Лабунская В.А. Экспрессия человека: общение и межличностное познание

Подождите немного. Документ загружается.

Итак, самые разнообразные отношения к другому и те, которые характеризуют субъектов

затрудненного и незатрудненного общения, располагаются в пространстве трех

координат: «дистанция», «позиция», «валентность». Этот вывод соответствует тем

данным, в которых представлены описания «генерализованных» невербальных паттернов,

включающих отношения, принадлежащие к негативным и позитивным полюсам трех

координат (координата «аффиляция» или «валентность» — притяжение, любовь —

ненависть; координата «доминирование — подчинение» или «позиция»; координата

«включенность — отсутствие» или «дистанция).

Исходя из структуры отношений к другому субъекта затрудненного и незатрудненного

общения, его экспрессивный репертуар включает те экспрессивные компоненты, которые

входят в структуру его ведущих отношений к другому. Совокупность этих экспрессивных

компонентов устойчива, представляет собой «генерализованный» невербальный паттерн

поведения, в котором, как в капле воды, отражены, представлены отношения, характерные

для субъекта затрудненного и незатрудненного общения.

«Генерализованный» невербальный паттерн субъекта затрудненного общения включает

нечастый, неинтенсивный или полностью отсутствующий контакт глаз наряду с

интенсивным и продолжительным смотрением на партнера, особенно в момент активного

комму-ницирования или в тот момент, когда собеседник излагает негативные, но

эмоционально-значимые для него факты; заглядывание в глаза при нежелании другого

фиксировать визуальный контакт; взгляд холодный и жесткий. Наблюдается

преобладание дисгармоничных (угловатость), напряженных поз, перемежающихся не-

адекватным ситуации расслаблением поз; преобладают позы, направленные от партнера,

«закрытые» позы, позы «возвышения». Жесты резкие, интенсивные; выражено

стремление «прятать» руки (в карманы, за спину), сжимать кисти рук в кулаки,

осуществлять «захват» пространства с помощью позы и жестов; наблюдаются частые

прикосновения к себе и к другому. Экспрессия лица соответствует таким состояниям, как

презрение, гнев, недоверие, недоброжелательное отношение. Лицо, как правило,

напряжено, мимика дисгармонична. Кинесико-такесический репертуар сопровождается

постоянными сбоями в проксемике (дистанция общения то очень длинная, то очень

короткая и т. д.).

«Генерализованный» невербальный паттерн субъекта незатрудненного общения включает

частый, интенсивный визуальный контакт, подчиняющийся правилам в соответствии с

ролью коммуникатора и реципиента; наблюдается «свернутый» контакт глаз, частое и

быстрое поглядывание на партнера, а также достаточно настойчивый поиск взгляда

партнера; глаза теплые и ласковые. Позы отличаются гармоничностью, они синхронны и

идентичны позам партнера; позы являются активными, но в то же время ненапряженными

и нерасслабленными; они направлены к партнеру. Жесты неинтенсивные, адекватные

ситуации общения. Экспрессия лица выражает дружеское расположение, любопытство,

внимание, доверие. Проксемика регулируется в соответствии с ситуацией общения.

Данные «генерализованные» невербальные паттерны общения в каждой ситуации

взаимодействия конкретизируются в соответствии с тем, какое отношение к партнеру

занимает ведущее место в иерархии отношений субъекта затрудненного и

незатрудненного общения. Иными словами, описанные «генерализованные»

невербальные паттерны могут включать, например, комплекс экспрессивных элементов,

которые указывают на степень враждебности или дружелюбия, на отсутствие или

присутствие доверия, на уровень выраженности принятия — непринятия партнера, на

степень стремления к доминированию, властвованию или подчинению. Итак, на основе

невербальных интеракций, кинесико-проксемических паттернов, выражающих отношения

и взаимоотношения, можно сделать вывод не только о типе общения (затрудненное —

незатрудненное общение), но и о типе субъекта общения, воссоздать систему его

отношений к другому, следовательно, определить его базовые личностные ориентиры.

Глава 4 Процессы, механизмы, феномены познания экспрессии личности в общении

4.1. Особенности понимания и интерпретации экспрессии личности

В рамках психологии социального познания, межличностного восприятия и понимания

уделяется особое внимание определению роли различных компонентов экспрессии

человека в формировании представлений о нем. На протяжении всей истории изучения

экспрессии личности с точки зрения психологии общения и познания людьми друг друга

исследователи обращаются к одному и тому же кругу вопросов: насколько точно можно

судить о психологических особенностях человека на основе его выразительного

поведения; каковы социально-перцептивные механизмы, обеспечивающие точность

понимания другого на основе его экспрессии; какие факторы, условия межличностного

общения влияют на адекватность ее интерпретации; какое место занимают экспрессивные

характеристики личности в различных социально-перцептивных образованиях (эталонах,

стереотипах, представлениях), в таких феноменах, как первое впечатление и т. д.

