Эйдемиллер Э.Г., Юстицкис В. Психология и психотерапия семьи
Подождите немного. Документ загружается.
создает необходимые условия для мысленного эксперимента. О мысленном эксперименте мы говорим в
том случае, если индивид очень ярко, детализированно представил себя в определенной семейной
ситуации, при этом, в силу своей яркости и конкретности, представление приобрело способность к
саморазвитию. Например, индивид представляет себе будущую ситуацию «в семье появился ребенок» и
мысленно участвует в ней. Он может при этом увидеть свои будущие чувства и поступки, о
возможности которых ранее не подозревал. Вся картина и его «Я» в этой ситуации как бы обретают
самостоятельное существование, начинают жить по своим законам. Этот феномен «оживания»
представлений об определенной ситуации достаточно полно описан в психологической литературе, по-
священной процессу творчества (артиста, писателя, ученого). Этот же феномен лежит в основе системы,
созданной К. С. Станиславским.
Психологичность семейного представления — характеризует степень, в которой семейное
представление отражает чувства и другие психологические состояния действующих лиц семейного
сценария. Некоторые семьи («вещно мыслящие») очень хорошо представляют себе материальные,
бытовые стороны своей жизни — изменения в жизни семьи, связанные со сменой жилища, повышением
и снижением материального уровня, приобретением автомобиля, будущим ремонтом, необходимостью
копить деньги и т. д. Они могут ярко и конкретно представлять себе сцены будущей жизни семьи,
связанные со всеми этими материальными и техническими изменениями. Однако при этом их
представления о чувствах друг друга, о мыслях, о возможных реакциях на различные события могут
быть необычайно наивны и примитивны, могут основываться на стереотипных, крайне поверхностных
соображениях или исключительно на здравом смысле. Супруги могут десятилетиями жить рядом и в
лучшем случае знать лишь самые заметные привычки друг друга. При этом их психологический
примитивизм сочетается с наивной уверенностью, что они прекрасно понимают друг друга, так как
давно знакомы.
Известный позитивный психотерапевт из ФРГ Носсерат Пезешкян рассказывает своим слушателям
такую историю: «Супружеская пара просыпается утром в день юбилея — 10 лет со дня свадьбы. Жена,
как обычно, готовит завтрак, разрезает булочку пополам и одну половинку отдает мужу. Вдруг она
пугается: «Боже, что я наделала! Ведь я отдала ему вместо его любимой верхней части булочки
нижнюю!» Потом она думает: «А ведь это хорошо — сколько лет я мечтала съесть верхнюю часть, и
вот сегодня я ее съела!» В это время муж говорит: «Дорогая! Сегодня действительно праздник: сколько
я мечтал о том, чтобы съесть нижнюю часть булочки, и вот сегодня я ее наконец съел!»
Психологические проявления примитивизма семейных представлений. Семьи могут значительно
отличаться друг от друга с точки зрения активизации семейных представлений. Речь идет о том, в какой
мере семья при принятии решения имеет склонность продуцировать сцены своей жизни и проводить с
ними мысленные эксперименты. При решении одних и тех. же проблем в одинаковых условиях в одной
семье появляются яркие картины жизни, связанные с проблемой, в другой же этот процесс сильно
упрощен и решения принимаются на уровне поверхностных суждений. Например, обсуждение вопроса
о скором появлении ребенка в семье с развитыми семейными представлениями вызывает у всех ее
членов яркие картины будущей жизни с ребенком, причем каждый пытается «примерить» их к себе.
Сомнения, восторги, озабоченность и другие чувства, вызванные этими картинами и связанным с ними
мысленным экспериментом («примеркой» этих будущих ситуаций на себя), запускают процесс
внутренней адаптации всей семьи и каждого ее члена к будущему. В результате, когда ребенок
действительно появится, все будут внутренне готовы к этому. Поэтому все может оказаться «не так
сложно, как представлялось».
Противоположный тип семьи — это семья с неактивизированными, неразвитыми семейными
представлениями. Представления о своей семье у ее членов примитивны. Например, при обсуждении
вопроса о ребенке перед их глазами не возникает сцен будущей жизни: «Там будет видно». Конечно,
примитивизм представлений об этой будущей проблеме может быть вызван и беззаботностью семьи, ее
склонностью «плыть по течению», однако не менее важная причина — неспособность семьи справиться
с активизацией семейного представления, неумение видеть связанные с проблемой ситуации и
проводить с ними мысленный эксперимент. Говоря «Там (т. е. в будущем) будет видно», члены семьи
имеют в виду, что сейчас, в настоящем, им «не видно».
Семья с пониженной способностью к активизации семейных представлений (с примитивизмом
семейных представлений) отличается целым рядом особенностей и сталкивается с целым рядом
специфических трудностей.
1. Это «пассивная» семья. Ее члены не умеют представлять себе будущее, активизировать семейные
сценарии повседневных ситуаций и видеть, что произойдет, когда наступят ожидаемые перемены,
поэтому такая семья не готовится к ним заранее. Ее реакция на изменения — «реактивная», а не «про-
активная», она реагирует на изменения только тогда, когда они уже наступают. Причем в основном ее
реакция — это «латание дыр», отдельные мелкие, не связанные друг с другом изменения. Важнейшее
же средство адаптации у такой семьи — это терпение и непритязательность. Покорность судьбе и
умение ко всему притерпеться — основа жизненной мудрости такой семьи.
2. Это семья «подслеповатая». Говоря и думая о своей жизни, члены этой семьи видят только те
стороны жизни семьи, которые «лежат на поверхности» (какие-то внешние события, бросающиеся в
глаза поступки или обстоятельства). От их внимания ускользают чувства, мысли, сомнения, а так как
именно они нередко лежат в основе поступков и событий в семье, то причины происходящего остаются
для них непонятными. То, что происходит с семьей, часто представляется ее членам цепочкой не
связанных между собой событий.
