Фурс В. Социальная философия в непопулярном изложении

Подождите немного. Документ загружается.

151

характеризует субъекта как «постоянную возможность определен-

ного процесса переозначивания». Хотя сам субъект представляет

собой продукт предыдущего процесса сигнификации, он спосо-

бен к ресигнификации, тем самым он репрезентирует «собствен-

ную способность власти быть переделанной». Батлер следует те-

зису Фуко о том, что практики субъективации являются вместе с

тем практиками подчинения. Но так ли необходимо, чтобы фор-

мирование одного субъекта речи приводило других к молчанию?

И если такие исключения имеют место, то всегда ли они плохи

(например, в случае расистских или сексистских дискурсов)? Мож-

но ли провести различие между справедливыми и несправедливы-

ми разновидностями исключения? Далее, термин «переозначива-

ние» у Батлер несет позитивную смысловую нагрузку, но разве

невозможны репрессивные или реакционные переозначивания?

Строго говоря, «переозначивание» – это изменение ради самого

изменения, и данный концепт не является удачным заменителем

«критики» именно потому, что в нем отсутствует нормативный

момент. Батлер солидаризируется с идеей радикальной демокра-

тии, но это лишь риторический жест, не подкрепленный концепту-

альным аппаратом.

Таким образом, в позиции Батлер Фрэйзер усматривает ту са-

мую «нормативную путаницу», которую она прежде констатиро-

вала у Фуко

. Батлер понимает освобождение женщин как осво-

бождение от идентичности, поскольку идентичности внутренне

присуще подавление. Отсюда следует, что именно деконструктив-

ная критика (де-реифицирующая идентичность) является наибо-

лее предпочтительным режимом феминистской теории, тогда как

нормативная, реконструктивная критика неизбежно является нор-

мализующей и подавляющей. Это явно односторонняя точка зре-

ния, поскольку феминистская теория должна быть в состоянии

делать нормативные суждения и предлагать эмансипационные аль-

тернативы. Феминизм нуждается как в деконструкции, так и в ре-

конструкции, дестабилизации фиксированных значений и проек-

ции утопической надежды.

См.: Fraser, N. Foucault on Modern Power: Empirical Insights and Normative

Confusions // Unruly Practices. P. 17–34.

Путями «постхабермасианства»

152

Социальная философия в непопулярном изложении

Сама Фрэйзер предлагает стратегию ситуированной критики,

определяющей нормативную перспективу и не боящейся теорети-

ческих обобщений. Она подчеркивает размах и сложность фено-

менов, выступающих предметом рассмотрения в феминизме. Ген-

дерное господство является социально всепроникающим, оно про-

низывает политическую экономию и политическую культуру, го-

сударственные аппараты и публичные сферы, но также и домохо-

зяйства, сети родства и весь диапазон институтов, охватывающих

гражданское общество. Она действует на всех площадках культур-

ного и идеологического производства, включая массовую культу-

ру, академическую среду, оппозиционные субкультуры. Гендерная

борьба распространяется на повседневную жизнь, сексуальность,

вопроизводство, желание, вкус и привычки. Она формирует лич-

ные и коллективные идентичности, социальную близость и соци-

альные антагонизмы. Поэтому для того, чтобы вообще осознать,

против чего и за что выступает феминизм, необходим подход, ко-

торый был бы одновременно гибким и мощным. Нужны концеп-

туальные рамки, которые восприимчивы к особенностям, но од-

новременно способны охватить весьма масштабные объекты ис-

следования (например, такие, как глобальная экономика), связать

между собой различные элементы социальной жизни, не ограни-

чиваясь констатацией их специфичности. Измерение означивания

не ограничено той или иной сферой или областью (культурой или

«жизненным миром»), оно пронизывает все социальное поле. Вме-

сте с тем означивание остается лишь одним из измерений соци-

альности. «Одна из наиболее важных – и наиболее трудных – за-

дач для феминистской теории состоит в том, чтобы связать дис-

курсивный анализ гендерных сигнификаций со структурным ана-

лизом институтов и политической экономии»

. Наконец, феминизм

нуждается в концептуальных моделях, способных представить

эмансипационные альтернативы и придать феминистскому анали-

зу характер нормативно ориентированной критики господства и

несправедливости.