Отсутствие ясности в решении ряда проблем затрудняет поиск ответов на поставленные

вопросы. Одни проблемы являются традиционными для психологии невербального

общения (о них подробно написано в первой главе данной книги), другие порождены

особенностями межличностного общения и познания. Среди проблем межличностного

общения, имеющих прямое отношение к вопросу об адекватности интерпретации

экспрессии личности, следует назвать проблему детерминации социально-перцептивного

акта; проблему устойчивости-вариабельности смысловой нагрузки в социально-

перцептивном акте в зависимости от культурно-специфических, национальных факторов,

ситуации общения, деятельности субъекта; проблему точности межличностного познания

и критериев ее измерения; проблему операционализации структуры и содержания

результатов, «продуктов» межличностного познания и общения.

Названные проблемы как психологии невербального общения, так и психологии

межличностного общения составляют небольшую часть общего круга проблем. Вместе с

тем решение именно этих вопросов выступает критерием теоретических позиций исследо-

вателей, выбора методических приемов и интерпретации результатов.

Традиции изучения социально-перцептивной стороны общения складывались под

влиянием работ, выполненных в общепсихологическом и социально-психологическом

планах. В результате многочисленных исследований как одного, так и другого

направления, совершенно очевидным стал факт о том, что познающий субъект включает в

образ о другом человеке наряду с его физическими, индивидуально-психологическими

особенностями деятельностные, коммуникативные, рефлексивные характеристики,

стремится к интерпретации причин, мотивов поведения, к социально-психологической

типизации. Иными словами, в образах и представлениях о другом человеке отражаются

все компоненты структуры личности и характер ее связей с другими людьми в процессе

общения и совместной деятельности.

Многие исследователи в качестве основы социально-перцептивных результатов видят

общение и совместную деятельность. Эти же факторы, как известно, опосредуют

становление и развитие личности и, как можно считать, все формы объективизации ее

психологических и социально-психологических особенностей. Экспрессия — это одна из

форм объективизации внутреннего мира личности, один из путей ее познания. Она

включается в общение как реальность, имеющая самостоятельное значение для

социально-перцептивных процессов, и в такой же степени может детерминировать

содержание социально-перцептивных результатов, как и другие факторы. Вопрос

заключается в том, какую в психологическом и социально-психологическом планах несет

информацию экспрессия человека, с какими компонентами личностной структуры она

непосредственно связана и каким образом эта связь фиксируется и закрепляется в

общении. Для того чтобы ответить на поставленные вопросы, необходимо признать

объективный статус экспрессии, ее неоднозначную связь с психологическими

характеристиками личности, наличие широкого психосемантического пространства у

экспрессивных знаков, динамику выражения, представленную в совокупности

определенных экспрессивных знаков, организующихся в пространственно-временные

структуры и «непрерывно перестраивающихся» в соответствии с состояниями и отно-

шениями личности, возникающими по ходу деятельности и общения.

Предметом, объектом восприятия, понимания, интерпретации выступает экспрессия не

столько как нечто внешнее, объективно данное, а как показатель скрытых для

непосредственного наблюдения психических процессов и свойств личности. В этом

смысле рассматривается нами экспрессия в различных вариантах социально-

перцептивных процессов Схема видов социальной перцепции предложена Г. М.

Андреевой (7). В ее основу положены противопоставления «личность — группа»

относительно субъекта, «личность — группа» относительно объекта и их локализация

(внутригруппо-вая и межгрупповая) Экспрессивное поведение в соответствии со схемой

социально-перцептивных процессов может быть рассмотрено на уровне личности, на

уровне малой группы и на уровне большой группы. В первом случае, как показатель

психологических особенностей личности, во втором, как знак процессов, раз-

ворачивающихся в малой группе, и в третьем случае, как характеристика общности

(невербальный этикет, невербальный ритуал, невербальные стереотипы поведения) . Все

три уровня функционирования экспрессивного невербального поведения являются

предметом социально-перцептивного анализа и детерминируют наряду с общением и

совместной деятельностью содержание и структуру социально-перцептивных результатов.

Таким образом, экспрессия человека и экспрессия группы являются критериями

классификации социально-перцептивных процессов.

