Федоров Б. Пытаясь понять Россию

Подождите немного. Документ загружается.

Никогда не забуду статьи С. Талбота, опубликованной в конце 1993

года, – ее тогда активно использовали наши коммунисты. Там он популярно

объяснял, что, мол, в России слишком увлеклись "шоковой терапией". Таким

образом этот "специалист по России", в сущности, помогал пробивать

финансирование коррупции в нашей стране. В этом смысле С. Талбот сыграл

в судьбе российских реформ не менее деструктивную роль, чем М.

Камдессю. Деструктивной и недальновидной была вся политика США в

отношении России, так как оказывалась поддержка явно не тому, чему ее

оказывать следовало. Чего стоят одни поздравления администрации США

Борису Ельцину по случаю расстрела парламента в 1993 году!

"Черный вторник" в октябре 1994 года, резко обваливший курс рубля,

должен был бы стать предупреждением для МВФ и Запада в целом – уже

слепцу было ясно, что в России творятся безобразия и все государство

разъедено коррупцией. Тем не менее, Запад делал вид, что все идет

прекрасно, радовался липовым показателям и продолжал закачивать в

Россию миллиарды долларов.

Только после 1998 года Запад стал проявлять большую осторожность и

взвешенность. Были значительно ужесточены требования, предъявляемые

при получении очередных кредитов МВФ. Внезапно Запад "обнаружил", что

Центральный банк России спекулировал на собственном финансовом рынке

через мелкую оффшорную компанию ФИМАКО, причем в нее закачивались

официальные резервы Центрального банка, иными словами – те же кредиты

МВФ. МВФ оказался обманутым, но дальше первой волны возмущения

скандал не пошел. Дело замяли.

Потом "вдруг" обнаружилось, что через счета Bank of New York на

Запад отправлялись миллиарды долларов из России, хотя продолжалось это в

течение нескольких лет, и деньги поступали на счета в солидные западные

банки. Где все это время были хваленые западные спецслужбы, никто не

знает. Наверное, там же, где и российские. При этом в главных обвиняемых

почему-то ходят несколько мелких служащих банка из числа бывших

эмигрантов из России.

Наконец, впервые появилась конкретная информация о незаконных

банковских счетах, принадлежащих людям из Кремля, в Швейцарии и других

странах, но расследование идет как-то вяло, а активного швейцарского

прокурора тут же отправили на повышение – расследовать преступления в

бывшей Югославии. Высшие политические интересы снова перевешивают.

Недавно прошла информация о швейцарском ордере на арест бывшего

управляющего делами президентской администрации П. Бородина, но

юридические эксперты быстро объяснили, что его никто не выдаст. На такую

борьбу с коррупцией я смотрю без оптимизма.

В августе уже 1999 года я вновь направил господину М. Камдессю

письмо, но теперь уже открытое, которое и хочу здесь процитировать:

"Уважаемый господин Камдессю! За последнее время у меня

накопилось к Вам немало вопросов, на которые сам я, к сожалению, не

нахожу ответов. Между тем в России сегодня имеет место очередная

истерика по поводу получения денег МВФ. Приведу лишь некоторые из моих

вопросов к Вам в этой связи.

В текущем году исполнится 7 лет как МВФ начал финансировать

Россию, но off успехе экономических реформ гово\рите не приходится. Чего

мы и Вы добились в результате роста долга России международным

финансовым организациям на 20 млрд. долл. ? Где стабилизация, рост

производства и его эффективности, реструктуризация промышленности,

налоговая, аграрная и пенсионные реформы и многое другое? Дажехваленая

конвертируемость рубля уже фактически канула влету, и мы все больше

переходим на доллары, не спросясь правительства.

Понимает ли МВФ, что все плохое, что происходит в России, включая

коррупцию, невыплату зарплаты и пенсий, в умах российских граждан

ассоциируется с МВФ? Никто спасибо Вам не скажет. Нигде так, как в

России, не нарушаю тправа российских и иностранных инвесторов,

акционеров, вкладчиков, а МВФ фактически освящает эти безобразия. Как

этоможно объяснить?

Мне трудно поверить, что специалисты МВФ не видели нарастание горы

ГКО, не видели искусственности курса рубля, не видели нереальности наших

бюджетов, не видели убогости Налогового кодекса, не видели, наконец,

воровства, коррупции и целенаправленного "навешивания лапши на уши" в

виде очередных заявлений о намерении продолжать реформы? Вина за

дискредитацию идей реформ, принципов рыночной экономики и в целом

западных ценностей лежит и на руководствеМВФ. Сколько раз Россия

должна еще провалиться, чтобы МВФ начал относиться к нам как к

нормальному государству?

