Кохановский В.П., Матяш Т.П. Философия

Подождите немного. Документ загружается.

6. Общество, наука, техника

Слово "техника" обычно употребляется в двух смыслах. Во-первых, для обозначения

мастерства субъекта какой-либо деятельности, и, во-вторых, для обозначения средств

503

и орудий деятельности. М. Хайдеггер придал ему еще один смысл: особого отношения к

миру как к материалу, источнику вещества и энергии, срывающему завесы природных тайн,

превращающему бытие лишь в форму и условие человеческого существования.

Для обыденного сознания представляется очевидным, что техника и ее роль в обществе

является предметом человеческого внимания с момента своего возникновения. Однако это

не так. Лишь с возникновением технической цивилизации и, более того, по достижении ею

уровня зрелости, в XIX в. возникает то, что можно назвать проблемой техники в ее

отношении к культуре и истории.

Еще в XVIII в., пишет О. Шпенглер в специальной работе, посвященной технике, "в век

Робинзона и Руссо, английских парков и пастушеской поэзии" занимались совсем другим.

Технику же вообще не замечали и во всяком случае считали ее - в сравнении с

рассуждениями о морали - чем-то не заслуживающим внимания. Только "со времен

Наполеона колоссально разросшаяся машинная техника Западной Европы, с ее фабричными

городами, железными дорогами и пароходами, заставила, наконец, со всей серьезностью

поставить эту проблему". Лишь с этого момента, говорит он, возник вопрос: "что значит

техника?".

Именно в этот период Гегель попытался ответить на вопрос "что значит техника?",

предложив свою знаменитую формулу: человек ставит между собой и природой предмет

природы и заставляет их вместо себя надрываться в работе. А Маркс ввел понятие

"производительные силы" и указал на революционизирующую роль техники в развитии

общества. Пар, электричество и сельфактор (прядильная машина), писал он, были

несравненно более опасными революционерами, чем даже граждане Барбес, Распайль и

Бланки, деятели революций 1830 и 1843 гг. во Франции.

В том же XIX в. было переосмыслено понятие человеческой телесности. Было выяснено, что

человек обладает не только органическим телом, в котором "локализуется" человеческий

дух, заключена его индивидуальная душа и которое являет собой совокупность его органов,

начиная

504

с рук, ног, мозга, нервной системы в целом, и кончая дифференцированной чувственностью.

Наряду с органическим, он имеет и неорганическое тело, как бы продолжающим первое,

каждый его "естественный" орган. "Тело" общественного человека - это органическое тело

вместе с теми искусственными органами, которые он создает из вещества внешней природы,

"удлиняя и многократно усиливая естественные органы своего тела" (Э. Ильенков).

В числе этих многократно усиливающих человека искусственных органов находится то, что

мы называем техникой. Зрение человека во много раз умножается очками, биноклем,

приборами ночного видения, радарами, телескопами и радиотелескопами, оптическими и

электронными микроскопами и т.д. Мы не только можем передвигаться с большими

скоростями на автомобилях, поездах, пароходах, самолетах и космических кораблях, но и

следить в режиме реального времени за событиями, происходящими за сотни, тысячи и

десятки тысяч километров от нас. Можем работать в глубинах океана, на космических

станциях, на Луне, Марсе и Венере. Буквально на "краю света". Более того, в эпоху

нарастающей глобализации мы можем с помощью информационных технологий в этом же

режиме заключать сделки с контрагентами на других континентах, участвовать в работе

товарных и фондовых бирж, вливаться в гигантские финансовые потоки и выходить из них.

Этот перечень можно бесконечно продолжать.

В современную эпоху мы имеем массовое производство сложных технических устройств,

проникающих во все сферы деятельности. Поэтому эту эпоху называют еще технотронной

эпохой. По этой же причине область действительности, для которой характерно применение

техники, называют техносферой, по аналогии с биосферой, ноосферой и т.д. Техника -

настолько сложное явление, что сформулировать его сущностные характеристики весьма

трудно. Поэтому в литературе предложено множество схем, по которым эта работа может

быть осуществлена с достаточной полнотой. Наибольшей популярностью среди них

пользуется схема К. Ясперса, в которой названы следующие специфические черты техники

как социокультурного явления:

505

1) Техника является частью общей рационализации общества. Она покоится на деятельности

исчисляющего рассудка.

