Кленшан П.Ф. Рыцарство
Подождите немного. Документ загружается.
б).европейские государства после рыцарства.
а)Европеец после рыцарства
Бесспорным кажется то, что дух рыцарства запечатлен не в каком-то
одном-единственном средневековом человеке, а в людях, которые почти что одни в то время
оказывали влияние на жизнь государств вместе с духовенством. Все существование
средневековой цивилизации было отмечено союзом и ожесточенным противостоянием меча
и креста. Таким образом, рыцарство оказало влияние на жизнь Средневековья. И не столько
само по себе, ибо при ближайшем рассмотрении оно не имело ничего оригинального, нового,
потому что являлось лишь более или менее успешной адаптацией воинского идеала к
христианству. Однако следует признать, что рыцарство способствовало внедрению этого
идеала в единственную среду, которую христианству важно было завоевать, но которая, если
бы осталась враждебной вере Христовой, могла бы сделать победу этого вероучения менее
полной и, без сомнения, более медленной. Таким образом, рыцарство оказало христианству
серьезную помощь. А помимо исключительно метафизического выбора, в данном случае
неоспоримо и то, что христианская вера дала человеку богатство, с которым ни одно другое
мистическое учение или философия не могут сравниться.
Чтобы приблизиться к нашему повествованию, следует также вспомнить, что, именно
становясь рыцарем, средневековый воин должен был во время своего посвящения клясться
не только защищать немощных и слабых (обязательство, которому не подчинится никакой
другой солдат в иной исторический период), но и уважатъ неизвестного до той поры
противника. В свое время Цезарь, победив галлов, приказал вести за своей колесницей
закованного в цепи Верцингеторига,
15
которого затем задушили в тюрьме. Рыцарь же,
наоборот, возвел в правило (конечно, не раз нарушаемое) не добивать упавшего на землю
врага. И более того, он считал делом своей чести обходиться с врагом с чрезмерной
вежливостью. «Война в кружевах» XVIII.в., столь же кровавая, как и все войны, все еще
состояла из разрозненных поединков, а не была общей и безымянной бойней, какими станут
все вооруженные конфликты после наполеоновских кампаний: она будет последним
проявлением рыцарского поведения в бою.
Существует еще одно свидетельство того, что рыцарство или, по крайней мере, рыцарь
часто может склонить чашу весов в свою пользу, – это именно терминология. Именно о ней
иногда забывают историки, когда идет речь об измерении нравственного значения эпохи.
Можно понять, что сохранилось от благородных институтов, вникнув в смысл слов,
оставшихся после них в языке. Рейтар – то есть всадник, ведь по-немецки это звучит именно
«Reiter» – в XVI.в. стал нарицательным именем самой грубой солдатни. Слово «буржуа»,
пользовавшееся известностью в XIX.в., без сомнения, из-за промышленной буржуазии
сегодня получило слегка пренебрежительную окраску, вероятно после чрезмерных
притязаний крупных буржуа в начале XX столетия. Но сегодня еще скажут об
исключительном человеке, что он – рыцарь, а об отважном, верном и преданном мужчине,
что он обладает рыцарственным характером. Поколения, используя старинные слова,
вкладывают в них современный смысл, то есть не тот, каким он был в самом начале, когда
слово только стали использовать, но тот, который это слово получило за время своего
существования, таким образом давая им право на дальнейшую жизнь. И рыцари прошлого,
несмотря на тех из них, кто не был верен прекрасному рыцарскому идеалу, тем самым
получают свое истинное вознаграждение.
Наконец, вновь отметим, что цивилизации могут проявиться в типе человека, по
крайней мере, там, где они оставили место для индивидуальности: так, римский гражданин,
гуманист Возрождения, дворянин века Людовика XIV и джентльмен викторианской эпохи
являлись по очереди герольдами своего времени. Рыцарь же олицетворяет собой Средние
15 Верцингеториг – вождь галльских племен, восставших против власти Римской республики в 52.г. до н..э.
– Примеч. ред.
века. Пусть другие читатели судят, выиграл ли человек или проиграл, пройдя путь от
рыцаря, христианина и авантюриста, до английского джентльмена или англомана –
конформиста, склонного к образованному эгоизму.
б)Европейские государства после рыцарства
Здесь труднее всего вынести какое-либо суждение. Действительно, чтобы оценить,
насколько институт рыцарства оказался полезным или причинившим вред государствам,
следует вначале выяснить, чего мы вправе ожидать от этих самых государств. Должны ли
они постоянным давлением на свои народы и неизменным напряжением пружин нации все
время стремиться к поражающему воображение величию? Наоборот, не нужно ли им
пожертвовать всем ради людей, которые живут в их границах, поддерживают существование
этих государств? Или, без сомнения мудро, они берут на себя тяжкий труд, неизменно
стремясь к постоянно находящемуся под угрозой равновесию между национальным
величием и простым индивидуальным счастьем?
