Исаев И.А. Золотухина Н.М. История политических и правовых учений России

Подождите немного. Документ загружается.

§11.

Политические

правовые взгляды евразийцев 401

читальные сдвиги: национальная идея Москвы как наследницы Ви-

зантии и оплота христианства в борьбе с азиатским язычеством и

западной еретической

культурой

«утратила

свой

религиозный смысл и

была заменена позитивно-политической идеей империи и империа-

лизма; культурная задача стала формулироваться

как

обеднение

чис-

то эмпирически — как рост государственной территории и

государст-

венной

мощи».

Этот процесс совпал с быстрым продвижением

России

на

Восток

переходом ее в лагерь вчерашнего врага — Европы — в

ходе

борьбы с

утратившим религиозный пафос исламом. «Прошлая разграничитель-

ная

линия

между

русской

азиатско-языческой культурами... исчезла:

безболезненно и как-то незаметно границы русского

государства

поч-

ти совпали с границами монгольской империи»

По

мысли евразийцев, замирение России с Европой

последовав-

шая

вслед

за этим еще бо'лыпая европеизация вызвали явное помутне-

ние

национального самосознания, что повело к размыванию ощуще-

ния

западной границы. Правящие круги стали считать Россию

частью

Европы, и на смену старой идеологии Москвы пришла созданная по

европейскому образцу «неоклассическая и романтическая генеалогия

русской

культуры»,

основы которой выводились из славянской тради-

ции.

Однако по-прежнему пространство, очерченное пределами Евра-

зии,

рассматривалось изнутри как отграниченное

от славянства, и от

Европы. Извне оно определялось как Азия,

хотя

и отличная от дейст-

вительной Азии, в частности Китая и

Индии.

Заимствование

чужой

культуры

в конечном итоге оборачивается

деформацией собственной. Чтобы избежать этого, необходимо руко-

водствоваться в жизни стремлением

самопознанию:

только оно ука-

жет человеку или народу его настоящее место в мире.

Лишь вполне самобытная и самодостаточная национальная куль-

тура

есть подлинная и

отвечает

этическим, эстетическим и утилитар-

ным

требованиям, которые к ней предъявляются. Стремление к обще-

человеческой

культуре,

с этой точки зрения, оказывается несостоя-

тельным: при пестром многообразии национальных характеров и

психологических типов такая общечеловеческая

культура

свелась бы

либо к удовлетворению чисто материальных потребностей

при

полном

игнорировании

духовных,

либо навязала

бы

всем народам формы

жиз-

ни,

выработанные из национального характера какой-нибудь одной

«этнографической особи»

Евразийство. Опыт систематического изложения. С. 357; 39; 29.

Трубецкой

Н.С.

Об истории

ложном

национализме

проблеме русского са-

мосознания.

Берлин, 1927. С.

13—15.

26-687

402

Глава

VI. Политические и правовые учения в первой половине XX вв.

В качестве внутреннего барьера, защиты

культуры

от инородного

воздействия

выступает

ее установка на невосприимчивость

чуждых

деформирующих

влияний.

Механизмы самосохранения запрограмми-

рованы в ней самой: осознав

угрозу,

она мобилизует весь центростре-

мительный потенциал для сбережения своей цельности и единства. Ее

пространственное местоположение замыкается на

понятии

«граница».

Вычерчивание такой границы становится процессом

углубления

самосознания данной

культуры,

выявления ее специфики и уникаль-

ности.

Европейской

концепции

дуэли Запада и Востока евразийство

про-

тивопоставило модель: «периферия —

центр»

в их динамическом взаи-

модействии. История показывает, что в

культурах

Запада и Востока

много общего. Однако евразийская

культура

может раскрыться только

на

собственных

путях

«особом

мире», разворачиваясь из Средней

Азии в направлении приморских областей Старого Света

начала XX

в.

взаимодействие евразийской и европейской

культур

перемещается из области техники, государственного строительства и

политической жизни в сферу

миросозерцания.

