Канке В.А. Философия экономической науки. Учебное пособие

Подождите немного. Документ загружается.

21

Пример из теории бильярда. Опытный игрок загоняет шары в

лузы, не обращаясь к детальным расчетам, в которых бы исполь-

зовались сложные формулы. Но теоретически осмыслить траекто-

рии движения без этих формул невозможно. Игрок действует так,

как будто он знает формулы механики, но они ему неизвестны.

Теория бильярда, выразимся так, умнее игрока, т.е. она по отно-

шению к нему нереалистична. И вновь аргументация Фридмена

бьет мимо цели. Теория бильярда позволяет объяснить всякий удар

любого игрока. При этом она обходится без идеализаций. Согласно

Фридмену, нереалистичность теории бильярда проявляется в том,

что игрок добивается успеха, не будучи осведомленным относи-

тельно ее тонкостей. Суть дела нам видится следующей. Знаток

теории бильярда владеет теорией Т

зн

, игрок — теорией Т

. Между

теориями существует определенное соотношение. В содержатель-

ном отношении Т

зн

> Т

. Наука бильярда признает любую теорию,

а не только Т

зн

. Опытный игрок добивается успеха постольку, по-

скольку в содержательном отношении его теория улавливает мно-

гие достоинства теории знатока. Пример с бильярдом актуален в

плане анализа соотносительности зрелого и незрелого знания,

только и всего. Он никак не доказывает нереалистичность теории

бильярда.

Пример из экономической науки. Теоретик-неоклассик вынужден

опираться на принцип максимизации результата (выражение

Фридмена), а руководители фирм, судя по их опросам, руковод-

ствуются другими теориями. Опять получается известная несосты-

ковка, свидетельствующая якобы в пользу нереалистичности тео-

рии. По Фридмену, бизнесмен, не ориентирующийся в своей дея-

тельности на принцип максимизации результата, не сможет вести

успешную деятельность. Возглавляемая им фирма не выживет в

условиях «естественного отбора» [182, с. 35]. Пример с бизнесме-

ном опять же допускает нерелистичность теории. Существует из-

вестное соотношение между академической теорией (Т

) и теми

теориями, которыми владеют бизнесмены (Т

). Между этими тео-

риями существует содержательное соотношение T

> T

>... >T

, где Т

— теории, которыми руководствуются соответ-

ственно первый, второй и т.д. бизнесмен. Реалистичность дости-

гается за счет того, что устанавливается степень отклонения T

от

. Экономическая теория не утверждает, что бизнесмен непре-

менно максимизирует прибыль. Это имеет место в случае, если он

устанавливает цену на уровне предельных издержек. Если же он

устанавливает цену на уровне средних издержек, то он не добьется

22

максимальной прибыли. Но не следует упускать из виду, что он

добьется другого максимума, того, который обеспечивает ему его

образ действий. Бильярдный шар движется по траекториям, зада-

ваемым законами физики, независимо от того, попадает ли он в

лузу или нет. Бизнесмен не в состоянии отказаться от ценностей,

как бы он их ни понимал. Экономическая теория реалистична по-

стольку, поскольку она в состоянии учесть весь спектр максими-

заций, реализуемый экономическими агентами.

Итак, Фридмену не удалось доказать нереалистичность теории.

Любая экспериментальная наука реалистична. Впрочем, лучше

говорить, что она истинностна в том смысле, что ее выводы соот-

ветствуют фактам. Указанное соответствие полагает совпадение

высказываний, фиксирующих выводы, и высказываний, описыва-

ющих факты (наблюдения). Правильно указав на необходимость

фальсификации выводов фактами, Фридмен напрасно вслед за

другими экономистами признал тезис об особом типе соотноси-

тельности теории и фактов-предпосылок. Судя по аргументации

Фридмена, ему хотелось внести ясность в вопрос о статусе эконо-

мических понятий. Посчитав их идеализациями, он пришел к вы-

воду о нереалистичности экономических понятий. И вновь Фрид-

мен попал впросак. Экономические понятия не являются идеали-

зациями. Они представляют собой особые понятия-ценности.

