Канашевский В.А. Внешнеэкономические сделки: материально-правовое и коллизионное регулирование

Подождите немного. Документ загружается.

По мнению Л.А. Лунца, зачет встречных требований возможен в той мере, в которой это

допускается нормами статутов обоих встречных требований: как того, против которого заявлен

зачет, так и того, которое предъявлено к зачету <1>. Как справедливо отмечает О.Н. Садиков,

такое решение является необычайно сложным, и новейшая практика в определении применимого

права к зачету идет по иному, более простому пути <2>. Автор, опираясь на решение этого

коллизионного вопроса в ст. 148 швейцарского Закона о МЧП, считает разумным применение к

зачету права, которому подчинено встречное требование, поскольку оно имеет большее значение,

чем первоначальное требование <3>.

--------------------------------

<1> См.: Лунц Л.А. Курс международного частного права. С. 513.

<2> См.: Садиков О.Н. Встречный иск и требование о зачете в международных коммерческих

спорах // Актуальные вопросы международного коммерческого арбитража: К 70-летию МКАС при

ТПП РФ / Отв. ред. А.С. Комаров. М., 2002. С. 135.

<3> См.: Там же.

В случае применения российского права возможен зачет встречного однородного

требования, срок которого наступил, не указан или определен моментом востребования (ст. 410 ГК

РФ). При этом не допускается зачет требований, в отношении которых истек срок давности, и в

других случаях, предусмотренных законом или договором (ст. 411 ГК РФ). Для зачета достаточно

заявления одной стороны (ст. 410 ГК РФ). Кроме того, российская практика выработала ряд

правил, применяющихся для обоснования недопустимости зачетных сделок, например

недопустимость зачета обязательств каузальных с обязательствами абстрактными,

необходимость согласия контрагента на осуществление зачета и др. <1>.

--------------------------------

<1> См.: Белов В.А. Денежные обязательства. М., 2001. С. 217 - 218.

Согласно французскому и немецкому праву к зачету допускаются лишь встречные

однородные требования, срок исполнения по которым должен наступить (ст. ст. 1290 - 1291 ФГК, §

387, 390 ГГУ). При этом, если во Франции зачет наступает в силу закона без ведома должников и

необходимости совершения каких-либо дополнительных действий, то в Германии требуется

заявление стороны, желающей произвести зачет (ст. 1290 ФГК и § 388 ГГУ). В праве Англии и США

зачет не имеет законодательного регулирования и для его применения необходимо заключение

самостоятельного договора <1>.

--------------------------------

<1> См.: Гражданское и торговое право зарубежных государств. Т. I. С. 490 - 491 (авторы

соответствующей главы - Л.Р. Нарышкина и А.С. Комаров).

Вопрос о применимом праве к зачету до сих пор не ставился в отечественной судебно-

арбитражной практике. Опубликованная практика международных коммерческих арбитражей,

которые жестко не связаны коллизионными нормами, также не дает примеров установления

применимого права к зачету. Представляется, что в отношении международных коммерческих

арбитражей это может быть объяснено тем, что требование о зачете, как правило, вытекает из

другого договора. Поэтому в делах, когда в МКАС заявлялось требование о зачете, арбитраж

зачастую отказывался его рассматривать ввиду отсутствия между сторонами арбитражного

соглашения. Регламенты многих международных коммерческих арбитражей предусматривают, что

для рассмотрения требований о зачете они должны вытекать из того же самого договора и должен

быть заявлен оплаченный арбитражным сбором встречный иск. Если же требования о зачете

основаны на ином договоре, необходимо самостоятельное арбитражное соглашение на их

рассмотрение.

Таким образом, если для системы государственных судов относительно встречного иска

установлены достаточно гибкие правила (см., например, ст. 132 АПК РФ), то рассмотрение

встречного иска в международном коммерческом арбитраже может столкнуться с возражениями

относительно отсутствия компетенции арбитража.

Так, в одном из дел, рассмотренном МКАС, ответчик заявил встречный иск, вытекающий из

другого договора. МКАС отказался рассматривать данный иск, сославшись на п. 1 § 33 своего

Регламента, в соответствии с которым встречные требования могут предъявляться только из того

же договора, что и основной иск. Рассмотрение встречных требований, вытекающих из другого

договора, возможно лишь при наличии соглашения об этом спорящих сторон <1>.

--------------------------------

<1> Дело N 309/1996, решение от 16 января 1998 г. См.: Арбитражная практика МКАС за

1998 г. С. 21 - 23. См. также: дело N 213/1995, решение от 12 марта 1998 г. (Там же. С. 82 - 83).

В то же время в деле по иску украинской организации к российской организации МКАС

признал себя компетентным рассматривать встречный иск, поскольку встречное требование

ответчика вытекало из того же договора <1>.

--------------------------------

<1> Дело N 363/1996, решение от 21 мая 1997 г. См.: Арбитражная практика МКАС за 1996 -

1997 гг. С. 203 - 204.

г) Новация. В отличие от уступки права требования новация предполагает прекращение

ранее существовавшего обязательства и возникновения нового. В силу того что в новом

обязательстве продолжают участвовать те же стороны, нет необходимости в самостоятельном

коллизионном регулировании этих отношений. Согласно ст. 1215 ГК РФ новация охватывается

обязательственным статутом. Например, при новации долга по оплате товара в заемное

обязательство к соглашению сторон о новации должно применяться право, действовавшее для

прежнего обязательства, поскольку оно является первоначальным, а определить сторону, чье

исполнение имеет решающее значение, практически затруднительно. Однако в самом соглашении

о новации стороны могут предусмотреть и иное.