Только что Совет Федерации принял пакет законов,который у нас

называют пакетом МВФ. Неужели МВФ верит, что нужно тратить деньги на

реструктуризацию наших банков-банкротов и повышате или вводите новые

налоги, когда другие налоги не собираются? В очередной раз мы уходим в

дебаты по мелким вопросам и не замечаем очевидного факта: экономические

реформы в России прочно стоят на месте.

Знает ли на самом деле МВФ, как расходуются средства российского

бюджета или хотя бы кредитов международных организаций? Поставлены ли

все точки в деле ФИМАКО? Почему МВФ не протестует против

продолжающихся зачетов, против всеобщей долларизации, против ситуации,

при которой тысячи предприятий безнаказанно не платят налоги? Помнится,

еще в 1993 г. все налоги собирались живыми денегами, причем в

существенно больших размерах, чем сегодня.

Есть ли хотя бы один здравомыслящий человек в МВФ, который верит,

что Россия идет сегодня по пути реформ? Есть ли хотя бы малейшие

признаки продолжения реформирования нашей экономики? Или, может

быть, Вы не знаете имена тех, кто реально принимает у нас решения? Может

быть, с ними надо согласовывать Ваши программы?

Каждый раз с помощью МВФ они оттягивали решение давно назревших

экономических проблем, то есть сдерживали реформы.

Положительное сальдо внешней торговли России даже по официальным

данным может составить в 1999 г. 40 млрд, долл., а с учетом бегства

капиталов – не менее 50 млрд. долл. Этих денег с лихвой хватило бы для

погашения всех долгов. Сбор государственных доходов при этом отнюдь не

вырос в несколько раз. Правильно ли я понимаю, что МВФ дает нам деньги,

чтобы мы не собирали налоги?

Очень похоже, что Западу не нужны российские экономические

реформы. Речь идет о политических интересах, которые сводятся к "покупке"

молчания России. Может быть, поступить проще: ввести в бюджете США,

который сводится с огромным активом, маленькую такую статью в 20 млрд,

долл. в год под названием "гарантии спячки и молчания российского

руководства"?

Тогда будут не нужны бесконечные миссии МВФ, соглашения,

дискуссии в российском парламенте и т. д. 20 млрд. долл. в год нашей элите

вполне хватит для поддержания уже сложившегося уровня жизни…

Признайтесь – кредиты МВФ ничего общего с нашими реформами не имеют.

Они решают чисто политические задачи.

Лично у меня нет ни малейшего сомнения в том, что дальнейшие

заимствования у МВФ противоречат националвным интересам России,

увеличивают наше долговое бремя, развращают властв и тормозят

реформы.".

В феврале 2000 года М. Камдессю ушел со своего поста, так и не

ответив на мои письма.

ГЛАВА 11

Налоги – ахиллесова пята российской экономики

Известно, что плохая налоговая система убивает стимулы развития

экономики, а без стимулов не растет производство и, соответственно, не

собираются налоги. В результате у государства нет денег, и оно не в

состоянии выполнять свои функции. В этой главе я хочу рассказать об этой

проблеме, основываясь на личном опыте министра по налогам, должность

которого исполнял в 1998 году.

Налоговая реформа в России назрела давно, но до последнего времени

мало кто понимал, в чем она, собственно, должна заключаться. В 1994-1997

гг. было много разговоров о реформе, но все свелось к нескольким указам

Президента и написанию многочисленных вариантов Налогового кодекса,

который к налоговой реформе почти не имеет отношения. Реформа несет в

себе экономический смысл, а кодифицирование – юридический.

В бытность мою руководителем Госналогслужбы, изучив много

специальной литературы (прежде всего, зарубежной), я получил

представление о принципах налоговой реформы в России, которая должна

сводиться к следующему:

расширение и "очистка" налоговой базы (уничтожение льгот);

упрощение налоговой системы, в том числе отказот плохо собираемых

налогов;

снижение налогового бремени при ужесточении сбораналогов.

Все это должно было стимулировать инвестиции и экономический рост.

