Копнин П.В. Гносеологические и логические основы науки

Подождите немного. Документ загружается.

листический.

Где же граница, разделяющая материализм

идеализм в понимании ощущений как источника зна-

ний?

Эта граница возникает в различных

ответах

на во-

прос:

«Является ли источником восприятия

объективная

реальность"?»

(Ленин). Материализм ясно и недвусмыс-

ленно

утверждает,

что «наши ощущения

суть

образы

единственной и последней объективной реальности, — по-

следней не в том смысле, что она уже познана до конца,

а в том, что кроме нее нет и не может быть

другой»

Идеалисты же либо считают, что нам неизвестно и мы

знать не можем, чем вызываются ощущения: вещами, бо-

гом или еще какой-либо силой (так рассуждал Д. Юм),

либо,

как махисты, объявляют сами ощущения единствен-

ной

реальностью, данностью: чувственное представление

есть вне нас существующая действительность. При этом

махисты проделывают такой фокус, основанный на под-

мене одного понятия другим. Раз, дескать, мы признаем,

что ощущения непосредственно достоверны, совпадают

с действительностью, значит, ощущение и есть вне нас

существующая действительность. И таким образом объ-

ективная

реальность подменяется человеческими ощу-

щениями.

«.. .Как

могут

люди, — пишет В. И. Ленин,

разоблачая идеалистическую фальшь махизма, — не со-

шедшие с ума,

утверждать

в здравом уме и твердой па-

мяти,

будто

«чувственное представление (в каких бы то

ни

было границах, это безразлично) и есть вне нас су-

ществующая действительность»? Земля есть действитель-

ность,

существующая вне нас. Она не может ни «совпа-

дать»

(в смысле: быть тем же) с нашим чувственным

представлением, ни быть с ним в неразрывной координа-

ции,

ни быть «комплексом элементов», в

другой

связи

тождественных с ощущением, ибо земля существовала

тогда,

когда не было ни человека, ни органов чувств, ни

материи, организованной в такую высшую форму, при

которой

сколько-нибудь ясно заметно свойство материи

иметь ощущения»

Сенсуализм может быть не только идеалистическим,

но

и метафизическим. Односторонний метафизический

сенсуализм и носит название эмпиризма (от лат. етрь

по

—

ОПЫТ).

СЛОВО «ОПЫТ» употребляется во многихзна-

В. И.

Ленин

Поли. собр. соч., т. 18, стр.

129—130.

Там же, стр. 115.

178

чениях; в философии под опытом обычно понимают дан-

ные

ощущений и восприятий человека. Знание, получен-

ное

непосредственно на основе данных ощущений и

восприятий,

носит название опытного.

Эмпиризм

исходит из посылки сенсуализма (материа-

листически или идеалистически истолкованного), что чув-

ственные данные являются источником человеческих зна-

ний.

Но он полагает, что ощущения и восприятия не про-

сто фундамент знаний, но и все его содержание. Не толь-

ко

по своему происхождению, но и по своему содержанию

все знание опытно. И порок эмпиризма заключается не

сенсуализме, а в односторонности, в абсолютизации

опыта и недооценке значения теоретического мышления,

роль которого низводится до простого суммирования дан-

ных опыта. Само мышление по своему качеству не отли-

чается эмпириками от ощущений и восприятий. Для них

оно

дополнительное чувство, собирающее данные

всех

других

органов чувств.

Формы

эмпиризма и его роль в философии менялись.

Например,

эмпиризм материалистической философии

XVII—XVIII

вв. имел прогрессивное значение, был на-

правлен против схоластики и беспочвенного умозрения

предшествующей и современной ему философии, он на-

правлял философию на связь с наукой и создавал условия

для развития опытного естествознания. Совершенно иную

роль в истории философии и науки стал играть эмпиризм

начиная

со второй половины XIX в. Он превратился в тор-

моз

развития научного

знания,

толкая философию на путь

агностицизма и фидеизма.

Эмпирик

требует,

чтобы знание основывалось строго

на

опыте, но поскольку он теоретически игнорирует

абстрактное мышление, а практически не может обой-

тись без него, то пользуется старыми, обветшалыми по-

нятиями,

взятыми из арсенала натурфилософии и откро-

венного спиритуализма. Причем это презрение к теорети-

ческому мышлению у некоторых естествоиспытателей

выражается в форме игнорирования философии, которая

вырабатывает формы и категории научно-теоретического

мышления.

Получается, что, браня философию, они по-

падают в плен ее наихудших форм. «Сколько бы, — писал

Ф.

Энгельс, — пренебрежения ни выказывать ко всякому

теоретическому мышлению, все же без последнего невоз-

можно связать

между

собой хотя бы два факта природы

179

или

уразуметь

существующую

между

ними связь. Вопрос

состоит только в том, мыслят ли при этом правильно или

нет, — а пренебрежение к теории является, само собой

разумеется, самым верным путем к

тому,

чтобы мыс-

лить натуралистически и тем самым неправильно... Эм-

пирическое презрение к диалектике наказывается тем,

что некоторые из самых трезвых эмпириков становятся

жертвой самого дикого из

всех

суеверий — современного

спиритизма» ".

Теоретическое мышление необходимо

даже

для тою,

чтобы строго следовать за опытными данными в науке,

соблюдать принцип сенсуализма, ибо построение знаний,

исходя из данных опыта,

требует

теоретических рассу-

ждений, логического аппарата мышления.

