Ганелин Р.Ш. Советские историки: о чем они говорили между собой

Подождите немного. Документ загружается.

Воспоминания о моем отце —

Ш.И.

Ганелине

сказал, как в 1920 г., приехав в Москву и остановившись

«у

Ульяновых»,

он получил от них предложение вернуться в

партию с рекомендацией Ленина и как он по настоянию

Л.Б.

Красина избежал этого. «А Вы

боитесь

обидеть

Петухо-

ва»,

— заключил он свою речь.

Отец,

убедившись таким

образом, что Н.Н. Петухов, получив его отказ, окажется в

весьма почтенном обществе, устоял, как, впрочем, и оба

других кандидата.

Года через два его, беспартийного, в разгар так назы-

ваемого «ленинградского дела», пригласили в партком. Отец

предстал перед комиссией, исключавшей из партии дирек-

тора института Ф.Ф. Головачева. Как руководитель одной

из крупнейших или даже крупнейшей в Куйбышевском рай-

оне организации тот входил в состав бюро райкома, а быв-

шая ранее первым секретарем Т.В. Закржевская, переве-

денная незадолго до того с повышением в ЦК, была арес-

тована. Судьба Головачева была, разумеется, ясна, но

комиссия «соблюдала приличия». Отца спросили о его от-

ношении к директору. «Вижу в нем свидетельство победы

культурно-просветительной политики советской власти», —

заявил он как бы не к месту. Последовало предложение

объяснить эту странную позицию. И он рассказал, что за

много лет до того, придя проводить занятия, если не оши-

баюсь, на рабфаке, застал группу деревенской молодежи,

приехавшей в институт, причем некоторые были в лаптях.

Заведующий предупредил отца, что многие из них учились

грамоте в порядке ликбеза. После занятия один из нович-

ков (кажется, это было их первое занятие) подошел к отцу

и сказал, что не понимает его. Это был Ф.Ф. Головачев,

обладавший гораздо лучшей, чем другие, подготовкой.

Начались усиленные занятия.

А затем, продолжал отец свои показания перед партий-

ной комиссией, Головачев стал историком, причем исто-

риком Запада, защитил диссертацию по истории Герма-

нии, использовав многочисленные материалы на немец-

ком языке. Завершил отец свой монолог риторическим

вопросом: «Если такого человека партия назначила моим ди-

211

Приложение

ректором,

могу ли я

считать

это ее ошибкой

?»

Помню его

слова о том, что один из членов комиссии, пожилой чело-

век, кивал ему с одобрением. Однако пафос отца был оце-

нен комиссией как беспринципность. И многострадально-

му Н.Н.

Петухову

пришлось заглаживать дело, как и тогда,

когда на столе у первого секретаря обкома партии В.М. Анд-

рианова оказался вышедший в 1949

том

§4

«Ученых запи-

сок»

института под редакцией отца и с его статьей-некроло-

гом, посвященной его близкому другу

Л.Е.

Раскину, посмерт-

но обвиненному в связях с эсерами в молодости.

Через год-два после этого появился у нас дома очень ве-

селый, интеллигентный, светский, действительно приятный

и обходительный немолодой диссертант из Грузии. Он шу-

тил по поводу банкета, который устроит после защиты, обе-

щая привезти бочонок легкого вина. Посмотрев диссертацию,

отец отказался от оппонирования, сочтя работу слабой. Че-

рез некоторое время его вызвал новый директор Н.П.

Кире-

ев и сообщил, что в защите заинтересован Л.П. Берия. Сво-

его решения отец не переменил, по-видимому, настоящего

давления на него оказано не было, но ведь должно было

хватить и намека, и я до сих пор не понимаю, как принци-

пы научной этики превозмогли естественное чувство само-

сохранения.