3. Это семья «примитивно мыслящая», в силу вышеуказанных причин она «глуповата». Члены такой
семьи не видят связи между различными явлениями. Нередко все, на что они способны, — это понять
только очень простые, примитивные связи, поэтому их объяснение причин того, что происходит, сильно
упрощено (как знаменитая фраза из эстрадной миниатюры «Наверное, съел что-нибудь»). Например:
«Сын плохо учится, потому что ленится», что-то не удалось, «потому что не получилось» и т. д. (см.
случай 7).
СЛУЧАЙ 7. ПРИМИТИВНЫЙ ОБРАЗ (ВНУТРЕННЯЯ КАРТИНА) СЕМЬИ
Семья К. Мужу 75 лет. Жене 55 лет. Живут в небольшом городке под Санкт-Петербургом. Он по
профессии плотник. До пенсии работал в ремонтных мастерских местного автохозяйства. После ухода
на пенсию до недавнего времени работал там же сторожем. Жена - инвалид 3-й группы. Единственная
дочь с ними не живет. Три года назад она, по словам матери, «нашла себе мужа» и уехала с ним в
Санкт-Петербург. Обращение жены к психотерапевту связано с сильными головными болями
(мигренью). При обследовании больная жаловалась на депрессивные состояния, подавленное
настроение, пониженную работоспособность, раздражительность, на потерю интереса к жизни
(суицидальные мысли); на ощущение, что она никому не нужна, на непонимание со стороны
окружающих, особенно мужа («Не с кем даже поговорить...»}. У мужа есть старая машина, и он уделяет
ее ремонту много времени. Охотно помогает людям, которые обращаются к нему с просьбой о починке.
Проблем жены не понимает. Отмечает, что последние два-три года стало очень трудно иметь с ней
дело: «Слова нельзя сказать — она тут же в крик или в слезы...», поэтому он старается «не лезть». Жена
в основном занята домашним хозяйством и небольшим огородом.
Данная семья обнаруживает многие признаки примитивизма семейного представления.
1. Ее представление о себе стереотипно. Фактически члены семьи рассказывают не о себе, а о какой-то
стереотипной пожилой паре: «Раньше было лучше — теперь хуже, раньше были молодые — теперь
старые».
2. Это представление поверхностно, В нем — только самые заметные факты, события.
3. Оно не конкретизировано. В нем нет деталей, оно весьма схематично. То, о чем рассказывают члены
семьи, невозможно себе представить.
4. Семейное представление не индивидуализировано, психологически примитивно. То же самое можно
рассказать о любой пожилой паре. Непсихологизированность семейного представления
(психологическая примитивность) проявляется в том, что все, что происходит с действующими
лицами, однозначно определяется их ситуацией: «После войны было очень трудно — нам было плохо.
Потом стало лучше — и настроение у нас поправилось», и в том, что члены семьи видят только самые
простые и примитивные связи: «Дочка нашла себе мужа и уехала» (т. е. если бы не нашла, то и не
уехала бы).
Вопросы психотерапевта об их семейной жизни вызвали растерянность. «Даже не знаю, что и
рассказывать, — сказала жена. — Раньше были молодые, а теперь старые, раньше дочь была, а теперь
уехала, раньше были здоровые, а теперь больные. Часто ругаемся. Последнее время все больше. Меня
все раздражает». Примерно так же звучит и рассказ ее мужа. «О чем мы разговариваем? — переспра-
шивает он. — Да все об одном и том же... Так, то да се, обычные вещи».
Такое семейное представление определяет пассивность семьи: все, что с ней происходит, происходит
исключительно благодаря каким-то внешним событиям: война, послевоенные трудности, материальное
положение и его изменения, замужество дочери, болезни, успехи. Семья — щепка, которой играет
океан (внешняя жизнь). Примитивизм семейных представлений, однако, ни в коей мере не означает
примитивизма самих отношений. Вполне возможно, что реальная жизнь семьи насыщена чувствами,
что каждый из супругов является интереснейшей, уникальнейшей личностью, что их связывает сильное
и трогательное чувство, но все это не отражается в представлении семьи о себе. Как и в «Старосветских
помещиках» Гоголя, удивительная по силе и красоте взаимная привязанность существует в реальности,
но не в представлении семьи. На вопрос о своей жизни герои «Старосветских помещиков», видимо,
реагировали бы так же растерянно, как и супруги К,; «Раньше были молодые — а теперь стали
старые...»
Примитивизм представлений о семье и нарушения в семье. Важнейшая задача семейной психотерапии -
- это выявление и коррекция нарушений в семье. Различными школами семейной психотерапии описано
немалое количество таких нарушений. Хотя их этиология весьма различна, примитивизм семейных
представлений — предпосылка возникновения многих из них, Это связано с тем, что большая часть
семейных нарушений возникает в результате взаимодействия многих факторов в жизни семьи, и семья с
примитивным представлением о себе сталкивается с неизмеримо большими трудностями при осознании
таких сложных явлений.
Рассмотрим в качестве примера явление круговой последовательности, описанное Дж. Хейли (Haley J.,
1978, 106) (см. случай 8 и случай 24).
СЛУЧАЙ 8. АГНОЗИЯ КРУГОВОЙ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТИ
Состояние 1. Отец — «не на уровне», так как он растерян и подавлен.
Состояние 2. Плохое поведение ребенка. Ребенок выходит из-под контроля и проявляет
«симптоматическое поведение».
Состояние 3. Мать пытается справиться с ребенком, но безуспешно. К делу привлекается отец.
Состояние 4. Отец «на уровне». Отец справляется с ребенком и заодно приходит в себя.
Состояние 5. Сын ведет себя хорошо.
Состояние 6. Мать «на уровне». Теперь мать способна вести себя эффективно как с ребенком, так и с
его отцом. Она становится более требовательной по отношению к обоим.