Социально-перцептивные процессы как внутренняя основа общения связаны с

коммуникацией и интеракцией и в то же время их определяют. Обращение партнеров к

психологическому анализу экспрессии предопределено самим фактом общения и

совместной деятельности. В этой связи превращение экспрессии в знаки определенных

состояний и намерений человека и группы зависит от тех функций, которые выполняет

экспрессивное поведение в общении и межличностном познании.

О необходимости исходить при изучении экспрессивного поведения в межличностном

познании из его функций говорит уже то обстоятельство, что исследователи, далекие от

такого взгляда, тем не менее вносят в его определение функциональную специфику. Но

дело не только в этом, айв том, что выразительные движения и их связь с внутренним

миром человека может быть понята лишь по их действию на разворачивающееся общение.

Сказанное не означает, что отсутствуют объективные, независимые от общения и

совместной деятельности связи между экспрессивным поведением и психологическими

особенностями личности Из сказанного следует, что объективно существующие связи

между экспрессией и психологическими особенностями личности могут менять свой

психологический смысл с изменением их функций в общении.

В межличностном общении решение социально-перцептивных задач, в частности,

определения на основе экспрессии психологических особенностей личности, осложняется

избирательным отношением к сигналам, поступающим от другого человека, активным

влиянием на социально-перцептивный процесс сформировавшихся личностных

образований, а также социально-перцептивных феноменов (установок, стереотипов,

образов). Их актуализация безусловно детерминирована разворачивающимся общением,

но очевидно и то, что структура и содержание результатов социально-перцептивного акта

ограничены личностными особенностями субъектов общения и теми социально-перцеп-

тивными «продуктами», которые включаются в общение как «некоторая реальность,

имеющая самостоятельное значение» (131. С. 154). Закономерно ожидать в этой связи

существования широких структурно-содержательных изменений в образах,

представлениях, интерпретациях экспрессии, возникающих под влиянием сложившихся у

субъектов познания эталонов, интерпретационных схем и т. д. Структура и содержание

этих эталонов и схем актуализируется в результате воздействия экспрессии, но само их

формирование является результатом всего опыта общения и познания людьми друг друга.

Итак, социально-перцептивный подход к экспрессии человека предполагает обращение к

ней как: 1) к явлению, имеющему прямое отношение к психологическим особенностям

личности и социально-психологическим параметрам группового поведения; 2) как к

явлению объективному, наделенному самостоятельным значением в общении; 3) как к

феномену, детерминирующему содержание и структуру социально-перцептивных ре-

зультатов; 4) как к явлению, актуализирующему эталоны, стереотипы,

интерпретационные схемы, сложившиеся у личности, и входящему в структуру различных

социально-перцептивных образований в качестве показателя внутреннего мира личности,

ее отношений во внутригрупповом общении; 5) как к феномену, познание которого в

общении людей опосредовано личностно-ситуативными и другими культурно-

психологическими образованиями.

Интерпретация и понимание, распознание, опознание невербального поведения,

экспрессии как основные социально-перцептивные процессы и механизмы социального

познания являются одной из мало изученных проблем социальной психологии, несмотря

на то, что первые экспериментальные работы, выполненные в этой области психологии,

включали изучение особенностей распознания психологических характеристик личности

на основе ее невербального поведения, экспрессии.

Проблема понимания, интерпретации принадлежит к числу таких междисциплинарных

проблем, которые вследствие своей сложности и многогранности, являются предметом

анализа во многих областях научного познания. В психологии общения в связи с

социально-перцептивной деятельностью субъектов проблема интерпретации, понимания

была поставлена в 60-е годы А. А. Бодалевым (25), новые пути ее решения были пред-

ложены Г. М. Андреевой (116) в 70-е годы. В течение последнего десятилетия проблема

понимания как проблема психологии общения разрабатывается В. В. Знаковым (50), а

также ее новые аспекты представлены в психологии социального познания (8).

Обсуждая проблему понимания людьми друг друга, как правило, касаются таких явлений,

как восприятие, распознание, интерпретация, оценка, предсказание действий, поступков,

поведения другого человека. За время исследования проблемы понимания сложился ряд

представлений о том, как осуществляется проникновение во внутренний мир другого

человека. В качестве различных основ понимания или его отдельных видов

рассматриваются эмпатия, имитирование, подражание, проецирование своих чувств,

состояний на другого человека, рефлексия, помещение себя на место другого, анализ

ситуации общения и речевого поведения общающихся.

Для психологии общения является традиционным рассмотрение интерпретации в связи с

пониманием личности партнера. Термин «интерпретация» употребляется чаще всего

тогда, когда речь идет о восприятии действий, поступков, различных элементов структуры

экспрессивного, невербального поведения. С интерпретацией поведения, деятельности

познаваемой личности, с установлением на этой основе устойчивых характеристик

соотносится адекватность понимания. В целом понимание более высокого уровня

рассматривается как производная от интерпретации субъектом поведения личности,

сопровождающейся проникновением в сущность ее устойчивых свойств и непреходящих

состояний.

