«реформировать» всю систему управления католической церкви. В руководящих кругах
католической церкви, писал иезуит, преобладает постыдный карьеризм, «святые отцы»
больше пекутся сами о себе, чем о делах церкви; в римской курии нет «свободы мнений», «за
критику» виновных жестоко наказывают, прелаты живут в роскоши, что вызывает
возмущение верующих; кардинальская коллегия отжила свой век, ее следует заменить
сенатом католической церкви, в котором должны быть представлены не только прелаты, но и
миряне — руководители клерикальных массовых организаций и партий. Наконец, Ломбарди
требовал выработки некоего «христианского манифеста», который следовало бы
противопоставить «коммунистическому манифесту». Иезуитский «протестант» не без
основания считал, что социальные энциклики и прочие подобного рода «христианские
манифесты», которыми изобилует церковная литература, не производят соответствующего
впечатления на современных верующих.
Ломбарди преподнес свой опус на специальной аудиенции папе римскому, причем с
дарственной надписью. И хотя, судя по всему, взгляды Ломбарди отвечали чаяниям Иоанна
XXIII, кардинал Оттавиани добился включения его книги в Индекс запрещенных книг.
Не успел утихнуть скандал с книгой Ломбарди, как в Риме вышла книга
францисканского монаха Сиксто Пелайя «Священники — это люди», на автора которой
обрушились столь же жестокие церковные кары, как и на иезуита Ломбарди. Францисканец
Пелайя требовал предоставить священникам право вступать в брак, т. е. отменить целибат,
который, по утверждению автора, калечит духовно и физически церковников. Но не это
требование взволновало ватиканских иерархов.
Пелайя осуждал поддержку католической церковью правящих эксплуататорских
классов. Церковь превратилась в реакционную политическую партию, не без основания
утверждал Пелайя, она тесно связала свою судьбу с капиталистами и помещиками, что
изолировало ее от народа, нанесло ей непоправимый ущерб.
С не меньшей страстью бичевал францисканец и спекулятивные дела кардиналов и
других вельмож Ватикана. Он писал: «Скандальные факты, которые становятся ежедневно
достоянием общественности и в которых замешаны князья церкви, подтверждают наши
обвинения. Мы хотим обратить внимание на то обстоятельство, что многие церковные
иерархи не соответствуют занимаемым ими постам, а многие другие цепляются за свои
должности, несмотря на духовные и физические недостатки или всем известные
многочисленные финансовые и моральные связи, покрывающие все духовенство позором».
Пелайя заканчивал свою откровенную книгу следующими словами: «Всем известны
нравы средневековья. Торквемады всегда модны, теперь, однако, они уже не в состоянии
истязать тела, зато продолжают истязать души и сознание. Они судят невиновных, не давая
им возможности защищать себя… Священники находятся в худшем положении по
сравнению с древними рабами: представ перед великим инквизитором, они не вправе сказать
ему: «Истязай меня, но прежде выслушай!»
Францисканец Пелайя точно смотрел в воду: его постигла именно такая участь. Не
успела книга «Священники — это люди» появиться на прилавках книжных магазинов, как
«великий инквизитор» кардинал Оттавиани изгнал ее автора из францисканского ордена, а
книгу включил в Индекс.
Но все это было последними конвульсиями системы, которая давно уже изжила себя.
Репрессии кардинала Оттавиани, его истошные вопли против коммунизма, его призывы ни
на йоту не отходить от старых догм, установок и предрассудков только усугубляли
противоречия в католическом лагере. Рушился старый колониалистский порядок.
Пробудились к независимой жизни народы Азии и Африки. Знамя социализма взметнулось
над Кубой. Рос и крепнул социалистический лагерь. Человек, советский коммунист, впервые
поднялся в космос. Мир вступил в полосу гигантской научно-технической революции. Сотни
миллионов людей всех рас и континентов открыли себе путь к знаниям. В этих условиях
старое церковное здание, разукрашенное средневековыми догмами, казалось анахронизмом
даже для многих церковников. Большинство из них требовало перемен, обновления, реформ,