Ерофеева И. Социальная организация кочевого общества

Подождите немного. Документ загружается.

Ирина ЕРОФЕЕВА,

старший научный сотрудник Института истории и этнологии Министерства науки -

Академии наук Казахстана, кандидат исторических наук

Характерной особенностью традиционного социального деления казахского общества

являлась дифференциация индивидов на так называемую "белую кость"(ак суйек) и

"черную кость"(кара суйек). Первый социальный слой представлял собой закрытую

привилегированную корпорацию индивидов, непроницаемую извне в силу ее

происхождения, сословной изолированности и большой значимости в структуре

общественных отношений. К ней относились два аристократических сословия - торе и

кожа.

Политическая организация кочевого общества

Сложившаяся на протяжении многих столетий социальная организация кочевников -

казахов представляет собой сложную систему разнообразных объединений индивидов,

возникающих на базе широкой общности экономических и внеэкономических интересов

всего многообразного спектра человеческих взаимоотношений.

Основы организации кочевого общества

Стабилизирующим фактом этой социальной системы являлся динамичный баланс: а)

природно-географических условий экосистемы, выражавшихся в лимитирующей роли

среды обитания; б) социально-экономических процессов, определяющих дисперсную

организацию материального производства и рассредоточение относительно небольших

социально-хозяйственных организмов по всему кочевническому ареалу; и в) развитие

интеграционных тенденций среди населения, обусловленных совокупностью различных

обстоятельств внеэкономического характера. В результате взаимодействия указанных

процессов обеспечивалась определенная структурная целостность кочевого социума и его

самовоспроизводство.

Процессы социальной интеграции и властного доминирования имели в кочевом обществе

сложную многоуровневую природу. Среди множества различных уровней объединения

кочевников в иерархически взаимосвязанные социально-культурные комплексы

современные этнологи Г.В. Марков и Н.Э Масанов выделяют четыре: 1)кооперацию труда

и непосредственных производителей с целью функционирования системы материального

производства и самообеспечения индивидов; 2) накопление материальных богатств и

разрастание имущественной дифференциации среди кочевников, предполагавшей

привлечение малоимущих лиц в качестве тягловых сил к хозяйственной деятельности

субъектов-собственников; 3) интеграцию скотоводов во внеэкономической сфере,

порождаемой необходимостью совместного проживания, защиты имущественных и

прочих интересов, регламентации внутри и меж-общинных отношений; 4) интеграцию

номадов и совместную организованную деятельность в общих интересах во

внешнеполитической сфере (оборона, военный набег, экспансия).

Два первых уровня объединительных тенденций охватывали прежде всего систему

материального производства казахов-кочевников, в результате чего обеспечивалась

максимальная устойчивость возникавших в ее недрах первичных социальных организмов.

На этих уровнях потребность индивидов к объединению реализовывалась в виде

скотоводческой общины, которая функционировала главным образом на основе единства

интересов и целей, формировавшихся в процессе совместной производственной

деятельности и распределения наличных средств и продуктов труда. В источниках

отмечается: "У киргизов (т.е. казахов - И.Е.) владение землей общинное, каждый род и

отделение имеют свой определенный участок, на этом пространстве каждый из родовичей

может иметь свои пашни, летовки и зимовки; но род ревниво следит за тем, чтобы никто

из другого отдела не занимал их земель" (Живописный альбом народов России. Сиб.

1880г. С.330.). Существование общины обуславливалось необходимостью трудовой

кооперации скотоводов для осуществления всех этапов производственного процесса,

который предполагал объединение усилий большого количества людей.

Функционирование кочевой общины в значительной мере опосредовалось посезонным

ритмом выпаса скота. В зависимости от различий в характере кочевания в разные сезоны

года в Казахстане сложились два типа общины. В зимний, ранневесенний и осенний

периоды получила развитие так называемая минимальная община, размеры которой (5-6

хозяйств) обычно соответствовали средней величине зимней отары овец (300-400 голов).

Размеры общины в эти времена года определялись количеством скота, способного

прокормиться на прилегающих к зимовке пастбищных угодьях и в максимальной степени

зависели от продуктивности кормов на этой территории. Пастбищные участки,

располагавшиеся в радиусе 2-4 км от зимовки, находились в собственности данной

общины, которая являлась не только формой кооперации труда и самих индивидов, но и

единицей землевладения и землепользования.

