Гуревич П.С. Культурология

Подождите немного. Документ загружается.

телей соседних с Новой Гвинеей островов «ход событий не оз-

начает автоматически причинно-следственных отношений».

Это влияет на их «мышление», поэтому им трудно общаться с

европейцами, которые изъясняются только в причинно-след-

ственных терминах. '

Макс Мюллер показал, что древнейший

язык

— трудный в обраще-

нии. Человеческий язык способен выразить абстрактные идеи

лишь с помощью метафоры. Можно сказать без преувеличения,

что весь словарь древней религии состоит из метафор... И это —

постоянный источник недоразумений, многие из которых так

навсегда и остались Б религии и мифологии древнего мира.

Задолго до того, как ребенок научился говорить, были открыты

другие, гораздо более простые средства общения человека

с другими людьми. Крики беспокойства, боли и голода, испу-

га или ужаса, распространенные повсюду в органическом

мире, начинают приобретать новую форму. Это уже не просто

инстинктивные реакции, поскольку они используются

осо-

знанным намерением. Когда ребенок остается один и начина-

ет с помощью более или менее членораздельных звуков требо-

вать присутствия кормилицы или матери, он скоро узнает, что

эти требования ведут к желаемому результату.

«Когда человек впервые начал осознавать тщету своей доверчи-

вости, — пишет Э. Кассирер, — а именно — что природа была

неумолима вовсе не потому, что сопротивлялась исполнению

его требований, а просто потому, что не понимала его языка, —

это открытие должно было шокировать его. С этого момента он

должен был повернуться лицом к новой проблеме, которая зна-

менует поворотный пункт и кризис всей его интеллектуальной

и моральной жизни». (Кассирер Э. Избранное. Опыт о челове-

ке. М.,

1998,

с. 570).

Отныне человек должен был ощутить глубочайшее одиночество,

почувствовать себя в полной заброшенности, прийти в совер-

шенное отчаяние. Но едва ли,

по

мысли Кассирера, он мог пре-

одолеть такое состояние, не развивая новые духовные силы, от-

крывшие

перспективные пути. Рухнули все надежды подчи-

нить природу магическому слову. Но в другом свете предстало

перед человеком отношение между языком и

реальностью.

Морфология любого языка всегда решает вопросы метафизики

и значений. Язык не просто средство общения и

выражения

эмоций. Любой язык — помогает упорядочить накопленный

опыт. Единый континиуум опыта может быть разделен по-раз-

Тлава

VI. Культура как

знаково-семисмическая

система 91

ному. Мы привыкли думать, что различия, которые индоевро-

пейские языки (или наш собственный язык) побуждают нас

проводить, порождаются миром природы. На самом деле срав-

нительная лингвистика наглядно показывает, что любой рече-

вой акт требует от говорящего определенного выбора.

Ни один человек не может реагировать на весь калейдоскоп сти-

мулов, который обрушивает на него внешний мир. Что мы го-

ворим, что замечаем, что считаем важным — все это лишь

часть лингвистических привычек. Так как эти привычки сохра-

няются в

качестве

«второстепенных феноменов», любой народ

безговорочно принимает свои основные категории и предпо-

сылки. Предполагается, что другие будут думать «так же» в си-

лу «человеческой природы». Но когда все другие вдруг прихо-

дят к другим выводам, никто не считает, что они исходили из

других предпосылок. Чаще всего их называют «глупыми», «не-

логичными» или «упрямыми». ..

Язык — это один из аспектов культуры. Поэтому нужно обра-

титься к «случайностям» истории

к другим компонентам, со-

ставляющим культуру. Каждый человек стремится классифи-

цировать свой опыт на основе привычной для него грамматики,

но сама грамматика — продукт культуры. Это хорошо показала

Дороти Ли: «Естественно, мысль человека должна идти по сво-

ей дорожке. Но эти дорожки —. наследие, оставленное людьми,

которые еще раньше пытались выразить свое отношение к ми-

ру. Грамматика содержит в определенной форме накопленный

опыт, взгляд на мир».