Я выступал, и буду последовательно выступать за снижение налогов для

граждан и предприятий. Частное лицо обычно более эффективно использует

свои деньги, чем государство. Одновременно я выступал, и буду выступать

за жесткий сбор налогов, так как без этого государство не может

существовать.

Другое дело, что составной частью любой налоговой реформы должно

быть ужесточение контроля над государственными расходами, борьба с

коррупцией основная масса населения должна почувствовать, что она что-то

получает в обмен на уплаченные налоги.

При этом следует понимать, что в нашей стране собирается ничтожно

мало налогов, то есть уклонение реально составляет не пятьдесят и даже не

семьдесят пять процентов, а едва ли не девяносто процентов. Страна, которая

добывает триста миллионов тонн нефти, производит миллионы тонн

алюминия и стали, продает золото и алмазы, не может иметь бюджет

существенно меньший, чем, например, бюджет города Нью-Йорка.

Следовательно, денег в стране полно, но значительную их часть составляет

валюта (доллары США), которая не включается в статистику.

Полным банкротом должно считаться правительство, не способное

собрать налоги, а не страна. В теневой экономике осуществляется

значительно больший оборот средств, нежели в легальной экономике,

учитываемой в официальной статистике.

Поэтому в 1998 году я вышел в правительство с предложениями,

которые сводились к следующему:

снижение налога на прибыль до 15-20%;

снижение налогов на зарплату (социальных взносов)в 2 раза;

введение единого подоходного налога на уровне 15-20%;

усиление налоговых органов с целью повышениясбора налогов.

При этом, естественно, предлагалось не трогать на первом этапе налог

на добавленную стоимость, чтобы не рубить сук, на котором сам сидишь.

Страна, по сути, являющаяся банкротом, не может отказываться от основного

источника своего финансирования.

Налог на прибыль в России, при наличии многочисленных уловок в деле

уклонения от него, не имеет большого экономического смысла, он больше

нужен для акционеров компаний, чтобы следить за менеджментом, который

часто имеет тенденцию с избытком тратить деньги на себя и забывать о

владельцах компании. Его, в принципе, можно было бы и совсем отменить.

Подоходный налог у нас, практически, не собирается, то есть его

снижение почти не принесет ущерба бюджету. Единая ("плоская") ставка

необходима для того, чтобы богатые люди имели стимул платить налог. При

этом налог должен взиматься у источника дохода, чтобы свести к минимуму

роль деклараций. Понятно, что в таких условиях должен быть установлен

солидный необлагаемый минимум дохода, чтобы для менее обеспеченных

слоев фактически сохранить прогрессию налогообложения.

У нас же Госдума лицемерно оставляет "дыры" в налоговой системе в

виде льгот для процентов по вкладам, к тому же она утвердила систему сбора

налогов на базе деклараций, которые никто не в состоянии обработать.

Только невысокая единая "плоская" ставка подоходного налога при

условии его жесткого сбора может помочь переломить негативные

тенденции. На мой взгляд, данный бюджетный источник при благоприятном

развитии событий может удваиваться (в реальном выражении) каждые два

года на протяжении ближайших десяти лет.

Большую проблему также представляют так называемые взносы в

различные социальные фонды (пенсионный, социального и медицинского

страхования, занятости и т. д.). На самом деле никаких взносов у нас нет, а

есть примитивные налоги на зарплату, которые плохо собираются, но зато

постоянно стимулируют сокрытие фирмами зарплаты через различные

сомнительные депозитные, страховые и вексельные схемы.

При этом пенсионные и медстраховские взносы собираются огромным

штатом сотрудников, которые, по сути, делают (дублируют) работу

налоговой инспекции, но за гораздо большее вознаграждение. Зачем тратить

столько денег? Нынешнее руководство налоговой службы понимает эту

проблему и продолжает начатый нами курс на перевод функций сбора всех

налогов в одно место.

Ключевая задача для России – снижение налогов на зарплату (в два

раза). Это поможет лишить юридические лица стимула использовать

различные схемы маскировки зарплаты ради уменьшения разного рода

взносов в пенсионный и иные социальные фонды. Существуют оценки, по

которым официально регистрируемая зарплата в Москве и Санкт-Петербурге

сегодня примерно в пять раз ниже реальной, а в целом по стране это

соотношение составляет 1:2. В результате налоги не собираются, ставки их

чрезмерны, а социальные фонды пусты.