Однако вплоть до конца XIX.в. патриотизм, первоначально означавший верность одной
династии, а затем ставший национализмом, часто близким к образу якобинства, который
вошел в моду благодаря Французской революции, редко ставился под вопрос. Итак, если
судить рыцарство по шкале исключительно любви к родине, то трудно не осудить его. Для
этого есть две причины.
Во-первых, потому, что государствам всегда нужно опасаться сложившихся
космополитических союзов. Поэтому государства были и будут в большей или меньшей
степени враждебны к единой Церкви, к масонству, международным организациям
профсоюзов, к финансовой олигархии, не имеющим национальных привязанностей, и даже к
мировым учреждениям, таким, как почившая Лига Наций или существующая Организация
Объединенных Наций. Враждебны, но, однако, до момента, когда один из этих
могущественных космополитов не сумеет захватить реальную власть в одном из государств.
Тогда оно не только соглашается с игом, но и помогает распространению принципов,
которым с этого времени подчиняется. Так было во Франции с масонством до Первой
мировой войны, а в случае с СССР это произошло с международным синдикализмом.
В Средние века государства, хоть до конца и не сформировавшиеся и поэтому менее
подозрительные, когда дело касалось их суверенитета, все же могли ополчиться против
рыцарства – института, существовавшего вне государственных законов и уклоняющегося от
правительственной власти. В свою очередь, и отчасти из-за инстинктивного порыва,
явившегося для него самого неожиданным, рыцарство было способно занять
«антипатриотические» позиции (из-за буйной вспышки самых что ни на есть земных
стремлений, в чем и заключается объяснение не одного мятежа рыцарей и держателей
фьефов, которые по большей части восставали против средневековых суверенов) и
сдерживать действия правительства, направленные на установление единого господства над
жизнью нации. Рыцарство, являвшееся военным братством, с его христианским духом
находилось над или, по крайней мере, вне единого государства, вне понятия «родина», а
быть вне этого означало, ни много ни мало, выступить против своей родины, даже если
отдать кесарю кесарево.
Не будем преувеличивать это скрытое или явное противостояние рыцарства и
государства. Во времена, когда рыцарство переживало свой расцвет, члены этого института
жили скорее ради того, чтобы раздавать мощные удары мечом и совершать подвиги, а не для
воплощения изощренных политических замыслов против еще не твердо стоящего на ногах
государства. И, во-вторых, если рыцарство являлось более вредоносным, чем благоприятным
для государств, то как раз по причине этой тяги к впечатляющим сражениям и героическим
деяниям, а не из-за стремления составлять политические заговоры.
Нужно ли здесь напоминать, как именно погибло французское рыцарство в первых
крупных битвах Столетней войны? Опрометчиво, но яростно броситься на врага вопреки
всем требованиям стратегии было в обыкновении у рыцарей. Эта бесполезная жертва
становится вредной со времени, когда она, будучи символом доблести, опьянила этих бойцов
славой. Последний отзвук подобной отваги ради отваги можно разглядеть в как доблестном,
так и нанесшем вред поступке выпускников Сен-Сира 1914.г., поклявшихся и сдержавших
клятву пойти в первую свою атаку в шляпе с плюмажем и в белых перчатках. Они стали
прекрасной мишенью для врага. Известно также, что эта тяга к исключительному геройству,
происходившая от поединков, где один лучший боец стремился одолеть такого же аса,
привела к тому, что крестоносцы, в то время разделенные на кланы, потеряли свое
христианское королевство на Ближнем Востоке, о чем мы сегодня часто вспоминаем, как о
величественной и немного варварской легенде.
Сегодня полагают, что родина является только препятствием для развития человека; о
рыцарстве можно судить, помня о том, что оно выступало против этой преграды:
сдерживаемое вчера понятием нация, рыцарство вероятно появится и в будущем. Но
рыцарство должно возродиться вне границ, отрицая понятие «родины». Но это, без
сомнения, другая история, конец, который наступит еще не скоро.
* * *
Взвесив все основательно, следует признать, что рыцари были в Средневековье
лучшими из лучших. Совершенных людей не бывает; нет и лучших людей, тех, которые
вчера так же безупречны, как завтра, ибо человек является вечным пленником самого себя;
но ведь на каждом из этапов неизменного возвратного движения человечества есть создания,
признанные символами того, чему их время отдало свое предпочтение. Рыцарь является
одной из этих значительных фигур, сохраненных историей в своем огромном альбоме,
предназначенном быть предметом гордости всех людей.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Современное псевдорыцарство
Подлинного рыцарства не стало в XV.в. Однако некоторые следы, указывающие на его
существование, можно встретить и различить вплоть до начала XIX.в. Затем волна
народного возмущения, поднявшаяся из-за поистине наивного желания добиться всеобщего
равенства, всколыхнувшая всю Европу с 1830 по 1850.г., стерла последние черты,
оставшиеся от рыцарства. Сегодня, правда, встречаются еще сообщества людей с разным
происхождением, заимствующие либо терминологию, либо некоторые из ритуалов
исчезнувшего института, которые для человека, обращающего внимание только на внешний
вид предметов, кажется, создают видимость дальнейшего существования этого воинского
братства. Возникает вопрос: зачем это делается? Ностальгия, а скорее очарование тем, что
можно назвать рыцарским духом, еще терзает современных молодых людей. И каких же?