Как и в случаях с зачетом, при новации наряду с коллизионными возникают вопросы,

связанные с переходом права на рассмотрение спора в арбитраже.

По одному из дел, рассмотренных МКАС, договорные отношения между истцом и ответчиком

основывались на трех контрактах, однако арбитражная оговорка и соглашение о применимом

праве содержались только в одном из них. МКАС отказался рассматривать спор относительно

соглашений, не содержащих арбитражную оговорку <1>.

--------------------------------

<1> Дело N 272/1999, решение от 6 июня 2000 г. См.: Практика МКАС за 1999 - 2000 гг. С. 273

- 275.

§ 2. Обязательственный статут внешнеэкономической сделки

Выбор сторонами сделки или судом в качестве применимого какого-либо национального

права не означает, что указанное применимое право будет регулировать все вопросы,

касающиеся данной сделки. При этом под применимым понимается не вообще право, а

гражданское право, хотя на практике имеют место соглашения о подчинении контракта публичным

нормам государства контрагента или третьего государства. Например, в контракт купли-продажи

может быть включена оговорка об обязанности покупателя соблюдать экспортные ограничения,

установленные государством страны-продавца, в частности не перепродавать товар в третью

страну, в отношении которой законодательством страны продавца введены такие ограничения.

Такие соглашения в соответствующей части по общему правилу не находят поддержки в судах и

арбитражах. В то же время некоторые публично-правовые нормы будут действовать независимо

от избранного права.

Как известно, гражданское право, применимое к внешнеэкономической сделке, образует так

называемый обязательственный статут сделки или право, регулирующее существо отношения (lex

causae). Ранее действующее законодательство, в частности ст. 166 Основ, не определяло круг

вопросов, которые регулирует применимое (гражданское) право. Однако в доктрине были

разработаны и обоснованы подходы относительно вопросов, входящих в обязательственный

статут сделки. Они нашли свое отражение в части третьей ГК РФ, а также в Модельном ГК для

стран СНГ. В соответствии со ст. 1215 ГК РФ право, применимое к договору, регулирует его

толкование, права и обязанности сторон, исполнение, а также последствия неисполнения или

ненадлежащего исполнения договора, прекращение и последствия недействительности договора.

К этому перечню следует добавить другие статьи ГК РФ:

возникновение и прекращение права собственности и иных вещных прав на движимое

имущество без ущерба для прав третьих лиц, если имеет место выбор применимого права

сторонами (п. 1 ст. 1210);

допустимость уступки требования, отношения между цессионарием и должником (п. 2 ст.

1216);

отношения по уплате процентов (ст. 1218);

вопросы исковой давности (ст. 1208 ГК РФ).

По мнению М.Г. Розенберга, обязательственный статут определяет также момент перехода

риска случайной гибели или случайного повреждения имущества (ст. 211 ГК РФ) <1>.

--------------------------------

<1> См.: Розенберг М.Г. Международный договор и иностранное право. С. 17.

Не урегулированным в ГК РФ остался вопрос о применимом праве к заключению договора и

связанный с ним вопрос о существовании самого договора. В принципе каждый из этапов

заключения договора (направление оферты, ее акцепт) можно рассматривать как

самостоятельные сделки и определять применимое право для каждой такой сделки исходя из

критерия тесной связи. Однако это было бы не совсем разумно. Во-первых, это приведет к

значительному усложнению работы судьи или арбитра, вынужденных искать применимое право в

ситуации, когда каждый из этапов заключения договора может быть связан с несколькими местами

(а следовательно, и правопорядками), каждое из которых может быть просто случайным для

самого договора и его сторон. Во-вторых, поиски применимого права могут привести к применению

различных правовых систем, которые совершенно по-разному смотрят на саму конструкцию

договора и в этом смысле являются несовместимыми.

В разное время в литературе (преимущественно зарубежной) предлагались различные

варианты решения указанной проблемы - от применения личного закона сторон контракта до lex

loci contractus и lex fori <1>. В настоящее время большинство судей и арбитров применяют к

вопросам заключения договора право, применимое к самому договору, точнее - право, которое

должно регулировать договор, если бы он считался заключенным (так называемое

предположительно применимое право - putative proper law) <2>. Такой подход в целом

поддерживается в отечественной литературе, и вопросы, связанные с заключением договора,

относят к сфере действия права, подлежащего применению к договору (ст. 1215 ГК РФ) <3>. В

поддержку данной точки зрения свидетельствует также п. 1 ст. 8 Римской конвенции 1980 г.,

согласно которому "существование и действительность договора или любого его условия

определяется правом, которое бы регулировало договор или его условие согласно данной

Конвенции, если бы контракт или его условие были действительными" <4>.

--------------------------------

<1> См.: Delaume G. Op. cit. P. 40.

<2> См., в частности: Delaume G. Op. cit.; Marasinghe L. Contract of Sale in International Trade

Law, Butterworths Asia, Singapore, 1992. P. 30.

<3> См., в частности: Комментарий к части третьей ГК РФ / Под ред. Т.Е. Абовой и др. С. 429.