Второй тип общины имел место в теплый период года, когда кочевники объединялись в

более крупные хозяйственные группы преимущественно на основе интересов наиболее

рационального обеспечения скота водой. Размеры расширенной общины (аул, подрод,

отделение) определялись в этом случае не столько ее зависимостью от емкости

пастбищных угодий, сколько от обеспеченности животных водными источниками.

Поэтому она обычно представляла собой объединение двух-трех минимальных общин. На

основе их общей потребности в урегулировании вопросов водопользования у кочевников

складывались отношения собственности на водные источники. Присваивая тот или иной

водный источник, расширенная община фактически присваивала территорию вокруг

данного водоема. Следовательно, она не только регулировала производственные процессы

в сфере кочевого скотоводства, но и являлась субъектом землепользования.

В свою очередь, расширенная община входила в более широкую социальную группу,

которая регулировала отношения разных общинных групп по поводу системы

землепользования, распределения пастбищных угодий и водных источников, координации

маршрутов кочевания. Эта социальная группа известна в исторической литературе под

названием "род", "патронимия", "пастбищно-кочевая община". Она являлась

непосредственным собственником всех пастбищных угодий, на которых в летнее время

сосредоточивались составляющие ее части. На уровне этой ассоциации общин

реализовывались функции внеэкономического регулирования межообщинных отношений

по поводу земли и воды, а потому она фактически осуществляла регламентацию всей

системы кочевания (Масанов Н.Э. Специфика общественного развития кочевников-

казахов в дореволюционный период; историко-экологические аспекты номадизма .

Автореферат дис. доктора истор. наук. М.1991. с.27-28; Ерофеева И.В. Социально-

экономическое развитие казахского в XVIII-сер.XIX вв. // История Казахстана с

древнейших времен до наших дней (очерк). Алматы. 1993.с. 191-192.). Внутри общины во

всех ее структурных звеньях (аул-подрод, отделение, род) функцию регулирования

производственных циклов кочевого скотоводства, отношений собственности на водные

источники и скот, посреднические обязанности при оказании материальной помощи

сородичам, а также арбитраж и контроль осуществляли бии и родоначальники-старшины,

составлявшие фундамент всей социальной стратификации казахского общества.

В отличии от процессов концентрации и накопления материальных и людских ресурсов,

порождаемых преимущественно экономическими факторами, два последних уровня

интеграционных, консолидирующих процессов среди казахского населения определялись

различными интересами и потребностями во внеэкономической сфере. К ним относились

необходимость урегулирования взаимных отношений между общинами по поводу

землепользования, маршрутов кочевания, распределения пастбищных угодий, разрешения

межклановой вражды, барымты; общие интересы обороны от внешних врагов,

организация военных набегов и вторжение в соседние кочевнические ареалы и оседло-

земледельческие области и т.д. Общая потребность в координации и урегулировании всех

перечисленных аспектов жизнедеятельности кочевого населения обусловливали

складывание на территории региона крупных ассоциативных общностей в виде племен,

союзов племен, жузов и т.д. В процессе разрастания этих кочевнических социальных

организмов до крупных размеров спонтанно появлялась необходимость в существовании

внутри них определенных структур и механизмов регулирования межгрупповых и

межличностных взаимоотношений, в результате чего возникла иерархически

структурированная потестарно-политическая организация. Процессы общественного

разделения труда и наличие социально-экономической дифференции внутри казахского

общества детерминировали определенную специализацию среди кочевников в

осуществлении общественно-полезных функций и вследствие этого способствовали

оформлению особых институтов в структуре социальных отношений номадов.

Характерной особенностью традиционного социального деления казахского общества

являлась дифференциация индивидов на так называемую "белую кость"(ак суйек) и

"черную кость"(кара суйек). Первый социальный слой представлял собой закрытую

привилегированную корпорацию индивидов, непроницаемую извне в силу ее

происхождения, сословной изолированности и большой значимости в структуре

общественных отношений. К ней относились два аристократических сословия - торе и

кожа. В отличии от ак суйек, сословно-корпоративные группы "черной кости" являлись

открытыми статусами, достижение которых было доступно любому индивиду в

зависимости от его личных качеств и имущественного положения. К ним принадлежали

категории биев, батыров и старшин (аксакалов). Однако основная часть казахского

населения, определяемая как свободные общинники, никак не дифференцировались по

сословным признакам, что отличало ее от господствующей элиты казахов. Элита "белой

кости"

Привилегированную элиту кочевого общества составляло аристократическое сословие

торе (султанов), являвшееся основой "белой кости". Оно объединяло группу лиц,

принадлежавших к одной из ветвей потомков Чингиз-хана и находившихся вне

генеалогической структуры казахских жузов. Согласно исследованиям известного

тюрколога А.Н. Кононова, термин "торе" представляет собой определенное

"морфологическое и семантическое развитие основы "тур"-"тор", т.е. почетное место в

доме, главное место у очага". Современный востоковед Т.И. Султанов, в свою очередь

считает, что с течением времени термин "торе" трансформировался от обозначения

"закона", "правила", "обычая" до определения им самого законодателя, или владетеля,

господина, судьи.