Тенденция

к агностицизму, которая заключается в

природе всякого эмпиризма, проявилась во всей своей

полноте в эмпиризме современной буржуазной филосо-

фии,

в частности в неопозитивизме. Современный пози-

тивизм не против логического мышления, его сторонники

занимаются разработкой формально-логического аппа-

рата мышления и

делают

в этом направлении успехи.

Однако они ставят теоретическое мышление в определен-

ные

рамки, за пределы которых оно выйти не может. Как

говорил Ф. Энгельс, исключительная эмпирия позволяет

«себе

мышление в лучшем

случае

разве лишь в форме

математических вычислений»

. Современный эмпиризм

допускает мышление в форме логического исчисления.

Существует, по мнению неопозитивистов, два рода имею-

щих смысл суждений: опытные и аналитические

сужде-

ния,

выражающие правила оперирования знаками. Эти

два вида суждений независимы

друг

от

друга;

одни имеют

эмпирическое

содержание, а

другие

пусты и тавтологич-

ны,

они не связаны с опытом, а возникают в

результате

соглашения людей относительно правил оперирования

знаками.

Так, например, А.

Айер

считает точку зрения

Дж. С. Милля, что истины логики и математики имеют

эмпирическое

происхождение, неверной. Эти истины не-

обходимы, однако не в силу своей связи через опыт

с объектом, а «по определению», т. е. в силу соглашений

людей. Особенно четко это выражено в знаменитом

прин-

К. Маркс и Ф.

Энгельс.

Соч., т. 20, стр. 382.

Там же, стр.

455—456.

180

ципе

толерантности Карнапа, согласно которому «каж-

дый может строить свою логику, т. е. свою форму языка,

как

он

хочет».

Таким образом, знание может быть либо

только регистрацией опытных данных («протокольные

предложения»), либо пустыми тавтологическими

сужде-

ниями,

касающимися правил оперирования знаками;

подлинные

теоретические положения, выражающие по-

знание

законов, явлений природы и общества, объявляют-

ся

лишенными смысла. Таким образом, современный эм-

пиризм

закрывает науке путь к познанию сущности явле-

ний,

ориентируя ее на описание явлений и выражение его

логически непротиворечивой форме.

Конечно,

наука не может оставаться на уровне чисто

эмпирического

описания явлений, поэтому ее развитие

идет вразрез с позитивистской философией, которая вме-

сто того, чтобы способствовать прогрессу

знания,

ставит

ему искусственные преграды, не позволяет под предлогом

опасности

впасть в беспочвенное умозрение, выйти за пре-

делы чувственно-данного и постигать законы движения

сложных процессов природы и общественной жизни.

Рационализм,

априоризм

интуитивизм

Вместе с эмпирическим, односторонним пониманием со-

отношения

опыта и теоретического мышления в познании

возникло

другое,

столь же одностороннее, — рациона-

лизм (лат.

гагю

— разум, мышление).

Анализируя опыт развития науки, в особенности ма-

тематики, в области которой плодотворно работали сами

философы-рационалисты

(Декарт, Лейбниц), они не мог-

ли

не заметить, что роль мышления несводима к простому

суммированию данных опыта. В мышлении человек мо-

жет выйти за пределы результатов опыта, который не

дает

нам геометрических линий, лишенных толщины,

абсолютно твердого тела и т. п. А мышление создает эти

другие

подобные понятия и способствует

успеху

на-

шей

практической деятельности.

Правда, мышление, выходя за пределы опытных дан-

ных, может впасть в заблуждение, оторваться от объекта.

несомненно, такие случаи бывают. Но этого не надо бо-

яться,

у нас есть надежный критерий для определения

истинности

знания.

На что способно теоретическое мыш-

ление,

основывающееся на опыте, но далеко выходящее

181

за его рамки, свидетельствует современная наука, в част-

ности физика, проникнувшая в мир элементарных частиц,

биология, открывающая тайны наследственного веще-

ства, и т. д.

Рационалисты поняли эту теоретическую функцию

человеческого мышления, однако абсолютизировали ее,

превратили в самостоятельную, независимую от чувствен-

ного опыта и практической деятельности человека сущ-

ность. Изолируя мышление от опыта, сводя его роль к

толчку, поводу, иллюстрации, примеру, рационалисты

выдвинули понятие интеллектуальной интуиции, благо-

даря которой мышление, минуя опыт, непосредственно

постигает сущность вещей, критерий истинности они ви-

дели в ясности и отчетливости.

Само понятие интеллектуальной интуиции, так назы-

ваемого непосредственного созерцания истинной сущно-

сти, явилось результатом метафизической беспомощности

философов того времени, неспособности вскрыть действи-

тельный источник творческой роли мышления, понять

роль опыта как посредника

между

мышлением и объек-

тивной реальностью. В движении мышления к объекту

рационализм перескакивает такое необходимое звено, как

данные органов чувств, а потому его интеллектуальная

интуиция хотя и является рациональной, разумной, но

содержит элемент мистификации. Недаром такие ра-

ционалисты, как Декарт, Лейбниц, прибегли к идее вро-

жденности (актуальной или виртуальной — это не имеет

принципиального значения) основных понятий матема-

тики

и логики. Рационалисты не могли объяснить, как и

с чего начинается процесс познания. Опытных данных

в качестве источника

всех

знаний они не признавали,

и,

не имея никакого иного источника, они объявили ряд

важных понятий, имеющих всеобщее значение, врожден-

ными.