Именно исходя из тезиса о взаимодополнительности хаберма-

сианской и фукианской перспектив критики, Фрэйзер вырабаты-

Fraser N. False Antitheses. P. 160

153

вает собственную версию критической социальной теории. Ее раз-

вертывание можно логически реконструировать как последователь-

ное выполнение четырех основных шагов: 1) Идея ситуированной

критики в общем плане обосновывается посредством проработки

концепции сложно и конфликтно организованного публичного

пространства, в котором укореняется позиция самого критическо-

го теоретика. 2) Предлагается определенная «диагностика време-

ни»: наличная социально-историческая ситуация с ее проблемами

и противоречиями определяется как «постсоциалистическое» со-

стояние. 3) Отталкиваясь от критического осмысления «постсо-

циалистического» состояния и опираясь на спонтанно возникаю-

щие протестные дискурсы, Фрэйзер обосновывает оригинальную

критико-теоретическая стратегию – «перспективный дуализм».

4) В соответствии с установкой «перспективного дуализма» осу-

ществляется содержательное развертывание фрэйзеровской вер-

сии критической теории, включающей рассмотрение вопросов мо-

ральной философии, социальной теории и политической праксео-

логии.

1) Для оправдания идеи ситуированной критики Фрэйзер ис-

пользует Хабермасову концепцию публичности, интерес к кото-

рой стимулировал английский перевод книги «Strukturwandel der

Цffentlichkeit» (1962), вышедший только в 1989 г. Как отмечает Крэг

Кэлхун, вопрос о публичной сфере – это вопрос одновременно о

нормативных основаниях и о фактической истории, и именно та-

кая постановка вопроса в давней книге Хабермаса оказалась вос-

требованной социально-политической мыслью 90-х. Реконструк-

ция исторической категории публичной сферы позволяет вывести

из нее нормативный идеал

. В своих более поздних работах 70–

80-х гг. Хабермас для нормативного обоснования критики обра-

тился к реконструкции универсальных характеристик человечес-

кой коммуникации. В результате нормативный идеал приобрел те

черты вневременности, за которые теория коммуникативного дей-

ствия и подвергалась обоснованным упрекам. Тогда продуктивным

оказывается обращение к исходным позициям Хабермаса как бы

Calhoun C. Introduction // Habermas and the Public Sphere / Ed. by C. Calhoun.

Cambridge, Mass: MIT Press, 1992. P. 39.

Путями «постхабермасианства»

154

Социальная философия в непопулярном изложении

«через голову» его более поздней универсалистской теории. Заим-

ствуется сама постановка вопроса: Хабермас предпринял истори-

ко-критическое рассмотрение буржуазной (bьrgerliche) публичной

сферы посредством выявления как ее внутренних напряжений и

факторов, ведущих к ее деградации, так и эмансипационного по-

тенциала, заключенного в ней. Хабермас акцентирует специфиче-

ски историческое (сугубо модерное) понимание публичности: в

отличие от античной оппозиции публичного и частного имеется в

виду как раз публичная сфера частных лиц. Модерное понимание

публичности предполагало возможность противопоставления го-

сударства и общества. Когда образованная элита осознала себя в

качестве публики, члены этой элиты стали рассматривать себя в

качестве оппонента публичной власти. Принципиальным момен-

том Хабермас считает также то, что буржуазная публичная сфера

институционализировала не определенный комплекс частных ин-

тересов и не просто оппозицию государства и общества, а практи-

ку рационально-критического дискурса относительно политиче-

ских материй. С этим обстоятельством и связан эмансипационный

потенциал публичной сферы: обладая функциями легитимации, она

воплощает тип социальной интеграции, свободной от господства.

Именно поэтому Фрэйзер убеждена: «Хабермасова идея пуб-

личной сферы незаменима для критической социальной теории и

демократической политической практики»

. Вместе с тем та фор-

ма, в которой эта идея была разработана Хабермасом, является, по

убеждению Фрэйзер, неудовлетворительной и поэтому нуждается

в коррекциях и дополнениях. Ущербность позиции Хабермаса со-

стоит, прежде всего, в том, что он проследил эволюцию одной оп-

ределенной исторической формы – «буржуазной публичной сфе-

ры» и ограничился констатацией ее упадка в условиях массовой

демократии государства всеобщего благосостояния.

Перспективу критического переосмысления концепции публич-

ности, развитой Хабермасом, открывает для Фрэйзер обращение к

альтернативной историографии публичной сферы

. Эти истори-

Fraser N. Rethinking the Public Sphere. P. 111.