Казахские торе (султаны) вели свое происхождение, согласно традиционным

представлениям кочевников региона, от старшей линии чингизидов-потомков Джучи

(джучидов), что находит подтверждение в генеалогических источниках позднего

средневековья и Нового времени, а также в исследованиях российских и казахстанских

востоковедов. Знатное происхождение торе признавалось не только внутри казахского

социума, но, и в соседних полукочевых и оседло-земледельческих ареалах Евразии, куда

их неоднократно приглашали в период XVII-XVIII вв на ханский престол.

Данная система ценностных ориентаций была порождена, как это показал известный

казахстанский историк В.П. Юдин, господством идеологии "чингизизма" - всеобщей

универсальной модели идеального порядка, созданной Чингиз-ханом и его потомками.

"Чингизизм, - писал В.П. Юдин, - освятил право рода Чингиз-хана на верховную власть.

Это выразилось в том, что титул "хан" стал исключительной прерогативой чингизидов.

Попытка присвоить ханский титул нечингизидом в сознании тюркомонгольских и других

народов отражалась как противоправная и даже аморальная". Вследствии господства этих

мировозренческих ценностей и представлений во многих этнокультурных ареалах

евроазиатского континента, в некогда входивших в состав империи Чингиз-хана

государствах, начиная с конца XV в. и вплоть до эпохи Нового времени, на

монархических престолах прочно утвердились его потомки. Воплощением чингизовой

традиции являлось правление различных династий джучидов в Казанском, Крымском,

Астраханском и Казахском ханствах, династий шайбанидов и ашторханидов в Бухаре,

другие ветви потомков Чингиз-хана правили в Китае, Индостане и т.д.

Династия потомков старшего сына Чингизхана - Джучи, пришедшая к власти в Восточном

Дешт - и - Кыпчаке (т.е. Казахстан и сопредельные территории на юго-западе) в 1470 году,

правила здесь более 350 лет. Отдельные члены этой династии правили также в Хиве в

качестве ханов в течении почти всего XVIII века.

Определенное влияние идеология чингизизма оказала и на официальную доктрину власти

в средневековом Московском государстве, что отчетливо проявилось в структуре

теоретической доктрины особой харизмы русского царя и его главного символа или

атрибута - титула "царь", впитавшей наряду с Византийской тюрко-монгольскую идейную

традицию.

Сословие торе играло огромную роль в социальной политической и военной жизни

казахов. Принадлежность к сословию султанов по праву рождения означала фактическую

принадлежность индивида к господствующему политическому классу и предопределяла

его преимущественное право осуществлять регламентацию и регулирование

общественных отношений. Средневековые источники, например, свидетельствуют по

этому поводу, что "каждый из султанов имеет в своем владении и подчинении

определенную местность.

Сфера действия этого права не ограничивалась как клановыми, так и этнополитическими

границами: каждый чингизид независимо от того, какой именно династической ветви

потомков Чингиз-хана он относился, мог реально претендовать на ханский титул в любой

стране, где еще сохранялось влияние традиций чингизова права. В частности джучиды,

часто становились ханами правителями у башкиров, каракалпаков или туркмен, а также

монархами Хивы и Бухары. Отсюда можно видеть, что по своему содержанию и

социально-территориальным масштабам политическая гегемония чингизидов,

основывающаяся исключительно на генеологии, не имела на евроазиатском пространстве

не только узкокланового, но даже и узкоэтнического значения, и могла приобретать при

определенном стечении обстоятельств и надэтнический характер. Хаккназар, по

свидетельству разных аутентичных источников, был одновременно ханом казахов и

башкир, ханы Тауке, Абулхаир, Семеке и некоторые другие - правителями казахов и

каракалпаков, Аблай - ханом казахов и киргизов и т. п..