<4> Следует заметить, что согласно ст. 8(2) Римской конвенции 1980 г. сторона может

полагаться на право страны, в которой она имеет свое обычное место жительства, для

установления того, что она не дала своего согласия на заключение контракта, если только из

обстоятельств не следует иное. В литературе по этому поводу приводится следующий

гипотетический пример: A направляет оферту B, в которой содержится оговорка о том, что право

(гипотетической страны) утопии будет регулировать все споры между сторонами. B молчит, не

принимая и не отклоняя оферту. Согласно праву утопии молчание может составлять акцепт. В

этом случае было бы очевидно несправедливо, чтобы B считался связанным контрактом.

Действие ст. 8(2) состоит в том, что B может утверждать, что он не давал своего согласия на

заключение контракта в соответствии с правом своего обычного места проживания. См.: Cheshire

and North. Op. cit. P. 588.

У такого подхода есть один существенный недостаток (которым и объясняется

использованное ст. 8 Римской конвенции 1980 г. сослагательное наклонение): нельзя к

заключению договора применять обязательственный статут, если еще не известно, заключен ли

этот договор. Несмотря на указанный серьезный теоретический недостаток, приходится

согласиться с той точкой зрения, что право, применимое к договору, должно применяться и к

вопросам его заключения.

Так, А. Джефей пишет по этому поводу: "Строго говоря, оферта и акцепт и другие вопросы,

касающиеся заключения контракта, не могут регулироваться правом, применимым к контракту,

поскольку до того момента, когда они должны быть решены, мы не знаем, существует ли контракт

вообще. Имеется, однако, мнение, что вопросы оферты и акцепта должны решаться правом того

государства, которое было бы применимым к контракту, если предположить, что контракт является

заключенным... Предположим, X в Англии посылает по почте оферту о продаже товаров своему

контрагенту Y в Швейцарии. Последний направляет обратно по почте акцепт, который по вине

почты теряется. Согласно английскому праву контракт считается заключенным, поскольку акцепт

предполагается вступившим в силу с момента его отправления по почте. Согласно швейцарскому

праву контракт считается незаключенным, поскольку акцепт вступает в силу с момента его

получения. Какое право должно решать вопрос о том, является ли контракт заключенным?

Согласно принципу "предположительно существующего применимого права" суд должен

определить, какое право является применимым на основе презумпции, что контракт был заключен.

Если в нашем примере оферта предусматривает, что товары должны были быть поставлены и

цена должна быть уплачена в Швейцарии, и если предполагать контракт заключенным, то

применимым правом было бы право Швейцарии, так как контракт в этом случае наиболее тесно

связан со Швейцарией. Затем швейцарское право применялось бы для определения того, был ли

заключен контракт, и в результате контракт считался бы незаключенным" <1>.

--------------------------------

<1> Jaffey A. Op. cit. P. 161 - 162.

Данный подход использовался в деле "Albeko Schuhmaschinen v. Kamborian Shoe Machine

Co. Ltd." (1961), в котором оферта была отправлена по почте из Англии в Швейцарию. Никакого

ответа оферентом получено не было, однако швейцарская сторона утверждала, что она отправила

акцепт, который, должно быть, был потерян почтой. Суд установил, что никакого акцепта в

реальности направлено не было. Суд также указал, что даже если бы акцепт был отправлен,

контракт все равно считался бы незаключенным, так как если бы контракт был заключен, он

подчинялся бы праву Швейцарии, а оно не признает его в данном случае заключенным <1>.

--------------------------------

<1> См.: Ibid. P. 162.

Что касается вопросов исковой давности, то они не включаются в обязательственный статут

договора в тех странах, где институт исковой давности относится к процессуальному (страны

англо-американского права), а не к материальному праву (континентальная Европа). Однако в

Великобритании в соответствии с Законом об иностранных сроках исковой давности, принятым в

1984 г., правила об исковой давности иностранного права относятся к материальному праву

договора <1>. Схожие тенденции наблюдаются в практике США <2>. В любом случае, если спор

будет рассматриваться в России, то российский суд будет применять те правила о сроках исковой

давности, которые предусмотрены правом, применимым к соответствующему отношению (ст. 1208

ГК РФ).

--------------------------------

<1> Закон об иностранных сроках исковой давности 1984 г. предусматривает, что в случаях,

когда применимым правом является иностранное, должно применяться именно иностранное право

о сроках исковой давности, исключая ситуации, когда применение иностранного права

противоречило бы публичному порядку. См.: Jaffey A. Op. cit. P. 256 - 257.

<2> См.: Розенберг М.Г. Международный договор и иностранное право. С. 81 - 82.

Например, если применимым правом к договору является право России, то вопросы исковой

давности будут регулироваться в соответствии со ст. ст. 195 - 208 ГК РФ. При этом по российскому

законодательству нормы, касающиеся исковой давности, носят строго императивный характер и

не могут быть изменены соглашением сторон (ст. 198 ГК РФ). Вопрос о том, какой характер носят

нормы об исковой давности по праву зарубежных стран, должен решаться на основе

соответствующего иностранного законодательства. Например, в Швейцарии нормы об исковой

давности являются императивными, и, следовательно, стороны не вправе их изменять. Напротив,

право Германии допускает соглашение сторон как о продлении, так и о сокращении

предусмотренного законом срока исковой давности, что следует из § 202 ГГУ. В некоторых

государствах, например в США, допускается сокращение срока исковой давности, но не его

удлинение (ст. 2-725 ЕТК) <1>.

--------------------------------

<1> См.: Гражданское и торговое право зарубежных государств. Т. I. С. 302 - 304.

Ранее действовавшие Основы содержали норму, аналогичную ст. 1208 ГК РФ (ст. 159).