Это была, впрочем, не единственная неприятность, ко-

торую отец, сам того не желая, доставил дирекции инсти-

тута. Однажды в эти же годы

(i949~~

95°)

была прислана

отцу на отзыв из ВАКа защищенная в Москве докторская

диссертация. Срок представления отзыва, указанный в со-

проводительном письме, был для отца неудобен, и он отве-

тил письмом о готовности

прислать

отзыв к более позднему

сроку. Если для ВАКа такой срок оказался бы неприемле-

мым, он просил сообщить ему об этом для немедленного

возвращения работы. Из ВАКа ничего не последовало, но

пришло письмо с просьбой ускорить рецензирование от

автора диссертации, которому в нарушение правил оказа-

лись известными не только сам рецензент, но и его пере-

писка с ВАКом. А в институт пришла грозная правительст-

212

Воспоминания о моем отце —

Ш.И.

Ганелине

венная телеграмма по поводу поведения отца, подписанная

А.В. Топчиевым, одним из самых влиятельных руководи-

телей научной жизни страны, решительным, опытным и

строгим администратором сталинской школы (не помню,

был ли он тогда заместителем министра высшего образова-

ния или уже перешел в руководство АН СССР). Возражать

ему считалось невозможным. Но отец составил объяснение

с указанием на чрезмерную осведомленность автора дис-

сертации и представления отзыва не ускорил.

Помню и противоположное — заключенный отцом ком-

промисс в ситуации, которая теперь выглядит комичной, а

в «застойное» время отнюдь таковой не была. Однажды, когда

отец уже редко выходил из дома, позвонил по телефону лек-

тор Общества по распространению политических и науч-

ных знаний с просьбой к нему обязательно прийти на засе-

дание педагогической секции Общества. Лектор подлежал

исключению из Общества, разумеется, с лишением зара-

ботка, за то, что он в лекции о дружбе, любви и товариществе

в явном противоречии с чисто духовным и возвышенным

характером официально утвержденной темы рекомендовал

юношам начинать половую жизнь с женщинами постарше

себя. Достав палкой из-под шкафа давно не надеванные га-

лоши, отец, как в старину, отправился на ниву просвети-

тельства. Вернулся довольный собой и объявил нам: «Пора-

жение в правах на полгода. Совсем

оправдать

не

удалось,

хотя я

сказал,

что рекомендация

дельная».

Задаваясь сейчас вопросом о мировоззрении отца и при-

чинах его пристрастия к Институту Герцена, хотя с

адз

течение многих лет он был связан и с Университетом, я

прихожу к тому, что одновременная разработка фундамен-

тальных наук и методики их преподавания, которая была

основой деятельности института, отвечала отцовскому иде-

алу обязательного соединения науки с просветительством

(в близкой мне области знаний блестящий пример такого

сочетания являл собой В.Н.

Вернадский,

глубокий исследо-

ватель и непревзойденный эрудит). Приверженность отца к

институту была близка к фанатизму. В последнем разговоре

213

со своим внуком — моим сыном — он попросил его: «Обе-

щай,

что не пойдешь в артисты, а

поступишь

герценовский».

Сын мой стал все-таки артистом, хотя занимается теперь и

детским театром. Друг отца еврейский писатель Б.Л. Галь-

перин усматривал в этом раввинскую наследственность, про-

явившуюся через два поколения. Но отец и сам, хотя избе-

гал артистизма в поведении, очень ценил силу воображения

как свойство характера и средство общения. У малышей

превыше всего ставил способность к игре и выдумку в ней,

что же касается школьников, то всегда мечтал, чтобы учиться

было не только интересно, но и весело.

Опубликовано: Деятели русской науки

XIX—XX

вв. СПб.,

2ооо. Вып. 2. С.

247-260.

Р. Ш. ГАНЕЛИН

Советские историки:

о чем они говорили между собой

Страницы воспоминаний о

ШО-х-1970-х

годах

Редактор издательства

И.

П.

Панкина

Оригинал-макет ММ.

Антоневин

Подписано к печати 16.10.2004. Формат 60x84 1/16

Бумага офсетная. Печать офсетная. Гарнитура Newton

Уч.-изд. л. 13,5. Тираж 1000 экз. Заказ № 38.

Отпечатано в типографии СПбИИ РАН

«Нестор-История»

197110 СПб., Петрозаводская ул., д. 7

тел. 235-15-86, e-mail: nestor historia@list.ru