Для ответа на этот состоящий из двух частей вопрос можно последовательно рассмотреть:
I..Современные ордена, называющие себя рыцарскими.
II..Искусственно созданные или имеющие мошеннический характер ордена, которые
называют себя рыцарскими.
III..Дальнейшее существование рыцарского духа.
I.СОВРЕМЕННЫЕ ОРДЕНА, НАЗЫВАЮЩИЕ СЕБЯ РЫЦАРСКИМИ
В главах, посвященных власти Церкви над рыцарством и приручению этого института,
мы вкратце упомянули об организациях, весьма неуместно названных рыцарскими, которые,
имея космополитический характер или же, наоборот, находясь в пределах одного
государства, в прежнее время хотели объединить рыцарей. Также мы сказали, в чем эти
сообщества не только не соответствовали духу рыцарства, а, напротив, способствовали
ослаблению рыцарского идеала. Но, тем не менее, именно благодаря этим организациям в
нашей жизни остались терминология и некоторые движения, принадлежавшие старинному
братству.
В этой книге мы не ставили себе целью рассказать, как несколько сообществ,
относившихся к этим орденам, смогли просуществовать до современных дней. Как уже
отмечалось, им посвящено одно исследование из этой серии. Но мы намерены
продемонстрировать, что эти немногочисленные уцелевшие сообщества как никогда далеки
от настоящего рыцарства.
Если в международных орденах, таких как орден госпитальеров Иоанна
Иерусалимского или орден Гроба Господнего, от старинных орденов сохранились
религиозная вера и несколько обычаев, то ставшие их наследниками сообщества, пережив
несколько периодов упадка, в современности не берутся более за прежний труд. Орден,
называемый Мальтийским, помимо некоторых благотворительных дел (особенно в борьбе
против проказы), расходует свои силы в решении вопросов старшинства и во внутренних
спорах. Битвы с берберами и большие караваны рыцарей безвозвратно ушли в прошлое. На
самом деле этот орден, как и многие другие, исполняет роль прибежища для порядком
обветшалого дворянского тщеславия. Известно, что после требования шестнадцати колен
дворянства (то есть у будущего рыцаря должно иметься шестнадцать предков из дворянского
сословия) Мальтийский орден свел его к восьми коленам (то есть дворянин с восьмью
предками в этом сословии). Но это уже сделка с Небесами. Остается позволить искупить
отсутствие дворянства каким-нибудь пожертвованием; и Мальтийский орден принимает в
свои ряды рыцарей с родословными, в которых все являются чуть ли не простолюдинами,
но, тем не менее, включают одно необходимое дворянское поколение (это отец). Однако для
высшего общества, остающегося довольно-таки замкнутым и еще интересующимся такого
вида сообществами, не вдаваясь полностью в их настоящее состояние, Мальтийский орден
символизирует собой дворянство, и туда вступают, чтобы показаться благородным,
оставаясь при этом светским человеком (во Франции это все индивидуально; некоторые
страны, особенно в Центральной Европе, остались относительно требовательными к
предоставляемым доказательствам дворянского происхождения). Но, тем не менее, когда
Святой Престол, желающий положить конец бесконечным раздиравшим орден св. Иоанна
Иерусалимского спорам, вознамерился отменить изжившие себя, а часто только называемые
таковыми, доказательства дворянского происхождения, то в ответ услышал комментарий,
высказанный одним из сановников данного сообщества: «В таком случае в Мальтийском
ордене больше не будет смысла…»
Нужно ли говорить, что все это абсолютно чуждо духу средневекового рыцарства? Но
тем не менее международные ордена, более тщеславные, чем рыцарские, перенимают от
этого военного братства какие-то характерные черты. Что же касается династических и
особенно национальных орденов, они практически ничего не сохранили от настоящего
рыцарства. И если некоторые из них – орден Подвязки или Золотого Руна – сберегли малую
толику из старого ритуала прежних орденов, такие, как клятва верности или должность
великого магистра ордена (орден Золотого Руна, например, был пожалован католическими
королями Испании президентам Французской республики), очевидно, не подразумевая при
этом, что те должны подчиняться монархам. Многие свели церемониал посвящения к
простому вручению медали. Именно так произошло в случае с французским орденом
Почетного легиона, в котором осталось только два или три заимствованных из рыцарства
жеста, таких, как прикосновение плоской стороны клинка шпаги к плечу, и несколько
обычаев от старинного института, например, требование, чтобы посвящаемому звезду
ордена вручал человек, уже состоящий в этом сообществе. Что касается клятвы верности
магистру национального ордена Почетного легиона, которая, не устанем это повторять,
противоречит духу существовавшего рыцарства, то она уже давно отменена. В остальном же,
что может быть общего у рыцаря XI.в., сделавшего войну смыслом своей жизни, с
театральной актрисой, которой вручают красную ленту после долгой карьеры, во время
которой она со всем своим талантом, без сомнения, служила Мельпомене или Талии и, кроме
того, не менее успешно Эросу? И что сказать, когда рыцарем зовут кавалера ордена за
заслуги в сельском хозяйстве (орден, впрочем, может быть менее опошленным в стране, где,
согласно пословице, любят почести) или за заслуги в туризме? Все это вызывает смех.