Между эмпириками и рационалистами в

XVII—

XVIII

вв. происходила довольно оживленная полемика,

в процессе которой обнаруживались слабости той и дру-

гой концепции. Локк в

«Опытах

о человеческом

разуме»

критиковал Декарта и его учение о врожденных идеях,

защищая позиции сенсуализма; он

утверждал,

что все

знание

— из опыта, до которого человеческий разум пред-

ставляет собой чистую доску (1аЬи1а газа). Лейбниц в

«Новых опытах о человеческом

разуме»,

защищая Декар-

182

та и несколько смягчая крайности его рационализма,

показал некоторые слабости эмпирической позиции Лок-

ка,

дающей лазейку скептицизму. Но это была критика

в пределах одностороннего, метафизического воззрения

на

процесс познания, одно направление критиковало

крайности

другого.

Кант попытался примирить их, выдви-

нув компромиссную концепцию, которая, основываясь на

рационалистическом признании существования принци-

пов рассудочной деятельности, отводила существенную

роль и чувственным данным.

В своем философском развитии на первом этапе (до-

критический период) Кант испытал влияние немецкого

рационализма (Лейбниц и X. Вольф), верность которому

в определенной форме он сохранил до конца своей жиз-

ни.

Потом на него оказала сильное воздействие англий-

ская

эмпирическая философия в лице Д. Юма, чтение

трудов

которого, по признанию самого Канта, разбудило

его от догматического сна. Его теоретико-познавательная

концепция,

где основу составляет априоризм, является

своеобразным сочетанием несоединимого — рационализ-

ма и эмпиризма, некоторым примирением их в рамках его

по

существу

метафизического мировоззрения.

От эмпиризма Кант взял положение, что познание на-

чинается с опыта. Однако он его существенно урезал;

познание

по времени не предшествует опыту, но это не

означает, что все его содержание в конечном счете опыт-

ного происхождения. «.. .Хотя все наше знание, — пишет

Кант,

— начинается с

опыта,

из этого вовсе не

следует,

что оно все происходит из

опыта.

Вполне возможно, что

даже

наше эмпирическое знание имеет сложный состав

складывается из того, что мы воспринимаем посред-

ством впечатлений, и из того, что наша собственная спо-

собность познания... привносит от себя самой...»

Таким образом, по мнению Канта, знание имеет два

независимых

друг

от

друга

источника: 1) данные чув-

ственных впечатлений; 2) формы рассудочной деятель-

ности,

носящие независимый от опыта, априорный харак-

тер. Ни то ни

другое

само по себе еще не является зна-

нием,

знание возникает в

результате

их синтеза.

Что положительного в постановке Кантом вопроса о

соотношении чувственного и рационального?

И. Кант. Критика чистого разума, стр. 25.

183

Прежде всего подчеркивание роли синтеза чувствен-

ного и рационального, опыта и мышления в познании.

(Понятия

без

чувства,

по мнению Канта, беспредметны,

чувства

без мышления пусты.) «.. .Мышление о пред-

мете вообще, — писал Кант, — посредством чистого

поня-

тия рассудка может сделаться у нас знанием только

постольку, поскольку понятие относится к предметам

чувств»

Действительно, всякое реальное знание яв-

ляется синтезом данных чувственного опыта с деятель-

ностью человеческого мышления.

Важным является также утверждение Канта, что этот

синтез носит категориальный характер, т. е. что челове-

ческое мышление функционирует на основе определенных

понятий,

которые выполняют эту синтезирующую функ-

цию.

Подчеркивание роли категорий в процессе позна-

ния,

анализ их — сильная сторона гносеологии Канта.

Однако эти его положения покоятся на основе априориз-

ма, исключающего развитие познания, снимающего во-

прос о возникновении форм мышления, выполняющих

синтезирующую функцию. Кант берет их готовыми, став-

шими,

извечно данными

рассудку.

Путем установления

двух

источников знания —

чувств

априорных форм — Кант по

существу

отрывает позна-

ние

от объективной реальности, превращает его в пере-

городку

между

вещью в себе и человеком. Он ищет

источник объективности знания не в его связи через чув-

ственные данные с объективной реальностью, а во все-

общности и необходимости суждений, которые в свою оче-

редь упираются в трансцендентальное единство аппер-

цепции,

в «Я», в формальную организацию рассудка.

Поэтому, если рационалисты были полны познава-

тельного оптимизма, исходя из того, что в формах мысли

дана сама объективная реальность (истины разума, по

Лейбницу, согласуются с вещами в силу предустановлен-

ной

гармонии), то априоризм Канта закрывал

дорогу

для

познания

вещей в себе.

Таким образом, критицизм Канта хотя и содержал

некоторые верные моменты, но не решил проблемы соот-

ношения

чувственного и рационального в познании, ме-

тафизически обособив их, служил обоснованием агности-

цизма.

Там же, стр. 105.

184

Дальше эмпиризма, рационализма и априоризма до-

марксовская гносеология не пошла. Конечно, в истории

философии

мы находим попытки и стремления выйти за

пределы односторонности этих концепций, и некоторые

философы сделали существенные шаги в этом отношении,

однако решить проблему они не сумели. Что касается

буржуазной философии второй половины XIX и первой

половины XX в., то в ней в решении вопроса об источ-

нике

наших знаний все отчетливее стала проявляться

иррационалистическая тенденция в форме интуити-

визма.

Тяга к иррационализму в философии имела свои со-

циальные корни — обострение противоречий капиталисти-

ческого общества во

всех

областях социальной жизни,

включая

культуру.