В первые же дни пребывания в Госналогслужбе я послал грозную

телеграмму всем банкам и страховым компаниям о том, что зарплатные

схемы, к сожалению, напрямую не нарушают законов, но "дружить" с теми,

кто их активно использует, мы не будем, так как эти схемы наносят большой

ущерб экономике и дискриминируют честные компании. Реакция

последовала бурная, особенно со стороны крупного капитала. Мне разве что

не угрожали физической расправой – все остальное было.

В идеале довести суммарные налоги на зарплату следовало бы до 20%,

одновременно реализуя настоящую пенсионную реформу, при которой люди

станут реально накапливать свои пенсионные взносы. К сожалению, никто в

правительстве не хотел даже думать над подобными проблемами.

Налоговая реформа, которую я предлагал, сначала была существенно

"кастрирована" нашим же правительством, а потом безнадежно увязла в

Госдуме. Складывалось впечатление, что политической элите в большинстве

своем это не нужно, а интересы государства и общества ее ничуть не

волнуют.

Проводят реформу люди, а как раз они-то в российских налоговых

органах и составляют главную проблему. Основная масса сотрудников

Госналогслужбы делится на три группы. Первая – опытные и солидные

работники, которые не смогут уже найти себя в частном бизнесе и поэтому

держатся за государственную службу, несмотря на мизерную зарплату.

Лучший пример здесь -заместитель министра по налогам В. Гусев, который

дважды сам возглавлял налоговое ведомство и пережил множество других

министров. Вторая группа – прослойка сотрудников, которые не отличаются

профессионализмом, но заменить их невозможно по причине отсутствия

кадров. И третья – люди "со стороны", пришедшие в налоговую службу

решать свои проблемы, причем небескорыстно. Таких людей уволить почти

невозможно. Они готовы работать без зарплаты. Так при А. Починке в

налоговую службу попала бывший депутат Госдумы и "бизнесжен-щина" А.

Жилина, а при Г. Боосе – чуть ли не десяток молодых людей неизвестного

происхождения.

К моему удивлению оказалось, что многочисленные сигналы о

коррупции до меня не расследовались. Мне в первый же день намекнули, что

Госналогслужба – важный инструмент борьбы на будущих выборах и здесь

лучше вести себя потише.

Налоговая полиция, которая должна бороться с коррупцией в налоговой

системе и имела представителей в нашем здании, несмотря на мою просьбу,

никакой конкретной информации о сотрудниках центрального аппарата

Госналогслужбы мне не дала. Я продолжал спрашивать и даже пригрозил

лишить полицейских помещения в Госналогслужбе, если те будут по-

прежнему бездействовать, а не выявлять коррупционеров.

Одной из особенностей Госналогслужбы был катастрофически низкий

уровень зарплаты сотрудников, что приводило к отсутствию стимулов в

работе, большой текучести кадров и коррупции. Зарплата в Госналогслужбе

была ниже, чем в любом министерстве и в налоговой полиции. Даже

заложенные в бюджете деньги не выплачивались в полном объеме. А

сотрудники должны были собирать миллиарды.

Я сразу предпринял усилия по исправлению ситуации. Были

разработаны проекты новой системы стимулирования работников налогового

ведомства. Мы рассматривали следующие варианты оплаты труда: в виде

процента от штрафов; в виде процента от общего сбора налогов; в виде

процента от превышения сбора налогов над предшествующим или плановым

уровнем. Главное, надо было заинтересовать всех сотрудников, и при этом не

оставить конкретному работнику в отношениях с конкретным

налогоплательщиком возможности "договориться" (чтобы избежать

искушения взяткой).

Премьер-министр С. Кириенко вроде бы с участием отнесся к нашим

предложениям, но большая часть правительства отреагировала на них едва

ли не с возмущением. Особенно меня удивило непонимание двух бывших

"яблочников" М. Задорнова (министр финансов) и О. Дмитриевой (министр

труда), которые как экономисты должны были бы почувствовать

перспективность нашего проекта. Однако О. Дмитриева заявила, что наши

предложения напоминают ей "феодальную систему кормления".

Я пытался объяснить членам правительства, что Госналогслужба

собирает деньги в том числе и на выплату их зарплат, что без успешного

сбора налогов не будет работать ни одно министерство. Я даже сказал, что

скоро российское правительство будет сидеть в пределах Садового кольца,

как сидело советское правительство в 1991 году – без денег и без власти. Все

было тщетно.