Возможно, есть другой способ увековечить культурную организа-

цию, особенно на несознательном уровне. Это предписанная

культурой система воспитания детей. Если люди испытали одина-

ковые лишения в процессе их социализации, они потом видят

жизнь примерно в одном свете. Известный венгерский культуро-

лог Г. Рохейм писал: «Доминирующей идеей культуры может быть

склонность, пагубная привычка, но это всегда система, которую

можно объяснить на основе детской ситуации». Маргарет Мид за-

нималась проблемами «детских травм» и их связью с культурой.

Факты доказывают, что программы Британской колониальной

службы не имели успешного практического применения. Они

встречали сопротивление, которое объясняется очень

просто:

члены группы бессознательно следовали определенным ти-

пам мышления и чувств, которые были совершенно неожидан-

ными для администраторов.

92 Глава VI. Культура как

знаково-семиотическая

система

Культурологи, которые изучают процессы смены культур, тоже

считают, что то, как группа принимает, отвергает или преобра-

зовывает заимствованные элементы, нельзя полностью объяс-

нить прямыми и явными функциями. Процесс связан с культур-

ной структурой, хотя включает скрытые, невыраженные компо-

ненты. Хотя культура американских индейцев стала полностью

европейской, их образ жизни все же сохранил какие-то отличи-

тельные особенности.

Анализ языка снабжает нас богатым материалом для

изуче-

ния мыслительных процессов.

Человеческая

речь развер-

тывается, эволюционирует от сравнительно конкретного ко

все более абстрактному состоянию. Первые названия всегда

конкретны: они относятся к пониманию отдельных фактов или

действий. Все оттенки и нюансы нашего конкретного опыта

описываются детально и обстоятельно, но они не включаются

в общий род.

В работе Хаммер-Пургшталя

перечисляются

все названия ара-

вийского верблюда. Не менее пяти-шести тысяч терминов ис-

пользуются для этого описания, но ни

один

из них не дает об-

щего биологического понятия. Все эти термины фиксируют

конкретные детали, относящиеся к форме, величине, цвету,

возрасту, походке животного. Эти подрасчленения весьма да-

леки от какой-либо научной или систематической классифи-

кации — они служат совсем иным целям.

Во многих языках американских индейских племен обнаружива-

ется поразительное разнообразие терминов для обозначения от-

дельных действий, например, ходьбы или нанесения ударов. Та-

кие термины находятся* скорее в отношении противопоставле-

ния, чем соподчинения. Удар кулаком нельзя описать теми же

терминами, что и удар ладонью, удар же, нанесенный оружием,

требует другого названия, чем удар кнутом или розгой.

В описании языка бакаири

-*-

разговорного наречия индейского

племени в Центральной Бразилии — Карл фон Штейнен сооб-

щал, что каждый вид попугаев или пальмовых деревьев имел

здесь отдельное название,

тогда'

как общих названий для вы-

ражения рода «попугай» или «пальма» не было. «Бакаири, —

утверждал он, — так поглощены множеством частных поня-

тий, что у них нет никакого интереса к общим характеристи-

кам. Они подавлены обилием материала и не могут экономно

управиться с ним. Денег (новых слов и выражений) у них не-

много, но при том они скорее богачи, чем бедняки.

Глава VI. Культура как

знаково-семиотическая

система 93

Так что в действительности не существует единого способа для

определения богатства или бедности того или иного наречия.

Каждая классификация вызывается и направляется особыми по-

требностями, а эти потребности, конечно, варьируются сообраз-

но с условиями человеческой социальной и культурной жизни.

В первобытных цивилизациях интерес к конкретным и частным

аспектам вещей по необходимости преобладает.

Человеческая речь всегда соответствует тем или иным

формам

человеческой жизни и соизмерима с ними. Интерес к «универ-

салиям» не только невозможен, но и не нужен индейскому пле-

мени. Его членам достаточно — и это гораздо более важно —

различать некоторые видимые и осязаемые черты объектов. Во

многих языках круглые вещи нельзя рассматривать так же, как

квадратные или продолговатые, ибо они принадлежат к различ-

ным родам, для различения которых используются особые язы-

ковые средства, например, приставки. В языках семейства бан-

ту до двадцати классов существительных.