Некоторые современные государства, например Федеративная Республика Германия,
понимают это и вручают только почетные медали, без всякого намека на институт
рыцарства.
* * *
Таким образом, сегодня в рыцарских орденах более не осталось ничего от настоящего
рыцарства. Они представляют собой только кресты, звезды и медали, которые государства
раздают своим верным служащим, а не лучшим из граждан. Эти ордена даже не являются
наследниками рыцарских воинств, которые начиная с XII.в. частично способствовали
вымиранию старинного рыцарства. По крайней мере, в этих сообществах существовали
порой жесткие требования к собственным занятиям или стимулы для своих политических
замыслов. Ничто по-настоящему не объединяет членов сегодняшних рыцарских орденов – ни
великий идеал, ни единые устремления к чему-то. А в существующей у них вере нет
главного составляющего, которого им не удалось возродить, того, что поддерживало великих
рыцарей прошлого готовыми к бою, а именно постоянной готовности. Ведь именно это
чувство толкало рыцарей в путь, иногда для дурных поступков, но чаще всего для славных
дел.
II.ИСКУССТВЕННО СОЗДАННЫЕ ИЛИ ИМЕЮЩИЕ МОШЕННИЧЕСКИЙ
ХАРАКТЕР ОРДЕНА, КОТОРЫЕ НАЗЫВАЮТ СЕБЯ РЫЦАРСКИМИ
Звания и знаки отличия современных орденов, называемых рыцарскими, ныне
раздаются правительствами. С их помощью власти выражают благодарность (что несколько
умаляет значение этого товара): они создают правила и заботятся об их существовании,
делая свои символы официальными и добиваясь признания этих наград иностранными
канцеляриями. Но что сказать об искусственных орденах, учреждаемых частными лицами
или людьми, заверяющими, что они смогли возродить орден, приняв эстафету от
какого-нибудь древнего рыцарского сообщества? Таких организаций два вида. Часто они
являются творением мечтателей, которых неотступно преследует блеск старинных орденов.
Такие люди, считающие себя потомками крестоносцев, называют свои маленькие
буржуазные собрания капитулом ордена тамплиеров, видя в этом возможность бежать из
своего времени, где с ними грубо обходятся или недооценивают. В конце концов, здесь
следует только улыбнуться или же в чрезвычайном случае отправить их к психиатру. В
другом случае эти ордена, создаваемые частными лицами, являются эффективным
инструментом в руках мошенников. Везде есть много славных людей без прошлого – и
забавно констатировать, что их особенно много в современном обществе, – готовых вступить
в одно из таких сообществ. Чтобы нажиться, достаточно убедить наивных людей, используя
пышную церемонию, красивый диплом, написанный готическим шрифтом и снабженным
гербами и печатью. И вот они уже рыцари. Но создание «дворянской грамоты» влечет за
собой, как и в случае с самыми серьезными орденами, наградные расходы. Итак, счет
прилагается. Такие дипломы продавались лишь за каких-то 1000 новых франков.
Эти искусственно созданные или имеющие мошеннический характер ордена
существуют во многих странах, даже в тех, где конституция, являясь либо целиком
монархической или же полностью демократической, казалось бы, должна запретить игры
подобного рода или такую разновидность воровства. Они там рождаются, процветают,
приходят в упадок и умирают, когда удача покидает их создателей. Иногда эти ордена
объединяются, чтобы опубликовать какой-нибудь справочник, выпустить одну
периодическую публикацию, посвященную их мимолетной славе, с целью обсуждения в
прессе, а иногда в суде; их разрывают внутренние склоки или они вступают в борьбу друг
против друга (так, мы знаем, что в 1961.г. два ордена тамплиеров, оба искусственные,
забросали друг друга проклятиями и анафемами), затем исчезают в неизвестности вплоть до
дня, когда какой-нибудь новый проходимец или иной мечтатель подсчитает прибыли,
которые он смог бы извлечь из неизлечимой человеческой наивности благодаря
существованию такого ордена, или будет грезить вплоть до помутнения рассудка о плащах,
знаках отличия и «тайнах» рыцарского братства. Тогда эти сообщества вновь появляются.
