Ильин В.В. Философия истории

Подождите немного. Документ загружается.

150

///.

Морфология истории

1990 г.) заявившего: "Я никогда не выступал за отделение Рос-

сии,

я за суверенитет Союза, за равноправие всех республик, за

их самостоятельность, за то, чтобы республики были сильными и

этим крепили наш Союз. Только на этой позиции и стою", и

действовавшего вразрез с собственным кредо? А Беловежский

сговор вопреки воли народа? Они трансформировали ток исто-

рии?

История однократна, одновозможна. Трудно моделировать,

как пошло бы развитие, реализуй Россия потенциал февральско-

мартовской революции 1917 г.: какие ответы она бы нашла на

вызовы Европы, мира, эпохи? Была ли необходимость больше-

вистских, а не, скажем, столыпинских преобразований? Как

развивалась бы обстановка, не выйди Россия из Первой мировой

войны? Вопросы не праздные, ввиду своей неверифицируемости

хотя и умозрительные, но всецело отрезвляющие. Субъективный

элемент в традиционной объективистской (фаталистической) оп-

тике воспринимается как побочное возмущение (от пресловутых

телеологических, панлогистских "целей", "планов" до преслову-

тых же марксистско-ленинских "тенденций"). Но на каком осно-

вании? Почему в объяснительном арсенале засилье каузальных на

фоне дискредитации казуальных начал?

В силу чего изгоняются факторы, влекущие эпизоды? Сара-

евское убийство — эпизод. Однако решающий. Вдумаемся: без

акции Гаврилы Принципа была бы развязана Первая мировая

война? Быть может, была. Только в какой форме? Смерть Фран-

ца-Фердинанда от руки сербского гимназиста оказалась удобным

непосредственным поводом эскалации конфликта (австрийский

ультиматум Сербии 23 июля 1914 г.). Ну, а если бы повода не

было?

Движение в вопросе увлекает в область безбрежного, обязы-

вая в толковании исторического не устраняться от рефлексии

эпизодов, оценки обстояний типа: пошла бы история иначе, если

бы нос Клеопатры был короче. Кстати, нос Клеопатры...

Будучи монархом с неограниченными полномочиями, Юлий

Цезарь мог позволить себе связь с любой женщиной (ср. с чуть

не лишенным власти Клинтоном). Подобного уже не мог позво-

лить себе член триумвирата Антоний, связь с Клеопатрой которо-

го представлялась антипатриотичной (поддержка высшим иерар-

хом главы борющейся с империей мятежной провинции — по-

творство окраинному автономизму, благоволение сецессии, дез-

агрегация государства). В жизненном плане близость с Антонием

позволяла Клеопатре как политической фигуре и как женщине (в

немалой степени благодаря миловидности, обусловленной в не-

3.5. Поступки

лица

151

котором роде и длиной носа) решать многие державные и экзис-

тенциальные проблемы. Поражение Антония в гражданской

войне, ликвидация триумвирата, восшествие на престол Окта-

виана актуализировали вопрос будущности Клеопатры, решить

который (в очередной раз) она намеревалась по-женски: соблаз-

нением (опять же не без роли длины носа) Августа. Не вышло

вследствие того, что Октавиан как мужчина (а не государствен-

ный деятель) имел свои пикантные экзистенциальные пристрас-

тия,

предпочтения. Негоциация Октовиана с желавшей его Кле-

опатрой не состоялась оттого, что в женщине (естественно, не в

государственном деятеле) Октавиан превыше всего ставил девст-

венность (о чем знала супруга Октавиана, поставлявшая ему

физиологических девушек). Поскольку жившая бурной половой

жизнью Клеопатра на роль девственницы претендовать не могла,

в качестве "экзистенциального материала" какого-то интереса у

Октавиана она не вызывала. Собственно, этим был предрешен

печальный финал Клеопатры как царицы.

Донельзя наглядная постановка: что если бы отношение к

лучшей половине человечества у Октавиана было иным; что если

бы Клеопатра была девственницей, — превращает анекдотичес-

кую деталь вроде длины носа (и, разумеется, прочего) в перво-

степенный фактор: исторические судьбы, перспективы, возмож-

ности первых римских, египетских лиц, стоящих за ними наро-

дов,

не формируясь фаталистически, могли иметь совершенно

иную инкарнацию.