В первую очередь: Eley, G. Nations, Publics, and Political Cultures: Placing

Habermas in the Nineteenth Century // Habermas and the Public Sphere. P. 289–

376; Ryan M. P. Women in Public: Between Banners and Ballots, 1825–1880.

155

ческие исследования убедительно свидетельствуют о том, что для

буржуазной публичной сферы конститутивный характер имели

практики исключения. В этой связи можно говорить о своеобраз-

ной «иронии истории»: публичный дискурс, провозглашающий

общедоступность, рациональность и вынесение за скобки соци-

альных различий, сам развертывался как стратегия общественно-

го разграничения. Разумеется, это обстоятельство не компромети-

рует фатально саму идею публичности, но требует создания более

дифференцированной картины, поскольку на деле отношения меж-

ду публичностью и социальным статусом оказываются более слож-

ными, чем это представлялось Хабермасу.

Кроме того, проблема состоит не только в том, что Хабермас

идеализировал либеральную публичную сферу, но также и в том,

что он фактически проигнорировал другие – небуржуазные пуб-

личные сферы, конкурирующие с либеральной как общественно

доминирующей. В этой связи нельзя не отметить идеологический

характер провозглашаемого универсализма: буржуазной общест-

венности была свойственна претензия быть общественностью как

таковой («the public»). Но практически одновременно с буржуаз-

ной возникло множество оппозиционных ей «общественностей»:

националистическая, пролетарская, народно-крестьянская, женская

и т. п. То есть с самого начала имелось множество видов общест-

венности, причем отношения между буржуазной и альтернатив-

ными «общественностями» всегда были конфликтными. Альтер-

нативные объединения протестовали против исключающих норм,

утверждаемых буржуазной общественностью, вырабатывали аль-

тернативные стили политического поведения и альтернативные

нормы публичной речи. В свою очередь, буржуазная обществен-

ность подавляла эти альтернативы и вполне осознанно стремилась

ограничить доступ к участию в публичном дискурсе. Поэтому не-

обходимо осуществить своего рода «гештальт-переключение», су-

щественно меняющее образ публичной сферы: «Мы не можем боль-

ше исходить из того, что буржуазная концепция публичной сферы

была лишь нереализованным утопическим идеалом; это было так-

Путями «постхабермасианства»

Baltimore: John Hopkins University Press, 1990; Warner M. The Letters of Republic:

Publication and the Public Sphere in Eighteenth Century America. Cambridge:

Harvard University Press, 1987.

156

Социальная философия в непопулярном изложении

же и маскулинистское идеологическое понятие, функцией которого

была легитимация возникающей формы классового господства»

Ревизионистская историография публичных сфер показывает,

как представители подвластных социальных групп – женщины,

рабочие, цветные, геи и лесбиянки – приходят к выводу о преиму-

ществах образования альтернативных объединений общественно-

сти. Фрэйзер предлагает «называть их низшими оппозиционными

объединениями общественности (subaltern counterpublics), чтобы

указать на то, что они представляют собой параллельные дискур-

сивные арены, где члены подвластных социальных групп создают

и распространяют альтернативные дискурсы, для того чтобы сфор-

мулировать оппозиционные интерпретации своих идентичностей,

интересов и потребностей»

Сказанное вовсе не означает, что низшие оппозиционные объ-

единения общественности всегда хороши: они вполне могут иметь

антидемократический и антиэгалитарный характер. «И тем не ме-

нее, – констатирует Фрэйзер, – поскольку эти оппозиционные объ-

единения общественности возникают в ответ на практики исклю-

чения в рамках господствующей общественности, они способ-

ствуют расширению дискурсивного пространства»

. Причем в ко-

нечном счете понятие оппозиционной публики направлено про-

тив сепаратизма в его различных проявлениях: оно противопос-

тавляется разделению публичного пространства на изолированные

анклавы. Дискурсивное взаимодействие предполагает надежду

каждого участника неограниченно распространять свой дискурс.

Фрэйзер отмечает, что Хабермас хорошо схватывает этот аспект

значения «общественности», когда говорит, что насколько бы ни

была ограниченной общественность в своем эмпирическом про-

явлении в данное время, ее члены контрфактически понимают себя

Fraser N. Rethinking the Public Sphere. P. 116.

Fraser N. Ibid. P. 123. Выражение «subaltern counterpublics» образовано Фрэ-

зер путем соединения двух терминов, предложенных представителями феми-

нистского критицизма в сходных проблемных контекстах, см.: Spivak G. Can

the Subaltern Speak? // Marxism and the Interpretation of Culture / Ed. Cary Nelson

and Larry Grossberg. Chicago: University of Illinois Press, 1988. P. 271–313; Felski

R. Beyond Feminists Aesthetics. Cambridge: Harvard University Press, 1989.

Fraser N. Rethinking the Public Sphere. P. 124.