2) Техника есть применение силы природы против самой природы.

3) Применение техники осуществляется методами, внешними по отношению к предмету.

Она характеризует способность делать и господствовать, а не созидать и выращивать.

4) Техника ставит на место непосредственного отношения между человеком и природой

опосредованное отношение.

5) Применение силы природы против самой природы основано на знании, в конечном счете,

научном знании.

6) Применение техники имеет своим следствием "облегчение жизни, сокращение

каждодневных усилий, затрачиваемых на поддержание условий физического существования,

увеличение досуга и удобства".

7) Если животное находит уже данную среду и живет в ней, человек посредством техники

выводит преднайденную среду за собственные границы в беспредельность.

8) Эта среда, выведенная в беспредельность, есть новая, искусственная среда обитания,

вторая природа. А "жизнь в среде, отчасти созданной им самим, является признаком самой

сущности человека",

9) Этот, созданный техникой, искусственный мир, в свою очередь, воздействует на человека,

развивая, в частности, в нем дух изобретательства и предпринимательства.

Несмотря на то, что сущностные характеристики техники как социокультурного явления

нельзя дать списком, следует признать, что предложенная К. Ясперсом схема относится к

числу весьма удачных и в значительной мере отражает то состояние, которое сложилось к

началу второй половины XX в., за исключением, пожалуй, категорического утверждения о

тотальной человекоразмерности техники. Понимание сущности техники, как и всякого

общественного явления, во многом связано с решением вопроса о ее происхождении. В

настоящее время предложен целый ряд гипотез, претендующих ответить на этот вопрос.

Остановимся на некоторых из них.

506

Б. Поршневым предложена гипотеза биологического происхождения техники. Согласно этой

гипотезе, в качестве недостающего звена эволюции называется семейство высших приматов

(троглодитов). Их анатомия (зубы и когти) не была приспособлена к охоте и освоению туш

крупных травоядных. Отсюда биологическая адаптация в виде использования и

изготовления с целью утилизации режущих, колющих и скребущих камней. Сама же

эволюция к человеку объясняется неуклонным разрастанием головного мозга. Более

подробно об этой гипотезе рассказано в главе, посвященной проблеме человека.

Наиболее распространенная трудовая гипотеза рассматривает возникновение техники сквозь

призму становления внебиологических форм наследования. Согласно этой гипотезе, имеет

место процесс поступательного развития целостного единства целесообразной деятельности,

средств и предметов этой деятельности, а также системы общественных отношений.

Возникающая техника выступает, с одной стороны, как носитель целесообразной формы, а с

другой, как материальный субстрат общественных отношений. Ее освоение и развитие

каждым новым поколением людей и составляет глубокую основу человеческой истории.

Третья концепция рассматривает технику не в качестве первичного начала социальности, но

как момент - хотя и весьма важный - большой культурной целостности, начало которой

восходит к культу, обрядовым службам, магическим обрядам, игре, мифу и фантазии, о чем

было сказано в названной выше главе.

Четвертая гипотеза менее известна и потому заслуживает права быть изложенной более

подробно. Весьма систематически разрабатывал этот подход О. Шпенглер. Согласно этому

подходу, современная машинная техника происходит не из развития первоначальных орудий

труда, но из кооперированной деятельности больших масс людей. Технику, утверждает О.

Шпенглер, нельзя понимать инструментально. Речь идет не о создании инструментов -

вещей, а о способах обращения с ними. Имен-

507

но это часто упускают в исследованиях о доисторических временах, в которых слишком

много думают о музейных экспонатах и слишком мало о бесчисленных методах, которые

наверняка существовали, но не оставили следа. Будучи понята как метод жизни, техника

простирается за пределы человека к жизни животных. Пчелы, термиты, бобры делают

удивительные постройки. Муравьи знакомы с растениеводством, строительством дорог,

рабством и ведением войны. Но в этом случае мы имеем дело с техникой вида, данной ему

от века. Человек же свободен от принуждения вида. У него от инстинкта отделились

мышление и мыслящее действие. Он стал творцом. На этой основе происходит переход к

планомерной деятельности многих, а затем и формирование техники как организации

больших масс людей. Это - техника вождя и техника исполнителя. И если человек, по

исходу, хищник, то теперь "характер свободного хищника передается от индивида к

организованному народу - зверю с одной душой и многими руками". Техника же в обычном

смысле лишь побочный продукт развития этой человеческой машины.