Состояние 7=1. Отец опять «не на уровне».
Своеобразная «агнозия» — неспособность увидеть то, что находится «перед глазами», действительно,
характерна для семьи с примитивными семейными представлениями. Дело в том, что явления,
входящие в круговую последовательность, разбросаны во времени и смешаны со многими другими
событиями в жизни семьи. Одни нарушения поведения имели место раньше, другие — теперь, одни
реакции родителей на них последовали сразу, другие — позднее, одни события происходили при одних
обстоятельствах, другие — при других. При отсутствии развитого семейного представления нужна
действительно невероятная наблюдательность, чтобы заметить «круговую последовательность» в жизни
своей семьи. Это тем более трудно, что такая семья привыкла иметь дело с очень простыми и весьма
очевидными связями: «Было плохо с питанием — мы голодали», «Молодежи здесь не нравилось — они
уехали».
Иное дело семья с развитым представлением о себе. У ее членов имеется очень мощное орудие
познания сложных явлений в своей жизни — развитое представление: они хорошо представляют себе,
как себя чувствуют, что думают, как ведут себя в определенной ситуации остальные члены семьи,
«видят», как у обычно властной и энергичной матери «опускаются руки», когда она сталкивается с
нарушениями у сына-подростка, и как отец, обычно остающийся в стороне, в этой ситуации
вмешивается и приводит сына в порядок; видят, что тогда мать успокаивается и приободряется и вновь
становится такой, как всегда. От такого видения до понимания «круговой последовательности» только
один шаг. Важно и то, что всю эту сцену члены такой семьи умеют «проиграть» в сознании, они
представляют себе и следующие из нее чувства и поступки.
Вот еще один пример. В центре внимания бихевиористского направления семейной психотерапии
лежит другое сложное явление — непреднамеренное обучение. Например, ребенок, который
испытывает дефицит внимания со стороны родителей, обнаруживает, что единственный способ
добиться его — это нарушение поведения. Он начинает все чаще вести себя плохо, в результате чего
родители все чаще обращают на него внимание и, сами того не подозревая, «подкрепляют» такое
поведение. Важнейшая предпосылка непреднамеренного обучения — это, конечно же, описанная ранее
«подслеповатость семьи». Только если семья неспособна заметить, что происходит в ее жизни, может
произойти непреднамеренное обучение, причем вероятность того, что это произойдет в семье с
примитивным представлением о себе, намного выше. Например, чтобы заметить дефицит внимания к
ребенку, надо знать его чувства, его жажду внимания; понимать, что происходит в его душе, когда отец,
с досадой отложив газету, начинает разбираться с сыном — что-то объяснять, что-то осуждать и т. д. С
этим способна справиться семья с развитым представлением о себе, но не семья с примитивным, где
имеется лишь стереотип «ребенка вообще», и где поэтому не знают своих собственных детей, не умеют
представить себе их чувства, не знают о том, чего они в действительности хотят.
Примитивизм семейных представлений как самостоятельная семейная проблема. Обратимся к семье К.
вновь. Семья имеет примитивные семейные представления, с которыми она прожила всю жизнь.
Однако теперь семья столкнулась с проблемой, в решении которой ей очень бы помогли развитые
семейные представления. Заболевание и сопутствующие ему депрессивные состояния вызвали у жены
острейшую потребность в психологической поддержке и сочувственном внимании, но они же мешали
ей принимать эту поддержку. Депрессивные состояния и связанные с ними тенденции к самообвинению
и обвинению Других всколыхнули все семейные неудовлетворенности и проблемы, которые в жизни
данной семьи сливались в одну тему: «Надо было уехать» из маленького городка в Санкт-Петербург.
Эта тема всегда присутствовала в разговорах семьи как реакция на трудности и неудачи. «Иногда я
чувствовала, — говорила жена, — что мне здесь абсолютно все надоело. Было единственное желание —
все бросить и уехать». Ее дочь воспользовалась первой же возможностью и уехала. В последние годы
перед болезнью жены семья притерпелась к своим проблемам, разговоры об отъезде прекратились.
Однако с болезнью жены они возобновились — как жгучее сожаление о каждой неиспользованной
возможности и как обвинение в адрес тех, кто препятствовал отъезду, и в особенности — мужа.
Развитые семейные представления оказались бы полезны семье в двух отношениях. Во-первых, для
решения «проблемы переезда». Во-вторых, для осознания и решения психологических проблем,
которые были скрыты за желанием уехать. В действительности желание переехать, так же как и
желание остаться, были в данной семье в равной мере абстрактны. Ни то ни другое не основывалось на
ярком конкретизированном представлении о себе и о своей будущей жизни в большом городе. Можно с
уверенностью предполагать, что если бы семья переехала, то на новом месте ее ждала бы ностальгия по
родному городу. Желание переезда основывалось на стереотипе: «Другие переезжают и довольны —
мы переедем и будем довольны... Всюду лучше, чем у нас». Иными словами, в основе решения семьи
переехать не было мысленного эксперимента с развитым семейным представлением. Важно и то, что
тема отъезда камуфлировала в данной семье решение других, более важных проблем, с которыми семья
сталкивалась на протяжении жизни (от сексуальной неудовлетворенности жены до недостатка общения
в родном городе). Развитое семейное представление дало бы возможность семье увидеть эти проблемы,
ярко представить их в конкретном контексте своих собственных чувств, характерологических
особенностей и обстоятельств, что позволило бы мысленно экспериментировать с этими проблемами
«проигрывать» самые различные варианты их решения, отделить те трудности, к которым нужно
притерпеться, от тех, которые в действительности разрешимы.
Примитивизм семейных представлений в данной семье, с одной стороны, обусловил ее «слепоту» к
своим истинным, реальным проблемам, а с другой — сформировал различные их псевдорешения:
например, желание уехать и поиск виноватых в том, что это не удалось.