Сочтя последние, во-первых, за дескрипции и, во-вторых, за аб-

стракции, он совершил двойную ошибку. Сказалась пагубная при-

верженность Фридмена к двум догмам. Согласно первой из них

статус всех общественных наук является семантическим, описа-

тельным. Согласно второй догме только теория абстракций позво-

ляет установить статус научных понятий.

Переходим к подведению итогов. Удалось ли Фридмену поднять

философию экономической науки на тот методологический уро-

вень, который характерен для работ Поппера? В весьма значитель-

ной степени. По крайней мере четыре принципа философии Поп-

пера включены Фридменом в его эссе. Это, во-первых, принцип

теоретической относительности: факты не воспринимаются без

теории [182, с. 44]; во-вторых, принцип фальсификационизма: вы-

воды теории должны проверяться фактами, при этом «факты ни-

когда не могут “доказать теорию”, они могут лишь выявить ее оши-

бочность» [Там же, с. 25]; в-третьих, принцип роста научного зна-

ния: «любая теория с необходимостью имеет преходящий характер

и подвержена изменению с прогрессом знания» [Там же, с. 50];

в-четвертых, принцип определения соотносительной силы теории:

2

более эффективна та теория, выводы которой наиболее точны, об-

ласть ее действия максимально широка, к тому же ей не удается

найти альтернативу [182, с. 25, 35].

сожалению, в отличие от Поппера Фридмен берет свой пост-

позитивизм как нечто данное. Он не чувствует потребности в кри-

тике неопозитивистских воззрений. Поппер рассуждает, как пра-

вило, по схеме «я говорю это, а не то». В результате он приходит к

противопоставлениям, которые придают его суждениям высокую

степень определенности. Поппер, по сути, никогда не воспроиз-

водит неопозитивистские воззрения, а у Фридмена это случается

нередко, в частности при определении статуса фактов. Вопреки

постпозитивистскому тезису о теоретической нагруженности фак-

тов, Фридмен рассматривает факты-предпосылки как автономные

относительно теории. Присутствующие в эссе Фридмена неопози-

тивистские положения «работают» не в полную силу. Ему не уда-

ется нагрузить их должным образом актуальным в проблемном

отношении экономическим материалом.

Что касается центральных тезисов эссе Фридмена, а именно о

противоречивости позитивной и нормативной экономической на-

уки и нереалистичности экономических понятий, то эти положе-

ния не имеют прямого отношения к определенности как неопози-

тивизма, так и постпозитивизма. Оба эти направления совместимы

как с признанием, так и с отрицанием дуального, позитивного и

нормативного устройства науки. Исторически же ситуация сложи-

лась таким образом, что в рамках обоих упомянутых выше фило-

софских направлений позитивная наука противопоставлялась цен-

ностным суждениям. Рассматриваемый дуализм в наши дни посте-

пенно рассеивается. Но туман от него стоит все еще весьма

плотный, в том числе и в экономической теории.

В кратчайшем изложении философская суть статьи Фридмена

сводится к принципам теоретической относительности, фальси-

фикационизма и роста научного знания.

В заключение параграфа выделим два высказывания Фридмена

об актуальности философии экономической науки. «Всеобщее по-

верхностное знакомство с предметом экономической теории по-

рождает презрение к специальному знанию о нем» [Там же, с. 48].

«Обществоведы больше других ученых нуждаются в том, чтобы

понимать используемую ими методологию» [Там же, с. 49]. Трудно

не согласиться с приведенными выводами Фридмена. Как часто

даже выдающимся экономистам не удается подняться над гори-

зонтом методологической сумятицы. В отличие от многих своих

2

знаменитых коллег Фридмен смело представил свои философские

воззрения на суд научной критики. Этим поступком он, как нам

представляется, проявил не только мужество, но и изрядную долю

благородства.