Однако ст. 159 Основ устанавливала, что требования, на которые исковая давность не

распространяется, определяются по праву России. Таким образом, если спор рассматривался в

России, то во всех случаях подлежала применению ст. 208 ГК РФ, которая к числу требований, на

которые исковая давность не распространяется, относит требования о защите нематериальных

благ, о выдаче вкладов, о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью гражданина,

негаторные иски и другие требования в случаях, установленных законом. Часть третья ГК РФ

такой нормы не предусматривает.

Отечественная доктрина международного частного права отрицает самостоятельное

существование так называемой валютной привязки или привязки к закону валюты долга (lex

monetae), согласно которой ссылка в контракте при определении суммы долга на валюту какого-

либо государства означает подчинение денежного обязательства праву соответствующего

государства, чья валюта используется. "Употребление иностранной денежной единицы как валюты

долга, - отмечал Л.А. Лунц, - имеет такое же значение, как употребление иностранной меры веса

для определения количества товара. Другими словами: исчисление суммы обязательства в

иностранной валюте само по себе с точки зрения права не рассматривается как иностранный

элемент в составе данного правоотношения" <1>.

--------------------------------

<1> Лунц Л.А. Деньги и денежные обязательства в гражданском праве. М., 1999. С. 184.

Таким образом, указание иностранной валюты (например, долларов США) для определения

суммы долга не означает отсылки к соответствующему иностранному праву (в нашем примере - к

праву США). Возникшее из договора денежное обязательство подчиняется обязательственному

статуту. Определенным подтверждением этому служит ст. 1218 ГК РФ, согласно которой

"основания взимания, порядок исчисления и размер процентов по денежным обязательствам

определяются по праву страны, подлежащему применению к соответствующему обязательству".

Такого порядка всегда придерживался в своей практике МКАС. В частности, при взыскании

процентов по денежному обязательству, выраженному, например, в тех же долларах США, суд

руководствуется указаниями ст. 395 российского ГК, если применимым к контракту оказывается

право России, но не американским законодательством. Иногда для определения процентов

принимается во внимание "международная практика", но ее применение не является отражением

закона валюты долга, преследует принципиально иные цели.

Из обязательного статута исключаются вопросы праводееспособности сторон договора,

представительства и доверенности на совершение договора, формы договора, вещных прав на

имущество - предмет договора. Указанные вопросы определяются на основании самостоятельных

коллизионных привязок.

Вопросы праводееспособности сторон договора регулируются личным законом лица, т.е.

правом того государства, к которому принадлежит лицо (личный статут). В России личным законом

юридического лица, а также иностранной организации, не являющейся юридическим лицом,

считается право страны, где учреждено юридическое лицо/иностранная организация, а личным

законом физического лица считается право страны, гражданство которой это лицо имеет (п. 1 ст.

1195, п. 1 ст. 1202, ст. 1203 ГК РФ). Как отмечал Л.А. Лунц, "стороны не могут путем выбора закона

избежать действия таких императивных норм законодательства, которые относятся к личному

статуту участников сделки. Они не могут как-либо ограничить или расширить действие норм,

касающихся правоспособности или дееспособности организаций - участников сделки. Они не могут

также избежать действия норм, регулирующих форму... сделки. Такие вопросы не подчинены

обязательственному статуту и, следовательно, не подчинены принципу автономии воли сторон"

<1>.

--------------------------------

<1> Лунц Л.А. Курс международного частного права. С. 505 - 506.

В странах гражданского права способность сторон на заключение контракта регулируется

личным законом соответствующей стороны, каковым является либо право домициля (lex domicilii)

<1>, либо право гражданства (lex patriae) <2> физического лица, а в отношении корпоративных

образований - право места нахождения органов управления компании. В английском праве нет

ясности относительно того, чем регулируется правоспособность сторон контракта - правом

домициля сторон (lex domicilii), или правом места заключения контракта (lex contractus), или

правом, регулирующим существо договора (lex causae) <3>. В общем праве Англии и стран

Британского Содружества договорная правоспособность не отделяется от вопроса сущностной

действительности самого контракта. Так, в ряде решений английских судов вопрос о

правоспособности на заключение контракта решался на основе применимого к контракту права

(proper law), а не на основе права домициля (lex domicilii) или права, определяемого в

соответствии с lex loci contractus. По утверждению П. Най, "большинство авторов сегодня решают

вопрос о правоспособности физического лица в пользу права, применимого к договору, по крайней

мере тогда, когда это право является объективно применимым" <4> (т.е. установленным судом, а

не избранным сторонами. - В.К.).

--------------------------------

<1> Например, ст. 35 швейцарского Закона о МЧП 1987 г.

<2> Например, ст. 7.1 Вводного закона к ГГУ 1986 г.

<3> См.: Cheshire and North. Op. cit. P. 592.

<4> Nygh P. Op. cit. P. 123. В США, где хотя и посредством ссылок на решения судов XIX в.,

но отделение вопросов правоспособности от действительности существа контракта все еще

преобладает. См.: Marasinghe L. Op. cit. P. 36.

Что касается корпораций (юридических лиц), то первоначально их правоспособность в

Англии определялась на основании права, избранного сторонами. Однако последние тенденции в

развитии права Англии и стран Британского Содружества свидетельствуют, что правоспособность

корпораций определяется правом места инкорпорации (т.е. учреждения). В частности, согласно

Закону Великобритании об иностранных корпорациях 1991 г. правоспособность корпорации

определяется правом места инкорпорации <1>.