Выше я уже говорил, что еще в 1993 году выступал против создания

обособленной налоговой полиции. Время подтвердило мою правоту. Только

несведущий человек не понимает, что существование двух автономных

ведомств со сходными задачами наносит вред делу сбора налогов. С момента

создания налоговой полиции налоговые поступления в реальном измерении

неуклонно снижались. Процветает двойной счет достижений и взаимное

недоверие между полицейскими и налоговыми инспекторами. Практически

все налоговые работники считают налоговую полицию сборищем

бездельников.

Накопилось много вопросов к полиции по количеству расследований

налоговых преступлений, по поводу странной реализации арестованного

имущества и т. д. По мнению бизнесменов, которым в данном случае вполне

можно доверять, в налоговой полиции существенно больше коррупционеров,

чем в налоговой службе.

В налоговой полиции в 1998 году было более тридцати восьми тысяч

сотрудников, причем две трети из них – офицеры в звании старше капитана,

включая около ста двадцати генералов. Вместе со ста восемьюдесятью

тысячами налоговых инспекторов (четыре пятых из них- женщины с

мизерной зарплатой) это дает колоссальную цифру. У нас самая большая

налоговая армия в мире и фактически нулевой результат.

Я сразу стал выступать за создание Министерства доходов в составе

Госналогслужбы, налоговой полиции и Комитета валютно-экспортного

контроля (ВЭК). Наше реформаторское правительство меня не поддержало.

Г. Боос при Е. Примакове добился большего в реализации этой моей идеи.

Правда, фактически Госналогслужбу лишь переименовали в Министерство

налогов, не придав ему существенно больших функций.

Главный аргумент против объединения налоговых служб заключался в

том, что налоговая полиция является силовым ведомством и несовместима с

чисто гражданской инспекцией (много говорилось также о военном статусе

сотрудников, о наличии аппарата следствия и т. д.). На мой взгляд, это

надуманный предлог. В других странах можно, а у нас нельзя. Нигде, кроме

Италии, службы, подобной налоговой полиции, вообще не существует.

Повсеместно силовыми ведомствами, включая министерства обороны,

руководят гражданские лица. Нет никаких причин, по которым нельзя иметь

соответствующие специальные подразделения в рамках одного ведомства

(как, например, Казначейство в рамках Минфина). У нас же генералы могут

возглавлять все что угодно (от Администрации Президента до областей-

губерний), а гражданских лиц дискриминируют.

На деле, лишив налоговую службу возможности проводить

расследования и добывать улики, власти произвели преднамеренную

"кастрацию" всей системы сбора налогов. Иначе как сознательным

вредительством это назвать нельзя.

Однажды был и такой случай – мне в руки попала аналитическая

записка, подготовленная юристами самой налоговой полиции. По сути дела,

там меня обвиняли, едва ли не в государственной измене, которая

заключалась в преступных попытках заставить налоговую полицию работать.

Не больше и не меньше. Я вызвал начальника этого департамента, показал

ему записку и прямо спросил: "Вы меня считаете пособником преступников,

мешающим бороться с правонарушениями, и изменником Родины?"

Он смутился – понятно было, что он в данном случае простой

исполнитель чьего-то заказа. Тогда я приказал ему отправляться к себе и

готовить бумагу о целесообразности объединения инспекции и полиции, что

он и сделал. К сожалению, довести эту работу до конца так и не удалось.

Помню, как еще в 1993 году я дал директору налоговой полиции С.

Алмазову задание провести расследование и выявить хотя бы несколько

известных людей, злостно уклоняющихся от уплаты налогов.

Я тогда сказал буквально следующее: "Поймайте мне одного политика,

одного крупного бизнесмена, одного видного чиновника, одну рок-звезду и

одного профсоюзного деятеля – и миллионы других людей будут нормально

платить налоги". Именно так было во многих странах при схожей ситуации с

утаиванием доходов.

Нужно было наказать ряд особенно наглых нарушителей из числа

известных всей стране лиц, чтобы подать другим пример. В 1998 году я

спросил, как выполняется мое поручение. В ответ я получил фразу типа: "Мы

продолжаем работать".

Еще одно любопытное воспоминание. Обдумывая, как повысить

эффективность налоговой полиции, я стал анализировать требования к их

физической подготовке. Понятно, что большинство старших чинов не

выдержало бы переэкзаменовки с кроссами и отжиманиями -много "пузатых"

офицеров отправилось бы на пенсию. Перспектива такой переэкзаменовки их