В языках американских индейских племен, например, алгонкин-

цев, некоторые предметы относятся к одушевленному роду,

другие — к неодушевленному. Нетрудно догадаться, что такое

различение очень интересно и жизненно важно для перво-

бытного разума, и легко понять, почему так происходит. Это

яркое различие действительно поражает нас гораздо сильнее,

чем то, что зафиксировано в наших абстрактных логических

именах классов. Тот же самый постепенный переход от кон-

кретных к абстрактным названиям можно исследовать на ма-

териале названия качества вещей.

Во многих языках обильно представлены названия цветов. Каж-

дый оттенок данного цвета имеет свое название, тогда как наши

общие термины — голубой, зеленый, красный и т.д. отсутству-

ют. Названия цветов варьируют в зависимости от природы объ-

ектов: одно слово, обозначающее серый цвет, может быть ис-

пользовано, когда речь идет о шерсти или гусе, другое — о ло-

шадях, третье — о скоте и,

наконец,

совсем иные — когда речь

идет о волосах человека или некоторых животных.

То

же отно-

сится и к категории числа: различные числительные предназ-

начены для соотнесения с различными классами объектов. Вос-

хождение к универсальным понятиям и категориям происходи-

ло, таким образом, очень медленно, но каждый новый шаг в этом

направлении вел к более глубокому охвату, к лучшей ориента-

ции и организации мира наших восприятий.

Гпаво

VI. Культура как

знаково-семиотическая

система

Структурные

основания

культуры

60-80

гг. прошлого века проблема культурной типологии об-

суждалась по преимуществу как проблема

структурных,

основа-

ний культуры. Одной из базовых единиц культурной жизни счи-

тался культурный код. Под ним подразумевалась некая мат-

рица, которая лежит в основе самоорганизации общества

и преображается в разные исторические периоды.

Таким образом, появились и новые интерпретации культуры.

«Культура —•система исторически развивающихся надбиологи-

ческих программ человеческой деятельности, поведения и об-

щения, выступающих условием воспроизводства и изменения

социальной жизни».

(Степин

B.C.

Культура // Философский

словарь.

М.,

2001,

с. 271).

Социальный опыт передается от поколения к поколению в зна-

ковой форме, в качестве содержания различных семиотичес-

ких систем. Семиотика (от греч. semeion — знак) — дисципли-

на, которая занимается сравнительным изучением знаковых

систем — от простейших систем сигнализации до естествен-

ных языков и формализованных языков науки.

{Лахути

Д.Г.,

Финн В.К. Семиотика// Философский словарь. М., 2001, с. 506).

Каковы

основные

функции знаковой системы:

1) функция передачи сообщения или выражения смысла,

2) функция общения, т.е. обеспечение понимания слушателем

(читателем) передаваемого сообщения, а также побуждение

к действию, эмоциональное воздействие.

Осуществление любой из этих функций предполагает опреде-

ленную внутреннюю организацию знаковой системы, т.е. на-

личие различных знаков и законов их сочетания.

Осознание культуры как небиологической системы передачи

информации в отечественной культурологии началось в 80-е

годы прошлого столетия. Одним из древнейших и первейших

кодов является язык тела. Уже отмечалось вслед за К. Яспер-

сом, что человеческое тело обладает экспрессивностью. В куль-

турной антропологии обычно выделяют различные виды

ухода за телом — одежда в ее неутилитарной функции, приче-

ска, украшения. Тело выполняет важную культурно-семи-

отическую роль в любом обществе. Современный человек

пользуется различными методиками, средствами, которые

позволяют ему достичь определенного телесно-знакового

эффекта.