Сословные признаки торе наряду с их привилегированным социальным положением в

кочевом обществе выражались также и в социокультурном облике этой корпоративной

группы. По сведениям многих представителей российской колониальной администрации

XVIII - сер.XIX в.в., среди казахских чингизидов того периода было немало лиц,

получивших начальное мусульманское образование в мектебах и медресе Хивы и Бухары.

Ряд султанов имели собственных писарей в целях поддержания регулярных

дипломатических контактов с правителями соседних государств.. Русские исследователи

периода присоединения казахских степей к Российской империи нередко констатировали

применительно к казахским торе их более утонченные манеры поведения в сравнении с

рядовыми кочевниками, а также их более широкий интеллектуальный кругозор,

относительную образованность и большую восприимчивость к социокультурным

инновациям, чем у социальных групп "черной кости".

Привилегированное положение торе было юридически оформлено во многих нормах

казахского обычного права, известного в истории казахов под названием адата.

Дореволюционные письменные источники и устные предания казахов свидетельствуют,

что каждый из султанов имел право возглавлять какую- либо группу клановых

подразделений кочевников (эль, улус) и иметь в своем распоряжении определенную

пастбищную территорию (юрт). За оскорбление султана словом полагался штраф в

размере 26 голов скота и верблюдов, а за его убийство - выплата материальной

компенсации, т.е. куна, равного куну за убийство семи рядовых кочевников "черной

кости". В отличии от всех остальных членов казахского общества, торе не подлежали суду

биев и могли быть судимы только ханским судом. Для женщин этого сословия был

установлен строгий эндогамный предел: при выходе замуж за мужчину "черной кости"

она теряла привилегии своего сословия, тогда как женщина "черной кости", став женой

того или иного султана, автоматически причислялась к сословию торе.

Привилегии торе в общественной жизни казахов простирались не только в сферы

политико-правовых традиций кочевого населения, но и на область степного этикета. По

свидетельству многих очевидцев, знатоков обычного права и быта казахского народа,

простые казахи-общинники в разговорах с султанами не могли называть их по имени и

вместо него должны были употреблять слово "таксыр". При приветствиях, при

прощаниях, при благодарностях они были обязаны говорить "Алдияр!" (т.е. "Бог в

помощь !"), приложа обе руки к груди, или одну правую руку к правому колену. Вместе с

тем, многие источники, характеризующие имущественное и социальное положение

казахских султанов, свидетельствуют, что исключительные права и привилегии торе

очень мало или совсем не зависели от их личного экономического благосостояния

(размеров их богатства). Они принадлежали сословию торе по праву рождения. Не

владение скотом и прочими видами движимого и недвижимого имущества, а именно

знатность происхождения, столь ценимая в традиционных аграрных социумах Евразии,

представляла собой источник политического доминирования и общественного признания

сословия торе в среде кочевников, определяла их самый высокий статус в социальной

иерархии и системе ценностно - мировозренческих ориентаций казахского общества.

Другую элитарную группу кочевников представляло сословие служителей

мусульманского культа - кожа, являвшиеся носителями традиций религиозности. Кожа,

также пользовавшиеся наследственными привилегиями, играли важную роль в духовной

жизни казахского общества и вместе с муллами способствовали поддержанию устоев

ислама в среде номадов. Все ритуальные обряды - обрезание, свадьба, похороны и

поминки - совершались при непременном участии кожа, которые узаконивали их чтением

Корана. Политическое влияние кожа в кочевом обществе, в отличие от оседло-

земледельческих государств, было незначительным, что во многом объясняется слабым и

поверхностным распространением ислама в степи. В данном случае, скорее, надо говорить

о ритуализированном характере их влияния и значимости в общественной жизни, нежели

об устойчивом авторитете в практике повседневного бытия.

Элита "черной кости" Бии

Среди привилегированных социальных категорий "черной кости" чрезвычайно важное

место занимало сословие биев, осуществлявших функции судебной власти в кочевых

коллективах. Институт биев имел в казахском обществе древнее происхождение. По

мнению В.В. Радлова, термин "бий" восходит к древнетюркскому слову "биiк", что

означает "высокий", "всемогущий", "великий" и т.д. В развитие этих предположений В.В.

Бартольд высказал гипотезу, что слово "бий" представляет собой более позднюю

видоизмененную транскрипцию старого термина "бек" и не встречается нигде раньше XV

в... По свидетельству авторов XVII-XVIII в.в., бии составляли чрезвычайно влиятельную

группу казахского общества, от которой во многом зависела прочность положения

степных ханов. "Бии суть народные судьи, - говорится в одном из донесений царских

чиновников , -похвальные поступки и общее доверие служат основанием к их назначению

от самого народа".