Психологические барьеры активизации как семейная проблема. Для правильного принятия решения
требуется, чтобы перед мысленным взором членов семьи возникли все сцены {все представления,
образы) семейной жизни, которые необходимы, чтобы конкретно и полно представить себе проблему.
Индивид должен увидеть все «за» и «против», все трудности и задачи, которые надо будет решать с
появлением в семье ребенка или с приобретением собаки; все обстоятельства, которые будут важны при
ремонте или переезде.
Факторы, затрудняющие активизацию или конкретизацию тех или иных представлений, необходимых
для решения проблемы, мы будем называть психологическими барьерами активизации семейного
представления.
Рассмотрим действие такого барьера на примере пациента, решающего семейную проблему (см. случай
9).
СЛУЧАИ 9. ОБРАЗ СУПРУГИ В ПРЕДСТАВЛЕНИИ МУЖА (ВАРИАНТ 1)
беседа с мужем, обратившимся за помощью в связи с сексуальными проблемами,
Психотерапевт. Очень нужно, чтобы Ваша жена пришла на прием.
Пациент. К сожалению, из этого ничего не выйдет. Она ни в коем случае не придет. Она всегда
поступает, как сама решит!
Психотерапевт молчит и смотрит на пациента.
Пациент (подумав) . Разве что вы ее сами попросите. Вас она, может, и послушается.
Психотерапевт молчит и смотрит на пациента.
Пациент (еще подумав) . А что, если я приглашу ее прийти к вам, но не скажу, в чем дело? Скажу, врач
просил, но не сказал, в чем дело. Она у меня ужасно любопытная. Придет, не выдержит.
Приведенный отрывок показывает, как в сознании пациента активизируется образ его жены. То, что
возникло перед его внутренним взором сразу после просьбы психотерапевта, — весьма схематичный и
психологически примитивный образ женщины с одной-единственной психологической особенностью
— склонностью сопротивляться чужому решению. Однако молчание психотерапевта запускает в
сознании пациента процесс активизации. В результате перед внутренним взором пациента «всплывают»
и другие ее черты — уважение к официальному авторитету, а затем и неуемное любопытство. Перед
нами уже более богатый образ, который стал источником решения проблемы.
В качестве иллюстрации противоположного случая (примитивного образа) можно привести иной
вариант той же беседы (случай 10).
СЛУЧАЙ 10. ОБРАЗ СУПРУГИ В ПРЕДСТАВЛЕНИИ МУЖА (ВАРИАНТ 2)
Психотерапевт. Очень нужно, чтобы ваша жена пришла на прием. Пациент. К сожалению, из этого ни-
чего не выйдет. Она ни в коем случае не придет. Она всегда поступает, как сама решит!
Психотерапевт молчит и смотрит на пациента.
Пациент (подумав). Нет, она точно не придет!
Психотерапевт молчит и смотрит на пациента.
Пациент (после длительного раздумья). Нет! Она не придет ни в коем случае. Никаких шансов. Это
действительно невозможно.
Психотерапевт, Скажите, а ваша жена — любопытная женщина? Пациент (улыбаясь). Очень...
Психотерапевт, А что, если попросить ее прийти, но не объяснять — зачем?
Пациент (представив себе реакцию жены). О, это другое дело...
В этом случае от начала разговора до конца образ жены оставался все таким же психологически
примитивным. Самостоятельно пациент так и не смог вырваться за его пределы.
В данной семье барьер мешает мужу понять весьма важные качества жены. Это, в свою очередь, тесно
связано с имеющимся в данной семье дефицитом влияния мужа на жену. В результате этого дефицита
при спорах между ним и супругой он может выбирать лишь между двумя решениями: уступить или пы-
таться добиться своего силой (путем конфликта).
Дефект семейного представления. В случае психологического барьера индивид в принципе способен
активизировать нужное для решения семейной проблемы семейное представление. В примере с
приглашением жены муж прекрасно знал о ее любопытстве, много раз сталкивался с этим ее качеством,
проблема заключалась только в том, что он не был способен вспомнить о нем, когда требовалось
оказать влияние на жену. Представление о любопытстве жены в данном случае можно назвать
пассивным.
В случае же дефекта семейного представления можно сказать, что у индивида нет представления,
нужного для решения проблемы. В силу тех или иных особенностей личной судьбы, воспитания,
психологического развития индивид не может представить себе определенные чувства, обстоятельства
и т. п. Рассмотрим пример (случай 11).
СЛУЧАЙ 11. ДЕФЕКТ СЕМЕЙНОГО ПРЕДСТАВЛЕНИЯ
Иван и Лолита С. Ему 44 года, ей 27. Женаты 5 лет и 6 месяцев. Он работает инженером в ЗАО, она —
там же лаборанткой. Имеют сына Аркадия 3-х с половиной лет. Жена сообщила, что любит мужа,
однако с первых дней знакомства серьезной проблемой для семьи стала его ревность. Муж сильно
переживает из-за мнимой неверности и легкомыслия жены. Все уверения в ее любви к нему не
помогают. Желая облегчить муки ревности, она пошла на многочисленные уступки, согласилась на
нередко унизительные для нее ограничения. Однако, как правило, это улучшает ситуацию ненадолго,
затем ревность еще более усиливается и он требует все новых и новых доказательств ее верности и
любви. В результате у нее нарастает желание порвать отношения и вернуться с сыном к матери. Это
желание стало особенно сильным по мере того, как сын подрастал. «Мне стыдно перед ним, — говорит
Лолита С., — он уже большой и многое понимает».
В данной семье представители любой школы семейной психотерапии нашли бы «свои» нарушения.