Пожалуй, в данном месте уместно одно замечание. Правомер-

но ли называть тех или иных исследователей, например Милля,

Маршалла, Маркса, Фридмена, выдающимися методологами, а за-

тем подвергать их теории суровой критике? На этот вопрос сле-

дует положительный ответ. Всегда надо иметь в виду, что выдаю-

щиеся ученые являются интеллектуальными лидерами, но не

более того. Абсолютная истина неподвластна даже им. Важно дру-

гое: в теориях выдающихся методологов значительно меньше не-

суразиц, чем в концепциях их исторических оппонентов, особен-

но тех из них, кто вообще не в состоянии представить свои мето-

дологические воззрения в сколько-нибудь связном виде. Лишь на

первый взгляд кажется, что экономист, не высказывающийся по

поводу философских вопросов, тем самым избегает методологи-

ческих ошибок. Тщательный анализ обнаруживает их у любого

автора. Молчание, которое сродни отсутствию приобретения фи-

лософского опыта, отнюдь не является методологическим золо-

том.

4.6. мАрк блАуГ: жесткий фАльсификАционизм

и умеренный дуАлизм фАктов и ценностей

Фридмену удалось приобщить экономическую науку к пост-

позитивистским философским стандартам. После него различные

авторы пытались уточнить и развить их должным образом. В связи

с этим наиболее видным постпозитивистом стал, бесспорно, анг-

личанин Марк Блауг. В отличие от Фридмена Блауг — професси-

ональный методолог и историк экономической науки. Методоло-

гией он занимается профессионально, лишь изредка отвлекаясь на

разработку проблем базовой экономической науки (он — глубокий

специалист в области экономики образования).

В области методологии экономической теории Блауг следует за

Фридменом, а в области философии — за К. Поппером и отчасти

за И. Лакатосом. Как и Фридмен, он уделяет основное внимание

двум проблемам: а) различию между позитивной и нормативной

экономической наукой и б) возможностям фальсификации, опро-

вержения экономических концепций. Обратимся для начала к пер-

вой проблеме.

2

Блауг принимает различие между позитивной и нормативной

наукой за методологическое требование. Признавая дуализм фактов

и ценностей, Блауг в отличие от Фридмена стремится придать ему

насколько возможно мягкую форму. Во-первых, он заявляет, что

«границы позитивной экономической теории уже, а норматив-

ной — шире, чем часто заявляют экономисты» [24, с. 218]. Во-вто-

рых, Блауг считает, что «взаимодействие фактов и ценностей как

раз и является тем “топливом”, которое питает научную работу в

общественных науках ничуть не меньше, чем в естественных. На-

учный прогресс происходит только тогда, когда мы стремимся мак-

симизировать роль фактов и минимизировать роль ценностей (курсив

наш. — В.К.)» [Там же, с. 222]. Итак, взаимодействие между фак-

тами и ценностями признается актуальным и необходимым. Не

следует доводить дуализм фактов и ценностей до их противопос-

тавления. Впрочем, факты, с одной стороны, и ценности, с другой,

Блауг оценивает по-разному. Роль ценностей следует минимизи-

ровать; иначе говоря, в отличие от фактов они чужды существу

науки и представляют собой неизбежное зло. Взаимодействие меж-

ду фактами и ценностями должно ослаблять последние в пользу

первых.

Для Блауга ценности — это непроверяемые фактами утвержде-

ния. В конечном счете принцип фальсификации должен позволить

выделить ценности как нежелательный для науки элемент. Блауг

не замечает противоречивости своих суждений: то, что именно яв-

ляется ценностью, определяется исходя из… ценности, ибо со-

гласно его аргументации принцип фальсификации (проверка тео-

рии фактами) является ценностью.

Мыслитель масштаба М. Блауга, естественно, ни одно сколько-

нибудь обязательное утверждение не принимает без соответству-

ющей аргументации. Ему надо убедиться, что проводимое им раз-

личение между позитивной и нормативной экономической теори-

ей состоятельно. С этой целью он проводит соответствующие

исторические исследования, рассматривая идеи Сениора, Милля-

младшего, Кейнса, Кейнса-старшего. Не обнаружив в их воззре-

ниях по поводу дуализма экономической теории каких-либо реша-

ющих противоречий [24, с. 203–205], он сосредоточивает свое

внимание, как ему представляется, на трех самых главных, причем

неудачных, атаках на вышеупомянутый дуализм.