А это круто меняет дело,

Запад предстает здесь уже в иной ипостаси. И посему «мы должны при-

выкнуть к мысли, что романо-германский мир со своей

культурой

—

наш

злейший

враг»,

формулирует позицию евразийцев Трубецкой

Европейские понятия «эволюционной лестницы» и прогресса,

применяемые к истории общества, — понятия

глубоко

эгоцентриче-

ские.

В романо-германском мышлении исторический процесс пред-

стает

как единая

линия.

«Не пучком

лучей

и не связкой параллелей, а

лишь одной-единственной линейной направленностью

судьбы

чело-

вечества,

как единого целого»

, представляется временное развитие

культуры

этому мышлению. Культуры, сменяя

друг

друга

ходе

исто-

рического движения, по очереди

выходят

на каком-то отрезке вперед,

последняя по времени начинает осознавать себя призванной вечно

сохранять

главенствующую

роль. На положение таковой и

претендует

романо-германская

культура,

полагая, что разгадка «мировой тайны»

ею уже найдена.

Согласно евразийской концепции,

культуре

нельзя научиться.или

просто заимствовать ее: продолжателем культурной традиции является

только тот, кто качественно ее обновляет и превращает в свою собствен-

ность, в неотъемлемый

духовный

элемент личного

бытия,

как бы воссоз-

См.:

Бицшли

П.А.

«Восток»

«Запад»

в истории Старого Света // Евразийская

хроника. Прага, 1925. Вып. 2. С. 337.

Трубецкой

Н.С.

Русская проблема // Евразийская хроника. Прага, 1925. Вып. 2.

С.

313—314.

Флоренский

Г.В. О народах неисторических // Исход к

Востоку.

София, 1921.

§11.

Политические и правовые взгляды евразийцев 403

дает

ее

заново.

Она

каждом человеке

как

бы возрождается

вновь

делает

таким образом шаг, прыжок из прошлого в настоящее, а из него в

буду-

щее. История

вся

состоит

из

прыжков,

там,

где

подобный

процесс

преры-

вается,

культура

умирает

и остается один косный, бездушный быт.

Выстраивая

схему

культурно-исторического (линейного) разви-

тия,

европейское мышление

исходит

из молчаливой предпосылки о

том, что прошлое упирается

настоящее,

как

тупик.

«И если

конце

концов

нам начинает казаться, что жизнью управляет железный закон

рокового предопределения, то только потому, что из этой предпосыл-

ки

мы и

исходим»

Весь расчет здесь строится

на

том,

что реален лишь

быт, но не живая

культура,

не ее

душа.

Именно

духе,

душе

всегда

пеклась евразийская мысль, пытаясь

отыскать

выход

за пределы современной ей европейской цивилиза-

ции.

Евразийское мировосприятие строилось на признании вполне

реального существования общественно-культурных циклов зарожде-

ния,

расцвета и упадка.

При

таком

подходе

культура

наделяется всеми

признаками

личности, что достигается через ее индивидуализацию и

совокупность выполняемых ею общественных

ролей.

Так называемая

симфоническая личность

культуры

составляется из комплекса иерар-

хически организованных личностей (класс, сословие, семья, инди-

вид),

сосуществующих

одновременно, но генетически связанных с

предшествующими им прошлыми поколениями. В качестве такого

сложного организма

культура

переживает определенные стадии своего

развития, но не

рамках непрерывного эволюционного

ряда,

кругу

законченного (закрытого)

культурного

цикла.

Вера

есть

духовный

символ,

который окрашивает

культуру

религи-

озно.

Евразийцы убеждены, что рождение всякой национальной куль-

туры

происходит

на

почве религиозной: она появляется

на

свет,

сопро-

вождаемая мифом о своем рождении. Мифом евразийской

культуры

стало православие. Оно характеризуется стремлением к всеединству,

что позволяет ему синтезировать различные идеологические течения:

как

входящие в рамки данной

культуры,

так

пребывающие за ее пре-

делами. В этой связи язычество можно рассматривать как «потенци-

альное православие», причем в процессе христианизации русское и

среднеазиатское язычество

создают

формы православия, более близ-

кие

и родственные евразийской православной

традиции,

чем европей-

ское христианство.