Конфликт

между

идеалами просвеще-

ния

и буржуазной действительностью породил разочаро-

вание в разуме, от имени которого были провозглашены

эти

идеалы. Буржуазная действительность не явилась

царством разума и содержала в себе слишком много

иррационального.

Критика

разума привела к принижению научного по-

знания,

якобы умножающего скорбь, и к возвеличиванию

каких-то подсознательных, иррациональных, мистических

сил. В поисках этой мистики сначала обратились к хри-

стианскому средневековью, потом стали в Европе увле-

каться восточной философией и религией, и завершилось

это течение мистификацией человека и его жизни.

Иррационалисты

утверждают,

что человек и его жизнь

полны загадок, которые разум разгадать не способен;

что для познания жизни недостаточно ни опыта, ни ра-

зума— для этого необходима особая форма познания, в

качестве которой и выдвигается интуиция. Однако они

обращаются не к интеллектуальной интуиции, которую

ставили в основу познания рационалисты, в частности

Декарт, а к интуиции, противоположной деятельности

разума. «Интуиция и интеллект, — говорит А. Берг-

сон,—

представляют два противоположных направления

работы сознания. Интуиция идет в направлении самой

жизни,

интеллект же в прямо противоположном, и потому

вполне естественно, что он оказывается подчиненным дви-

жению материи»

А.

Бергсон.

Собр. соч., т. 1. СПб., стр. 236.

185

Ё критике разума интуитивистами содержатся верные

моменты. Да, мышление огрубляет действительность и

происходящее в ней движение. Это признает и диалек-

тический

материализм. Так, В. И. Ленин пишет: «Мы не

можем представить, выразить, смерить, изобразить дви-

жения,

не прервав непрерывного, не упростив,

угрубив,

не

разделив, не омертвив живого. Изображение движения

мыслью есть всегда огрубление, омертвление, — и не

только мыслью, но и ощущением, и не только движения,

но

всякого

понятия»

Мышление

немыслимо без анализа, без разложения

целого, без выделения из него отдельных моментов и сто-

рон.

Но вместо того чтобы показать, как само мышление,

основываясь на практике, все-таки в своем движении по-

стигает целое, в диалектике понятий отражает диалек-

тику движения объективной реальности, интуитивисты

относятся

к нему с пренебрежением, говорят, что разум

со своей логикой годится только для описания мертвой

природы в физике, но совершенно беспомощен в позна-

нии

живой человеческой действительности, постигаемой

якобы

только с помощью интуиции. Как пишет А. Берг-

сон,

«мы ясно

чувствуем,

что ни одна из категорий нашей

мысли,

как, например, единство, множественность,

меха-

ническая

причинность, разумная целесообразность и т. д.,

не

могут

быть точно применены к живым предметам»

Каковы

же особенности интуитивной формы познания,

выдвигаемой иррационалистами? Прежде всего интуи-

ция,

конечно, рассматривается как форма непосредствен-

ного

знания,

находящего путь к действительности, минуя

показания

органов

чувств

и разум; это форма непосред-

ственного вживания в действительность. В этом отноше-

нии

она уподобляется инстинктам животного, которое не-

посредственно реагирует на

среду.

Такая же связь с

жизнью и действием присуща и интуиции, однако послед-

няя

в отличие от инстинкта обладает универсальностью

теоретического мышления, и в этом состоит ее вторая осо-

бенность.

Если

ампиризм, рационализм и априоризм каким-то

образом были связаны с научным поднанием —

эмпи-

ризм

с опытным естествознанием, рационализм с мате-

В. И.

Ленин.

Поли. собр. соч., т. 29, стр. 233.

А.

Бергсон.

Собр. соч., т. 1, стр. 2.

186

матикой

— обобщали, пусть односторонне, опыт развития

научного

знания,

то интуитивизм порывает с наукой и

мистифицирует процесс познания,

делает

его загадочным,

а саму интуицию — формой, доступной исключительным

личностям в определенное время (моменты «озарения»

или

«духовного

просветления»).

Но

означает ли это, что интуитивизм не имеет ника-

кой

почвы? Как всякая ложная, идеалистическая концеп-

ция,

он спекулирует на некоторых моментах реального

процесса познания, в частности творческого мышления.

Известно

из практики развития науки, что новые идеи,

коренным

образом меняющие старые представления, ча-

сто возникают не в

результате

строго логической

дедук-

ции

из предшествующего знания и не как простое обобще-

ние

опытных данных. Они являются прерывом непрерыв-

ности,

как бы скачком в движении мышления. Полное

логическое и опытное обоснование им находят позже, то-

гда, когда они уже родились и вошли в ткань науки. Это

создает представление об их интуитивности, независи-

мости -от опыта и теоретического мышления. Как пишет

известный французский

физик

Луи де Бройль, «челове-

ческая наука, по

существу

рациональная в своих основах

по своим методам, может осуществлять свои наиболее

замечательные завоевания лишь путем опасных внезап-

ных скачков ума, когда проявляются способности, осво-

божденные от тяжелых оков строгого рассуждения,

которые называют воображением, интуицией, остро-

умием»

Как

относиться к такого рода явлениям в области на-

учного, а также художественного творчества? Отрицать

невозможно,

ибо реальность их доказана. Больше того,

эти

факты не укладываются в метафизическое предста-

вление о мышлении как только непрерывном процессе,

протекающем в виде формально-логической дедукции, но

они

не только не противоречат, а, можно сказать, тре-

буются самой материалистической диалектикой, ее логи-

кой

и гносеологией.