У Р. Хейлбронера Блауг обнаруживает противоречие: с одной

стороны, он утверждает, что методы естественных и общественных

наук различны, но, с другой стороны, приходит к выводу, что эко-

26

номистам надо брать пример с представителей естественных наук

и стремиться к объективности проводимых ими анализов [24,

с. 198–201].

Г. Мюрдаля, не признающего саму возможность позитивной

экономической науки, Блауг обвиняет в двойной непоследователь-

ности. Во-первых, он утверждает, что в экономической теории

отсутствуют этически нейтральные фактологические утверждения.

В действительности же они есть (например, утверждение, что ко-

эффициент эластичности спроса на импортируемые в Великобри-

танию автомобили равнялся в 1979 г. 1,3, не зависит от желаний

кого-либо). Во-вторых, Мюрдаль не показывает, каким образом

ценностные суждения вторгаются в экономические рассуждения

[24, с. 203].

Хейлбронер и Мюрдаль отрицали позитивную экономическую

теорию. В принципиально другой манере действуют авторы, кото-

рые вслед за Парето стремятся исключить нормативную экономи-

ческую науку. Согласно Парето, оптимум, достигаемый в условиях

совершенной конкуренции, обеспечивает коллективное счастье.

Все, что касается оптимума, формируется без всякого обращения

к ценностям, к которым приходится обращаться лишь тогда, когда

речь заходит о предписаниях и эффективности теории. Логику

приведенного рассуждения Блауг не принимает.

Во-первых, ему не нравится, что Парето-оптимальность интер-

претируется двояко — и позитивно, и нормативно. Это «напомина-

ет попытки “подковать блоху”» [Там же, с. 211]. Во-вторых, Блауг

показывает, что в основе аргументации по поводу Парето-опти-

мальности лежит смысл теоремы о «невидимой руке». Но эта тео-

рема, как отмечает Блауг, эмпирически неопровержима. В случае

понижения цен на товар Гиффена, для которого характерна кривая

спроса с положительным уклоном, его будут покупать меньше,

а значит, расширится множество выборов, доступных другим по-

требителям нормальных благ. «Следовательно, существует реалло-

кация ресурсов, которая может улучшить положение по крайней

мере одного человека, не ухудшив положение других, что противо-

речит теореме о “невидимой руке”» [Там же, с. 212]. Так как теоре-

ма о «невидимой руке» неопровержима, то она согласно логике

Блауга относится к нормативной теории. Вопреки многим ее ин-

терпретациям, она не относится к позитивной теории. Всякая по-

пытка отказаться от услуг нормативной экономической теории

приводит к противоречиям. В связи с этим он делает глубокое за-

мечание: «невероятная путаница как раз и возникла в результате

2

претензии экономистов “научно” высказываться по вопросам “эф-

фективности”, не связывая себя никакими ценностными суждени-

ями» [24, с. 212]. В исполнении Блауга дилемма дуализма выглядит

следующим образом: позитивная наука руководствуется критерием

истинности [24, с. 192], нормативная — критерием эффективности.

Лишь позитивная наука подвержена принципу фальсификации.

Допустим, но в таком случае непонятно, почему нормативная

теория, каковой Блауг считает, например, теорию благосостояния,

награждается пышным титулом «наука». Неопровержимую эмпи-

рическими данными теорию философский кумир Блауга Поппер

называл ненаукой. Строго говоря, экономистам от Фридмена до

Блауга следовало бы считать, что экономическую науку образует

союз позитивной науки и нормативной ненауки. Но в таком случае

не избежать крайне неприятного вывода: поскольку экономиче-

ская наука содержит ненаучный компонент, постольку она в це-

лом, по сути, также не является наукой.

Итак, убедившись в том, что не удается преодолеть дуалистич-

ность экономической теории, Блауг считает себя вынужденным

признать ее в качестве методологического принципа. Норматив-

ным оказывается признание и дуалистичности экономической

теории, и наличия позитивной экономической теории. Последняя,

надо полагать в качестве насмешки над блюстителями позитивно-

го пуризма в экономической науке, изначально признается отме-

ченной печатью нормативности.