157

как часть потенциально более широкой – и в принципе безгранич-

ной – общественности.

Далее, по Хабермасу, публичная сфера – это дискурсивная аре-

на, на которой «частные лица» обсуждают «общие дела». Вопрос,

однако, заключается в том, что именно относить к общему, а что к

частному делу? Определение значения «публичного» на деле яв-

ляется результатом борьбы и ставкой в борьбе. Фрэйзер подчерки-

вает, что только благодаря феминистскому давлению вопрос о до-

машнем насилии был признан не «внутренним делом» семьи, а

системной характеристикой общества, основанного на господстве

мужчин, и перешел, таким образом, в рубрику «публичного». Ри-

торика приватного, апеллирующая к логике рыночной экономики,

основанной на частной собственности, или к интимности отноше-

ний в семье, функционирует идеологически, обеспечивая ограни-

чение публичной сферы таким образом, что это ущемляет интере-

сы подчиненных социальных групп. Это значит, что критическая

теория должна быть крайне осмотрительной в использовании по-

нятий «приватного» и «публичного», поскольку они вовсе не яв-

ляются нейтральными обозначениями сфер общества, а представ-

ляют собой социокультурные классификации и риторические яр-

лыки. Участие в публичной жизни может быть хитро ограничено

концепциями частного дела (экономического или семейного),

ограничивающими масштаб публичных дискуссий и закрепляю-

щими отношения классового или гендерного господства. Поэтому

можно утверждать, что не существует никакой «естественно дан-

ной», априорной границы публичного пространства: «То, что бу-

дет считаться предметом общей заботы, будет решаться именно

посредством дискурсивного соперничества»

Таким образом, в результате выполненного Фрэйзер «гештальт-

переключения» публичная сфера общества видится сложным и

гетерогенным образованием, пронизанным социальным противо-

борством. Будучи областью дискурсивного взаимодействия, она

не является царством «свободной от насилия» рациональности, а

организована властными асимметриями. И вместе с тем имплици-

руя идеал неограниченной общественности, намечает перспекти-

ву социальной эмансипации. Погружаясь в эту напряженную поли-

Fraser N. Rethinking the Public Sphere. P. 129.

Путями «постхабермасианства»

158

Социальная философия в непопулярном изложении

тико-дискурсивную среду, критическая теория обретает ситуацион-

но-историческую плоть.

2) Общий горизонт политической мысли настоящего времени,

по мнению Фрэйзер, обозначает выражение «постсоциалистиче-

ское» состояние. При этом термин «постсоциалистическая» берется

в кавычки, чтобы подчеркнуть, что данная кондиция не просто

констатируется, но становится предметом критической рефлексии

как включающая существенные идеологические элементы.

Фрэйзер выделяет три конститутивные черты «постсоциалис-

тического» состояния. Во-первых, это отсутствие какого-либо вы-

зывающего доверие образа альтернативы капиталистическому об-

щественному порядку. Вследствие коренных перемен после 1989 г.

не только коллапсировали фактически имевшиеся формы государ-

ственного социализма, но и в значительной степени был дискре-

дитирован сам идеал, вдохновлявший борьбу за социальные транс-

формации в последние полтора столетия. Историческая перспек-

тива прогрессивного социального изменения представляется край-

не сомнительной. Используя известное выражение Хабермаса,

можно констатировать «исчерпание утопических энергий» (лево-

го толка): эта формула является вполне адекватной, несмотря на

значительное умножение разного рода протестных движений. Она

указывает на то, что в настоящее время нет приемлемого обще-

прогрессистского представления о справедливом социальном по-

рядке, которое могло бы занять место социализма. Соответствен-

но политическая критика вынуждена ограничивать свои притяза-

ния и оставаться лишь «оппозиционной», двигаясь по существу

вслепую.

Во-вторых, «постсоциалистическое» состояние характеризу-

ет сдвиг в грамматике выдвигаемых политических притязаний. Для

настоящего периода характерны претензии на признание отличия

той или иной группы при одновременном упадке притязаний на

социальное равенство. Это явление наблюдаются на двух уровнях.