Восток — носитель идеи мессианизма, так как Восток отличает от

Запада «горение

веры»,

культура,

пронизанная идеей православия

или,

как говорят

евразийцы,

«идеей-правительницей», формирует под

Флоровскж

Г.В. Указ соч.

26*

404

Глава

VI. Политические и правовые учения в первой половине XX вв.

ее воздействием весь строй

духовной

жизни,

создает в

себе

государст-

венность особого, идеократического типа. Идеократичность

требует

жертвенности. Но эта жертвенность осуществляется не во имя не

слишком конкретного понятия

«народ»

или

чересчур

отвлеченного —

«человек»:

она — во имя срединного понятия «особый мир», под кото-

рым мыслится «Россия-Евразия»

Любая идея, претендующая

на

действительное

влияние,

дает

нача-

ло мифу, и обычно именно

этой своей мифологической оболочке

она

предстает настоящей силой. Говорить об истинности или ложности

идей бессмысленно, ибо всякая идея

соответствует

какому-нибудь

внутреннему переживанию

в этом смысле является реальностью. За-

дача

историка — обнаружить это переживание за обволакивающим

идею

мифом.

учетом

сказанного

культура

Евразии ориентирована

на

«организацию

хаоса»

и постепенное распространение организованно-

го (истинного) начала на всю сферу Вселенной. И здесь она противо-

стоит романо-германской

культуре,

ориентированной на непримири-

мый конфликт истинного и ложного.

Евразийская концепция констатировала наличие в «потенциональ-

ном

православном

мире»

тяготения

русскому православию

как

особо-

му центру. Православие признает себя культурой, претендующей

на

часть

истины,

один из ее аспектов, но не отрицает претензий на нее

других

культур,

интерпретация истины которыми рассматривается как особые

выражения православной идеологии. Православие не замкнуто в

себе

своем развитии призывает «к свободному саморазвитию

других».

Православие

обладает

способностью легко

«прирастать»

к той или

иной

политической форме посредством веры в возможность

необхо-

димость преображения бытия через его христианизацию. Оно не счи-

тает

государство

единственной реальной силой,

верует

в собственную

силу и потому принципиально благожелательно ко всем разновидно-

стям политической организации общества, расценивая

любую

из них

как

преходящую,

не

раз

навсегда данную

неустранимую модель

Взаимопроникновение церкви и

государства

(симфония властей)

затрудняет разграничение сфер их

культурного

творчества. Евразийст-

во стремится выработать

принцип

такого разграничения: направление

деятельности церкви — свободная истина, соборное единство, освое-

ние

и раскрытие соборного предания;

государства

— единство нецер-

ковного мира, отъединенного в известной мере от церкви и разъеди-

ненного в самом себе.

Трубецкой

И.С, Об идее-правительнице идеократического

государства

// Евра-

зийская

хроника. Берлин, 1935. Вып. 2. С. 35.

См.:

Зеньковсшй

В.В. Идея православной

культуры

// Православие и

культура.

Берлин,

1923. С. 40.

П. Политические и правовые взгляды евразийцев 405

Государство черпает основы своей идеологии в

церкви,

пребывает

органической связи с нею, но конкретизирует и осуществляет эти

идеи в собственной, мирской

сфере.

Оно неизбежно ошибается и гре-

шит, поскольку функционирует

мире

греха.

Его

внутренняя

разъеди-

ненность

ярче всего проявляется в разделении людей на правящих и

управляемых; в отчуждении личности от общества, в использовании

силы и принуждения.

своему идеалу Русь шла

не

путем рационального

сознания,

а че-

рез религиозно-положительный

опыт.