Близкую концепцию развивал и Л. Мэмфорд, который ввел термин "мегамашина", или, как

он иногда говорил, "архетипическая машина". Эта великая трудовая машина, писал он, была

истинной машиной, сотворенной из человеческой плоти, нервов и мускулов. Такие машины

были построены царями в век пирамид, в конце четвертого тысячелетия до н. э. Ее

перводвигателем является власть. В ее состав входят наука и бюрократия.

Исследователями предложен ряд периодизаций развития техники. Одна из них принадлежит

Г. Волкову, который видит критерий различения этапов развития техники в перемещении от

человека к технике функций, которые вызывают фундаментальные изменения в

технологическом способе соединения человека и техники. Таких этапов он насчитывает три.

На первом этапе господствуют орудия ручного труда, на втором - машины, на третьем -

автоматы. На первом этапе человек является материальной и энергетической основой

производства, а орудие только усиливает его работающие органы. На втором основой

производственного процесса становится ма-

508

шина, а человек превращается в ее придаток. На третьем возникает свободный тип связи.

Человек высвобождается из непосредственного процесса производства, получает

возможности для творческой деятельности. На этом этапе, говорит Г. Волков, техника не

ограничивается более в своем развитии пределами человеческого организма. Другая

периодизация предложена Л. Мэмфордом. Последний различает эпохи развития техники в

соответствии с тем, что каждая из них дает или отнимает у человека. Первая эпоха -

палеотехническая, вторая - эотехническая, третья (наступающая) - неотехническая. Первая

эпоха - особенно на своем последнем отрезке - имеет целью не наращивание силы, а

интенсификацию жизни. Среда, в которой живет человек, - цветы, каналы, фонтаны.

Содержание жизни: цвета, запахи, образы, музыка, эротический экстаз, подвиги в бою,

мысль и исследование. Живы идеалы справедливости и равенства. Эпохой еще не овладело

созданное буржуазией "Евангелие труда". Вторая эпоха - это "эпоха нового варварства",

"угольный капитализм", "рудниковая цивилизация". Для нее характерна эрозия человеческих

начал, снижение всех ценностей жизни, разрушение традиций. В новых фабричных городах

люди живут и умирают без воспоминаний и надежд. Формируется отношение к жизни как к

абстракции, а к стоимости - как единственной реальности. Рудник и шахта - прафеномен

индустриального общества, но одновременно и символ, в котором "механическое упирается

в свои пределы". "Рудниковая цивилизация" лишь "несчастная интерлюдия" к обществу,

которое призвано покончить с догмами индустриализации, демократии, растущих

потребностей. В этом обществе техника начинает ориентироваться на органическое.

Открытия подсказываются уже не рудником, а виноградником. Наука, похоже, начинает

искупать вину Галилея, элиминировавшего человека из картины мира. На наших глазах,

утверждает Л. Мэмфорд, возникает общество, где будет признана антропологическая

ценность техники, а человек перестанет рассматриваться как средство. Существуют и другие

периодизации техники, критерии которых так или иначе тяготеют к уже нами названным.

509

Современная техника является практическим приложением науки и составляет с ней

сложный симбиоз. Этот симбиоз - главное средство развития современного общества. В

силу чего общественный прогресс часто рассматривается прежде всего как научно-

технический. В конце XIX в. отношение к последнему стало раздваиваться. Наряду с

положительным, сформировалось и отрицательное отношение к нему. Это сказалось не

только на отношении к науке, но и к технике. В обществе сформировалось три подхода к

технике: нейтральный (все зависит от ее применения), положительный и отрицательный.