--------------------------------

<1> S. 1(2)(c) Foreign Corporations Act. При этом в литературе отмечается, что в дополнение к

критерию инкорпорации правоспособность компании должна также существовать и согласно

праву, применимому к контракту (включая в соответствующих ситуациях избранное право). См.:

Dicey and Morris. The Conflict of Laws, 12th ed. P. 1111 - 1112.

Обязательственным статутом не охватываются также отношения по выдаче доверенностей и

оформлению полномочий на совершение сделок. Указанные отношения регламентируются

специальными правовыми нормами, которые в совокупности составляют статут

представительства и доверенности. Институт представительства интересов лица в гражданских

правоотношениях тесно связан с институтом представительства в процессуальных отношениях.

Как правило, полномочия представителя вытекают из доверенности либо следуют из устава

организации. Однако суд, разрешающий спор, не может ограничиться исследованием указанных

документов и должен обратиться также к применимому праву.

Законодательство России не предусматривает коллизионных норм, применимых к

отношениям представительства как таковым. Обычно такие отношения охватываются

конструкцией договора поручения, который регулирует "внутренние" отношения

представительства и доверенности. Доверенность же, как известно, направлена на регулирование

"внешних" отношений представительства. Так, п. 1 ст. 1209, ст. 1217 ГК РФ содержат отдельные

правила, касающиеся доверенности:

форма и срок действия доверенности, а также основания ее прекращения определяются по

праву места ее совершения, т.е. по праву страны, где она выдана;

доверенность, выданная за границей, не может быть признана недействительной вследствие

несоблюдения формы, если последняя удовлетворяет требованиям российского права.

Основы 1991 г. содержали аналогичные правила, касающиеся формы и сроков действия

доверенности (см. п. 3 ст. 165).

Например, по одному из дел МКАС установил, что форма доверенности определялась

законодательством Франции. Извещение представителя стороны и его участие в деле юридически

означают извещение и участие самой стороны. Вопрос о том, почему представитель фирмы не

информировал ее о деле в государственном суде, относится к сфере внутренних отношений

между фирмой и ее представителем <1>.

--------------------------------

<1> Дело N 264/1992, Определение от 21 июня 1994 г. См.: Розенберг М.Г. Международный

договор и иностранное право. С. 69 - 70.

Однако правила п. 1 ст. 1209, ст. 1217 ГК РФ не касаются объема полномочий

представителя. Для разрешения этого вопроса необходимо обратиться к нормам применимого

права, каковыми в доктрине международного частного права, а также в сложившейся практике

признаются нормы, относящиеся к личному статуту юридического лица <1>.

--------------------------------

<1> См.: Лунц Л.А. Международное частное право. Особенная часть. М., 1963. С. 182;

Богуславский М.М. Распоряжение собственностью России, находящейся за рубежом // МЧП:

Сборник статей / Под ред. М.М. Богуславского и А.Г. Светланова. С. 167.

Так, в одном из дел МКАС отметил, что в соответствии с нормами российского гражданского

законодательства правоспособность юридического лица определяется правом страны места

учреждения. Соответственно, правом этой страны определяется и объем полномочий, которые

могут предоставляться юридическим лицом его работникам и иным лицам <1>.

--------------------------------

<1> Дело N 96/1998, решение от 24 ноября 1998 г. См.: Арбитражная практика МКАС за 1998

г. С. 232.

Если доверенность выдается от имени физического лица, объем полномочий представителя

должен определяться личным законом физического лица, выдавшего доверенность. Данный

вывод следует из правила ст. 1217 ГК РФ, согласно которому к обязательствам из односторонних

сделок применяется право стороны, принимающей на себя обязательства по односторонней

сделке <1>.

--------------------------------

<1> За рубежом существуют различные подходы относительно права, применимого к

полномочиям представителя. Так, в юридической науке Нидерландов, Германии, Швейцарии и

Франции таким правом признается право места нахождения делового обзаведения (business

establishment) представителя. См.: Verhagen H. Agency in Private International Law. The Hague

Convention on the Law Applicable to Agency, Martinus Martinus Nijhoff Publishers, The Hague. 2001. P.

75.

Таким образом, правом, применимым к отношениям представительства, может оказаться

иное, чем то, которое применяется к договору (обязательственный статут).

Однако последствия нарушения норм, касающихся представительства, будут определяться

исходя из обязательственного статута. Если применимым к договору является российское право,

последствия недействительности сделки, выходящей за пределы предоставленных лицу

полномочий, будут определяться исходя из ст. 174 ГК РФ.

Заключение сделки неуправомоченным лицом не всегда влечет ее недействительность. Так,

в соответствии со ст. 183 ГК РФ при отсутствии полномочий действовать от имени другого лица

или при превышении таких полномочий сделка считается заключенной от имени и в интересах

совершившего ее лица, если только другое лицо (представляемый) впоследствии прямо не

одобрит данную сделку (п. 1). Последующее одобрение сделки представляемым создает,

изменяет и прекращает для него гражданские права и обязанности по данной сделке с момента ее

совершения (п. 2). Например, по одному из дел МКАС отметил, что даже если признать, что

контракты были подписаны со стороны ответчика лицом, не имевшим полномочий, последующие

действия должностных лиц ответчика свидетельствуют о том, что ответчиком были одобрены

контракты <1>.

--------------------------------

<1> Дело N 358/1996, Постановление от 22 января 1998 г. См.: Арбитражная практика МКАС

за 1998 г. С. 36 - 38.