Главная идея справедливого го-

сударства,

«государства

правды», которое она постоянно стремилась

создать, — подчинение государственности ценностям, имеющим не-

преходящее значение.

Из

этого проистекает важный вывод:

«государство

правды» оказы-

вается не

конечным

идеалом, установленным

результате

социальных

преобразований,

а только этапом на пути достижения

истины.

В исто-

рии

России под

наслоениями

многообразных взглядов

теорий

всегда

проглядывало желание соблюсти эту изначальную истину, обуздать

стихию человеческой

воли,

добиться самоподчинения человека рели-

гиозно-государственной правде.

евразийской

трактовке перед

«государством

правды» всегда

стоя-

ли

три задачи: блюсти православие, «возвращать правду на

землю»

противостоять абсолютизации материального начала в жизни народа.

Самой

важной была обязанность «возвращать правду на землю».

если

«государство

правды» вообще сопоставимо с правовым

госу-

дарством Запада, то исключительно

первом может иметь место

«под-

виг власти», существо которого не исчерпывается лишь правовой сто-

роной.

«Государство

правды и правовое государство -два различных

миросозерцания:

для первого характерен религиозный

пафос,

для вто-

рого — материальные устремления, в первом правят герои, во вто-

ром — серые, средние

люди»

Чтобы обезвредить ложные и абстрактные идеологии и вместе с

тем

не

лишиться одушевляющего

пафоса,

культура

должна выработать

свою идеологию, органически связанную с

конкретной

жизнью — не-

кую «идею-правительницу».

Такая

идеология может проистекать толь-

ко

из некой абсолютной стержневой идеи и, «заземляясь», конкрети-

зируясь, становится элементом

жизни,

которую она осмысливает, пре-

образует и творит.

Истинная

идея есть смысл самой действительности (хотя критерий

истинности

у евразийцев остается

неуловимым).

Она становится «пра-

Шахматов

ММ. Подвиг власти (опыт по истории государственных идеалов

России)

// Евразийский временник. Берлин, 1923. Кн. 3. С. 76.

406

Глава

VI. Политические и правовые учения в первой половине XX вв.

вительницей», а вся система власти оформляется в идеократию. Цент-

ральная «идея-правительница», придающая тон и окраску

культуре,

является ее сущностью, квинтэссенцией, структурирующим факто-

ром.

Вместе

тем ей принадлежит

роль изначальной

основы,

или

ар-

хетипа, данной

культуры,

на обнаружение которого направляется вся

культурная деятельность («поиск истины») в ее рациональной и бес-

сознательной формах. Этот архетип в конечном

счете

определяет и

перспективу развития

культуры

в сложном сочетании географических,

этнических, психологических и иных моментов. Его черты способны

проявляться в бессознательном устремлении

культуры

в пространстве

времени, особенностях национального творчества и стилях мышле-

ния,

агрессивности или сдержанности.

«Идея-правительница»

не

может быть

рационально

понята

до

кон-

ца.

Это — мотив культурной деятельности, питающий ее

источник;

она

переживается, но часто не осознается. Колыбелью ее являются дров-

ное

самосознание и реальный опыт правящего слоя данной нацио-

нальной

культуры.

Идеи,

составляющие государственно-общественный идеал, при

самых разнообразных формах государственного и политического

устройства формируют систему

«идеалоправства».

«Всякое длящееся

правление,

будь

оно единодержавным, народодержавным или иным,

есть та или иная форма осуществления идеалоправства. Более реально

ощутимо, чем люди и учреждения, народами и странами правят

идеи»

. Так, реальная власть в

государствах

Востока принадлежит не

столько

царю,

сколько религиозной идее

царя;

в Риме — не императо-

ру, а

национально-религиозной

идее

Рима;

в Англии — не министрам,

а идее правового

государства.