Глава VI. Культура как

знаково-семиотическая

система 95

Как показывает B.C. Малахов, тело становится объектом иссле-

дования в поздних работах Р. Барта, который подчеркнул осо-

бую роль письма в процессе смыслопорождения и предложил

рассматривать текст как особого рода тело. Реализовавшийся

в тексте тип телесности — это определенный тип организации

и структурирования опыта (как индивидуального, так и кол-

лективного), «механизм» работы сознания, «материя» мысли,

первичная по отношению к самой мысли и задающая способ ее

развертывания. Можно, в частности,

по

B.C. Малахову, говорить

об «аскетической», «экстатической», «невротической» и дру-

гих типах телесности применительно как к отдельным мысли-

телям, так и к отдельным культурам.

Город,

костюм, мода тоже выполняют в своей неутилитарной функ-

ции роль социального кода. А.Л.

Ястребицкая,

изучая под этим

углом зрения средневековый

город,

показала, что он воспро-

изводил общие модели мышления, поведения и образа

жизни,

и сам, в то же время, порождал их новые формы и стереотипы.

Что же типично для средневекового костюма как культурной

формы и социального кода? Значительная

полисемантичность,

его высокая степень статусной стратификации, которая обозна-

чалась в одежде, значительная роль символизма в средневеко-

вой одежде и ее элементах, непосредственная связь средневеко-

вого костюма со средневековым мировоззрением. Средневеко-

вый костюм олицетворял как весь социальный порядок, так и

отдельные его элементы. Он моделировал социальное устройст-

во, социальные статусы средневековья и по вертикали социаль-

ной пирамиды, и по горизонтали социальной мобильности.

В качестве иллюстрации социального кода сошлемся на работу

Н.В. Скляренко

«Трапезакак

социокультурный феномен». В ра-

боте показано, что трапеза выступает не только в качестве

средства жизнеобеспечения человека, но и представляет собой

сложный феномен, влияющий на социальную и культурную

сферы жизни. Она способствует интеграции людей в разные

формы сообщества (религиозные, этнические и др.), закрепля-

ет статусные позиции, является способом поддержания комму-

никативных связей. В культурной сфере трапеза прежде всего

закрепляет этические нормы, развивает эстетические вкусы.

В свою очередь, и трапеза испытывает влияние со стороны со-

циальной и культурной сфер в равной мере и настолько силь-

но, что оценить роль этого феномена можно с позиции целост-

ного социокультурного подхода.

Глава VI. Культура как

знаково-семиотическая

система

Исторический опыт показывает, разъясняет Н.В. Скляренко, что

смысл, вкладываемый в трапезу как элемент культуры, выступал,

как правило, в двух ипостасях: «религиозной» («стол господ-

ний») и светской (принятие пищи и прием гостей). Содержание

понятия трапезы неразрывно связано с практическими формами

ее утверждения в обществе. Так, в античности в трапезе преоб-

ладал профанный аспект, с появлением же христианства в ней

доминирует сакральный момент. В

современной

повседневнос-

ти термин «трапеза» заменился понятиями «завтрак», «обед»,

«ужин», и если только речь идет о каких-либо ритуальных собы-

тиях или мероприятиях, обращаются к термину «трапеза». Эво-

люция, изменение места и роли трапез в обществе, а, следова-

тельно, и рефлексивные моменты, связанные с ней, нашли свое

отражение в научных и литературных произведениях.

Таким образом, трапеза выступает как сложная социокультурная

система. Одним из основных ее элементов являются древние ри-

туальные действия, которые выступают скорее как стереотипы

поведения, выполняющие роль нормативных правил, способству-

ющие идентификации людей с религиозными, этническими или

социальными группами. С другой

стороны,

подчеркивает иссле-

довательница,

любой ритуал имеет семиотическую, знаковую

сторону, которая укрепляет стереотипы поведения, т.е. вы-

ступает

и средством общения и регулятивным механизмом.

Стало быть, ритуал не сводится к чувственному или телесному

изображению какого-то события, а выступает как определенная

семиотическая система, призванная раскрыть некоторое смыс-

ложизненное содержание, выходящее за пределы сиюминутного

и преходящего. Именно благодаря семиотической системе тра-

пеза делается не простым поглощением пищи, демонстрирую-

щим крепость сакральных, а также общественных, гражданских

или семейных уз. (Скляренко Н.В. Трапеза как социокультурный

феномен. Автореферат дисс.на

соискученой

степени кандида-

та философских наук. Ростов-на-Дону,

2002,

с. 8-9).