Представители структурной школы без труда обнаружили бы в отношениях данной семьи «круговую
последовательность». Действительно, неуверенность мужа в верности жены порождает придирки и все
новые требования, а они, в свою очередь, увеличивают неудовлетворенность жены браком; муж
чувствует эту неудовлетворенность, и его сомнения в верности жены усиливаются, что ведет к
дальнейшему усилению придирок. В описанных отношениях можно увидеть явление «триангуляции».
Жена пытается втянуть ребенка в конфликт. («Мне стыдно перед ним. Он уже большой и многое
понимает».) С точки зрения теории коммуникации мы обнаруживаем дефект коммуникации — жена не
в состоянии выразить свои чувства так, чтобы муж понял и поверил в них. Наконец, мы можем увидеть
в этом случае проявление комплекса неполноценности мужа. Он не любит себя (действительно, у него
имеются проблемы с внешностью) и поэтому не понимает, как его могут любить другие (в особенности
«такая женщина»).
Однако в основе лежит определенный дефект семейного представления, а именно — неспособность
мужа представить себе, как женщина может любить «такого, как он». Его представления о причинах, по
которым женщины могут любить мужчину, крайне примитивны: это яркая, «мужественная» внешность
и значительные успехи в жизни. Иван С. не способен ярко представить себе, например, чувства
женщины, которая кого-то «за муки полюбила», или женщину, для которой важнее всего в мужчине то,
что он восхищается ею; или же любовь, основанную на заботливости, желании помочь, жалости; ему
непонятны многие и многие другие виды и оттенки любви. Здесь важно подчеркнуть, что он не может
себе этого представить ни в своей семье, ни в других. Для него не существует никаких представлений о
любви женщины, кроме его собственного, примитивного. Все остальные он воспринимает как
нереальные, «книжные». Речь идет, таким образом, о семейном представлении, которое по той или иной
причине не сформировалось и является неполным, а по сути своей дефектным. Оно лежит в основе
вышеописанной «круговой последовательности» (муж не может поверить в чувства жены, отсюда его
неуверенность и все ее последствия). Тот же дефект представления создает дефект коммуникации: жена
стремится выразить и передать свое чувство, однако муж (в роли реципиента) не в состоянии ее понять.
Наконец, дефект представления «связывает» комплекс неполноценности мужа с его ревностью. Если бы
он мог представить себе иные виды любви и поверить в них, то его комплекс неполноценности не имел
бы столь большого значения, однако он способен представить себе, что любить можно только за те
качества, которых у него как раз и нет.
Итак, психологическая коррекция данного дефекта семейного представления является предпосылкой
успешной коррекции любыми другими методами (осознание «круговой последовательности»,
коррекция дефекта коммуникации, нейтрализация нежелательного влияния комплекса
неполноценности).
• Пути развития внутреннего образа семьи. Развитие представлений семьи о себе и семейная
психотерапия
Традиционная семейная психотерапия была нацелена на решение определенных семейных проблем.
Когда стоящая за симптомом проблема была решена, психотерапевт считал свою задачу выполненной.
Важнейшей тенденцией современной семейной психотерапии является смещение акцента: от самого
содержания — к процессу его постижения, от помощи семье в решении определенной (лежащей в
основе симптомов) проблемы — к помощи в обучении решению проблем.
В основе этой тенденции — представление о том, что, решив какую-то, пусть Даже важную, проблему,
психотерапевт тем самым отнимает у семьи возможность учиться самой решать аналогичные и она
оказывается беззащитной перед следующей проблемой. Семья с развитыми представлениями о себе
лучше, чем семья с примитивным самосознанием, умеет видеть свою проблему, осуществлять
мысленные эксперименты в поисках ее решения. Следовательно, задачей семейного психотерапевта
нередко является стимулирование процесса активизации семейных представлений.
Эта задача не простая: способность продуцировать развернутые картины возникает при наличии
благоприятных для этого условий, и не «сама собой» и не сразу, без усилий — люди учатся этому так
же, как и многим другим вещам. Общее развитие представлений происходит на протяжении всей жизни
семьи: когда человек учится осознавать происходящее в семье, понимать взаимосвязь различных сторон
ее жизни, взаимоотношения, чувства всех ее членов. Происходит это, во-первых, благодаря
социализации (ребенок учится этому у родителей в ходе повседневного общения и переносит
полученные навыки в семью, которую создает сам); во-вторых, благодаря культуре и средствам
массовой информации (о том, как «по-разному несчастливы» несчастливые семьи, человек узнает из ху-
дожественной литературы и кинофильмов; в последние годы все большую популярность приобретают
литература о семье и публицистика, в которой поднимаются и обсуждаются самые различные семейные
проблемы); в-третьих, благодаря межличностному общению, «межличностной сети», в которую
включена семья (Bowen M., 1966, 1971). Все это на протяжении многих лет жизни семьи питает
представления семьи о себе самой, делает их все более емкими, многосторонними, конкретными.
Немалую роль в развитии представлений семьи о себе играют и особенности самой семьи.
1. Развитие процессов коммуникации. Чем интенсивнее и эффективнее члены семьи обсуждают жизнь
своей семьи, чем интенсивнее обмениваются эмоциональным опытом, тем более многосторонни их
представления о своей семье. В случае интервального локуса контроля члены семьи верят, что от их
усилий зависит дальнейшая жизнь семьи, они стараются понимать ее и направлять. Семья с
экстернальным локусом контроля, напротив, «плывет по течению». В обоих случаях имеет место
своеобразный замкнутый круг: чем более развито представление о семье, тем эффективнее комму-
никация (члены семьи лучше понимают друг друга, шире круг тем, которые они могут обсуждать), тем
вероятнее интернальный локус контроля, тем лучше воспринимаются сведения о жизни различных
семей, идущие через средства массовой информации. И наоборот, чем менее развито представление о
семье, тем менее эффективны коммуникации в ней, тем скорее локус контроля приобретает характер
экстернального. В этом случае меньше предпосылок для развития представления о себе.