Процессуальное законодательство РФ не содержит никаких специальных указаний по поводу

иностранного представительства. Судьи зачастую не затрудняют себя поисками применимого

права на основании коллизионных норм. Н. Шебанова приводит пример, когда в Арбитражный Суд

РФ была предъявлена доверенность, выданная в Ирландии на представление интересов

ирландской компании, руководство которой осуществлялось коллегиальным органом, однако

доверенность была подписана только одним из директоров компании. При рассмотрении спора в

суде лица, участвующие в процессе, поставили под сомнение действительность доверенности,

выданной представителю ирландской компании. Суд, однако, при оценке доверенности не стал

определять право, подлежащее применению, и в соответствии с п. 3 ст. 87 АПК РФ 1995 г. вынес

определение об оставлении иска без рассмотрения, поскольку подписи других директоров на

доверенности отсутствовали.

Как справедливо отмечает автор, с данной позицией суда нельзя согласиться, поскольку

доверенность выдавалась на территории Ирландии, и при ее оценке следовало руководствоваться

положениями ирландского законодательства, согласно которому каждый из директоров компании

наделен полномочиями по представительству. Ограничений по сделкам по представительству,

совершенным одним из членов правления, ирландским Законом о компаниях 1990 г. не

предусмотрено. Более того, согласно этому Закону выход за рамки предоставленных полномочий

одним из членов правления может служить основанием для привлечения к ответственности

действующих от имени компании лиц, но не может повлиять на действительность сделки по

отношению к лицам, с которыми она была заключена <1>.

--------------------------------

<1> См.: Шебанова Н. Некоторые вопросы рассмотрения споров с участием иностранных лиц

в арбитражных судах Российской Федерации // Вестник ВАС РФ. 2000. N 5. С. 77.

Самостоятельной коллизионной привязке следует также форма договора (статут формы

договора). В большинстве стран континентальной Европы письменная форма не является

обязательной для большинства договоров, в том числе международных коммерческих контрактов.

Письменная форма обязательна лишь в случаях, установленных законом <1>, к каковым, как

правило, относятся сделки в отношении недвижимости, потребительские договоры. Этой

достаточно либеральной тенденции следует также и коллизионное регулирование. Согласно ст. 9

Римской конвенции 1980 г. договор, заключенный между лицами из одной и той же страны,

является действительным в отношении формы, если договор удовлетворяет требованиям к форме

со стороны права, которое его регулирует согласно данной конвенции, или требованиям права

страны места его заключения. Договор, заключенный между лицами, принадлежащими к

различным государствам, является действительным в отношении формы, если она удовлетворяет

требованиям к форме со стороны права, которое регулирует данный договор согласно данной

конвенции, или требованиям права одной из участвующих в договоре сторон.

--------------------------------

<1> Например, ст. 11 швейцарского Обязательственного закона, § 883 австрийского

Гражданского уложения. На основании § 125 ГГУ можно сделать вывод, что по общему правилу

сделки не подлежат требованиям формы. Во французском праве соблюдение формы редко

служит предварительным условием действительности сделки, а там, где она требуется (например,

брачные договоры, обещание дарения, покупка недвижимости), она в большинстве случаев

должна быть нотариальной. См.: Цвайгерт К., Кетц Х. Введение в сравнительное правоведение в

сфере частного права / Пер. с нем. Т. 2. М., 2000. С. 61, 65.

Согласно английскому праву письменная форма контракта (в том числе международного) не

является обязательной. В США письменная форма требуется для контрактов купли-продажи на

сумму свыше 5000 долл., но из этого правила есть исключения; например, для ситуаций, когда

заключенный устно контракт был исполнен сторонами (ст. 2-201 ЕТК в ред. 2003 г.) <1>. В отличие

от континентального права, англо-американскому праву неизвестна профессия нотариуса как

лица, официально подтверждающего юридические документы <2>. В странах общего права форма

договора регулируется как правом места заключения договора (lex loci contractus), так и правом,

регулирующим существо договора (proper law of the contract). Стороны, таким образом, свободны

следовать либо форме, установленной правом места заключения договора, либо форме,

установленной статутом договора <3>.

--------------------------------

<1> При этом, как отмечает А.С. Комаров, в новой редакции ст. 2-204 по всему тексту

осуществлена замена термина "письменная форма" (writing) на термин "запись" (record), имеющий

более общее значение, в том числе очевидно охватывающим записи на электронных носителях,

позволяющих извлечение записи в доступной форме. См.: Гражданское и торговое право

зарубежных государств. Т. II. С. 25.

<2> См.: Цвайгерт К., Кетц Х. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного

права. С. 64.

<3> См.: Marasinghe L. Op. cit. P. 36 (со ссылками на работы Дайси и Чешира).

В России в соответствии с п. 1 ст. 1209 ГК РФ форма сделки (в том числе договора)

подчиняется праву места ее совершения. Однако сделка, совершенная за границей, не может

быть признана недействительной вследствие несоблюдения формы, если соблюдены требования

российского права. Пункт 2 ст. 1209 ГК РФ содержит отдельное правило, касающееся формы

внешнеэкономической сделки, хотя бы одной из сторон которой является российское юридическое

лицо или российский предприниматель. Форма такой сделки независимо от места ее совершения

подчиняется российскому праву.

Правило о письменной форме договора распространяется также на изменение, продление и

расторжение договора, акцепт, оферту. Под письменной формой договора в соответствии с п. 2 ст.

434 ГК РФ понимается:

составление одного документа, подписанного сторонами;

обмен документами посредством почтовой, телеграфной, телетайпной, телефонной,

электронной или иной связи, позволяющей достоверно установить, что документ исходит от

стороны по договору.