Концепция ЮМ.

Лотмана

По мнению Ю.М.

Лотмака,

структура текста подобна семиотичес-

кой структуре культуры, что позволяет в целом уподоблять куль-

туру и текст, отождествлять их. Лотман понимает культуру как

осознанные и неосознанные модели деятельности, формы и ви-

ды отношения человека к окружающему миру. Семиотика куль-

Глава

VI. Культура как

знаково-семиотическая

система 97

4 Культурология

туры изучает, каким образом язык моделирует мир,

как чело-

век «берет на вооружение» текст. Семиотический аспект культу-

ры заключается не только в том, что культура живет как знако-

вая

система,

айв

том, что весь реальный мир есть «текст».

Культура в концепции Ю.М. Лотмана выступает как своеобразный

текст — своего рода

код,

который обеспечивает

активность

множества текстов. Ключевым в структурно-семиотической те-

ории Ю.М. Лотмана оказывается понятие «семиосферы». Речь

идет о функционально однозначных системах (язык, миф,

текст), которые не проявляются сами по себе. Они существуют

в некоем семиотическом потоке. Это понятие дает возможность

отделить «свое» от «чужого», раскодировать внешние сообще-

ния, чтобы ввести их в свой язык.

В качестве примера Ю.М. Лотман ссылался на такую иллюстра-

цию. Все великие империи, вокруг которых жили кочевники,

старались окружить империю именно этими кочевниками,

вар-

варами, даже поручали им охрану границ. Так создавалась зона

двуязычия, которая обеспечивала контакт между разными куль-

турными мирами. Семиосфера

всегда

динамична,

поскольку

внутри нее существует напряжение. Семиосфера имеет ядро

и периферию

->-

такова модель ее организации.

В культурологической концепции

Ю.М.

Лотмана встречается

также понятие «модель культуры». Оно выражает идею цело-

стности и единства культурного типа. «Семиосфера» тем и от-

личается от «модели культуры», что позволяет выявить внут-

реннюю структуру культуры, показать ее изнутри. Как же ра-

ботает семиотический механизм? Чтобы идентифицировать

культурный тип, надо прежде всего ввести противоположные

взаимкоальтернативные

структурные принципы. Эти эле-

менты должны быть расположены в «структурном поле», кото-

рое рождается благодаря несхожести компонентов и способ-

ности, вместе с тем, создать ту структурную упорядоченность,

которая позволяет рассматривать систему как средство хране-

ния информации.

Через понятие «модель культуры» Ю.М'. Лотман решает важней-

шую проблему — показывает, как складывается

определенный

тип культуры. Здесь раскрывается уже не общекультурный

процесс в целом, а уникальность определенного культурного

типа. Важно обозначить еще одно понятие, которым пользует-

ся Ю.М. Лотман, — «монада». Это понятие выражает пробле-

му смыслопорождения. Монадой может оказаться как культу-

98 Глава VI. Культура как

знаково-семиотическая

система

pa,

так и заключенный в ней текст. Данное слово дает возмож-

ность рассматривать феномен и с позиции внутренней сущно-

сти, и с

точки

зрения внешних обнаружений. Монада, следова-

тельно, располагает рядом

признаков:

1) у монады есть границы,

2) она обладает собственной, внутренней структурой, которая

включает понятия «вход» и «выход»,

3) ее бытие

выступает

как семиотико-информационное.

Понятие монады выражает определенный полемический смысл.

Лотман отвергает взгляды русских формалистов, которые счи-

тали текст загерметизированным и самодостаточным. Отвечая

им, исследователь

уточнял,

что именно вне текста, вне типа

культуры можно обнаружить такие

устройства,

которые способ-

ны кодировать и декодировать явление.