2. Чрезмерно выраженная «нормативность» жизни семьи и взаимоотношений в ней. Отношения в
такой семье построены на словах «должен», «обязан». Не важно, что тот или иной член семьи чувствует
или думает, — важно, как он обязан поступить в данной ситуации. Ответ на вопрос «как
решить проблему?» члены такой семьи ищут не в осознании своих потребностей, а в морали или в
религии, и он автоматически заменяется вопросом «как мы обязаны решить проблему?». В этом случае
ни у кого нет стимула представлять себе будущие обстоятельства, чувства и мысли членов семьи.
3. Устойчивость уклада семьи. Речь может идти о семье с неизменным образом жизни в небольшом
городе, где сегодня происходит то же, что вчера, а завтра будет то же, что сегодня.
4. Низкий уровень семейной и психологической культуры. Семья формировалась в таких условиях, что
просто негде было учиться думать о семейных взаимоотношениях и чувствах друг друга, так как
отношения построены на соотношении сил между членами семьи и всегда «прав сильнейший».
Таким образом, представление семьи о себе — это сложное образование, формирующееся на
протяжении длительного времени под влиянием самых различных факторов.
Вот почему, столкнувшись с примитивным семейным представлением, психотерапевт вряд ли может
рассчитывать на быстрые успехи в развитии самосознания семьи. В ряде случаев это ставит его перед
необходимостью сузить свои задачи: отказаться от глобальной задачи — научить семью решать ее
проблемы — и ограничиться более частной — помочь решить конкретную проблему.
В этом случае психотерапевту не приходится заниматься развитием представлений семьи о себе —
достаточно того, что он сам имеет верную картину ее жизни.
Именно в этом направлении шел Сальвадор Минухин, работая с семьями из трущоб, где примитивизм
представления о своей семейной жизни был, действительно, довольно трудноразрешимой проблемой.
Психотерапевт в таких семьях отказывался опираться на представления семьи о себе. Вместо этого он
присоединялся к семье, поселялся вместе с ней и непосредственно наблюдал то, о чем члены семьи
навряд ли могли рассказать. Кроме того, он пытался изменить взаимоотношения в семье,
непосредственно используя директивы. Точно так же, «помимо» самосознания семьи, нередко работали
семейные психотерапевты Миланской школы. Многие из применяемых ими приемов действуют
независимо от представлений семьи о себе, помимо них. Нередко такой подход обеспечивает быстрые и
бдительные результаты в решении определенной проблемы, однако не дает никаких гарантий, что семья
справится с аналогичными проблемами в дальнейшем.
Каковы же пути развития внутреннего образа семьи?
• Развитие семейных представлений как неспецифический эффект психотерапии.
Все методы психотерапии стимулируют развитие представлений о семье, они делают это, однако,
весьма различными путями.
В процессе психотерапии и особенно семейной психотерапии семья становится предметом
рассмотрения — о ней говорят, ее проблемы обсуждают, ее жизнь изображают, играют и т. д. Так
формируется чрезвычайно важная для развития семейного представления способность смотреть на
свою семью со стороны, делать ее объектом анализа. «За всю жизнь я столько не говорила о своей
семье, как за эти два часа», — со смесью удивления и восхищения сказала одна из пациенток после
первого сеанса. В процессе психотерапии происходит активизация латентного представления о семье:
его участникам приходится отвечать на вопросы, которые никогда раньше не ставились, формировать
свое мнение о тех вещах, о которых они никогда не задумывались. Обсуждение активизирует в их
сознании образы, не активизирующиеся в повседневной жизни, порождает ассоциации, не возникающие
обычно в процессе психотерапии (особенно при использовании «стимулирующих методов» типа
недирективной психотерапии по К. Роджерсу); создаются условия для проявления психологических
явлений, которые скрыты в повседневной семейной жизни и поэтому не входят в семейное
представление: чувств, мыслей и т. д. С точки зрения формирования представления особенно важно,
что, попытавшись выразить свои чувства, член семьи впервые получает возможность увидеть их со
стороны, заново познакомиться с ними. Тем самым представление членов семьи о своей семье
«психологизируется». В ходе психотерапии (особенно в результате применения таких ее методов, как
ролевые игры и психодрама} семья обнаруживает свое обычное поведение: разыгрывая обычные сцены
семейной жизни, члены семьи ведут себя так, как они привыкли вести себя в такой ситуации, — и не
потому, что помнят и знают об этом, а потому, что просто не умеют вести себя иначе, для них это
естественное, само собой подразумевающееся поведение. Все, что они знают и могут сообщить о нем,
это то, что они ведут себя «нормально», «обычно», «просто?-. Однако в ролевой игре они впервые
получают возможность взглянуть на свое поведение со стороны, осмыслить его. У них появляется
конкретное (не смутное и не схематическое) представление о своем поведении в семейных ситуациях, и
это оказывается мощным стимулом конкретизации и детализации «внутренней картины семьи» —
представления о своей семье.
Пример такого действия ролевой игры можно увидеть, изучая работу Пегги Папп «Ролевая игра как
метод активизации представления семьи о себе» (Рарр, 1976, цит. по Nichols, 1984, 286) (см. случай 12).
Мы видим эффект психологизации семейного представления: от весьма схематичного представления о
своем супруге миссис Н. перешла к более реальному и психологизированному. Подобный эффект
«деавтоматизации» обычного семейного поведения может дать техника «семейных скульптур»,
«семейной хореографии» (Jefferson, 1978). То, что обычно члены семьи делают механически, не
задумываясь, они пытаются воспроизвести, вспомнить/активизировать.
Многие школы семейной психотерапии применяют методы, специально направленные на
«расстройство» обычного семейного поведения: супруги общаются друг с другом через психотерапевта;
обсуждают проблемы со своими родителями письменно или надиктовывая послания на магнитофон;
один член семьи временно исключается из общения и т. д.