Значение личностного начала, первостепенно важного, не-

преходящего, значение поступка, дела, подчас страшного, уди-

вительного, корректирует традиционное (для фаталистической

схемы истории) допущение параметрической стабильности изме-

няющихся систем, независимости их свойств от порождающих

их, происходящих в них процессов, — допущение само по себе

предельно сильное, неполноценное. Чем регулируется естествен-

но-исторический ток вещей? Согласно традиции

—

однозначными

(фатальными) зависимостями. Случайность, неопределенность,

непредзаложенность исключались из рассмотрения. По просве-

щенцу Гольбаху, например, "ничего в природе не может про-

изойти случайно, все следует определенным законам; эти законы

являются лишь необходимой связью... следствий с их причина-

ми...

Говорить о случайном сцеплении атомов либо приписывать

некоторые следствия случайности — значит говорить о неведении

законов, по которым тела действуют, встречаются, соединяют-

ся,

разъединяются "

Гольбах

П.

Избранные антирелигиозные произведения.

М.,

1934.

Т. 1. С.

34—35.

152

///.

Морфология истории

Описание реальной изменчивости производилось по канони-

ческой механической модели: аппарат динамики с фиксацией

начальных условий для установленного момента времени — вот

все,

что требуется для исчерпьшающего воссоздания поведения

развивающейся системы. Столь ограниченный подход, однако,

не дает глубокой концептуализации развития; мир традиции,

классики, Просвещения — тавтологический, атемпоральный —

чужд внутренней созидательное™.

Серьезный положительный сдвиг связан с неклассической,

нетрадиционной трактовкой объективного формообразования.

Векторизованность, качественная изменчивость организации яв-

ления не плод задетерминированности, предзаданности. В соот-

ветствии с глубокой идеей конструктивной роли случая становле-

ние новых форм происходит в неустойчивых к флукгуациям точ-

ках бифуркации, дающих начало очередным эволюционным

рядам. Избирательные, чувствительные к собственной предысто-

рии адаптационные механизмы порождения таковых носят нели-

нейный характер. В состоянии равновесия «материя "слепа",

тогда как в сильно неравновесных условиях она обретает способ-

ность воспринимать различия во внешнем мире... и "учитывать"

их в своем функционировании»

. Здесь-то возникают и проявля-

ются когерентные, кооперативные, синергетические, принципи-

ально нелинейные эффекты, связанные с авторегуляцией, само-

действием на базе "присвоения" фрагментов мира, перевода

внешнего во внутреннее и обратно с соответствующим преобразо-

ванием.

Действия лиц не механистичны, они ценностны, идеалоло-

гичны. Филантропия декабристов провалила революцию сверху.

Мизантропия большевиков исказила революцию снизу. (Дорого-

го стоят, к примеру, откровения "гуманиста" Луначарского,

идейно питавшие борьбу с собственным народом: "Долой любовь

к ближнему! То, что нам нужно, — это ненависть. Мы должны

уметь ненавидеть; только тогда мы можем победить вселенную

История есть созидание того, чего нет в природе. Как оно

протекает? По впитанным личностью, отстаиваемым ею идеалам,

целям, ценностям. Всякая частная правда, замечает Голсуорси,

"плоска, как блин". Но она вынуждает некую бытийственную

конструкцию. Ценностная экипировка лицедеев истории оранжи-

рует социально-историческое зодчество: тот же коммунизм — в

Пригожий

И.,

Стенгерс

И. Порядок из хаоса. М, 1986. С. 55—56.

Цит. по:

Жевахов

HJJ.

Воспоминания. "Новый сад". Париж, 1928. Т. II. С. 252.

3.5.

Поступки

лица

153

зависимости от характера его воплощающих

—

принимает разные

формы: от полной свободы до полного рабства.

"Я"

является causa efficiens бытия, неся в себе повышенную

опасность неоднозначности обмирщаемых ценностей (идеалов).

Дали идентифицировал жизнь с "умывальниками", Састре — с

"великими темами". Если идеи правят миром, возникает пробле-

ма качества идей: ложные идеи имеют то неудобство, что долго

изживаются.

Политика выстраивает существование по идеалам

—

конкрет-

ным отображательным формам. Но часто в руках того, "кто

дерзает, кто хочет, кто ищет", средство превращается в цель.