Вместе с этим специфика понимания, интерпретации экспрессивного поведения в

общении фактически не обсуждается, несмотря на то, что в конкретных исследованиях

термины «понимание», «интерпретация» встречаются довольно часто. Одной из причин

такого отношения к проблеме интерпретации в контексте психологии экспрессивного

поведения является то, что усилия исследователей, главным образом, направлены на

поиск однозначных связей между экспрессией лица и психическими состояниями

человека. Такой подход как бы не предполагает обращения к интерпретации, которая, как

известно, в гуманитарных науках сводится к разнообразным формам толкования,

трактовки, перевода содержания того или иного явления в систему образов, наглядных

представлений и наделяется редукцией к личному опыту, субъективному мнению.

Как уже отмечалось, особенности истолкования экспрессии изучаются в связи с

восприятием экспрессии лица, но без учета трудностей ее кодирования, практически не

касаясь проблемы включенности ее в качестве компонента в психические состояния

человека и его отношения, не относясь к вопросу об устойчивости — вариативности

структуры экспрессии, ее индивидуальности — типичности.

Наряду с этими ограничениями, сложившимися в результате преимущественного

исследования мимики в качестве показателя состояний человека, существуют и другие,

влияющие на изучение проблемы понимания, интерпретации экспрессивного,

невербального поведения. К ним следует отнести, в первую очередь, недостаточную

теоретическую проработку проблемы понимания, интерпретации относительно такого

сложного феномена, каким предстает экспрессия личности. В конкретных исследованиях

наблюдаются отождествление восприятия, понимания, интерпретации или сведение этого

явления к поиску жестких связей между экспрессией и психологическими

характеристиками личности, что снимает саму проблему интерпретации или сводит ее к

узкому аспекту — декодированию.

«Кибернетический» подход к интерпретации поведения, действий, поступков человека

критикуется в социальной психологии как не соответствующий требованиям

межличностной коммуникации. Данный подход противоречит также тем представлениям

об интерпретации и понимании, которые сложились в философии, общей психологии,

психолингвистике и в самой психологии межличностного познания. Сведение интерпре-

тации к декодированию не соответствует природе самого экспрессивного, невербального

поведения, его особому психосемиотическому статусу, тому, что в общении оно всегда

представлено другому и функционирует, главным образом, для него: «... мы сплошь и ря-

дом производим то или иное выразительное движение именно потому, что, как мы знаем,

оно имеет определенное значение для других» (158. С. 400). Но из этого не следует, что

круг «психологических значений» экспрессии является определенным. Наоборот, зависи-

мость выбора «значения» экспрессии от ситуации общения, от позиции в ней «другого»

делает неизбежным процесс актуализации интерпретационных процессов, обладающих

качеством бесконечности, незавершенности, многозначности.

В современных исследованиях сложился ряд направлений исследования интерпретации:

интерпретация рассматривается как структурный элемент понимания; понимание

включается в качестве элемента в структуру интерпретации; интерпретация и понимание

отождествляются. Дискуссия о критериях, основаниях разделения интерпретации и

понимания ведется продолжительное время. Несмотря на это, данный вопрос не имеет

однозначного ответа. В философско-психологических работах интерпретация

рассматривается как неотъемлемый компонент человеческой деятельности, глобальный

мыслительный процесс, абстрактно-логический уровень познания.

С. Л. Рубинштейн (159), анализируя стадии развития наблюдения (в межличностном

общении наблюдение за поведением человека входит составной частью в социально-

перцептивную деятельность), определил их как ступени интерпретации и само

наблюдение представил в качестве интерпретирующего восприятия. Виды интерпретации

связываются им с глубиной познавательного проникновения в содержание и на этой

основе выделяются «уподобляющая интерпретация» и «умозаключающая». Последний

вид интерпретации представляет интерес для психологии экспрессивного поведения, так

как «умозаключающая» интерпретация опирается, с одной стороны, на внешние,

чувственно данные свойства и связи, а с другой стороны, раскрывает чувственно не

данные, внутренние свойства явлений.

Подход к интерпретации как процессу установления всей иерархии смысловых связей

разрабатывается многими исследователями. В контексте психологии межличностного

познания В. Н. Панферов (135) трактует интерпретацию как установление связей между

объектными и субъектными свойствами человека.