Примером первого является подход, сформулированный К, Ясперсом. Сама по себе, говорит

он о технике, она не является ни благом, ни злом, но может быть использована во благо и во

зло. То и другое имеет совсем иные истоки, коренится в человеке, и только это придает

технике смысл. "Впервые это во всей широте понял Карл Маркс". Квинтэссенцию позиции

последнего, осуждающей капиталистическое применение машин, мы можем найти в речи на

юбилее чартистской газеты в 1856 г. В наше время, сказал он, все как бы чревато своей

противоположностью. Мы видим, что машины, обладающие чудесной силой сокращать и

делать плодотворнее человеческий труд, приносит людям голод и изнурение. Победы

техники как бы куплены ценой моральной деградации. Кажется, что по мере того как

человечество подчиняет себе природу, человек становится рабом других людей, либо рабом

своей собственной подлости. Выход Маркс видит в совлечении капиталистической оболочки

с научно-технического прогресса.

Оптимистический вариант понимания значения техники сформулирован Мэмфордом в

изложенной концепции развития социальности. Сторонники пессимистического понимания

роли техники в современном обществе указывают, что техника все более становится

несоразмерной создавшему ее человеку, который постепенно теряет над ней контроль, что

выражается в умножении числа и увеличении объема так называемых глобальных проблем

современности. Мир человека, говорят представители "Римского клуба", болен раком и этот

рак сам человек.

510

Этот подход наиболее четко выражен немецким философом X. Шельски в ставшей

классической большой статье под названием "Человек в научной цивилизации". По его

мнению, развитие техники приобрело такой характер, что это по-новому ставит вопрос о его

самоидентификации. Сегодня уже нельзя отождествлять человека с его привычным нам,

сложившимся веками культурно-историческим образом. Чтобы по-новому объяснить

человека, говорит он, нужно по-новому объяснить технику. Понимание техники как

продолжения органов человека хотя и верно, но теперь уже недостаточно. Суть новой

реальности состоит в том, что человек полностью подпадает под необходимость, которую он

сам продуцирует в качестве своего мира и своей техники. Это - техническая необходимость.

Человек теперь встроен в технику. Поэтому проблема человеческой сущности не поддается

иному решению, кроме технического. Теперь мы не политики, а "техники" - функционеры

прогресса. "Место политического народного волеизъявления занимает закономерность

вещей, которую сам человек производит в качестве науки и техники". Для теоретика,

пытающегося объяснить действительность, это Означает "конец истории" в ее философском

понимании. На место "истории" приходит "социология". Примерно в этом же ключе

рассуждал и М. Хайдеггер. "Тоталитаризм, - писал он, - это не просто форма правления, но

следствие необузданного господства техники. Человек сегодня подвержен безумию своих

произведений".

Какой из этих трех вариантов можно считать истинным? Представляется, что каждый из них

содержит в себе момент истины. Однако нужно подчеркнуть, что пессимистический вариант

не должен быть недооценен. Творение все более становится несоразмерным творцу и вполне

возможно, что уже в недалеком будущем человек может оказаться в постчеловеческом мире.

Или, говоря иначе, обнаружить, что он в мире уже не один и уже не главный. Предсказаний

такого рода становится все больше. Имен-

511

но такого мнения придерживается профессор Келвин Уорвик, выдающийся ученый нашего

времени, не так давно поставивший нас в известность, что уже через несколько десятилетий

человек окажется в зависимости от созданного им самим искусственного разума. Как и

известный американский ученый Ф. Фукуяма, совсем недавно написавший в статье

"Запрограммированный недочеловек" о возможности с помощью информационных и

биотехнологий изменять природу человека и войти на этой основе в "новую, постгуманную

историю". Примерно таких же взглядов придерживается и директор Института мозга РАН

академик Н. Бехтерева, которая называет даже примерную дату, когда компьютерные

системы выйдут из-под контроля человека, и описывает способ, каким они это сделают. О

чем, впрочем, за три четверти века до К. Уорвика, Н. Бехтеревой и Ф. Фукуямы писал

русский религиозный философ Н. Бердяев: "Творение восстает против своего творца, более

не повинуется ему... Тайна грехопадения - в восстании твари против Творца. Она теперь

повторяется... Прометеевский дух человека не в силах овладеть созданной им техникой...".

Пойдет ли развитие по этому пути, выяснится, по-видимому, уже в ближайшие десятилетия.