Как тут не вспомнить, скажем, "Мировую революцию", по по-

воду которой Ленин уточнял: "никакого острова утопии здесь

нет. Дело идет о создании социалистического государства... Дело

не в России, на нее... мне наплевать — это только этап, через

который мы проходим к Мировой революции"

Итак, наплевать на реальное во имя мнимого... Искаженные

отражения персональных душ, непрочность, иллюзорность даже

высочайших субъективных порывов, обостряя сюжет "в чьих

руках молния", заставляют пополнить теорию исторической при-

чинности причинной теорией идеалонесущей личности.

Причинность, очеввдно, асимметричное отношение. Если

выразить зависимость причины и следствия символом П, можно

различать два случая Π (CjC

) и Π (С

). Эмпирически устанав-

ливается, какой из случаев объективировался. Используя методи-

ку Рейхенбаха, сформулируем: если событие С

—

причина С

то небольшое изменение (маркировка) в С

повлечет соответст-

вующее изменение в С

, а не наоборот. Обозначая незначитель-

ное отклонение С

получаем комбинацию

1*"2

» ^1 2 » 12 '

но не комбинацию

С · С

Ч *"2 "

Различие и обусловлено наличием специальной метки, выра-

жающей вхождение в состав С

комбинации (C

с) где с

—

некое

дополнительное событие-метка. Во всех социально-политических

вопросах, выводит Кропоткин, главное — "хотят ли того-то

Цит. по:

Мыъгунов

СП. Как большевики захватили власть. Париж, 1984. С. 246.

Реихенбах

Г.

Философия пространства и времени. М., 1985. С. 157.

154

III. Морфология истории

люди? если хотят, то насколько?.. Сколько их? Какие силы про-

тив них? Все теории... ничего не стоят, покуда на этот вопрос

нет ответа'

Народные движения, утверждалось выше, инспирируются

циклическими объективными явлениями (торгово-промышлен-

ные, финансовые кризисы, природные катаклизмы, экономи-

ческие дисфункции и т.д.), на которые накладываются человечес-

кие факторы действия. Связь одного с другим, оказываясь ни

единственной, ни обязательной, представляется все-таки сущест-

венной. Каузальный порядок истории зависит от казуальных вли-

яний персонажей и лиц — их поступков, интенций, комплексов —

конкретно: потребностей в иллюзиях, предрасположенностей к

утопиям, обывательской законопослушности, агрессивной меха-

нистичности, легковерия, максимализма, революционной ро-

мантики, террористических искушений, инфантильного вампи-

ризма, легкой и жесткой детской безответственности, почти вызы-

вающей прямоты, стоического выполнения долга, задора самоут-

верждения, предпочтения идейного жизненному, покладистой

репродуктивности, пароксизма самоутверждения, симпатии со-

циальному насилию, мании величия, ветреного волокитства, не-

обузданности индивидуализма, демонизма фальши и т.д.

В пределах очерченного смыслового поля — самовлюблен-

ность Керенского, мстительность Ленина, подозрительность Сталина,

бескультурность Хрущева, консервативность Брежнева, дряблость

Горбачева, импульсивность Ельцина. Все это факторы, перено-

сящие метку и не позволяющие нам говорить об универсальном

объективном причинном порядке, минуя уникальные субъектив-

ные точки "здесь

—

теперь".

В отношении цепей причинения история отметает уничижи-

тельные квалификации априори. Любая провоцирующая част-

ность может оказаться решающей. Сараевское убийство. История

знает массу убийств, но в качестве существенного удерживает

акцию Гаврилы Принципа. Нос (и не только он) Клеопатры.

Длина выдающихся частей лица вполне заурядна; история сохра-

няет конкретную деталь конкретного фигуранта событий, сыграв-

шую с заинтересованными персонажами жизненного процесса

злую шутку.

Кропоткин

ПА.

Записки революционера.

С. 247.

3.5.

Поступки

лица

155

Достойная обобщения частность должна войти в полное опре-

деление причины и, следовательно, обрести подобающее ей

место в общей концепции истории. Из сказанного вытекает: ис-

торический морфогенез слагается из комбинации объективных

циклических, фазовых и субъективных судьбических факторов.

Исчерпывает ли данная комбинация его (морфогенеза) природу?