Да, постигая действительность, мысль

делает

скачки.

«Жизнь и развитие в природе, — пишет В. И. Ленин,—

включают в себя и медленную эволюцию и быстрые скач-

ки,

перерывы постепенности»

. Мышление, постигая

Луи де

Бройль.

По тропам науки. М., 1962, стр. 295.

В. И.

Ленин.

Поли. собр. соч., т. 20, стр. 66.

187

жизнь

и развитие, должно следовать за этой диалекти-

кой,

включать скачки, перерывы постепенности.

«Диа-

лектичен,— пишет В. И. Ленин, — не только переход

от материи к сознанию, но и от ощущения к мысли

е1с»

Но

интуитивизм осмысливает скачки, перерывы по-

степенности в движении познания как существование осо-

бой,

мистической интуиции, не связанной с опытом и

мышлением.

И в этом его фальшь. Материалистическая

диалектика исходит из того, что это — скачки в движении

самого мышления, в его переходе от опытных данных

теоретическим положениям, от одной теории к другой,

при

переходе от теории к практическим действиям. Зна-

ние

возникает не только из

знания,

но и непосредствен-

но

из практики, которая толкает его за пределы чув-

ственно-данного и строго логически обоснованного.

Эти скачки, поскольку они необходимо не

следуют

из

предшествующих результатов познания, выглядят в виде

непосредственного «вживания» в объект. Конечно, ана-

лизируя научное или художественное творчество, мы мо-

жем найти целый ряд причин, натолкнувших именно на

такого рода мысль или художественный образ, но очень

часто сами ученые и деятели искусства не осознают пути

своего мышления к данному

результату.

И.

П. Павлов описывает случай из своей научной

практики,

когда он интуитивно нашел правильное объ-

яснение

эксперименту:

«Ведь

мне самому сперва не было

ясно,

откуда шла правильность моего предположения. Вы-

ходило,—

другой

бы сказал, — интуиция, сам догадался,

а не понимал

отчего»

Подробно

анализируя этот случай, он пришел к сле-

дующему

выводу: «... я

результат

помнил и ответил пра-

вильно,

а весь свой ранний путь мыслей позабыл. Вот

почему и казалось, что это интуиция. Я

нахожу,

что все

интуиции

так и нужно понимать, что человек окончатель-

ное

помнит, а весь путь, которым он подходил, подготов-

лял,

он его не подсчитал к данному

моменту»

Здесь верно схватывается определенная сторона ин-

туиции, а именно свернутость рассуждения, осознание не

В. И.

Ленин. Поли. собр. соч.,

т. 29, стр. 256.

«Павловские среды»,

т. II.

М.—Л.,

1949, стр. 227,

Там же.

188

всего

хода

мысли, а отдельного, наиболее важного звена,

частности окончательного вывода. Вообще

следует

ска-

зать, что человек полностью практически никогда не вос-

производит той схемы мышления, которая дается логи-

кой.

Мы мыслим реально не полными силлогизмами, а

энтимемами.

Никто не

рассуждает

так:

«Все

люди смерт-

ны», «Сократ — человек», следовательно, «Он — смер-

тен»; скорее всего это рассуждение принимает вид: «Со-

крат смертен, ведь он человек».

Несомненно,

в интуиции эта свернутость

хода

логиче-

ского рассуждения может доходить до того, что человек

фиксирует вообще только

результат.

Но это лишь один

момент интуиции, который не объясняет всей ее сложно-

сти.

В. И. Ленин писал: «Если рассматривать отношение

субъекта к объекту в логике, то надо взять во внима-

ние

и общие посылки бытия

конкретного

субъекта

(

жизнь

человека)

в объективной обстановке»

Из

этого положения, а именно из анализа отношения

субъекта к объекту, в котором субъект представляет со-

бой конкретный индивидуум (мыслителя), надо исходить

при

объяснении сущности интуиции. Гносеология, кото-

рая

анализирует развитие научного знания вообще, взяв

качестве субъекта общество на определенной ступени

его развития, может только обосновать необходимость

скачков,

прерывов непрерывности в движении мышле-

ния,

но для объяснения того, как и почему был совершен

данный

прерыв и именно этим мыслителем в определен-

ное

время, необходимо рассматривать развитие не толь-

ко

общественного, но и индивидуального познания, ход

мышления,

логику и психологию творчества конкретного

мыслителя. И здесь приобретает большое значение изу-

чение

всех

обстоятельств, влияний, в том числе и случай-

ных, на формирование образов и методов мышления.

Какое-нибудь впечатление раннего детства или юности

может сыграть существенную роль в объяснении того,

почему при истолковании такого-то процесса ученому в

голову пришла именно эта, а не

другая

идея, которая

ознаменовала потом новый этап в развитии науки и на-

шла свое блестящее практическое подтверждение. Вот

почему в анализе сущности интуиции наряду с логикой

гносеологией большое место принадлежит психологии

В. И.

Ленин.

Поли. собр. соч., т. 29, стр. 184.

189

научного творчества, изучающей индивидуальное созна-

ние

того или иного мыслителя.

Таким

образом, материалистическая диалектика не

отвергает такой формы познания, которая называется ин-

туицией. В противоположность интуитивизму она не вы-

водит интуицию за пределы разумного познания, осно-

ванного на опыте, а рассматривает в качестве особой

формы

изменения теоретического мышления, с помощью

которой

происходит скачок в познании объекта, прерыв

непрерывности в движении мышления.