В соответствии с п. 3 ст. 162 ГК РФ несоблюдение простой письменной формы

внешнеэкономической сделки влечет недействительность сделки. Ранее указанные правила были

зафиксированы в п. 1 ст. 165 Основ.

Должен ли иностранный суд принимать во внимание императивные нормы отечественного

законодательства о письменной форме внешнеэкономической сделки? Позиция советских авторов

основывалась на аргументе, согласно которому обязательность применения таких норм вытекает

из того, что их предписания относятся не к договорному, а к личному статуту отечественных

организаций, и, соответственно, такие нормы имеют экстерриториальное действие, т.е. должны

применяться и иностранными судами <1>. С нашей точки зрения, в современных условиях ответ

на этот вопрос будет зависеть от двух обстоятельств.

--------------------------------

<1> См., в частности: Лунц Л.А. Курс международного частного права: В 3 т. С. 377 - 379, 514

- 515; Розенберг М.Г. Международный договор и иностранное право. С. 19.

Во-первых, от отношения соответствующего государства к иностранным сверхимперативным

нормам. Так, относительно стран - участниц Римской конвенции 1980 г. можно с большой

вероятностью утверждать, что соответствующие суды признают экстерриториальный характер

правил п. 3 ст. 162 и п. 2 ст. 1209 ГК РФ как сверхимперативных норм третьей страны, имеющих

тесную связь со сделкой (ст. 7 Римской конвенции 1980 г.).

Во-вторых, от квалификации института формы сделки по закону суда (lex fori). В этом случае

вариантов ответа на поставленный вопрос становится значительно больше, поскольку в одних

странах форма сделки может быть квалифицирована как относящаяся к обязательственному

статуту, в других - следовать самостоятельной коллизионной привязке, в третьих - относится к

личному статуту участника сделки (как это было выражено в советской доктрине) и т.п. В любом

случае следует согласиться с И.В. Елисеевым в том, что в условиях нового коллизионного

регулирования в России оснований для отнесения формы сделки к личному закону юридического

лица больше нет <1>. Иными словами, п. 2 ст. 1209 ГК РФ не может расширить содержание

личного закона российского юридического лица (п. 2 ст. 1202 ГК РФ).

--------------------------------

<1> См.: Елисеев И.В. Гражданско-правовое регулирование международной купли-продажи

товаров. СПб., 2002. С. 145.

Например, согласно п. 1 ст. 11 Вводного закона к ГГУ форма сделки подчиняется праву,

регулирующему существо сделки. Достаточно также, чтобы она соответствовала праву места

совершения сделки. Кроме того, во многих странах, например во Франции, несоблюдение

специальных требований, предъявляемых к форме сделки, влечет лишь процессуальные санкции,

такие как недопущение свидетельских показаний. При применимом французском праве российские

суды тем не менее должны принимать во внимание это положение французского закона, несмотря

на то что оно носит процессуальный характер, а судьи в соответствии с неписаным принципом

коллизионного права не применяют иностранное процессуальное право <1>.

--------------------------------

<1> См.: Цвайгерт К., Кетц Х. Указ. соч. С. 63.

Обязательственным статутом не охватываются вопросы вещных прав на имущество -

предмет договора. Как отмечается в литературе, "если... предметом договора является

собственность, то его последствия расщепляются на обязательственно-правовые и вещно-

правовые, в отношении которых при определенных обстоятельствах компетентны два различных

статута (договора и имущества)" <1>.

--------------------------------

<1> Кох Х., Магнус У., Винклер фон Моренфельс П. Указ. соч. С. 196.

В области регулирования права собственности коллизионный метод является, по существу,

основным. Ярко выраженный национальный характер этого института препятствует созданию

единообразных материально-правовых норм, которые могли бы регулировать отношения

собственности тождественным образом. Международные договоры, включая те, которые

направлены на регулирование международных сделок, как правило, не вторгаются в "деликатную"

область отношений собственности, что связано с различиями в подходах, которых

придерживаются национальные правопорядки к содержанию категории "право собственности" <1>.

Например, в ст. 4 "b" Венской конвенции 1980 г. прямо указано, что она не касается последствий,

которые может иметь договор в отношении права собственности на проданный товар. В Конвенции

содержатся лишь подробные положения о переходе риска (ст. ст. 66 - 70). Поэтому определение

конкретного содержания права собственности определяется национальным законом, который

определяется на основе коллизионных норм.

--------------------------------

<1> Речь идет о действующих международных договорах. Так, Гаагская конвенция о законе,

применимом к передаче права собственности при международной купле-продаже товаров, 1958 г.

в силу не вступила. В данной области имеются также акты негосударственного регулирования.

Так, МТП подготовила ряд публикаций, содержащих информацию о праве собственности на товар:

Переход права собственности в международной торговле (публикация МТП N 546); Руководство по

удержанию права собственности (публикация МТП N 501). Определенным исключением являются

принятые в прежние времена Общие условия поставок, которые в зависимости от условий

поставки и вида транспорта определяют момент перехода права собственности на товар с

продавца на покупателя (например, § 11 "б" Общих условий поставок СЭВ).