С точки зрения функционирования интерпретация представляет создание, корректировку

и применение определенных «интерпретационных матриц». Результирующим моментом

интерпретации выступает понимание — непонимание (14, 47, 75, 82). Последняя характе-

ристика интерпретации чрезвычайно важна для понимания специфики интерпретации

экспрессии. Как правило, субъект в процессе общения не обнаруживает все связи между

экспрессивным поведением и психологическими особенностями личности, следовательно,

определенная степень неполноты интерпретации ее неадекватности является

закономерной характеристикой интерпретации. Таким образом, понимание — не-

понимание личности партнера — это не отсутствие интерпретации его поведения, а

следствие ее определенных структурных и содержательных особенностей. Именно

поэтому В. Н. Панферов, намечая основные вопросы исследования интерпретации в

социальной психологии, на первое место поставил вопросы, касающиеся определения ее

структуры и содержания.

Если рассматривать невербальное, экспрессивное поведение как «потенциальный текст»,

то вырисовывается зависимость интерпретации как от особенностей самого текста, так и

от возможностей субъекта интерпретации. «Изучая человека, — писал М. М. Бахтин, —

мы повсюду ищем и находим знаки, стараемся понять их значение» (18. С. 135). Но нельзя

понять физические действия, человеческие поступки, которые М. М. Бахтин определил

как потенциальный текст, вне его возможного (воссоздаваемого нами) знакового

выражения, т. е. не интерпретируя его. Особенно часто ставится вопрос о роли

интерпретатора в психолингвистике, где принят подход к тексту как к знаку, который

предполагает наличие истолкователя и по самой своей природе рассчитан на

интерпретацию и через нее на поведенческую реакцию. Успех интерпретационной

деятельности субъекта, как показали исследования Т. М. Дридзе (49), определяется мерой

его приобщенности к языку текста.

Еще более определенно об этом высказывается А. А. Брудный, который считает, что для

адекватного понимания текста должен в памяти конкретного индивида «находиться

тезаурус — связный набор сведений, способных к актуализации в процессе чтения» (26.

С. 166). Исходя из вышеприведенных работ, интерпретирующая деятельность субъектов

общения обусловлена тем, насколько они овладели тезаурусом психологических значений

невербального экспрессивного поведения.

Интерпретационные возможности субъекта проявляются также в быстроте актуализации и

установления ассоциативных связей, в умении актуализировать все относящееся к

невербальному поведению как своеобразному тексту. В них представлен общественный и

личный опыт субъекта общения в установлении связей между поведением и

психологическими характеристиками человека (169). В целом, вслед за В. Н. Панферовым

можно рассматривать интерпретацию невербального поведения в межличностном

общении как реализацию связи воспринятых элементов — знаков с их семантическим

содержанием, которое усвоено воспринимающим человеком. В. А. Лекторский также фор-

мирует представление о понимании как результате расшифровки смыслового содержания

того или иного продукта человеческой деятельности. Он ставит в центр проблемы вопрос

о взаимоотношении познания, практической деятельности и общения, о взаимоотношении

коллективного и индивидуального знания (105).

В современной философии понимание рассматривается как аспект духовно-практической

деятельности человека, как «акт представления смысла того либо иного феномена» (47. С.

35). Понимание трактуется также как некоторое качество, «субстанция» межличностного

общения, как способ связи с бытием, в частности, с самим общением и деятельностью.

Основой для актов понимания выступает смысловой потенциал окружающего мира,

сформировавшийся в процессе общения и совместной деятельности. С. Б. Крымов прямо

пишет, что понимание «оказывается функцией совместной, коллективной деятельности, в

которой исходный текст не просто копируется, но реконструируется в контексте

всеобщего опыта» (82. С. 44).

Особенность понимания, его отличие от других познавательных процедур заключается

также и в том, что оно связано не только с общими, но и с уникальными ситуациями и

ориентировано на сохранение «подлинности» понимаемого разнообразия. Существенным

моментом понимания, его главной сутью является, по мнению Ю. К. Корнилова,

познавательное взаимодействие системы наших знаний и поступающей информации (75).

Такое познавательное взаимодействие в контексте межличностного общения превращает

понимание в специфическую форму, реализующую отношение «субъект — субъект» (19).

Она нашла выражение в определении понимания как процедуры осмысления, выявления и

реконструкции смысла, а также смысло-образования (43). Понимание носит творческий

характер, оно диалогично и определяется активно-деятельно-стной позицией

понимающего. Одним из проявлений активно-деятельностной позиции понимающего

является привнесение субъективных оттенков, включение в процесс понимания моментов

интерпретации (164). Таким образом, в вышеизложенных представлениях о понимании

одно из главных мест отводится процессу интерпретации постольку, поскольку

наполнение смыслом того, что понимается, фактически невозможно без этой процедуры.