Интуиция

является непосредственным знанием, одна-

ко

только в том отношении, что в момент выдвижения

нового положения оно не

следует

с логической необходи-

мостью из существующего чувственного опыта и теорети-

ческих построений. Подобного рода интуитивные скачки

вытекают из органической связи познания с практиче-

ской

деятельностью человека. Потребности практиче-

ского взаимодействия субъекта с объектом толкают тео-

ретическое мышление на

выход

за пределы того, что дано

предшествующем опыте познания. Такого рода выходы

не

направляют познание на путь заблуждений, посколь-

ку имеется в виде практики надежный критерий истин-

ности

знаний, позволяющий в конце концов отделить

действительные научные открытия, глубоко постигаю-

щие

реальность, от беспочвенных фантазий, которые

уводят

мышление от совпадения по содержанию с объ-

ектом.

Интуиция

действительно

требует

напряжения

всех

по-

знавательных способностей человека— от воображения до

остроумия, в нее вкладывается весь опыт предшествую-

щего общественного и индивидуального развития чело-

века, но это не

делает

ее загадочной, мистической; она

вполне объяснима, если учитывать всю сложность прак-

тического и теоретического взаимоотношения конкретного

субъекта с объектом.

Изучение механизма интуиции — проблема, над реше-

нием

которой должны совместно трудиться ученые мно-

гих областей современной науки, при этом особенно важ-

но

учитывать особенности индивидуального познания.

Только на основе глубокого исследования того, что на-

зывается интуицией, можно окончательно преодолеть ин-

туитивистские, иррационалистические спекуляции.

190

Знание

—

единство

чувственного

рационального.

Эмпирический

теоретический

уровни

познания

Марксистская

гносеология в решении вопроса об источ-

нике

знаний исходит из материалистического сенсуализ-

ма:

«Все

знания из опыта, из ощущений, из восприя-

тий»

. Поэтому она в соответствии с фактами науки

отрицает существование врожденного, или априорного,

знания.

Наследуются только физиологические способно-

сти к приобретению

знания,

механизм нервной деятель-

кости.

Человек наследует опыт познания предшествую-

щих поколений, усваивая язык вместе с теми понятиями,

которые в нем закреплены. Однако этот процесс насле-

дования

носит социальный характер и происходит в тече-

ние

всей жизни человека, биологически же знание не на-

следуется.

Нельзя

представлять дело таким образом, что каждый

индивидуум начинает всякое познание заново с опыта по

сенсуалистическому принципу, что интеллект все свое

знание

получает из опыта. «Современное естествозна-

ние,—

пишет Ф. Энгельс, — признает наследственность

приобретенных свойств и этим расширяет субъект опыта,

распространяя

его с индивида на род: теперь уже не счи-

тается необходимым, чтобы каждый отдельный индивид

лично

испытал все на своем опыте; его индивидуальный

опыт может быть до известной степени заменен резуль-

татами опыта ряда его предков. Если, например, у нас

математические аксиомы представляются каждому вось-

милетнему ребенку чем-то само собой разумеющимся, не

нуждающимся ни в каком опытном доказательстве, то

это

является лишь результатом «накопленной наслед-

ственности»»

Эти

формы

знания,

в которых обобщен опыт предше-

ствующих поколений, принимаются как нечто уже гото-

вое,

данное, независимое от опыта (априорное). И дей-

ствительно, они независимы «от

особого

опыта каждой

отдельной личности»

, но они эмпирического происхож-

В И.

Ленин.

Поли.

собр. соч., т. 18, стр. 129.

Маркс

и Ф

Энгельс Соч,

т 20, стр.

581—582.

Там же, стр 36.

191

денйя,

если под субъектом опыта понимать все человече-

ство.

Не

существует

абсолютно непосредственного

знания,

ибо всякое знание в конечном счете опосредовано пра-

ктикой.

Даже сами ощущения и восприятия человека

опосредованы практическим отношением его к миру, и ор-

ганы чувств, по выражению К. Маркса, являются продук-

том всемирной истории. Этой опосредованностью прак-

тикой и отличается чувственный опыт человека от ощу-

щений

и восприятий животного. Результаты ощущений

человека осмысливаются, в них энергия внешнего раз-

дражения превращается в факт сознания; они выра-

жаются в человеческой форме — в предложении языка,

где данные

чувств

подведены под определенные катего-

рии

мышления и в этом смысле составляют элемент зна-

ния.

О непосредственности знания можно говорить только

в строго определенном, ограниченном смысле. «Ощуще-

ние,—

пишет В. И. Ленин, — есть действительно непо-

средственная связь сознания с внешним миром»

В этом отношении знание, просто выражающее в ло-

гической форме результаты ощущения, тоже может счи-

таться непосредственным. Но поскольку оно знание и в

нем происходит синтез данного ощущения и форм чело-

веческого мышления, возникших на основе предшествую-

щего опыта, то оно является опосредованным, в частно-

сти этим опытом человечества. В этом смысле всякое зна-

ние

— единство непосредственного и опосредованного.

В нашей литературе часто употребляется термин

«чувственное познание» или «чувственная ступень позна-

ния». Учение о

трех

ступенях познания: чувственной, ра-

циональной и практике — было сконструировано путем

довольно произвольного толкования следующего выска-

зывания

В. И. Ленина в «Философских

тетрадях»:

«От

живого созерцания к абстрактному мышлению и от

него

практике — таков диалектический путь познания

исти-

ны, познания объективной реальности»

Это одно из замечаний В. И. Ленина о пути познания,

имеющее действительно большое значение в понимании

диалектики процесса познания, было догматически пре-

В. И.

