
нам и приходится при исследовании человеческой культуры затрагивать проблемы
социальной психологии, это вовсе не означает, что социальные науки о культуре должны
базироваться на психологии. Скорее, это означает нечто совершенно противоположное:
силы культуры глубоко проникают в психику и достигают тех подсознательных уровней,
на которых происходит поддержание социальных верований. Стало быть, социальная
психология базируется на науках о культуре. Мы должны иметь в виду, что, занимаясь
социально-психологическими проблемами, как и прочими проблемами общественных
наук, возникающими в связи с изучением человеческой культуры, нас прежде всего
интересует культура, а не психология. Эта ориентация облегчает изучение культуры и
проливает свет на природу явлений и теорий социальной психологии.
В гл. 3 рассматриваются этос и его культурное воплощение в мифе. В данной главе этос
рассмотрен как культурная координата. В более широком контексте культурных связей
этос представляет собой интенсивную сторону мифа, а спектр объяснений — его
экстенсивную сторону. В этосе дана концентрация того, что в расширенном варианте
воплощается в организации культуры. Здесь мы имеем функциональную математическую
пропорцию, которую можно будет интерпретировать, как только нам удастся найти
способ количественного определения пропорций такого рода. Это могло бы стать одним
из первых шагов по созданию индексов науки о культуре.
В гл. 4 рассматривается логическая организация культур как целостностей, и прежде всего
тот основной элемент культур, вокруг которого они организуются, а именно — домини-
==162
Д. Фейблман. Концепция науки о культуре
рующая онтология. Взаимодействия, возникающие при реальном столкновении трех
человеческих потребностей с условиями эмпирических уровней среды, являются
количественно сопоставимыми функциями. Доминирующая онтология может быть
измерена как в плане своей устойчивости, так и с точки зрения масштабов ее проявления.
Как логическая система, состоящая из определенных посылок и дедуктивно выводимых из
этих посылок следствий, она образует согласованную систему и так же, как все другие
логические системы, поддается исчислению. Аналитическое деление культуры на уровни,
соответствующие эмпирическим уровням окружающей среды, предполагает, что уровни
культуры можно измерять теми же способами, что и эмпирические, описанные в гл. 1.
В гл. 5 рассматриваются следующие составляющие культуры: доминирующая онтология,
мораль и внешняя ценность блага. Мы видели, что первый из них может быть оценен.
Точно так же может быть оценена и мораль. Моральное правило, принятое в социальных
группах, имеет определенную конституцию, т. е. определенную организацию и силу, а
все, что обладает такими свойствами, предполагает возможность количественного
измерения. Что же касается внешней ценности блага,
то ее измерение — гораздо более
сложная проблема. Ибо степень проявления вещей, благодаря которым культура может
быть благом, может быть определена лишь тогда, когда они по объему меньше всего
бытия; однако благость, или внешняя ценность, культуры для бытия в целом выходит за
рамки человеческого разумения. Все, что обретает бытие, доступно для искусства
измерения, говорил Платон; однако сомнительно, чтобы он имел в виду всю целостность
бытия. Любая часть бытия может быть измерена в соотношении с другими его частями.
Но все бытие бесконечно, по определению; а бесконечное, опять-таки по определению, не
может быть измерено.
В гл. 5 описана иерархия (социальных) институтов. Одной из координат ценности
культуры являются, вероятно, число и устойчивость ее институтов. Они не могут утратить
отведенное им в культуре место, т. е. подняться выше или опуститься ниже той позиции,
которую им надлежит занимать, — не нанеся при этом ущерба ценности культуры в
целом. Оценка числа и устойчивости институтов данной культуры, а также правильная
расстановка их в иерархии должны стать одной из относительно простых задач в
измерении культурных ценностей.