Статьи 1205 - 1207 ГК РФ содержат самостоятельные коллизионные привязки для

определения применимого права к вещным правам (вещный статут), которые не охватываются

обязательственным статутом. Исключением является норма п. 1 ст. 1210 ГК РФ: применимое

право (обязательственный статут) регулирует возникновение и прекращение вещных прав на

имущество, но только в случае, если применимое право избрано сторонами. Очевидно, что в

случае, если применимое право установлено судом в силу коллизионной нормы, возникновение и

прекращение вещных прав на имущество - предмет сделки подчиняется общим правилам ст. ст.

1205 - 1207 ГК РФ.

М.Г. Розенберг обращает внимание на эту нелогичность в коллизионном регулировании

вопросов возникновения и прекращения права собственности на предмет договора. По мнению

автора, при определении применимого к договору права по соглашению сторон (ст. 1210 ГК РФ)

или путем использования коллизионных норм (ст. 1211 ГК РФ) достигается одинаковый результат:

отношения сторон по договору регулируются установленным таким образом правом

соответствующей страны. Между тем не ясно, почему в ст. 1211 ГК РФ отсутствует важное

положение, содержащееся в п. 1 ст. 1210 ГК РФ, согласно которому право, регулирующее права и

обязанности сторон, применяется и к возникновению и прекращению права собственности и иных

вещных прав на движимое имущество без ущерба для прав третьих лиц. Отсутствие этого

положения в ст. 1211 ГК РФ может послужить основанием для вывода, что при определении

применимого права по вопросу возникновения и прекращения права собственности и иных вещных

прав на движимое имущество путем использования коллизионных норм следует

руководствоваться ст. 1206 ГК РФ. А это означало бы, что нередко по одному договору

международной купли-продажи к отношениям сторон оказывалось бы применимым право

нескольких стран в случаях, например, когда в счет его поставляются товары, находящиеся в

момент его заключения в разных странах <1>.

--------------------------------

<1> См.: Розенберг М.Г. Международная купля-продажа товаров: Комментарий к правовому

регулированию и практике разрешения споров. Изд. 2-е, испр. М., 2004. С. 95.

При определенных обстоятельствах, по мнению М.Г. Розенберга, когда объект договора

подлежит изготовлению в будущем и, возможно, в разных странах, в момент заключения договора

вообще не ясно, правом какого государства будут регулироваться отношения между продавцом и

покупателем по этому вопросу. Кроме того, оказалось бы, что при определении момента

прекращения права собственности и иных вещных прав в отношениях между сторонами договора

применялся бы неодинаковый правовой режим в зависимости от местонахождения

соответствующего имущества, которое могло бы оказаться в разных странах. Представляется, что

с учетом изложенного следовало бы исходить из того, что правило по этому вопросу,

предусмотренное ст. 1210 ГК РФ, должно использоваться и в случаях, когда применимое право

определяется судом на основании ст. 1211 ГК РФ <1>.

--------------------------------

<1> См.: Там же. С. 96.

В прежнем законодательстве (абз. 1 п. 3 ст. 164 Основ) содержалась самостоятельная

привязка для определения момента возникновения и прекращения права собственности на

имущество, являющееся предметом сделки. Эти отношения подчинялись праву места совершения

сделки. М.Г. Розенберг выступил с критикой указанной нормы. По его мнению, нет каких-либо

оснований для применения абз. 1 п. 3 ст. 164 Основ к внешнеэкономическим сделкам и

определение момента возникновения и прекращения права собственности на имущество -

предмет внешнеэкономической сделки подчиняется общему правилу - в соответствии с правом, в

целом применимом к сделке.

Вместе с тем имеется и другое, не менее обоснованное мнение. Так, А. Джефей пишет:

"Несомненно, что в отношениях сторон по контракту, предметом которого является передача

титула на вещь, было бы разумно, чтобы вопросы титула регулировались правом, которому

подчиняется контракт. Однако такие вопросы возникают не только между сторонами контракта, но

зачастую затрагивают и других лиц. Так, вопрос о том, перешел ли титул на украденную вещь,

обычно возникает в отношениях между покупателем (или последующим покупателем) и

первоначальным собственником, нежели чем между покупателем и продавцом" <1>. Поэтому, по

мнению автора, общее правило состоит в следующем: переход движимых вещей регулируется lex

situs, т.е. правом страны, в которой движимая вещь находится во время такой передачи. Это право

определяет, произошел или нет переход права собственности на основании данного факта или

события и до какой степени. Может случиться так, что согласно lex situs титул не перейдет в

результате контракта, если контракт не является действительным, что, в свою очередь,

определяется правом, применимым к контракту. Если lex situs - иностранное право, то английский

суд вероятнее всего применил бы коллизионные нормы иностранного права для определения того,

какое право регулирует контракт <2>.

--------------------------------

<1> См.: Jaffey A. Op. cit. P. 206.

<2> См.: Ibid. P. 206 - 207.

Коллизионная привязка, аналогичная по содержанию п. 3 ст. 164 Основ 1991 г., содержится в

международных договорах с участием России <1>. Место совершения сделки по российскому

закону определяется как место жительства гражданина или место нахождения юридического лица,

направившего оферту, если иное не установлено соглашением сторон (ст. 444 ГК РФ). Таким

образом, если к сделке применимо право России, то суд должен руководствоваться ст. ст. 223, 224

ГК РФ, т.е. право собственности у приобретателя вещи по договору возникает с момента ее

передачи, если иное не предусмотрено законом или договором. При этом передачей вещи

признается вручение вещи приобретателю, а равно сдача перевозчику для отправки

приобретателю или сдача в организацию связи для пересылки приобретателю вещей,

отчужденных без обязательства доставки. Вещь считается врученной приобретателю с момента