В то же время культура, социальная среда очерчивают «пространство» понимания и соот-

ветственно направление и содержание интерпретации. Под «пространством» понимания и

интерпретации подразумевается «багаж очевидностей», считающихся достаточными в ту

или иную эпоху для обеспечения интерсубъективности герменевтического процесса» (47.

С. 45). О зависимости понимания человека, следовательно, и интерпретации его

поведения от сложившихся в обществе представлений о сущности человека пишет

B. У. Бабушкин (14); указывает на этот факт социального познания Г. М. Андреева (8);

упоминает А. А. Бода-лев (25), рассматривая конкретные примеры интерпретации

внешности людей. В этой связи понимание другого человека — это всегда синтез

непосредственных данных об объекте, существующей в обществе концептуальной схемы

и предварительных знаний конкретной личности.

В теоретическом плане явления интерпретации и понимания разводятся в ряде работ на

основе критериев объективности-субъективности, однозначности-многозначности (155,

164). М. М. Бахтин писал, что понимание — это «правильное отражение, отражения» (18.

C. 26). По своим задачам понимание является реконструкцией постигаемого содержания

в системе интерсубъективных, общезначимых, очевидных оснований (47). Интерпретация

— это всегда привнесение личностного опыта и она строится на актуализации тех связей,

которые сформировались у субъекта понимания. Поэтому в определении интерпретации

акцент переносится с особенностей объекта на самого субъекта (164), в ней заложен акт

самоопределения в отношении общения и личности другого человека. Для интерпретации

является характерным приписывание смыслов и значений для понимания, поиск того

единственного значения, в котором раскрывается суть явления.

Думается, что четкое противопоставление интерпретации и понимания возможно в

теоретическом плане. В непосредственном, межличностном общении дифференциация

этих феноменов затруднена тем, что как понимание, так и интерпретация являются

персонифицированными процессами, представляющими единство интеллектуального и

эмоционального компонентов, как одно, так и другое входит в систему личностного зна-

ния, включающего оценочные компоненты.

Интерес к проблеме интерпретации усилился в психологии межличностного общения в

связи с изучением одного из механизмов социальной перцепции атрибуции. Атрибуция

трактуется как интерпретация, приписывание причин поведения партнера. В последнее

время атрибутивные процессы рассматриваются не только в связи с интерпретацией

личностных черт воспринимаемого человека, его состояний, характерологических и

индивидуальных особенностей. Таким образом, представление об интерпретации

углубляется, расширяется за счет определения ее различных содержательных планов

(причины поведения, качества личности, состояния и т. д.). Видимо, разделить виды

интерпретаций в соответствии с теми или иными характеристиками личности и ее

поведения возможно только в специально организованном эксперименте. В реальном

общении интерпретация захватывает различные проявления личности и в связи с этим, с

точки зрения ее психологического содержания, является многозначной.

Существенным моментом, сближающим представление об интерпретации в социальной

психологии с ее философским толкованием, является указание на ее «пристрастность»,

зависимость от компонентов общения и совместной деятельности. Эта особенность интер-

претации, с одной стороны, сближает ее с пониманием по линии персонифицированности

обоих процессов и в то же время отдаляет, так как наличие в интерпретации

«приписывания-пристрастности» как бы и не предполагает обязательной точности.

Интерпретация содержит в себе личностные определения одного человека другим,

выражает отношение субъекта к объекту суждения. Интерпретация как необходимый

момент понимания входит в его структуру в виде личностных схем значений объектов и

отражает в большей степени опыт субъекта познания. Понятие «интерпретация»

предполагает большую меру субъективизма и произвола, чем другие явления, входящие в

процесс познания человека человеком. Содержание интерпретации детерминировано

отношениями, взаимоотношениями субъектов общения, которые закрепляются в

результате совместной деятельности.

Вместе с тем психологи видят специфику процесса понимания в единстве

индивидуальной интерпретации и концептуализации. Понимание рассматривается ими

как творческий процесс, наделяется диалогичностью, зависимостью от активно-

деятельностной позиции понимающего. Особенно хорошо о творческом характере

межличностного познания сказал Я. Мелибруда: «Восприятие и понимание людей скорей

напоминают процесс создания картин художником или фильма режиссером, чем

записывание на магнитофон или процесс фотографирования» (117. С. 173). О включении

воображения субъекта в процесс интерпретации поведения и понимания личности

партнера также пишет А. А. Бодалев (25). По мнению А, А. Бодалева, для понимания

другого человека имеет особое значение воображение. Специфической особенностью

анализируемого вида воображения является то, что процесс мысленного воссоздания

чужих чувств и намерений развертывается у индивида в ходе непосредственного

взаимодействия его с другими людьми. Он выделяет несколько уровней воображения: 1)