Все более возрастающая роль техники в обществе привела к выделению в философии

относительно самостоятельной области - философии техники. Хотя термин был введен еще в

1877 г. немецким мыслителем Э. Каппом, опубликовавшим книгу "Основания философии

техники", статус особой философской дисциплины она приобрела в 60-е годы XX в.

Философия техники тесно связана с философией науки, с одной стороны, и философской

антропологией, с другой. Как и всякая дисциплина, находящаяся в процессе становления,

она страдает элементами эклектики и имеет тенденцию в ряде случаев выйти за рамки

философской дисциплины. Согласно В. Порусу, давнему исследователю природы

философии техники, в настоящее время на первый план в этой отрасли знания выдвигаются

следующие проблемы: глобальный характер технического развитая, его способность

затрагивать интересы всех народов планеты; проблема ограничения ко-

512

личественного роста техники рациональными пределами; угроза всемирной катастрофы,

непосредственно связанная с развитием военной техники и возможной необратимостью

экологического кризиса, проблема гуманизации технического роста, предотвращения его

конфликта с процессом самоутверждения творческой личности и др. Несмотря на признаки

развития, судьба философии техники неясна. Это объясняется, во-первых, тем, что сама идея

философских наук, дублирующих в рефлексии конкретные науки, уже более ста лет

подвергается убедительной критике, во-вторых, тем, что создание под флагом философии

дисциплины, напоминающей не имеющую мировых аналогов отечественную

культурологию, чревата появлением конгломерата из различных методов, тем, подходов и

решений, принципиально не поддающихся синтезу.

Литература

Границы науки: о возможностях альтернативных моделей познания. М., 1991.

Заблуждающийся разум?: Многообразие вненаучного знания. М., 1990.

Знание за пределами науки. М., 1996.

Злобин Н. С. Культурные смыслы науки. М., 1997.

Концепция самоорганизации: становление нового образа научного мышления. М., 1994

Кохановский В. П. Философия и методология науки. Ростов н/Д, 1999.

Кун Т. Структура научных революций. М., 1975

Лакатос И. Методология научных исследовательских программ // Вопросы философии. 1995.

№ 4.

Лешкевич Т. Г. Философия науки: мир эпистемологов. Ростов н/Д, 1999.

Лешкевич Т. Г., Мирская Л. А. Философия науки: интерпретация забытой традиции. Ростов

н/Д, 2000.

Микешина Л. А. Методология научного познания в контексте культуры. М., 1992.

513

Наука в культуре. М., 1998.

Негодаев И. А. Философия техники. Ростов н/Д, 1997.

Никифоров А. Л. Философия науки: история и методология. М., 1998.

Поликарпов В. С. История науки и техники. Ростов н/Д, 1999.

Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983.

Проблемы методологии постнеклассической науки. М., 1992.

Рузавин Г. И. Методология научного исследования. М., 1999.

Синергетическая парадигма: Многообразие поисков и подходов. М., 2000

Стенин В. С. Теоретическое знание. М., 2000.

Степин В. С, Кузнецова Л. Ф. Научная картина мира в культуре техногенной цивилизации.

М., 1994.

Степин В. С, Горохов В. Г., Розов М. А. Философия науки и техники. М., 1996.

Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986. Философия науки. Вып. 5.

Философия науки в поисках новых путей. М., 1999.

Философия и методология науки: В 2-х ч. М., 1994.

Шпенглер О. Человек и техника// Культурология. XX век: Антология. М.,1995.

Эволюционная эпистемология. Проблемы, перспективы. М., 1996.

Эпистемология и неклассическая наука. М., 1992.

Глава XI

НАУЧНЫЕ, ФИЛОСОФСКИЕ И РЕЛИГИОЗНЫЕ КАРТИНЫ МИРА

1. Взгляд науки. 2. Философия: человек и мир. 3. Религиозные версии мироздания

1. Взгляд науки

Огромное практическое значение науки в XX в. сделало ее той областью знания, к которой

массовое сознание испытывает глубокое уважение и пиетет. Слово науки весомо, и оттого

рисуемая ею картина мира часто принимается за точную фотографию реальной

действительности, за изображение Вселенной такой, как она есть на самом деле, независимо