Ленин.

Поли.

собр. соч.,

т. 18, стр. 46.

В. И.

Ленин.

Поли.

собр. соч.,

т. 29, стр. 152-

-153.

192

вращено в ленинское учение о

трех

ступенях познания:

чувственной, логической, или рациональной, и практике.

Такое истолкование высказывания В. И. Ленина невер-

но,

во-первых, потому, что оно

сужает

роль практики в

процессе познания, которая является не только крите-

рием истинности знания

где-то

на третьей ступени, но и

пронизывает весь процесс познания от начала до конца,

будучи

основой, целью и критерием истинности

знания.

Во-вторых, оно разрывает по

существу

чувственное и ра-

циональное, превращая их в самостоятельные ступени

знания,

разделенные каким-то временным интервалом.

Человеческое знание сначала перестает быть человече-

ским

и превращается в чистые ощущения, лишенные ра-

ционального момента (не выраженные при помощи языка

закрепленных в нем форм мысли), а потом возвращает-

ся

снова к самому себе и становится опять рациональ-

ным.

Это надуманное разделение познания на чувственную

рациональную ступени по

существу

не преодолевает

метафизического обособления этих

двух

моментов позна-

ния;

больше того, оно доводится до превращения их в

самостоятельные ступени познания. Такое единство в по-

знании

чувственного и рационального, которое предла-

гается в этом разделении, вполне укладывается в мета-

физическое представление: есть знание чувственное, а

есть рациональное, они едины в рамках

двух

различных

ступеней познания. Односторонность эмпиризма и рацио-

нализма здесь механически примиряется — отводится са-

мостоятельная ступень одному и

другому.

В действительности же знание является органиче-

ским

единством противоположных моментов, сторон —

чувственного и рационального, оно невозможно без од-

ного из них. Например, ощущение красного еше не яв-

ляется знанием, а только формой связи сознания с объ-

ективной реальностью. Осознание этого ощущения есть

отнесение его к определенному предмету:

«Эта

роза

красна» — является элементом

знания,

но оно приняло

уже определенную логическую, рациональную форму и

называется в логике либо суждением наличного бытия,

либо суждением живого созерцания. Ощущения и вос-

приятия

становятся знанием только

тогда,

когда прини-

мают форму суждения, являющегося элементарной ячей-

кой

знания.

Даже в самом простом эмпирическом

сужде-

Копнин

193

нии

(и это было хорошо известно еще Канту) происходит

синтез данных чувственности па основе определенных

логических форм, без которых, по мнению Ф. Энгельса,

нельзя связать

даже

двух

самых простых фактов, напри-

мер таких, как

«роза»

и «красное». Причем то, что дан-

ный

цветок называется розой, не дается непосредственно

в ощущении, а представляет собой также

результат

мышления.

Отождествление ощущения со знанием может приве-

сти и приводит к гносеологическим ошибкам. Конечно,

если ощущение считать уже знанием, то можно признать

наличие знания у животных и, следовательно, его вро-

жденность.

Ленинское положение о движении познания от жи-

вого созерцания к абстрактному мышлению не

дает

ни-

каких оснований для деления познания на две самостоя-

тельные ступени — чувственную и рациональную. Пре-

жде всего потому, что живое созерцание не тождественно

просто ощущениям и восприятиям. Это форма знания,

связанная

с осмыслением чувственных данных, но несво-

димая к ним. Живое созерцание принимает такую же ра-

циональную форму, как и абстрактное мышление. С дру-

гой стороны, абстрактное мышление не лишено чувствен-

ности,

и не только в своем происхождении, но и в форме

существования; оно всегда выступает как система чув-

ственно воспринимаемых знаков. Далее, положение

В. И. Ленина характеризует не все стороны в движении

познания,

а только одну из них. Например, К. Маркс

говорил о познании как движении от чувственно-конкрет-

ного через абстрактное к конкретному в мышлении. По-

чему в таком

случае

не говорят о

других

трех

ступенях:

1) чувственно-конкретная, 2) абстрактная, 3) конкретно-

мысленная?

Дело заключается в том, что положения В. И. Ленина

К. Маркса вскрывают действительные закономерности

в движении познания, они не противоречат, а дополняют

друг

друга

и нет ни основания, ни необходимости пре-

вращать то или

другое

из них в учение о

трех

ступенях

процесса познания. Одно — положение В. И. Ленина —

говорит о взаимодействии

трех

сторон в познании: опыта,

мышления и практики, указывая на опыт как источник

знания,

а практику как критерий истинности теоретиче-

ского мышления, которое в своем движении может отой-

194

ти от истины.

Другое

— положение К. Маркса — откры-

вает закономерность движения познания к подлинно кон-

кретной истине, в которой предмет глубоко постигается

со многих сторон, во многих отношениях. Противопостав-

лять одно положение

другому

нет никаких оснований.

Таким образом, человеческое познание всегда, во

всех

своих формах и проявлениях является единством чув-

ственного и рационального, без одного из этих моментов

нет человеческого знания.

Превращение чувственного и рационального в само-

стоятельные ступени ошибочно, но это не означает, что

нельзя

вообще

выделять некоторые уровни в познании,

качественно отличающиеся

друг

от

друга.

Имеет смысл

для более глубокого понимания процесса движения по-

знания

и достижения им объективной истины отличать

эмпирический

уровень знания от теоретического.