В отличие от Фридмена Блауг не избегает обсуждения статуса

нормативной экономической теории. Смело идет он навстречу са-

мым неожиданным выводам, порой весьма забавным. В стремле-

нии не покидать почву подлинной, т.е. позитивной, науки Блауг

одобряет «образ экономического советника правительств, жела-

тельно прячущего от посторонних глаз свои суждения» [24, с. 215] и

сетует по поводу того, что, «к сожалению (курсив наш. — В.К.),

политики обычно обращаются к экономистам не только для того,

чтобы прояснить функцию возможностей, но и за советами в от-

ношении функции предложения» [Там же]. Неясно, почему совет-

нику надо прятать свои убеждения, неужели они столь пагубны?

Неясно также, почему политики не должны обращаться за реко-

мендациями к экономистам там, где не они, а их советники явля-

ются признанными научным сообществом специалистами. Образ

ученого-экономиста, знающего, как обстоят дела и что можно сде-

лать, но отказывающегося дать соответствующую конкретную ре-

комендацию, поистине забавен. Если ученый возлагает бремя при-

2

нятия решения на неспециалиста, то он, уходя от ответственности,

услужливо склоняет голову перед ненаукой. Признание дуалистич-

ности экономической науки неизбежно приводит к признанию

идеалов безответственности. Но действительно ли их, оставаясь в

пределах науки, невозможно избежать?

Беда Блауга состоит в том, что он, подобно всем тем авторам,

работы которых он анализирует, не владеет представлением о цен-

ности как концепте (понятии). Без ценностных концептов (ц-кон-

цептов) любые рассуждения о ценностной проблематике не попа-

дают в область науки. Отказ от понятий, от концептуальности

равносилен отказу от науки. Вновь обратимся к постулируемой

многими исследователями дуалистичности экономической науки.

Вполне сознательно оперируя представлением о ц-концептах, по-

ясняя их статус, отметим, что в составе уравнений экономической

теории они представлены переменными, обладающими не физи-

ческими, а экономическими размерностями. Простейшие и вмес-

те с тем базовые экономические ценности — это не что иное, как

цены товаров.

В анализе Блауга под ценностями понимаются:

субъективные притязания;

неэкономические, прежде всего политические, предпочтения;

идеологические убеждения;

нормы, устанавливаемые государством или другими влиятель-

ными властными институтами;

методологические требования.

Напомним читателю, что экономическая теория оперирует ц-

концептами, значит, и их взаимосвязью (законами). Руководству-

ясь этим соображением, рассмотрим перечисленных выше претен-

дентов на статус ценностей.

Субъективные притязания недопустимо рассматривать некон-

цептуально. Они непременно имеют некий смысл, и выражается

он не чем иным, как экономическими ценностями (э-ценностями).

В научном анализе субъективные притязания должны быть сведе-

ны к э-ценностям. Уяснение статуса э-ценностей есть также уяс-

нение статуса любых субъективных притязаний.

Неэкономические представления относятся к проблеме междис-

циплинарных связей. Их статус, по сути, ничего не разъясняет от-

носительно природы экономической науки. Решающее же поло-

жение состоит в том, что любые типы ценностей связаны с отно-

шениями вменения. Так, политические ценности могут вменяться

экономическим ценностям. Итак, статус неэкономических цен-

•

2

ностей никак не разъясняет вопрос о специфике экономической

теории.

Идеологические убеждения выступают, как правило, в форме ква-

зипонятий. При их научном анализе исследование должно прохо-

дить две стадии: во-первых, определяется, по отношению к каким

ц-концептам они выступают в качестве эрзац-понятий; во-вторых,

устанавливается, насколько они искажают действительное поло-

жение дел. Вновь суть дела сводится к ц-концептам.

Нормы — это закрепленные тем или иным властным институтом

э-ценности. И их смысл сводится в конечном счете к э-ценнос-

тям.