от нас. Да ведь наука и претендует на эту роль - бесстрастного и точного зеркала,

отражающего мир в строгих понятиях и стройных математических вычислениях. Однако за

привычным, коренящимся еще в эпохе Просвещения доверием к выводам науки, мы часто

забываем, что наука - развивающаяся и подвижная система знаний, что способы видения,

присущие ей (парадигмы) - изменчивы (см. об этом гл. X). А это означает: сегодняшняя

картина мира не равна вчерашней. Повседневное сознание все еще живет научной картиной

мира прошлых лет и веков, а сама наука уже убежала далеко вперед и рисует порой вещи

столь парадоксальные, что сама ее объективность и беспристрастность начинает казаться

мифом...

Наш век стал веком коренной смены парадигм научного мышления и радикального

изменения естественнонаучной картины мира. Вплоть до начала нынешнего столетия в

науке господствовала возникшая в Новое время ньютоновско-картезианская парадигма -

система мышления, основанная на идеях И. Ньютона и Р. Декарта. Последнему

принадлежала идея принципиальной двойственности реальности: материя и ум - различные,

параллельные

515

друг другу субстанции. Отсюда следовало, что материальный мир можно описать

объективно, не включая в описание человека-наблюдателя с его специфической позицией, с

его субъективностью. Можно сказать, что сама идея "строго объективной науки" вырастает

из декартовских онтологических построений.

Сразу стоит отметить, что научная картина мира, возникшая из учении Декарта и Ньютона,

отбросила один очень важный момент, присутствовавший как у одного, так и у другого

"патриарха": фигуру Бога. Рационально-механистический образ мира, формировавшийся в

трудах последователей, демонстрирует нам мир как единый и единственный: мир твердой

материи, подчиненный жестким законам. Сам по себе он лишен духа, свободы, благодати,

он безмолвен и слеп. Физикалистски понятая действительность - гигантские космические

просторы, в которых движутся по четким траекториям массы материи - не несет в себе

никакой необходимости появления человека и сознания. Человек в этом мире - ошибка,

описка, курьезный случай. Он - эпифеномен (побочный продукт) звездной эволюции.

Лишенная Бога и сознания Вселенная не живет, а существует без смысла и цели, более того,

всякий смысл для нее - ненужная роскошь, арабеска, разрушающаяся под влиянием закона

энтропии.

Механистическая Вселенная Ньютона состоит из атомов - маленьких неделимых частиц,

обладающих постоянной формой и массой и связанных таинственным законом тяготения.

Она организована в трехмерное пространство классической эвклидовой геометрии. Это

пространство абсолютно, постоянно и всегда находится в покое. Оно представляет собой

большое вместилище тел, само по себе нисколько от них не завися и лишь предоставляя им

возможность перемещения под воздействием силы притяжения. Точно так же время являет

собой чистую длительность, оно абсолютно, автономно и независимо от материального

мира. Однородным и неизменным потоком течет оно из прошлого через настоящее в

будущее. В целом Вселенная предстает как огромный полностью детерминированный

часовой механизм, в котором действует непрерывная цепь взаимосвязанных причин и

следствий

516

Если бы можно было получить точную информацию о каждом звене этой цепи, то стало бы

вполне возможным совершенно точно реконструировать любую ситуацию прошлого и

предсказывать события будущего без всяких погрешностей.

Вселенная, представленная в виде комплекса механических систем, развивается без участия

какого бы то ни было сознания и разума. Вся ее история, начиная от "большого взрыва" до

сегодняшнего дня - результат слепого и стихийного движения материальных масс. Жизнь

зарождается в первозданном океане случайно как результат беспорядочных химических

реакций, и пойди процесс чуть по-другому, сознание никогда не проявилось бы в бытии. С

физикалистской точки зрения появление жизни и сознания - не только загадка, но и явление

достаточно странное, абсурдное, так как оно противоречит второму началу термодинамики,

утверждающему, что всякая сложная система неуклонно стремится стать простой, но не

наоборот. Иронизируя по поводу механистических взглядов, выдающийся современный

ученый Станислав Гроф замечает: "Вероятность того, что человеческая разумность

развилась из химического или первобытного океана благодаря всего-навсего случайной

последовательности механических процессов, кто-то недавно очень удачно сравнил с

вероятностью того, что ураган, пронесшийся сквозь гигантскую помойку, случайно соберет

"Боинг-747".