Мы знаем, что автоматизм обычного семейного поведения, его перенасыщенность неосознаваемыми
навыками — одно из основных препятствий к осмыслению индивидом своего семейного поведения и к
включению его в представление о семье. Методы деавтоматизации ставят членов семьи в положение
пресловутой сороконожки, которая задумалась о том, в каком порядке она переставляет ноги, и потому
не может сделать ни шага. Член семьи в этой ситуации получает возможность увидеть и осмыслить
каждый свой шаг, в результате чего семейные сценарии активизируются — бедное и стереотипное
представление о семье заменяется реальным и насыщенным.
Особенно важной является задача обеспечения членов семьи недостающим им эмоциональным опытом
— формирование у них необходимого для решения семейной проблемы представления о чувствах,
мыслях и состояниях, о существовании которых они ранее и не подозревали (см. выше случай 11).
Важное место в этом процессе принадлежит групповой психотерапии. Например, в обсуждавшемся
выше случае Ивана и Лолиты С. участие Ивана в семейной группе было очень важно для расширения
его представления о мотивах женской верности: он услышал взволнованные и искренние рассказы
женщин-участниц группы об их чувствах, и многообразие этих чувств (причины которых не сводились
к «мужским качествам» их мужей) было для него настоящим психологическим открытием.
Таким образом, психотерапевтический процесс стимулирует развитие семейного представления. Важно,
чтобы процесс этот был достаточно активен (независимо от применяемого метода). В результате
психотерапии представление о своей семье претерпевает у пациентов значительные изменения. Теперь,
когда они говорят и думают о своей семье, в их представлении (на месте, которое было ранее пустым)
возникает яркая, красочная, изобилующая примечательными деталями картина их повседневного
поведения. Когда психотерапевт или группа говорят о семье, обсуждают семейные проблемы, члены
семьи не только понимают, русскую речь и логику предложений, но видят то, что стоит за этой речью
— свою семью. Более того, они не только слушают (воспринимают) то, о чем идет речь, не только
оценивают понятность, логичность, авторитетность сказанного, но и проводят мысленные
эксперименты со своим семейным представлением, и оценивают — реально ли то, что предлагается, и
какие еще существуют пути решения их проблемы.
• Специальные методы коррекции семейных представлении.
Мы рассмотрим методы активизации семейных представлений и формирования мотивации для
преодоления барьеров активизации. Как уже говорилось выше, психологические барьеры активизации
— это разнообразные явления, препятствующие активизации определенных семейных сценариев — из-
за них при рассмотрении семейной проблемы перед мысленным взором индивида не возникает
некоторых семейных сценариев, важных для ее правильного решения.
СЛУЧАЙ 12. РОЛЕВАЯ ИГРА КАК МЕТОД АКТИВИЗАЦИИ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ СЕМЬИ О СЕБЕ
М-р Н , Так вы хотите, чтобы мы показали, что происходит, когда я прихожу домой? Хорошо. (Жене.)
Золотко, ты не могла бы стать около плиты?
Психотерапевт. Нет, не разговаривайте, Просто ставьте людей туда, куда хотите.
М-р Н. Хорошо. (Отводит жену к месту около плиты, детей же помещает на пол кухни, где они
рисуют и играют.)
Психотерапевт: Хорошо. А сейчас без всяких разговоров введите их в действие.
(М-р Н. инструктирует свою жену, чтобы она изобразила, что готовит на плите, но все время
поворачивалась к детям, чтобы увидеть, что они делают. Детям же м-р Н. велит изобразить игру
между собой, но что вскоре после этого они должны начать драться и жаловаться Друг на друга
матери).
Психотерапевт. И что же происходит, когда вы возвращаетесь домой?
М-р Н . Собственно, ничего. Я пытаюсь беседовать со своей женой, но дети пристают к ней, и в конце
концов она «взрывается» и говорит, чтобы ее все оставили в покое.
Психотерапевт. Хорошо. Действуйте.
(По мере того как семья изображала сцену, которую м-р Н. описал, каждый «входит в роль». Мисс Н.
орудует у плиты и одновременно с/действует в детских стычках. М-р Н., приходя домой, несколько раз
пытается обратиться к жене, но каждый раз их прерывают дети. Наконец миссис Н. теряет
терпение и прогоняет всех.)
После этой сцены миссис Н. сказала, что впервые увидела, что муж чувствует, что его отталкивают. Ей
казалось, что все гораздо проще: просто он приходит домой, говорит «Привет!» и уходит в свою комна-
ту с газетой и бутылкой пива.
Прямое стимулирование развития семейного представления и преодоления барьеров его активизации.
Мы видели, что семьи с низким уровнем активизации не могут осознать своих чувств, мыслей, своего
повседневного поведения. Просьба рассказать, что человек делал, чувствовал, думал только что или
минуту назад, как правило, вызывает легкое недоумение и замешательство, а в ответ звучит не описание
истинных поступков, мыслей и чувств, а скорее стереотипное представление о них («как обычно»,
«ничего особенного»). На пути к осознанию своих истинных переживаний и поведения стоят барьеры
повседневного автоматизма, страха перед внешним контролем. Прямое стимулирование направлено на
то, чтобы в ходе психотерапевтического общения выявить моменты, когда индивид обращается не к
своему истинному переживанию, а к стереотипному представлению о нем, и побудить его преодолеть
барьеры.
Особенно интересный опыт накоплен учеными экспериментальной школы. Они пытаются пробить
броню стереотипных представлений членов семьи о себе и своих чувствах за счет искренности
психотерапевта, открытости, спонтанности. В ходе семейного сеанса они показывают на собственном
примере, что такое возможно. Случай 13 показывает способы преодоления, которые предлагает один из
известных представителей этого направления (Kempler W., 1982).