По

характеру

эти идеи представляются

объективными, надличностными, коренятся в господствующей идео-

логии

и,

осмысливая общественные

явления,

выступают

виде идеала,

образца, задания. Им присущи надпространственность и надвремен-

ность,

т.е. черты мифологичное™

Предлагаемая евразийством

новая

идеология (стержень

которой

—

русское православие) обращена к

конкретной

действительности

теку-

щего дня

и,

следовательно, становится основанием сознательно-воле-

вой

деятельности, т.е. программой действий.

Новая

эпоха предполагает новую установку

сознания.

Носителем

этого сознания призвана быть партия особого рода,

«правительствую-

щая

и своей

властью

ни с какой

другой

партией не делящаяся,

даж

'Трубецкой

Н.С.

Об идее-правительнице идеократического

государства.

С. 38.

См.:

Волгин

М.Н. Закон живой идеи // Евразийская хроника. Прага, 1925.

Вып. 3. С. 46.

§11.

Политические и правовые взгляды евразийцев 407

исключающая существование

других

таких же партий. Она

—

государ-

ственно-идеологический союз, но вместе с тем она раскидывает сеть

своей организации по всей стране и нисходит до

низов,

не совпадая с

государственным аппаратом, и определяется

не

функцией управления,

а идеологией»

. Новая партия должна находиться

тесной связи

пра-

вящим слоем, вырастать из него, сливаться с ним.

Идеология — не просто инструмент власти, она, в истолковании

евразийцев, сама власть, которая предстает в

двух

ипостасях:

«идее-

правительнице»

«правящем

отборе»

(в

вольном толковании его мож-

но

определить

как

правящий

слой

широком

смысле

слова).

Первая —

ее основа, квинтэссенция, вторая — социальная почва.

Правящий

слой культуры выражает не групповой, а общенацио-

нальный интерес. С евразийской точки зрения, «правящий

отбор»

определяет не только тип государственного устройства, но

тип соци-

альной структуры общества, тип народного хозяйства, тип культуры в

целом. Когда «правящий

отбор»

находится на

службе

у «идеи-прави-

тельницы», это — время его нормального функционирования. Когда

же

служба

становится самоцелью,

тогда

усиливаются бюрократизм и

коррупция, происходит конфликт

между

правящей группой и «отбо-

ром». Правящий слой

дает

трещину

сдвигается с идеальных

устоев

«классовый период своего существования»: возрастает его замкну-

тость, усиливается, групповое самосознание. Жизненная необходи-

мость заставляет его пополняться за счет

других

социальных групп, и

чужаки начинают подвергать критике старый идеал. Целостность «от-

бора»

нарушается, дробится

Истории

известны удачные и неудачные попытки создания «пра-

вящего отбора». К неудачным,

например,

относится опричнина

Ивана

Грозного,

удачным

—

формирование петровской гвардии, служилого

цворянства. Европейская

культура

породила рыцарство, католическая

церковь — иезуитов, Китай — ученых, Япония — самураев. В России

«правящий

отбор»

готовился в спешке и часто менял характер*.

Наиболее качественным типом «правящего

отбора»

должен стать

такой, при котором происходит сплочение на основе общности миро-

воззрения.

Тот тип

«отбора»,

который «призван установиться в

мире,

в частности в

России-Евразии,

- писал

Н.С.

Трубецкой,

—

называется

идеократическим и отличается тем, что основным признаком, кото-

Евразийство. Опыт систематического наложения. С. 52.

См.:

Шахматов

А. О правящем отборе // Евразийский сборник. Прага. 1929.

Кн.

б. С. 42-43.

См.:

Машеев

НА, О воспитании

ведущего

отбора (идеократии) // Евразийская

хроника. Берлин, 1937. Вып. 12. С. 45.

408

Глава

VI. Политические и правовые учения в первой половине XX вв.

рым при этом типе отбора объединяются члены правящего слоя, явля-

ется общность мировоззрения»

Приверженцы «идеи-правительницы» должны всем своим

сущест-

вованием оказывать преданность ей. Четких критериев для нового

типа

(«отбора»)

концепция

не

дает,

но это не

конкуренция

демократи-

ческого типа и не сословность феодальной иерархии. Пожалуй, такие

механизмы

«отбора»

присущи корпоративной организации: само

дело

отбирает достойных. Представители «правящего

отбора»

должны

наи-

более

чутко

и адекватно улавливать доминанту, составляющую основу

политической

жизни.