Отнюдь. Результат деятельности, демонстрирует Гегель, не со-

впадая с мотивами деятельности, осуществляет еще нечто более

далекое, что хотя и заключено внутренне в субъективный интерес

(локальное действие), но ею перекрывает

. Каков же статус его,

этого свервдеятельностного нечто, выходящего за обозримые преде-

лы явленческого?

См.: Гегель Г.В.Ф. Соч. Т. 8. С. 27.

СОЗИДАНИЕ

ИСТОРИЧЕСКОЙ РЕАЛЬНОСТИ

_1Ёрошлое интерпретируют, бу-

дущее созидают. Предмет сознательного выбора, конструктивных

решений — грядущее. Мир человека

—

дело его рук. Это вселяет

оптимизм, заряжает энергией. Энергией творческого порыва,

самодеятельности. Вдохновленным верой

собственное могущест-

во людям не остается ничего другого, как идти вперед. Правда,

как и куда

—

неясно.

XX век начале^ прозрением "умер Бог, остался человек".

XX век кончился прозрением "остался Бог, умер человек". Чело-

век согнулся под бременем обретенной власти, самоисчерпался,

истощился. Не вынес собственной слабости. Поиски разрушили

надежды. Две мировые войны, несчетные конфликты, распри,

раздоры, споры подвели к неизбежному: Божеский ум не заме-

ним человеческим разумом. "Чем полнее господство разума, —

говорит Поульсен, — тем ближе мы к тотальной дегуманизации

существования". Устроитель мира

—

не разум. Итог: перед лицом

невиданной ответственности — паралич воли, — слишком много

тлетворного сделано, слишком безотраден исход. Действитель-

ность созидается с благословения высокого, а в качестве вопло-

щений мирообразов

—

жалкие недолжные состояния. Чем объяс-

нять люфт между правдой идеалов, ценностей и неправдой,

ничтожностью осуществлений?

Объяснять сие можно несовпадением двух времен: малого

(локального) и большого (вечности). Суть в том, что в разные

времена положительно верно разное. На это, уясняя статус

антиномического сознания, пожалуй, впервые обращал внима-

ние Августин. Настоящая внутренняя правда, подчеркивал он,

"всегда во всяком месте и во всякое время одна и та же", но

4.1.

Конструирование

мира

157

время, которым "она управляет, протекает разно: это ведь

время"

. Люди, по обстоятельствам, могут быть и толпой и

народом. Откуда следует: одно и то же в разных темпоральных

контекстах проявляется различно, одно и то же применительно к

ним квалифицируется противоположно.

В творимой истории мы причастны малому времени (уровень

локальных интересов); общий же смысл творимого обнажается

задним числом — при вписании его в большое время (уровень

глобальных значений). Люфт между императивами малого и

большого времени обусловливает зазор между правдой жизни и

идеала.

С одной стороны, важно не дорожить "любовию народной"

—

не допускать растворения полета мысли и души в бренных

занятиях черни. С другой стороны, важно признавать укориз-

ненную участливость жизни — жизнь в виде мудрых законов

жизни выше творчества.

Избранных творцов мало. Жизнь единит, покрывает, урав-

нивает всех своими неотменяемыми порядками. В противном

случае не мог

И мир существовать: никто б не стал

Заботиться о нуждах низкой жизни;

Все предались бы вольному искусству.

"Шти с приварком" — не вредность, но за малую кражу

"можно попасть под суд". Попытка заключить жизнь в оболочку

понятий (идеалов) приводит к альтернативе: либо жизнь обрече-

на, либо оболочка тлетворна.

Так как придать миру форму? Наш ответ: глубокомыслием, а

не использованием мира как материала.

4.1

КОНСТРУИРОВАНИЕ МИРА

Конструирование мира есть идейное конструирование воз-

можных миров, не предполагающее преображение наличного

мира. Если допустить, что жизнь человеческая может управлять-

ся идеей, то уничтожится возможность жизни

. Господство ра-

Августин. Исповедь. М., 1989. С. 35-36.

См.:

Толстой

Л.Н. Собр. соч.: В 12 т. М., 1958. Т. 7. С. 250.

158

IV. Созидание исторической реальности

зумных идей абсолютно в стремлении к власти означает "расщеп-

ление души", "приблизительность" ее существования (Поуль-

сен).

Разум, следовательно, угрожает "приблизительностью" су-

ществования, сказывающейся двояко: мироправительная роль ра-

зумных идей (идеалов) применительно к душе освобождает чело-

века от угрызений совести (что, кстати, акцентировал Ламетри);

применительно к миру

—

развязывает практику социальной меха-

низации.