воображение пассивно, индивид проявляет своеобразную слепоту к состояниям и

переживаниям, мыслям другого; 2) неупорядоченная, эпизодически проявляющаяся

деятельность воображения; 3) деятельность воображения, проявляющаяся на протяжении

всего процесса взаимодействия с другим человеком. Слежение за состоянием партнера

осуществляется непроизвольно, происходит свертывание процесса воображения и

вхождения в состояния индивида в каждый момент общения с ним (25). В целом,

«чтение», интерпретация поведения протекает бегло постольку, поскольку в процессе

общения вырабатывается у человека более или менее автоматически функционирующий

«психологический подтекста к поведению окружающих. Но стоит человеку отойти от

«само собой разумеющейся манеры поведения», как процесс интерпретации выдвигается

на передний план, превращается в целенаправленный и осознанный акт (159).

Таким образом, для того чтобы установление связей между невербальным поведением и

психологическими особенностями личности осуществлялось осознанно, необходимо

возникновение в общении проблемы, задачи. Следовательно, с целью определения

актуальных, сложившихся у субъекта связей между невербальным поведением и

психологическими особенностями личности надо вводить в контекст социально-

перцептивной деятельности специальные задачи. В процессе понимания субъект

стремится «выйти за пределы данной ситуации, дополнить ее другой», возникающая в

этом случае интерпретация, как подчеркивает С. Л. Рубинштейн . (159. С. 235), становится

гипотезой, которая проверяется на дальнейших его этапах. Сама интерпретация ос-

новывается также на определенной интерпретационной установке. От них зависит

содержание интерпретации, они имманентны любому акту понимания, как акту

интерпретации. В общении «смысловой интервал» и соответствующие ему

«интерпретационные матрицы» постоянно изменяются, но в пределах, заданных «кон-

струкцией» самого объекта (13).

Представление об интерпретации как своеобразном «акцепторе действия», как

психологическом механизме опережающего отражения людьми друг друга развивается в

ряде исследований В. Н. Панферова. Из этих работ следует, что в ходе совместной

деятельности, общения интерпретация становится все более осознанным актом,

приобретая черты все более устойчивого и более дифференцированного образа-

представления. Эти образы-представления, как известно, являются обязательными

компонентами мыслительного процесса, направленного на постижение сущности того или

иного конкретного человека как личности. Актуализация в сознании познающего субъекта

различного рода обобщений, образов-представлений, «интерпретационных схем»

направляет процесс интерпретации и тем самым оказывает влияние на его результаты.

Среди обобщений, актуализирующихся в процессе восприятия другого человека, в момент

возникновения коммуникативной задачи имеют место те, в которых правильно фик-

сируются устойчивые зависимости между внешним обликом, поведением и стоящими за

ними качествами личности, обобщения, отражающие случайные связи, обобщения,

фиксирующие связи там, где их вовсе нет (25). Учитывая то, что невербальное поведение

является специфической системой знаков, состоящей из устойчиво-повторяющихся

движений и тех, появление которых определяется ситуацией, включающей индиви-

дуально-личностные и групповые программы поведения, можно ожидать, что

установление связей между ним и психологическими характеристиками личности не

всегда будет приводить к точному пониманию. С этой точки зрения у интерпретационных

процессов высвечивается еще одна сторона их связи с пониманием личности. Они могут

рассматриваться как интерпретационные схемы, обеспечивающие или затрудняющие

точность понимания.

Сформировавшиеся структуры знаний или, в терминологии В. П. Трусова, прототипные

структуры знаний помогают опознавать, объяснять, предсказывать события, быстро

категоризировать объекты и идти за пределы непосредственной информации. «Полезность

этих структур, — подчеркивает он, — зависит от их точности, дифференцированности

обоснованности» (181. С. 17).

Одним из направлений исследования таких прото-типных схем в отечественной

психологии является, на наш взгляд, исследование социально-перцептивных эталонов,

стереотипов, которые в последнее время рассматриваются в контексте психосемантики.

Во многих исследованиях этого направления указывается на регулирующую роль

когнитивных, прототипных схем в общении. Г. М. Андреева подчеркивает, что в

социально-перцептивной деятельности особая роль принадлежит стереотипам восприятия.

«Возникнув как «продукт» в этой сфере, стереотипы в дальнейшем сохраняются как некий

эталон, существующий вне породившей их основы, непосредственно включенный в

совместную деятельность и в определенном смысле ее направляющий» (131. С. 16).