В качестве примера такого избытка фантазии, способного проиллюстрировать
подобную рыцарскую манию, мы процитируем выдержки из одного произведения,
появившегося в 1952.г., – перечень экстравагантных «титулов», которыми награждают себя
некоторые персонажи, без сомнения, заплатившие за честь быть вписанными в этот
«Всемирный справочник рыцарства», один из любопытнейших документов, посвященный
современному псевдорыцарству. Бесспорно, все это носит анекдотический характер. Однако
этот список убедит скептика, который не готов полностью верить одной молве, сколь
неудержимо тщеславие; кроме того, он даст читателю отдохнуть от несколько сухого
описания старинного института рыцарства. Еще одно замечание: в приводимых ниже
цитатах мы сохранили все те прописные буквы, по которым психиатры подтвердят, что они,
будучи чрезмерными, написанные в стиле людей, страдающих манией величия, являются
одним из признаков их нездоровья.
Так, какой-то буржуа из департамента Эндр в названном выше справочнике
представлен так: «Благочестивый донат первой степени ордена Мальтийского правителя.
Рыцарь конного ордена Гроба Господня в Иерусалиме. Рыцарь военного и
странноприимного ордена св. Лазаря Иерусалимского. Оффисье Академии. Рыцарь за
заслуги в сельском хозяйстве. Золотой крест Латерана. Высший кавалер Короны Карла
Великого. Большой крест Права и Чести Синая. Пожизненный член Благородной
Ассоциации Рыцарей понтифика. Член Академии Центра. Член Общества Антикваров
Запада».
Другой «рыцарь», желая похвастаться своими почетными званиями, любопытным
образом соединил настоящие или подложные титулы с настоящими профессиональными
названиями: «Кавалер конного ордена Гроба Господня в Иерусалиме. Президент
международной радиопромышленной палаты. Генерал-лейтенант ордена рыцарей Синая.
Управляющий пенсионным фондом C.G.R.P. Член технического комитета по импорту
электричества. Член паритетной комиссии борьбы против инфляции. Постоянный почетный
член и член совета Благородной Ассоциации Епископских Рыцарей». За этим удивительным
перечнем следует одно уточнение. Оно не относится к рыцарскому ордену, но отлично
показывает некого рода иллюзию, которой в данном случае тешат себя люди, мечтающие о
сегодняшнем псевдорыцарстве, и которая основана на незнании французского языка: «В
своем современном написании фамилия Ф… существовала уже до 847.г.…» Каждому между
тем известно, что фамилии у семей во Франции сложились только вконце XIII.в. и в 847.г.
существовали только имена, иногда в некоторых крупных франкских родах переходившие по
наследству.
Но третий персонаж в своих выдуманных почестях идет намного дальше. Так, он не
признает себя скромно один раз рыцарем, а называет себя «Бароном (феодалом), Графом
(Священной Римской Империи в 1520.г.), Маркизом (мандат от 1860.г.), Князем
(наследственный титул всех потомков обоих полов, мандат от 10 марта 1951.г.), Рыцарем
западного ордена св. Михаила». Но ему и этого мало: этот барон, граф, маркиз, князь и
рыцарь является еще «Его Светлостью, испанским грандом, Князем Инка, Герцогом и
Князем Куско». Так же как старинное рыцарство и подлинное дворянство пришли к союзу в
прошлом, так и псевдорыцарство и фальшивое дворянство охотно объединились раз и
навсегда в настоящем.
Последний пример рыцарского безумия демонстрирует, что, стремясь к наибольшему
сходству с настоящим институтом рыцарства, искусственные сообщества желают стать
интернациональными. Один любезный гражданин Неаполя гордится своей чудесной
визиткой: «Магистр рыцарского ордена св. Спасителя и св. Бригитты Шведской. Рыцарь
большого креста ордена св. Маврикия и Лазаря. Рыцарь большого креста военного и
странноприимного ордена св. Лазаря Иерусалимского. Большая орденская цепь верховного и
военного ордена тамплиеров Иерусалимских. Рыцарь главного креста ордена св. Иоанна
Иерусалимского и Датского. Рыцарь большого креста ордена Креста Константина Великого.
Рыцарь большого креста Константинова [sic!] ордена св. Георгия. Награжденный многими
большими крестами рыцарских орденов. Докторская степень по праву и философии. Крест
Латерана. Польский военный крест второй степени (Итальянская кампания 1943–1945.гг.)».
После сообщения, что готовится второе издание этой диковинки – в этимологическом
смысле этого слова – «Всемирного справочника рыцарства», надо уточнить, что истинное
рыцарство соседствует с этими пошлыми или забавными перечнями исключительно для
того, чтобы страдать от этой гротескной или бесстыдной пародии.