В этом примере перед нами отношения супругов — двух людей, которые даже не подозревали о
чувствах друг друга — прежде всего потому, что знали (конечно, на уровне поверхностных
стереотипных представлений) о том, что «вообще» чувствуют супруги, и не подозревали, что в их семье
это не так. Примитивные, стереотипные, исходящие лишь из здравого смысла представления о людях и
семье надежно скрыли их собственные чувства от них самих. Психотерапевт пробил эту броню своей
искренностью и тем, что показал, что быть искренним с собой и с другим возможно, даже когда речь
идет о самых глубоких чувствах.
В указанном примере важна также демонстрация психотерапевтом на своем примере («позитивное
моделирование») открытости и непосредственности, необходимых членам семьи в тот момент, когда
они хотят понять и выразить собственные чувства. Разговор, зафиксированный в отрывке, никак нельзя
назвать последовательным, логичным и всегда понятным. Это естественно, когда люди переживают и
пытаются выразить свои чувства. Это касается и психотерапевта. У него нет заранее продуманного
плана, стратегии и тактики беседы. Все, чего он хочет добиться от семьи (по крайней мере, в этой части
разговора), — это искренности и спонтанности в проявлении чувств, поэтому он выражает радость,
огорчение или обиду именно тогда, когда действительно переживает эти чувства.
Опросники и системы самоисследования для членов семьи. Отвечая на вопросы о своей семье, члены
семьи нередко сталкиваются с необходимостью вспомнить, осознать свою семейную жизнь. Чем
больше вопросов, на которые они отвечают, тем ярче и конкретнее их представление о своей семье. И
далее — чем оно конкретнее, тем больше возможностей сопоставить его с тем, что они видят.
Наиболее интересный опыт применения таких опросников накоплен исследователями
бихевиористского направления. Чаще всего это связано с переговорами супругов о семейном
психотерапевтическом контракте. Дело в том, что контракт ставит каждого из супругов перед
необходимостью очень точно представить себе, чего на самом деле он хочет от другого, что ему мешает
в поведении другого, какие поступки ему выгоднее всего совершать в ответ на желательное для него
поведение. Оказывается, что, для того чтобы ответить на все эти вопросы, приходится всерьез
задуматься. По выражению одного из наших пациентов, супруг вдруг оказывается «знакомым
незнакомцем». Разрабатывая контракт, супруги нередко «заново открывают» свою семью и себя. Суть
процедур, специально предназначенных для того, чтобы подготовить супругов к переговорам о
контракте, — побудить каждого искренне ответить самому себе на ряд вопросов.
СЛУЧАЙ 13. ПРЕОДОЛЕНИЕ БАРЬЕРОВ СЕМЕЙного пРЕДСТАВЛЕния
(KEMPLER, 1981, PP. 11-13)
Отрывок из сеанса семейной психотерапии Встреча с обоими супругами только началась.
Психотерапевт пытался обсудить с семьей одну из ее проблем. В разговор включилась только супруга.
Муж упорно отмалчивается. Я (Walter Kempler обращается прямо к мужу). Где вы?
М у ж . Я не знаю... Я просто о чем-то думал.
Я. Это приводит меня в бешенство. Вы олух. Вот слово, которое должно было бы вас хоть немного
оживить. Проклятие... Ничего удивительного, что у вас проблемы в семье. (Потом, остыв дос-
таточно, чтобы начать говорить «я» вместо «вы»). Я ведь хочу, чтобы вы слышали. Я хочу, чтобы вы
участвовали, чтобы вы признали, что мы все присутствуем здесь. Самое большее, чего бы я хотел от
вас, — это чтобы вы осознали, что происходит нечто значительное. Или уж, на худой конец, прямо
скажите, что вам не нравится то, что мы занимаемся пустяками, но только не покидайте нас.
Муж (нерешительно). Раньше я чувствовал что-то вроде ревности (пауза) или обиды (пауза). Я не
знаю.
Я (все еще сердито). Вы никогда не знаете. Это ваш стандартный ответ. А вот теперь я не знаю. Я не
знаю, какого черта мне делать с вами, чтобы до вас как-то достучаться.
Муж. Виноват (пауза). Я всегда говорю, что я виноват. Я думаю, что я и правда виноват. Я ревновал
(пауза). Я был зол, потому что ревновал.
Комментарий. Он пытался быть со мной, и я хотел попробовать еще. Я решил, что надо бы
попробовать прояснить и усилить его слова.
Я . Я всей душой хочу быть с вами обоими, но не знаю, как это сделать.
Комментарий. Меня переполняла горечь, когда я все это говорил. И в то же время я знал, что я у цели и
что мне уже не придется злиться на него. Подтверждением были его слезы, когда он всхлипнул,
пытаясь сказать что-то...
Я. Вы не обязаны говорить. Но я очень хочу, чтобы вы говорили с нами сейчас. М у ж . Я не могу. Это
слишком печально... Я. Это?
М у ж . То, что...
Я, Ну тогда скажите так: «Я расстроен потому, что очень хочу быть с вами сейчас, но я не могу, потому
что не знаю, как это сделать... (Прошло несколько минут.) Знаете, я вдруг понял, что и мне нелегко
говорить о своих сильных желаниях. Мне легче говорить с вами о разных вещах, чем рассказать о своем
желании быть ближе к вам. Я понял, что еще не говорил о себе и все, что я могу, — это вот так —
нерешительно — говорить о вас.
Комментарий. Слезы навернулись мне на глаза, я чувствовал, что улыбаюсь сквозь слезы. Он (муж)
смотрел на меня тоже сквозь слезы. Я. Это лучше, чем дискутировать или зря говорить о том и о сем.
Хотя, конечно, это невеселое занятие. Но я чувствую себя ближе к вам, потому что мы оба испытываем
одно и то же.
Муж. Мне легче справиться с этим чувством, когда я мчусь на машине... Комментарий. К этому
моменту я, кажется, закончил разбираться с собой и был свободен, чтобы снова обратиться к нему.