В ряде исследований осуществлен структурный подход к изучению эталонов, стереотипов

и на его основе определены типы связей между семантическими элементами,

образующими их структуру. Эти работы показали, что знания о другом человеке

систематически обобщаются, превращаются в весьма устойчивую систему, что «ядром»

этих структур являются представления о внешности человека, его поведении (162).

При всей значимости этих работ для теоретического и практического осмысления влияния

«продуктов» социально-перцептивной деятельности на процесс общения, они не могут в

полной мере заменить исследование, в котором бы ставилась задача изучения

интерпретационных схем в связи с невербальным поведением. Как известно,

невербальные средства общения являются первым средством установления контакта,

идентификации окружающих людей, в связи с чем они уже на ранних этапах онтогенеза

включаются в социально-перцептивные образования, и, как можно предполагать, их

смыслы и значения становятся «ядром» образов и понятий о другом человеке. По меткому

выражению В. Н. Панферова, они являются «пусковым» механизмом всего социально-

перцептивного процесса.

В основе интерпретации, о чем свидетельствуют работы В. Н. Панферова, лежит

характерная структура личности, которая принята в общей психологии, следовательно,

она опредяляет структуру и содержание интерпретационных схем. Вместе с тем в

ситуации общения объем интерпретационных схем выходит за ее пределы и захватывает

социально-психологические характеристики личности, контекст взаимодействия.

Правомерность рассмотрения интерпретационных схем, как состоящих из

психологических и социально-психологических характеристик личности и группы,

подтверждается особенностями самого невербального поведения. Оно является

показателем не только психологических, но и социально-психологических характеристик

личности и общения, его превращение в знак определенных явлений зависит от различных

переменных общения, в том числе от отношений и взаимоотношений партнеров.

Таким образом, в психологии, в частности в психологии межличностного общения,

феномен «интерпретация» рассматривается в нескольких планах: 1) как структурный

элемент понимания, как его этап, когда речь идет об интерпретации поведения и

определении на ее основе особенностей личности партнера; 2) как механизм социальной

перцепции в контексте исследования атрибутивных процессов; 3) как образ-представ-

ление, интерпретационная гипотеза, интерпретационная установка, интерпретационная

схема, когда речь идет о результатах интерпретационных процессов.

Интерпретация в общении наделяется функцией регуляции поведения и, благодаря ее

результатам, функцией регуляции межличностного познания. Структурным и

содержательным аспектам интерпретации отводится роль фактора адекватного понимания

личности партнера. Существенными чертами интерпретации в межличностном общении

являются: «пристрастность», зависимость ее содержания от компонентов общения и

совместной деятельности; связь результатов интерпретации с отношением к партнеру;

актуализация интерпретационной деятельности субъектов в момент возникновения

коммуникативной задачи, проблемы; зависимость интерпретационных процессов от

сложившихся у субъекта «концептуальных», интерпретационных; ограниченность

содержания интерпретации особенностями объекта восприятия и интерпретационными

возможностями субъекта познания

Самостоятельным вопросом для психологии межличностного общения является вопрос о

связи интерпретации, понимания с такими явлениями, как «вживание», сопереживание,

эмпатия, «моторное подражание» Эти явления довольно часто трактуются как

чувственное понимание, как способность одного человека откликаться на переживания

другого. Но наличие «вчувствования», «моторного подражания» или «горячей эмпатии» в

момент восприятия еще не означает, что субъект приступил к интерпретационной

деятельности. Обоснованием для такого вывода служат идеи М. М. Бахтина об этапах

понимания. «Пусть передо мною находится человек, переживающий страдание, — пишет

М. М. Бахтин. — ... Первый момент... вживание: я должен пережить — увидеть и узнать

то, что он переживает, стать на его место, как бы совпасть с ним... Я должен усвоить себе

конкретный жизненный кругозор этого человека так, как он его переживает; в этом

кругозоре не окажется целого ряда моментов, доступных мне с моего места: так,

страдающий не переживает полноты своей внешней выраженности, переживает ее лишь

частично, и притом на языке внутренних самоощущений, он не видит страдальческого

напряжения своих мышц, всей пластически законченной позы своего тела, экспрессии

страдания на своем лице... Во время вживания я должен... использовать их лишь как

указание, как технический аппарат вживания; их внешняя выраженность — тот путь, с

помощью которого я проникаю внутрь его и почти сливаюсь с ним изнутри». Что еще

необходимо для понимания другого человека? По мнению М. М. Бахтина, «за вживанием

должен следовать возврат себя, на свое место, вне страдающего, только с этого места

материал вживания может быть осмыслен... если бы этого возврата не происходило, имело