И,

улавливая

ее,

они

уже тем самым ее формиру-

ют, творят.

Общей исторической тенденцией является

то,

что на смену старым

моделям правления призвана прийти новая — идеократия. В ней все

государственное и

культурное

строительство стихийно направлено на

создание особых

форм,

соответствующих

самому ее

принципу,

незави-

симо от конкретного содержания «идеи-правительницы». Идеальный

государственный строй отличается максимализмом, он

требует,

чтобы

власть была максимально сильна, но чрезвычайно близко стояла к на-

роду

Политическая

культура,

описываемая

евразийской модели, ско-

рее представляет политическую организацию, в значительной степе-

ни

напоминает целевое объединение религиозно-орденского типа.

«Политические партии и масоны — западный продукт, мы же — вос-

точники,

и нас не вдохновляют ни идеалы иезуитов, ни свободные

мыслители реформантов и протестантизма... По

духу

своему мы, по-

жалуй, первый тип русского ордена. Мы

не

знаем,

были ли у нас пред-

шественники. Но, кажется, что прототипом нашего объединения

было

«старчество»,

— отмечал Н.Н. Алексеев

Однако,

судя

по дальнейшим рассуждениям, аналогии с иезуит-

скими

и масонскими культурными традициями все же прослеживают-

ся.

«Носители

идеала»

могут

оставаться в «надпартийном состояний»

независимо от форм деятельности основных масс его приверженцев.

Оказавшись

условиях многопартийной политической системы, евра-

зийцы

должны ориентироваться на

партии,

ближе всего стоящие

ним

«по

духу».

В однопартийной системе они обязаны приложить все усй-

Трубецкой

НС. Идеократия и армия // Евразийская хроника. Париж, 1928.

Вып. 10. С. 3.

См.:

Трубецкой

Л.С. О государственном строе и форме правления // Евразий-

ская

хроника. Париж, 1927. Вып. 8. С. 7—8.

Алексеев

Н.Н. Евразийцы и

государство

// Евразийская хроника. Париж, 1927.

Вып. 9. С. 34. Под

«старчеством»

подразумевается опыт организации жизни старцев

Оптикой пустыни.

§11.

Политические

и правовые взгляды евразийцев 409

лия

для того, чтобы

«сделаться

мозгами... нового режима, чтобы на-

полнить

новым содержанием обветшалые

формы.

Евразийцы

должны

всеми силами просочиться

этот

новый

режим

руками

новой

власти

построить свое новое

государство».

В евразийской

концепции

культуры

государство

описывается как

«демотическое».

Это

значит,

что феномен «народного

суверенитета»

нем

рассматривается не как «атомизированный

суррогат

западной

культуры»,

а как органическое и организованное единство.

Народ здесь не случайный набор граждан, а совокупность истори-

ческих поколений: прошедших, настоящих и

будущих,

образующих

оформленное

государством

единство

культур.

Государство

не должно

выражать волю

«всех

взрослых вообще», оно опирается на реальных

носителей организационных государственных функций: «Мы хотим

заместить искусственно-анархический порядок Представительства от-

дельных лиц и партий организованным порядком представительства

потребностей, знаний и идей», т.е. корпоративизмом.

Организующим принципом государственности и

культуры

явля-

ется «государственная константа», вокруг которой концентрируется

вся

общественная жизнь и которая предстает как принцип, идеал,

нуждающийся в конкретизации. Народное голосование и референ-

дум и

призваны

дать

«стабилизированной народной

воле»,

заключен-

ной

в этой «константе», конкретное приложение к частным случаям

социальной

жизни.