Чтобы семиотический механизм мог действовать, важно, чтобы

монады взаимно дополняли друг

друга,

если они структурно

равны. В качестве иллюстрации можно назвать однопорядко-

вые структуры: естественные языки, мифы, произведения ли-

тературы, искусства. Ю.М. Лотман описывал контакт между

различными

культурными типами как встречу различных

структур, которые, вступая в близость, порождают смысл,

обеспечивают «высекание» новой информации, содействуют

воссозданию культурного типа.

Ю.М. Лотман

показал,

что мы слишком долго жили в плену пред-

ставлений о том, что предметом науки являются процессы цик-

личные, факты, вписывающиеся в определенные закономернос-

ти, а значит, в какой-то мере и предсказуемые. Не следует ду-

мать, что речь идет лишь о последних десятилетиях. Подобные

представления характерны еще для постгегельянства. В своем

крайнем выражении они приводили к тому, что, скажем, эконо-

мические процессы считались предметом науки, а человек как

феномен — нет... Человек рассматривался в лучшем случае как

некий механизм, через который пролагает себе путь объектив-

ная закономерность. Между тем, роль личности в исторических

и культурных процессах неизмеримо сложнее.

Представим себе, рассуждает Ю.М. Лотман, что ребенок по име-

ни Наполеон Бонапарт умер в восьмилетнем возрасте от скар-

латины. Насколько изменился бы ход

европейской

истории!

Допустим — вместе с приверженцами жесткого историческо-

го

детерминизма,

— что вместо него явился бы какой-то дру-

гой генерал. Допустим даже, что имела бы место французская

ГлаваVI.

Культура

как

знаково-семиотическая

система

военная экспансия — хотя как знать? Но почти с полной уверен-

ностью можно утверждать, что «другой генерал» не создал бы,

например, «кодекса Наполеона», без которого мы, возможно,

имели бы и другую Францию, и другую Европу. В каждый момент

исторического процесса существует масса равновероятных воз-

можностей. А реализуется, естественно, только одна.

По мнению

Ю.М.

Лотмана, закономерное и случайное, циклич-

ное и спонтанное, предсказуемое и непредсказуемое находят-

ся в единстве, в сложнейшей взаимосвязи, не могут существо-

вать друг без друга. Возьмем привычное словосочетание —

«наука и техника». Мы забываем, что обе части этой двуеди-

ной формулы не только не тождественны, но скорее противо-

положны. Техника предсказуема и конкретна, она решает нео-

посредственно поставленные перед нею задачи. Наука прин-

ципиально непредсказуема, у нее нет иных задач, кроме

вечной задачи пытливого разума: познавать мир. Измерять ее

ценности исключительно практической приложимостью —

все равно что

становиться

на позицию известного животного

из басни:... «Лишь были б желуди, ведь я от них жирею».

Ю.М. Лотман рассматривал вопрос о возможностях типологиза-

ции

культур. Культура — открытая система. Для собственно-

го изучения она привлекает и элементы другой культуры. Так

рождается диалог с «другим». Развитие культуры можно на-

звать актом творчества. По мнению культуролога, «другой» —

необходимое условие для порождения новой парадигмы. Эта

формирующаяся

в глубинах культуры

модель

определенного

типа накладывается на вне ее лежащие культурные миры. В ка-

честве примера можно назвать описание европейцами «эк-

зотических» культур, о чем говорилось в нашей книге. Такой

процесс Лотман называет «экстериоризацией» (отчуждением).

Иной по своей направленности процесс можно определить как

«интериоризацию»,

т.е.

придание

собственному

типу

культуры

статуса «образа своего мира». В ходе этого процесса во внут-

ренний мир конкретной культуры входят, имплантируются

внешние культурные структуры. Это подразумевает установле-

ние с другой культурой общего языка.

Стало быть, взаимодействие культур всегда диалогично. Ов-

ладение культурным кодом следует этапно, во-первых, через

усвоение новой лексики, во-вторых, через овладение чужим

языком и свободное им пользование. Так «чужое» становится

«своим». Но разве культуры при этом равноправны? Теория ас-

100 Глава VI. Культура как

знаково-семиотическая

система