Эмпирическое и теоретическое отличаются

друг

от

друга

не так, как чувственное и рациональное. И эмпири-

ческий и теоретический уровни возможны только как

единство чувственного и рационального. Однако един-

ство и соотношение последних по степени и характеру

может быть различным. Эмпирический и теоретический

уровни отличны

друг

от

друга

тем, как и с какой стороны

в них дан объект, каким образом и способом достигнуто

основное содержание знания, что служит логической

формой его выражения и, наконец, практической и на-

учной значимостью знания.

В эмпирическом знании объект отражен со стороны

его внешних связей и проявлений, доступных живому со-

зерцанию. Логической формой эмпирического знания

является отдельно взятое суждение, констатирующее

факт, или их некоторая система, описывающая явление.

Практическое применение эмпирического знания ограни-

чено,

а в научном отношении оно является некоторым

исходным пунктом в построении теории. На эмпириче-

ском уровне основное содержание знания получают непо-

средственно из опыта. Рациональны прежде всего форма

знания

и понятия, содержащиеся в языке, в котором вы-

ражены результаты эмпирического знания. Эмпириче-

ским

путем можно познать очень многое, однако он и

ограничен. Мы знаем, например, что эмпирическим путем

народная мудрость дошла до многих истин науки. Народ

научился по-своему прогнозировать погоду, знал целеб-

* 195

ные

действия многих трав и некоторых видов плесени.

Народная

мудрость и сейчас является источником многих

идей в науке, технике и сельскохозяйственном производ-

стве.

Однако на примере народной мудрости можно видеть

слабые стороны эмпирического

знания:

неизвестно, на-

сколько

положения, выдвигаемые ею, носят всеобщий

характер, какова причина подмеченной связи явлений,

какой зависимости данное явление находится от дру-

гих и т. п.

Эмпирическим

путем постигается явление, а не сущ-

ность,

поэтому практическое применение эмпирического

знания

часто

ведет

к ошибкам, к неудачам. Не зная все-

общности подмеченной связи, люди начинают применять

закономерность

там, где она уже не

действует.

Теоретическое знание отражает объект со стороны его

внутренних связей и закономерностей движения, пости-

гаемых путем рациональной обработки эмпирического

знания.

Его логической формой является система абстрак-

ций,

объясняющая объект. Практическое применение

теоретического знания расширяется по сравнению с эм-

пирическим.

Построение теории выступает как некоторый

конечный

результат,

завершение процесса познания. За-

дача теоретического

знания,

выражаясь словами К. Мар-

кса,

«заключается в том, чтобы видимое, лишь выступа-

ющее в явлении движение свести к действительному внут-

реннему движению...»

. На данном уровне познание

может это выполнить, поскольку оно с помощью мышле-

ния

выходит за пределы данного в опыте. Рациональное

тут — не просто форма выражения результатов опыта, а

средство достижения нового содержания

знания,

не дан-

ного в опыте. Наоборот, роль чувственного в теоретиче-

ском

знании меняется: оно остается основой и формой

выражения достигнутых мышлением результатов в виде

системы чувственных знаков, формул, схем, графиков

т. п.

На

теоретическом уровне знание приобретает дей-

ствительно общий характер и стремится дать истину во

всей конкретности и объективности ее содержания.

Имен-

но

здесь осуществляется процесс, который Ф. Энгельс

характеризовал так: «.. .мы в мыслях поднимаем еди-

К.

Маркс

и Ф.

Энгельс.

Соч, т. 25, ч. I, стр. 343.

196

ничное

из единичности в особенность, а из этой послед-

ней

во всеобщность... мы находим и констатируем беско-

нечное в конечном, вечное — в преходящем»

В силу своей всеобщности и конкретности теоретиче-

ское знание имеет широкую сферу практического приме-

нения.

На основе научных теорий происходит коренная

перестройка промышленного и сельскохозяйственного

производства, теории

ведут

человека в бесконечные дали

Вселенной и т. п.

Эмпирическое

и теоретическое — относительно само-

стоятельные уровни познания. Выделение

двух

различ-

ных уровней стало возможным только в период зрелого

научного познания,

даже

для античной науки разделение

познания

на эмпирическое и теоретическое теряет смысл.

Формы

теоретического

воспроизведения

мышлением

объекта

Для решения вопроса о том, как, какими путями и в ка-

ких формах теоретическое знание воспроизводит в мы-

шлении

объект, философия выработала ряд категорий,

среди которых важнейшее значение имеют конкретное и

абстрактное.

Как

известно, объективная истина конкретна и всегда

существует

в форме теоретической системы. Конкрет-

ное

— исходный и конечный пункт движения познания.

Исходным является чувственно-конкретное, при котором

мы находимся еще на эмпирическом уровне познания.

В чувственном опыте человека объект дается с несколь-

ких связанных

между

собой сторон. Однако его конкрет-

ность не расчленена, здесь возможно выделить только те

стороны объекта и ту их связь, которые доступны живому

созерцанию субъекта. Поэтому от чувственно-конкрет-

ного познание неизбежно переходит к абстрактному.

В чем сущность абстракции? На этот вопрос

физик

В. Гейзенберг отвечает следующим образом: «.. .абстрак-

ция

дает

возможность обозреть предмет или группу пред-

метов с одной точки зрения, отказавшись от

всех

других

качеств предмета. Извлечение признака, который в этой

связи

рассматривается как особо важный, в противопо-

ложность всем другим качествам составляет сущность

К.

Маркс

и Ф.

Энгельс.

Соч., т. 20, стр. 548,

197