* * *
Было бы бесполезно приводить здесь список искусственно созданных или имеющих
мошеннический характер орденов и монотонно описывать историю каждого. Достаточным
кажется восстановить в самых общих чертах историю одного из них, к тому же являющуюся
показательной: странноприимный рыцарский орден св. Лазаря Иерусалимского, обычно
называемый орденом св. Лазаря. Доказательной потому, что древний и окончательно
распущенный в 1831.г. орден был «возрожден» одной очень подозрительной личностью,
познал сомнительные времена, затем период короткого пришедшего к нему успеха,
остепенился и управляется приличными людьми, являющимися отныне заложниками своих
мечтаний и лжи.
Старинный орден св. Лазаря, как и многие другие, возник в Палестине в эпоху
крестовых походов. Этот орден (имя его основателя неизвестно, и очевидно, что им был не
св. Лазарь, как хотели бы в это верить члены сегодняшнего ордена) первоначально носил
исключительно церковный характер и, похоже, приобрел военные функции только около
1200.г. Достаточно быстро орден св. Лазаря растерял и без того не очень важное влияние,
которым он обладал в христианском мире, и поэтому в 1459.г. согласно булле Папы Пия.II
была предпринята попытка присоединить его к некоторым другим братствам, находившимся
в таком же состоянии, чтобы образовать воинство Вифлеемской Богоматери. Затея не
удалась. В 1489.г. новая неудача: папская булла объединила орден св. Лазаря с орденом св.
Иоанна Иерусалимского, но это слияние не увенчалось большим успехом. В XVII.в., после
того как орден пережил довольно яркие события, его положение стабилизировалось. Для
папства он прекратил свое существование в 1603.г., потому что объединился с орденом св.
Маврикия, великими магистрами которого по наследству становились герцоги Савойские. Во
Франции, где король Генрих.IV нуждался в сторонниках, этот орден обрел иной характер.
Орден св. Лазаря был еще отчасти жив: чтобы добиться необходимых для его существования
булл, Генрих.IV основал королевский орден Богоматери Кармильской горы, к которому он
присоединил орден св. Лазаря. Конечно, именно это и являлось целью объединения,
поскольку король отдал новому ордену имущество старинного братства. Но все это было
дипломатическими играми – если во Франции речь шла об объединенном ордене Богоматери
Кармильской горы и св. Лазаря, то для Рима этот орден навсегда остался орденом
Богоматери Кармильской горы.
Отныне он стал национальным французским орденом (король сохранил за собой право
пожалования титула его великого магистра). Но надо отметить, что объединенный орден
влачил жалкое существование. Его последним великим магистром был Людовик XVIII, когда
он еще носил титул графа Прованского. В период Реставрации они еще значились среди
королевских орденов, но более не появлялись в качестве жалованных после 1815.г. Наконец,
в декрете от 10 февраля 1831.г., отменяющем все французские ордена, за исключением
ордена Почетного легиона, среди прочих упоминаются объединенный орден Богоматери
Кармильской горы и св. Лазаря. Распущенный в 1603.г. Папой Римским, в 1831.г.
отмененный во Франции, орден св. Лазаря так и не познал самостоятельного существования,
ибо был объединен с другим орденом, и бесславно завершил свою жизнь. И более никто не
говорил о нем, по крайней мере вплоть до 1910.г. В этом году один подозрительный
персонаж создал на пустом месте странноприимный орден рыцарей св. Лазаря и
Милосердной Богоматери. Автором этого нового воинства являлся берлинский еврей Иоганн
Йозеф Мозер, в 1905.г. принявший католическую веру и в дальнейшем называвший себя
Иоганн, барон де Мозер де Вейга, камергер Его Святейшества. Основание этого ордена не
было для него пробным камнем, ибо несколькими годами ранее он не побоялся создать
сообщество, в точности копировавшее Мальтийский орден и нареченное им
странноприимным орденом св. Иоанна. Этот человек сумел для своего творения, названного
орденом св. Лазаря, обманом добиться покровительства антиохийских патриархов. Но было
бы ошибкой преувеличивать его мошеннические дела. Будучи вынужденным бежать из
Берлина, он вскоре продолжил свою активную деятельность в Париже, где его арестовали и
приговорили к четырем месяцам заключения. После возвращения в германскую столицу
Мозер, оказавшись в отчаянном положении, покончил с собой в 1928.г.