Полагая человека случайностью, механистическая наука не интересуется его судьбой, его

целями и ценностями, которые выглядят смешными нелепостями, мгновенной вспышкой

сознания в грандиозной машине бессмысленной Вселенной. Субъективное (т.е.

принадлежащее человеку, субъекту действия и мышления) перемалывается жерновами

объективного. Мир выглядит как нечеловеко-размерный, бесстрастно уничтожающий все

человеческое, да и просто не замечающий его.

В начале XX в. был сделан целый ряд открытий, в корне изменивших видение мира

современным естествознанием. Теория относительности А. Эйнштейна, опыты Резерфорда с

альфа-частицами, работы Нильса Бора, исследования в химии, биологии, психологии и

других науках показа-

517

ли, что мир гораздо разнообразнее, сложнее, чем это представлялось механистической

науке, и что сознание человека изначально включено в само наше восприятие

действительности. "Антропный принцип" означает: мир таков, каков есть, потому что это

мы глядим на него, и всякое изменение в нас, в нашем взгляде, в нашем самочувствии и

самосознании меняет картину мира. "Чисто объективное" ее описание - невозможно.

Каким же мир предстает глазам современного ученого?

Согласно теории относительности пространство не трехмерно, а время не линейно. И то и

другое не являются отдельными самостоятельными сущностями. Они тесно переплетены и

образуют пространственно-временной континуум. Поток времени не является равномерным

и однородным, он зависит от позиции наблюдателя и его скорости относительно

наблюдаемого события. Кроме того, в общей теории относительности речь идет о том, что

пространство и время находятся в тесной связи с массой тел: возле гигантских космических

тел пространство способно искривляться, а время - замедляться.

В новой картине мира исчезает жесткое различие между материей и пустым пространством,

так как развитие атомной и субатомной физики разрушило представление о твердой

материи. Это значит, что когда мы выходим за рамки "зоны средних измерений",

углубляемся на другие уровни существования материи, то обнаруживается, что

элементарные частицы, из которых состоят атомы - невещественны. В квантовой физике

один и тот же феномен может выступать и как частица, и как волна, частицы как бы

непрестанно создаются из чистой энергии и возвращаются в собственно-энергетическое

состояние. Это сплошная динамика, которая не позволяет говорить о фиксированном месте в

пространстве и о массе покоя. Элементарные частицы являют собой сгустки поля.

На субатомном уровне материя не столько существует, сколько "проявляет тенденцию к

существованию", внутриатомные события выступают как неопределенные, случающиеся,

спонтанно возникающие и могут быть описаны лишь на языке математических

вероятностей. Таким образом, в области квантовых взаимодействий не может быть и речи о

причинности, присущей ньютоновско-картезианскому отображению мира.

518

Работы Нобелевского лауреата Ильи Пригожина, посвященные так называемым

диссипативным структурам в химических реакциях, положили начало новому принципу

осмысления действительности: "порядок через флуктуации". В свете этого принципа,

признающего за Вселенной первичную динамическую неопределенность, оказалось

возможным выработать новое понимание эволюции. Второй закон термодинамики не

всесилен, ибо все существующие системы имеют прирожденную способность мутировать в

направлении большей сложности. Одна и та же энергия, одни и те же принципы

обеспечивают эволюцию на всех уровнях: от физико-химических процессов до

человеческого сознания и социокультурной информации. Вселенная оказывается единой во

всех своих пластах, живой, развивающейся, восходящей на новые ступени бытия.

На базе подходов, отбросивших старые представления, возникают радикалистские взгляды.

К ним принадлежит, например, "шнуровочная философия природы" Джеффри Чу,

разработанная для одного типа субатомных частиц - андронов. Вселенная для нее - это

бесконечная сеть взаимосвязанных событий. Они как зеркала, отражающиеся друг в друге,

как живой клубок, где одно непрерывно перетекает в другое. Все теории естествознания -

лишь создания человеческого разума, только версии бытия, и их не надо путать с самой

реальностью, которая в следующий момент может повернуться совсем другой стороной.