Сама

«константа»

формируется «правящим отбо-

ром», трактующим ее в соответствии со своим пониманием

«идеи-правительницы». Информация о последней носит эзотериче-

ский,

закрытый характер, доступна лишь небольшому числу посвя-

щенных: ограниченные пределы толкования обеспечивают стабиль-

ность идеи, нацелены на ее консервацию.

Вместе

с тем узкий

круг

толкователей придает динамичнорть генеральной политической ли-

нии.

«Демотические»

элементы выражены

народных обсуждениях

дискуссиях. Аморфность этой политической формы сочетается с ее

динамичностью. Она представляет собой как бы нарост на «констан-

те», пребывающей в лоне «идеи-правительницы», и одновременно —

питательную почву для «правящего

отбора»,

а также санитарный кор-

дон против внешней среды, угрожающей «идее-правительнице» и

«отбору».

«Демотическое»

государство,

хотя

и идеократично, но не доктри-

нально,

избегает принудительного

внушения

тотального религиозного

или

философского

миросозерцания.

Отказываясь от принудительного

внедрения

идеала в жизнь, оно стремится сформировать не цельное,

всеобъемлющее мировоззрение, а «общественное мнение определен-

ной

культурно-исторической эпохи».

410

Глава

VI. Политические и правовые учения в первой половине XX вв.

Признаки

общих идей

лежат

в плоскости менее глубокой и менее

интимной,

чем миросозерцание или религиозная вера. Демотическое

государство,

в отличие от доктринального (например, марксистского

или исламского), построено на «внешней

правде»,

на общенародном

признании,

т.е. является правовым,

хотя

и не в западном смысле. Ме-

ханизмы нормирования и запретов, действующие в таком

государстве,

сводятся в основном

двум

формам: физическому принуждению (ко-

торое должно быть минимальным) и отношениям властвования-под-

чинения.

Вторая форма заставляет предполагать известную

духовную

связь

между

властвующими и подчиненными, которая основывается на «не-

котором внутреннем участии

духа

самоопределения подвластных. Вла-

стные отношения по природе своей

всегда

иррациональны, в них

присутствует

элемент гипнотичности, им не

чужды

состояния магиче-

ского очарования, особого обаяния, поклонения и

восторга».

Несо-

мненным

преимуществом властных отношений является то, что они

основаны на очень первичных

элементарных сторонах человеческой

психики,

отчего

им и присуща значительная социальноорганизующая

сила. Надежда на полное исчезновение властных элементов (как в

анархизме) — утопия: до тех

пор,

пока в жизни индивида играют важ-

ную роль чисто эмоциональные факторы (любовь, ненависть, привя-

занность, отвращение

т.д.), они сохраняют свое

значение.

Такое тол-

кование наводит на мысль, что власть для евразийского мышления —

самоцель.

Власть

для себя

—

квинтэссенция

евразийства. Она сохраня-

ется и используется не для внешних (социальных, экономических

пр.) целей, но для самопотребления.

Структура

властвования кажется трудноулавливаемой, но «правя-

щий

отбор»—наиболее осязаемый ее носитель. Несмотря на

структур-

ную нестабильность правящего слоя (приток и

выход

составляющих

его членов), она олицетворяет

среду

существования «идеи-правитель-

ницы».

Ведь

в конечном

счете

именно она отбирает для правящей сис-

темы необходимые ей элементы

. Что же мы видим, последовав за из-

вивами мысли теоретиков разных идейно-философских концепций?

Рождение все новых

новых очередных утопий?

Несомненно.

Таковы

неизбывные качества русских интеллектуалов—порождать новые уто-

пии

и мифы.

тому

же XX

в.

вообще оказался весьма

богат

подобного

рода продуктами социальной фантазии.

Однако всякая утопия имеет два лица, два измерения. Наряду с

фантастическими элементами в ней

присутствуют

сильные и тонкие

интуиции, предчувствия, прогнозы. Это в полной мере относится и к

Алексеев

ЕЛ. Евразийцы и

государство.

С. 35; 38; 57. 372.