Текст взят с психологического сайта http :// www . myword . ru
й
оги, если бы не доносчик, который знал реку наизусть и по-преж-
не
му стоял спокойно, даже не
пошевельнувшись, на своем месте.
Ветром относило звон колоколов на городских колокольнях, которые были с подветренной
стороны; зато с наветренной стороны д
0
них донесся звон других колоколов, которые пробили
один, два,
т
ри часа. И без этого звона они узнали бы, что ночь проходит, по спаду воды в реке, по
тому, как все больше расширялась мокрая черная полоса берега и камни мостовой выходили из
реки один за другим» .
А вот как Чехов пропускает через психологическое состояние человека ход его наблюдений.
Помните («В овраге»), Липа несет по полям и лесам своего мертвого ребенка. Наивная, чистая
Липа, ее горе, природа вокруг...
«Где-то далеко, неизвестно где, кричала выпь, точно корова, запертая в сарае, заунывно и глухо.
Крик этой таинственной птицы слышали каждую весну, но не знали, какая она и где живет.
Наверху в больнице, у самого пруда в кустах, за поселком и кругом в поле заливались соловьи.
Чьи-то года считала кукушка и все сбивалась со счета и опять начинала. В пруде сердито,
надрываясь, перекликались лягушки, и даже можно было разобрать слова: «И ты такова! И ты
такова!». Какой был шум! Казалось, что все эти твари кричали и пели нарочно, чтобы никто не
спал в этот весенний вечер, чтобы все, даже сердитые лягушки, дорожили и наслаждались каждой
минутой: ведь жизнь дается только один раз!
...О, как одиноко в поле ночью, среди этого пения, когда сам не можешь петь, среди непрерывных
криков радости, когда сам не можешь радоваться, когда с неба смотрит месяц, тоже одинокий,
которому все равно — весна теперь или зима, живы люди или мертвы... Когда на душе горе, то
тяжело без людей» .
Все это видит и чувствует Липа, — но и Чехов как бы вместе с ней.
Чем больше человек знает, видит, тем глубже он чувствует. Чем больше художник в жизни
замечает, тем точнее он анализирует объект своего наблюдения.
Разумеется, полной объективности в восприятии явлений жизни нет. Неслучаен пример,
приводимый одним крупнейшим криминалистом: опросив трех свидетелей преступления, он
выяснил, что все трое назвали разный цвет одежды, разный тембр голоса преступника, разный его
рост.
В случае, который приводит криминалист, отсутствие объективного мнения объясняется
эмоциональной взволнованностью свидетелей.
* Ч. Диккенс. Собр. соч., т. 24. М., Художественная литература. 1959, стр. 203. *А. Чехов. Собр.
соч., т. ({. М., Художественная литература, 1962, стр. 441.
243
На первых порах надо снять мысли об эмоциональности. Перед студентом карандаш, стена, окно,
вид из окна или записная книжка. Их надо рассмотреть, стараясь не пропустить ничего.
Станиславский называл это первоначальное упражнение «отвлечением признаков». В этом
обнаруживается скорее позиция ученого, чем художника. И действительно, пожалуй, само
упражнение и название его больше подходят науке, чем искусству. Строгий анализ объекта,
призыв отмечать только то, что есть, ничего не придумывая, но не пропуская ни одной самой
ничтожной детали...
С самого начала, как только человек соприкасается с азами творческого процесса, рядом с ним
должен властно звучать голос: смотри на то, что вокруг тебя! Прекраснее правды, прекраснее
действительности нет ничего! Умей увидеть! Искусство видеть спасает от общих, неконкретных
представлений, от скольжения поверху, от мыслей «вообще», «вокруг да около».
Эта строгая, непреклонная, непримиримая позиция определяет, по существу, всю дальнейшую
жизнь художника. Видеть зорким глазом окружающее, докапываться до истины. Точность взгляда,
умение «отвлечь признаки» от самых простых до самых сложных явлений станут в будущем
привычной стихией, возбуждающей творчество.
Тренировать зрительное внимание Станиславский советовал с такого простого упражнения.
Зажигается лампа, которая освещает середину стола, уставленного разными предметами. Вся
остальная часть комнаты тонет в темноте. Ученик в центре круга. Это световой круг внимания, в
котором студент чувствует себя изолированно от всех. Его внимание не распыляется. Оно
сосредоточивается на видимых ему предметах. Процесс такого внимания приводит к высоко
ценимому Станиславским сценическому самочувствию — «публичного одиночества». Артист
действует на глазах у всех, вместе с тем он одинок, он действует в одиночку. Малый круг
внимания отделяет его от всего.
Текст взят с психологического сайта http :// www . myword . ru