Привилегированное положение данного социального слоя определялось прежде всего

большой общественной значимостью функции правового регулирования, арбитража и

посредничества, и выражалось в приоритетных правах в системе имущественных

отношений, в частности, правом на присвоение прибавочного продукта в форме одной

десятой размера судебного иска ("бийлык"). В этой связи сила и влияние бийской группы

среди кочевников были обусловлены в немалой степени личными качествами ее членов,

как-то: знанием обычного права, традиций, ораторским искусством, умением отстаивать

интересы общин. "Только глубокие познания в судебных обычаях, соединенные с

ораторским искусством давали казахам это почетное звание", - указывал Ч. Валиханов.

При выдвижении каких-либо лиц в роли судебных арбитров в практике разрешения

общественных противоречий определяющую роль играл принцип меритократии, согласно

которому биями могли стать только самые талантливые, авторитетные и опытные

народные судьи, имевшие солидные познания в обычном праве казахов. При этом

никакого права прямого наследования звания бия в казахских правовых традициях не

допускалось. Однако принцип меритократии не исключал проявления такой возможности,

когда ближайшие потомки какого-либо казахского бия (сын, внук, правнук) также могли

быть избраны биями. Материальное благосостояние, степень влиятельности индивида и

прочие субъективные факторы нередко способствовали закреплению бийского звания за

отдельными династиями казахов, в чем проявилась большая социальная значимость среди

кочевников принципа генеалогического родства. Но даже в подобных ситуациях сама по

себе генеологическая близость к представителю бийского сословия еще не гарантировала

претенденту на этот ранг желаемого избрания бием и занимала в общественном сознании

кочевников подчиненное место по отношению к личным способностям и арбитражным

навыкам индивида. Возведение в звание бия не достигалось у казахов посредством

проведения какой-либо ритуализированой процедуры , а в ходе постепенного широкого

общественного признания. "Чтобы приобрести имя бия, нужно было казаху не раз

показать перед народом свои юридические знания и свою ораторскую способность...

Молва о таких людях быстро распространялась по всей степи, их имена делались

известными всем и каждому. Таким образом, звание бия было как бы патентом на

служебную и адвокатскую практику". Бий был "... в таком уважении у народа, что не

требовал и не требует до сих пор никаких дисциплинарных мер.".

Бии, обладавшие способностью разрешать межклановые и межплеменные споры,

добиваясь достижения консенсуса противоборствующих сторон, как правило,

приобретали немалый личный авторитет и значительное влияние в социально-

политической жизни казахского общества. Все это позволяло таким могущественным

биям, как Айтеке Байбек-улы, Казыбек Келдибек-улы, Толе Алибек-улы и некоторые

другие, оказывать большое воздействие на верховную власть: с их политическими

настроениями и мнениями были вынуждены считаться даже самые влиятельные ханы ,

такие как Тауке, Абулхаир и Аблай. Самые дальновидные в социально-политическом

смысле и авторитетные бии нередко выступали в истории Казахстана советниками ханов и

могли выполнять роль связующего звена между верховными правителями и рядовыми

кочевниками, содействуя развитию процессов стабилизации и консолидации кочевого

социума. Именно такую посредническую и коммуникативную роль при ханах Тауке

(1680-1715), Жолбарсе (1720-1740) и Бараке (1749-1750) выполнял в конце XVII- первой

половины XVIII в. знаменитый казахский бий Толе Алибек-улы, проживавший в г.

Ташкенте и на юге Казахстана. Наряду с султанами эти бии участвовали в решении

общегосударственных задач, сообща являясь на ежегодно собираемые народные собрания

в пределах жузов . Наиболее влиятельные народные судьи входили в так называемый

ханский совет, своего рода распорядительны и совещательный орган при хане. Однако

бии в целом, как особое сословие, произрастая из дисперсных и локальных социально-

хозяйственных организмов и обладая, в отличие от правителей-чингизидов, реальными

материальными и экономическими рычагами влияния на подчиненное им население

своего рода или аула, являлись большей частью носителями преимущественно локально-

группового и сословно-корпоративного сознания, а потому на протяжении позднего

средневековья и начала Нового времени выступали в основном как сила,

противодействовавшая процессам централизации политической системы кочевого

общества и усилению его верховной власти.