Этические предпочтения, подобно всему существующему в мире,

имеют определенные истоки. Находясь вне экономического, они

в контексте проводимого анализа не представляют какого-либо

особого интереса, ибо относятся к междисциплинарным связям,

никак не определяющим статус экономической теории. Если же

этические предпочтения вырастают из недр самой экономической

теории, то они опять же не определяют ее природу. Экономическая

этика занимается вопросами эффективности и ответственности.

Их смысл не только не автономен от э-ценностей, но именно от

них и зависит.

Методологические требования применительно к экономической

науке определяют способы действий с э-ценностями. Сами по себе,

безотносительно к э-ценностям они лишены смысла. Поддаются

ли методологические положения проверке? Поддаются, но не ина-

че как вместе с э-ценностями. Допустим, следование принципу

фальсификации способствует развитию экономической теории.

В таком случае он признается истинностным, а не ложным. Мето-

дология не нависает над экономической теорией как доминиру-

ющая над ней сила, а заключается в ней самой. Фальсификация

э-ценностей определяется, строго говоря, не принципом фальси-

фикации, а их собственным статусом.

Итак, смысл всех претендентов на статус ценностей сводится в

конечном счете к определенности э-ценностей и их взаимосвязей.

Другой наш вывод гласит, что в составе экономической теории нет

других понятий, кроме э-ценностей. Сторонник дуалистичности

экономической теории с этим выводом категорически не согласен.

Но в таком случае он, избегая обвинений в научной некомпетент-

ности, должен привести хотя бы один пример утверждения, в ко-

тором речь шла бы не о ценности, а об описательном, дескриптив-

20

ном понятии. Блауг это понимает, а потому он считает себя обя-

занным привести соответствующий пример.

Пример Блауга [24, с. 203]. Он утверждает, что коэффициент

эластичности спроса на импортируемые автомобили в 1979 г. со-

ставил 1,3. Эта цифра либо верна, либо нет. Объективность утверж-

дения не зависит от «мыслей или ваших желаний», равно как от

«объявления ценностей». Итак, сделанное утверждение признает-

ся не ценностным, а объективным.

Запишем утверждение Блауга в виде формулы

Изменение объема спроса, % / Изменение цены, % = 1,3. (4.1)

Как известно, фирмы при установлении товарных цен и прави-

тельства при введении косвенных налогов учитывают эластичность

спроса по цене. Если спрос эластичен по цене, то снижение цен

приведет к увеличению общей выручки, а увеличение цен — к ее

уменьшению. Напротив, при неэластичном спросе по цене даже

большое снижение цены приведет к малому увеличению объема

спроса и т.д. За коэффициентом эластичности спроса к = 1,3 стоят

самые различные э-ценности. Зададимся вопросом: «Почему в Ве-

ликобритании в 1979 г. коэффициент эластичности спроса на им-

портируемые автомобили равнялся 1,3?» Не потому ли, что произ-

водители автомобилей и их покупатели преследовали вполне оп-

ределенные цели, которые определялись на основе некоторых

э-ценностей? Именно поэтому. Еще вопрос: «Как устанавливались

цены и почему они изменялись?» И вновь нам придется обра-

титься к э-ценностям. «А почему изменился объем спроса на им-

портируемые автомобили?» Надо полагать, вследствие э-ценностей

покупателей автомобилей. Выходит, что и в числителе и в знаме-

нателе формулы (4.1) стоят ценностные выражения. Именно они

определяют содержание коэффициента к = 1,3. По своему смыслу

он буквально нашпигован э-ценностями. Впрочем, при поверх-

ностном анализе это обстоятельство не замечается. Ссылка Блауга

на его личные желания и ценности ни в коей мере не умаляет

э-ценности. Происходящее в экономической жизни Великобри-

тании может и зависеть, и не зависеть от э-ценностей отдельного

человека. Многое зависит от того, является ли человек миллиар-

дером, миллионером или же, например, бомжем.

Блауг привел относительно сложный пример. Максимально

простой пример состоит в указании на цену данного товара. До-

пустим, буханка хлеба продается за 20 руб. Утверждая, что ее цена

равна 20 руб., я говорю истину. В противном случае я говорю ложь.