На поверхности наблюдается расцвет «политик идентичности» и

отодвижение вопросов классовой борьбы на задний план. Этот факт

является проявлением более глубокого смещения в политическом

воображаемом, прежде всего, в том, как видится справедливость.

Социальные субъекты уходят от социалистической политической

159

имажинерии, где справедливость центрировалась мотивом пере-

распределения, к постсоциалистической, в которой центральной

проблемой справедливости является признание. Соответственно

наиболее характерными социальными движениями являются уже

не классы, защищающие свои интересы, борющиеся против эко-

номической эксплуатации и добивающиеся перераспределения, а

культурно обделенные группы, ценностные сообщества, защища-

ющие свою идентичность и добивающиеся признания. Результа-

том такого смещения является отделение культурной политики от

социально-экономической и уход последней в тень.

Переориентация с перераспределения на признание является

интегральным продуктом нескольких тенденций недавнего време-

ни. Сначала постфордизм разрушил послевоенную парадигму, в

которой именно вопросы перераспределения стояли на первом

месте, и стимулировал дискуссии о социально-культурном стату-

се: «расе», поле и сексуальности, этничности и религии. Постком-

мунизм в бывшем «втором мире» отбросил экономический эгали-

таризм и развязал новые битвы за признание, прежде всего, свя-

занные с вопросами национальности и религии. Наконец, пробле-

ма культурного признания обострилась в связи с глобализацией,

дающей опыт небывалого приближения иных форм жизни.

В-третьих, «постсоциалистическое» состояние характеризуется

возрождением экономического либерализма. Обратной стороной

смещения политического центра тяжести к вопросам признания и

забвения вопросов социального равенства является поступатель-

ная маркетизация социальных отношений глобальным капитализ-

мом, эрозия системы социальной защиты, ухудшение жизненных

шансов огромных масс людей. Наблюдается повсеместный рост

неравенства, причем не только в размерах заработка, но и в досту-

пе к чистой воде и воздуху, в возможностях получения образова-

ния и медицинской помощи, в степени защищенности от физиче-

ского насилия, но неолиберализм подавляет всякую критику поли-

тической экономии.

Отсюда следует резюмирующая характеристика «постсоциа-

листического» состояния: «Отсутствие какого-либо вызывающего

доверие всеобъемлющего проекта эмансипации несмотря на раз-

растание фронтов борьбы; общее отъединение культурной поли-

тики признания от социальной политики перераспределения; ото-

Путями «постхабермасианства»

160

Социальная философия в непопулярном изложении

движение на задний план притязаний на равенство перед лицом

агрессивной маркетизации и обостряющегося материального не-

равенства»

Критическая рефлексия должна сопротивляться идеологиче-

скому давлению, редуцирующему горизонт возможностей к про-

стому вопроизводству «постсоциалистического» состояния. Для

того чтобы такая позиция стала возможной, необходимо, прежде

всего, дистанцироваться от модного недоверия к нормативному,

программному, «тотализующему» мышлению: требуется не про-

сто коалиция множества частичных требований, а опора на интег-

ративный, холистский подход. Кроме того, критико-теоретический

подход, соотнесенный с фактичностью «постсоциалистического»

состояния, должен быть «бивалентным», интегрирующим соци-

ально-экономическое и культурное измерения. Его основными за-

дачами являются, «во-первых, выяснение различия между культу-

рой и экономикой; во-вторых, осмысление их взаимодействия в

утверждении несправедливости и, в-третьих, изображение того,

каким образом в качестве необходимого условия исправления не-

справедливостей претензии на признание могут быть интегриро-

ваны с претензиями на распределение во всеобъемлющем полити-

ческом проекте»

3) Для определения своей исследовательской стратегии в на-

личной ситуации критическая теория, как полагает Фрэйзер, долж-

на опираться на спонтанно возникающие дискурсы общественной

критики – массовые понимания социальной справедливости, ге-

нерируемые реалиями «постсоциалистического» состояния. Эти

дискурсы, наполненные моральным неприятием и социальным

протестом, строго не привязаны к тем или иным оформленным

социальным движениям и не локализованы в какой-то одной об-

щественной области. Безличные нормативные дискурсы пронизы-

вают не только сферу публичной политики, но также рабочие мес-

та, домохозяйства и ассоциации гражданского общества. Тем са-

мым они формируют моральную грамматику, к которой социаль-

Fraser N. Justice Interruptus: Critical Reflections on the ‘Postsocialist’ Condition.

New York; London: Routledge, 1997. P. 3.

Ibid.