Число казенных крестьян — около 20 млн. человек — равнялось примерно числу
крепостных (25 млн.). Это был значительный процент населения России, насчитывавшей
по переписи 1835 г. 60 млн. жителей. Реформа Киселева лишь незначительно улучшила
положение казенных крестьян, что было условием дальнейшего «слияния»
государственных и крепостных земледельцев. Она реорганизовала систему управления. В
декабре 1837 г. было создано Министерство государственных имуществ, возглавляемое
Павлом Киселевым. Возникла могучая бюрократическая машина: наверху —
министерство, в губерниях — палаты государственных имуществ. Каждая губерния
делилась на несколько округов во главе с окружными начальниками. Округ состоял из
нескольких волостей, которые управлялись на выборной основе. Волости делились на
сельские общества, выбиравшие сельских старшин, старост, сборщиков подати и т.п.
В результате создания большого и дорогостоящего бюрократического аппарата чиновник
стал играть ту же роль, что помещик в крепостной деревне. Причем роль помещика —
неизменно падает. Служба в самоуправляющихся дворянских собраниях становится
государственной службой. Дворяне получают мундир — министерства внутренних дел.
Значительно важнее: падает их экономическое значение. По ревизии (переписи) 1835 г.,
всех дворян,
владельцев крепостных душ в Европейской России (без Царства Польского,
Финляндии и земли войска Донского), числилось около 127 тыс. Большинство их
составляли помещики, которые имели до 21 души, т. е. владельцы средних имений.
Ревизия 1858 г. констатировала, что число помещиков сократилось до 103880 человек.
Сокращение числа землевладельцев отражало, в частности, процесс сокращения
численности крепостных крестьян. В
1835 г. крепостные составляли 44,5% населения, а в
1858 г. — только 37%, в то время как население за эти годы возросло. «Крепостное право,
— резюмирует Ключевский, — не только
[26/27]
ухудшало экономическое положение крестьян, но и повело к приостановке естественного
их размножения»35.
Складывается новая ситуация. Традиционный уклад русской жизни — государство—
дворянство—крестьянство — начинает колебаться в своих основах. Выпадение
дворянства, терявшего свою политическую и экономическую роль, оставляло лицом к
лицу государство и крестьянство. Государство представлял бюрократический аппарат, не
перестававший расти. В 1855 г. число чиновников составляло 82353 человека36. Причем
это были только чиновники, имевшие табельные ранги, а еще существовала
дополнительно армия низших канцелярских работников. По переписи 1855 г., число
чиновников немногим уступало числу помещиков.
Великая русская литература XIX в. сделала все, чтобы представить чиновника в самом
неприглядном виде. Ли'бб это нищее, несчастное, жалкое существо, как герой повести
Гоголя «Шинель». Либо это бесстыдный взяточник, презирающий нижестоящих и
пресмыкающийся перед вышестоящими — этот тип серной кислотой выписан
Салтыковым-Щедриным. Литература не придумала этот образ. Современники
воспринимали его таким. Владимир Печерин, когда он восклицает: «Я бежал из России,
как бегут из зачумленного города», — объясняет свой поступок: «А я предчувствовал,
предвидел, я был уверен, что если б я остался в России, то с моим слабым и мягким
характером я бы непременно сделался подлейшим верноподданнейшим чиновником или
попал бы в Сибирь ни за что ни про что. Я бежал не оглядываясь для того, чтобы
сохранить в себе человеческое достоинство»37.