Триумф разума сопряжен с вынужденной капитуляцией

жизни. Понимание этого, сообщая поборникам разума сознание

собственного величия, влекло неоправданно завышенные само-

оценки. Кант полагал, будто произвел "коперниканский перево-

рот"; Фихте сопоставлял сделанное им в мысли со сделанным

французскими комиссарами в жизни; Гегель заключал, что его

абсолютный идеализм дал человечеству "абсолютную истину". В

чем дело?

В том, что революция в духе является прологом революции в

мире. Французский исторический отклик на просвещенческий

переворот

—

Великая французская революция 1789 г. Германский

социальный отклик на собственный идейный прорыв — револю-

ции 1830 г. (Саксония, Брауншвейг, Гессен, Бавария); 1833 г.

(Франкфурт-на-Майне),

1844 г.

(Силезия); 1848 г.; 1849 г. (майское

восстание).

Чистый разум, таким образом, наставляет практический

разум. Будируя волевое начало

—

способность "создавать предме-

ты,

соответствующие представлениям" (Кант), — он направляет

намерения, действия на созидание реалий по идеалам.

Идеал в роли индуктора социотворчества насколько добропо-

рядочен? В подмене истины утопией, знания идеологией, жизни

сюром опасность есть. Настолько, что перед лицом специализи-

рованной индустрии производства мифов ставится задача мыслить

согласно жизни, а не устраивать жизнь согласно мысли.

Волюнтарная техника социотворчества от субъективных

мифов как жизненная стратегия нетерпима. В искусстве "Я"

может быть причиной вещей. В политике "Ячество" в роли уст-

роительной стихии недопустимо. Так как конструировать мир,

исключая призраки, не уводя раздумья к дальним горизонтам,

избегая коловращения в порочной фигуре: творческий взлет —

выросшая на пустом месте фантазия

—

душевная расхристанность

—

волевой импульс

—

насилие? С хорошо предсказуемым итогом:

4.1.

Конструирование мира

159

Солнце, сожги настоящее

Во имя грядущего.

Попробуем разобраться.

Кариатиды, венчающие своды арки, именуемой "культура", —

наука и искусство. Каково взаимоотношение между ними? Пред-

ставляя различные типы духовного освоения действительности,

ориентированные на специфические ценности, нормы, эталоны,

императивы, в каком-то смысле они противостоят друг другу.

Противостояние определяется целью, средством, результатом

"производства идей" в одном и другом случае. Так, очевидны

диады: истина — идеал, познание

—

творение, знание — произ-

ведение.

Категориально-логичная, аналитичная наука нацелена на по-

стижение объективного порядка вещей, как он существует неза-

висимо от человека. Представленчески-образное, синтетичное

искусство предназначено для воплощения эстетических сущнос-

тей согласно законам художественного. Ему присуща неустрани-

мость индивидуального начала, что сказывается в восприятии,

оценке продуктов творчества в соответствии с благоприобретен-

ным персональным опытом; многозначность — произведения

искусства свободны от точности, строгости, — смысл, значи-

мость порождаются здесь в неменьшей мере звучанием, чем

рассудочно заданным значением входящих в произведение семан-

тических единиц, не столько их связью, сколько их соположени-

ем;

полиномность прогресса — вопрос, являются ли последую-

щие фазы в развитии искусства прогрессивными сравнительно

с предшествующими, во многом лишен смысла, — имеет место

непреходящность, самоценность результатов, отсутствие снятия

прошлых этапов в настоящем, прошлое предшествующее и пос-

ледующее общаются как бы на равных, обретая вес в зависимос-

ти от близости их субъекту (консонанс или диссонанс, откры-

тость или закрытость по отношению к художественному материа-

лу) и т.д.

Тем не менее при всех различиях наука и искусство — не

закрытые для диалога явления; их взаимопроникновение реализу-

ется непосредственно в творческом процессе ученого и художни-

ка, природу деятельности которых характеризует много общего.

Главное — в наличии изобретательности, конструктивности.

Там,

где требуется ум, нужна и фантазия; лишенное ассоци-

ативности познание утрачивает эвристичность, вырождается в

схоластику. Там, где нужна фантазия, требуется и ум; развитие

способностей, навыков к художественной деятельности возможно