Но с 1920.г. мнимый орден св. Лазаря (от дополнения в виде «Милосердной
Богоматери» отказались) стал охотничьим угодьем для не менее любопытного, чем Мозер,
человека: Карла Отзенбергера. Он, будучи сыном эльзасского виноградаря и трактирщика,
сначала работал служащим в компании спальных вагонов, а затем зарабатывал на жизнь
презентацией вин своей провинции. К группе Мозера этот человек присоединился в 1911.г., а
когда фальшивый барон и его первые товарищи были вынуждены пуститься в открытое
плавание, он стал развивать торговую деятельность, олицетвориемую искусственным
орденом, который создал его предшественник. Сначала Отзенбергер официально представил
в Париже устав своей организации, ведь это можно делать какой угодно группе людей, если
она не имеет в качестве основной цели покушение на общественный порядок. Затем он стал
искать обладателя громкого имени для «украшения» своего ордена св. Лазаря, человека, чье
имя было способно удержать лодку на плаву. И он находит искомое в лице герцога
Севильского, принадлежащего к испанской ветви Бурбонов, чью судьбу трудно назвать
безмятежной (его дед из-за вероломного поведения по отношению к своему монарху был
лишен звания инфанта Испании, почестей, орденов, званий, титулов и должностей,
которыми герцог был облечен; отметим еще, что после одного «незаконного» брака герцоги
и герцогини Севильские не могли претендовать на корону Испании). Итак, 15 декабря 1935.г.
сам Франциск Бурбон, герцог Севильский, был избран великим магистром военного ордена
св. Лазаря Иерусалимского (госпитальеры), между тем как его сына, тоже Франциска,
назначили коадъютором. Воспользовавшись случаем, Карл Отзенбергер присвоил себе титул
графа.
Час пробил. Ватикан, обеспокоенный тем, что первоначально мошенническое действо
стало маскарадом, обратился к католикам с официальным предупреждением об истинной
сущности этого искусственно созданного ордена в коммюнике, опубликованном в
«Osservatore romano» от 15–16 апреля 1935.г. (текст вновь воспроизведен 21 марта 1953.г.). В
этом предостережении, после напоминания об отмене старинного ордена св. Лазаря, как в
Риме, так и во Франции, Ватикан заявлял: «Каковы бы ни были названия, принятые этими
мнимыми орденами <…>, речь неизменно идет о “возрождении” уже окончательно
прекративших свое существование старинных рыцарских орденов, предпринимаемом
частными лицами, которые развивают активную деятельность и способны обманом получить
доверие многих людей, не умеющих определить настоящую цену этих, лишенного всякого
права, начинаний. <…> Не каждый может знать, что древние рыцарские ордены были
настоящими духовными братствами. <…> Старинные ордены не имеют ничего общего, за
исключением своих прежних названий (если они сохранились), с современными знаками
рыцарского отличия, которые <…> могут продолжать существование, если только монарх
или глава государства, в пределах своей юрисдикции, придает их деятельности светский
характер. Ничего подобного нет в случае с мнимым орденом св. Лазаря». И с достаточно
редкой строгостью Ватикан заключил в своих официальных заявлениях: «Каждый понимает,
на каком шатком песке возведено строение мнимого ордена св. Лазаря, являющегося
предметом этого обращения, и насколько лишены основания и реальности рыцарские звания
и звания командоров и т..д., присвоенные состоящим в этом сообществе по отношению к
светским людям и титулованному наследнику, служителям Церкви…»
Несмотря на это, орден и его организаторы продолжали благополучно существовать.
Плохо кончил лишь один так называемый граф Отзенбергер. Дважды арестованный из-за
своих сделок с совестью, заключенных в 1940–1945.гг., он умер, покинутый почти всеми, на
больничной койке. (Этот человек имел слабость в течение этого периода завязать отношения
с немецкими оккупационными властями, называемые главным образом торговыми, хотя речь
шла о Красном Кресте.)
Ныне же этот абсолютно фальшивый орден рыцарей св. Лазаря Иерусалимского,
бойкотируемый Мальтийским орденом, вербуя ненастоящих дворян (полагающих, что таким
способом они обеспечат себе «дворянское звание») и атеистов (и даже противников
христианской веры), но выскользнувший из рук мошенников, чтобы стать маниакальной
целью мечтателей и тщеславных людей, которые, как мы уже сказали, являются либо
объектом для смеха, либо пациентами психиатра, удачно следует своей дорогой. Как и при
своем возникновении в 1910.г., он главным образом состоит из мелких буржуа (таков его
нынешний канцлер), которым нравится воображать себя дворянами; но теперь в орден
входят и многие представители знатнейших дворянских фамилий. Помимо этого во Франции
должность великого приора этого ордена занимает самый настоящий герцог, род которого
связан с именами четырех маршалов Франции. И со своим званием этот человек не является
единственным, кто играет роль на торговом лотке, созданном Иоганном Йозефом Мозером,
которого его мошеннические дела довели до самоубийства.
Главной причиной этого является, скорее всего, тщеславие. Но ведь хорошо известно,
что тщеславие является лишь формой глупости.
III.ДАЛЬНЕЙШЕЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ РЫЦАРСКОГО ДУХА
Дух старинного рыцарства не живет в орденских знаках, неверно называемых
рыцарскими, которые монархи и главы государств, как вчера, так и сегодня, раздают, желая
крепче привязать к себе своих слуг. Менее всего институт рыцарства представлен, если
вообще такое возможно, в так называемых орденах, которые постоянно создают движимые
болезненным тщеславием или алчностью частные лица. Рыцарство, военное братство,
частично окрасившее Средневековье своим колоритом, умерло. Ныне никто не смел бы
назвать себя по праву рыцарем. Для этого понадобилось бы, чтобы претендент на звание
рыцаря мог вести свое происхождение от рыцаря, посвященного в это звание по своей воле
согласно старинному ритуалу, до подлинного и вольного рыцаря, жившего во время, когда
этот институт еще существовал. Можно только восторгаться подобной родственной связью,
столь престижным генеалогическим древом, похожим на те, которые объединяют епископов,
принявших посвящение, с апостолами. Но это лишь мечта: связь, соединявшая одних членов
рыцарского братства с другими, от поколения к поколению, ныне окончательно разорвана.
Но связь – это лишь вопрос. Рыцарство, как мы отмечали это с первых страниц данной
книги, являлось больше, чем государственным институтом, управляемым строгими
законами; оно означало состояние души. Рыцарское звание, по крайней мере в идеале, менее
всего приобреталось благодаря церемониалу, а скорее было выражением личных качеств,
таких, как призвание и преданность. И если институты прекращают свое существование,
душа более не имеет цели. То же произошло с тем, что можно назвать рыцарским духом.
Высокий идеал рыцарства, таким образом, долго не оставлял в покое человеческое
воображение – как воспоминание о мечте, от которой не удается избавиться. Одни, как мы
уже говорили, пытались вернуться к этому идеалу, возродив рыцарский орден, другие
основывали воинства в надежде, подражая внешнему облику былого рыцарства, обрести и
его духовные качества: эти иллюзорные ордена не имели ничего общего с настоящим
рыцарством.
В конечном счете, будет справедливым предположить, что дух рыцарства сохранился,
конечно в меньшей степени, в двух видах деятельности современного человека, которые в
нынешней своей форме более подходят человеку XX.в.: спорт и скаутское движение. Итак,
следует рассмотреть еще две темы:
а).Иллюзорное присутствие рыцарственности в спорте.
б).Скаут – дальний наследник рыцарского духа.
а)Иллюзорное присутствие рыцарственности в спорте
Спорт в своем нынешнем виде появился во второй половине XIX.в. в Англии. Тон в то
время ему задали британцы, известная «честная игра» произошла из-за сознательного или
инстинктивного, но не вызывающего сомнения порыва рыцарского духа. Спортсмен, как и
рыцарь, должен в поединках быть бескорыстным (речь идет о любительском спорте) и
честным. Учитываются не только победа, но и лишенное ненависти противостояние двух
бойцов, и все это – во имя торжества истины.
Эта спортивная «война», заменившая настоящую, по существу немного напоминала о
старинном рыцарстве, но там все-таки недоставало главного – веры. Средневековый рыцарь
старался жить по христианским законам: в военное и в мирное время. Спорт создал некий
неестественный идеал, причем многие спортсмены осеняют себя крестом или целуют свой
талисман перед началом состязаний.
Впрочем, и требуемые англичанами бескорыстие и честность достаточно быстро были
забыты в современном спорте. Ныне же спорт представляет собой настоящую профессию,
обладающую обликом комедийной или трагедийной специальности. Что касается честности
соревнующихся, то следует только прочитать специальные издания, дабы дать себе отчет в
том, что во всех видах спорта, за исключением бокса (благородный спорт, по существу
рыцарский, по крайней мере, он кажется таковым), позволены любые запрещенные удары в
то время, когда они проходят незамеченными.
Если говорить о международном, по образцу рыцарства, братстве, то нужно только
увидеть сопровождающее международные спортивные состязания буйство откровенного
национализма, чтобы понять всю тщетность этой затеи.
б)Скаут – дальний наследник рыцарского духа
В то время как спорт постепенно становился коммерческим предприятием, в Европе
появился и распространился один общественный феномен, который еще не нашел своего
историка, в то время как он имел значение и будет занимать место в повседневной истории
XX.в.: скаутское движение (оно странным образом повлияло на некоторые политические
тенденции или, лучше сказать, подходы к политике – совместное управление и плановое
экономическое развитие).
Напомним вкратце, что его создателем был англичанин лорд Баден-Пауэлл. Этот
офицер создал для молодого поколения организацию, которая базировалась на трех китах:
английской колониальной военной дисциплине, жизни в естественных природных условиях
(то, что теоретики скаутского движения назвали «краснокожием») и франкмасонстве (в
Англии оно было консервативным и деистским). По мысли лорда Бадена-Пауэлла, скаут
должен быть преданным родине, отважным в борьбе за жизнь, честным при любых
обстоятельствах.
Перед войной 1914–1918.гг. изобретение лорда Баден-Пауэлла пустило в Европе
глубокие корни. Оно получило еще большее развитие, как только завершилась Первая
мировая война. Как в свое время германцы с их воинским посвящением в раннем
Средневековье, скаутское движение вскоре столкнулось с римской Церковью. Первая