Батыры

Большое социальное и политическое влияние в казахском обществе в период XVIII -

первой половины XIX в. имела социальная группа батыров - военных вождей. Тюрко-

монгольское слово "батыр", "багатур", "бахадур" первоначально означало храбреца,

вызывающего врага перед битвой на противоборство. В этой транскрипции оно еще в XIV

в. проникло в русский язык, потеснив более ранний, автахтонный термин

южнославянской книжности "храбр", т.е. "воитель". Наряду с русской калькой данного

термина - "богатырь" - в Московском государстве конца XV - первой трети XVI в для

обозначения иноземных храбрых воинов уже использовался собственно тюркоязычный

термин "батыр", подтверждением чему могут служить отдельные замечания

небезызвестного автора "Записок о Московии", германского посла Сигизмунда

Гербергитейна (1486-1566) , впервые услышавшего это наименование от русских людей.

Со времени Чингиз-хана термин "бахадур" многократно присваивался как титул

представителям военизированной тюрко-монгольской знати. В этом значении

многочисленных бахадуров в ханстве Абулхаира (1428-1455) упоминают в своих

сочинениях Масуд бен Усман Кухистани (ум. ок. 1590), Камал ад-Дин (Шир)-Али-Бинаи

(1453-1512) и другие восточные авторы. Довольно часто он использовался в качестве

почетного титула, получаемого ханом или султаном за личную храбрость, либо за умелое

руководство военными действиями в борьбе с внешними врагами. В данном случае звание

"бахадур" прибавлялось к полному собственному имени какого-либо знатного кочевого

правителя. В частности, в XVIII в. этот титул имели казахские ханы Тауке, Каип,

Абулхаир, Аблай и некоторые другие. Однако батыр - это не только титул храбреца, но и

наименование лиц, преимущественно занятых осуществлением военных функций.

Батыром казахи называли любого храброго и опытного воина как из социальной группы

"черной кости", так и наследственной аристократии, особо прославившегося в набегах и

сражениях. По определению путешественника К.К Мейендорфа, батырами именовались в

казахском обществе "люди храбрые, справедливые и предприимчивые, во время войны -

это наездники".

Звание "батыр" никогда не было наследственным, его приобретали только личными

подвигами. Но вместе с тем, нередко возникали ситуации, когда батырами становились

сын и внук того или иного батыра, заметно проявившие себя на военном поприще.

Примером этому может служить история наследования данного титула потомками

влиятельного батыра рода табын поколения жетыру Младшего жуза Богенбая (ум.1741) -

его сыном Тленши Богенбай-улы и внуком Жоламаном Тленши, возглавившим народно

освободительное движение западных казахов в 20-е - начале 30-х гг. XIX в. Званием

батыра обладали также ряд потомков знаменитого батыра Среднего жуза Жаныбека

(ум.1751), батыра Младшего жуза Есета и многих других выдающихся лиц Казахской

степи. Наиболее сильно возросли авторитет и социальное значение батыров в первой

половине XVIII в., что было обусловлено актуализация внешней угрозы и возрастанием

роли военно-потестарных структур в социальной организации казахов. Необходимость

организации эффективного отпора джунгарской агрессии привела к появлению сначала на

военной, а затем, и политической сцене выдающейся плеяды народных предводителей и

полководцев - батыров: Богенбая из рода табын поколения жетыру, Богенбая из рода

табын племени аргын Среднего жуза, Кабанбая, Малайсары, Тайлака, Жаныбека, Отегена

и других лиц, выдвинувшихся из низших слоев казахского общества. С именами

вышеназванных батыров связаны наиболее крупные победы воинских отрядов казахов над

войсками ойратов, в сражении при р. Буланты (1727 г.) и в знаменитой Анракайской битве

(1729 г.), которые навсегда вошли в историческую память казахского народа.

По мере ослабления военной напряженности на этнических рубежах казахских жузов

снижалось и социальное значение батыров. Определенный всплеск общественной

популярности и политического влияния этих военных вождей был связан с развитием

народно-освободительных движений 20-40гг. XIX в. в Младшем и Среднем жузах,

направленных против российского колониального господства. В этот период наибольший

авторитет у казахов приобрели такие храбрые воины и сподвижники султана Кенесары,

как его родной брат Наурызбай-батыр (1822-1848), батыры Агыбай, Бухарбай, Иман,

Жеке и многие другие.

На территории Старшего жуза заметное усиление роли военно-потесторных структур и

связанное с этим возрастание общественной значимости социальной группы батыров

наблюдалось в годы борьбы с военной агрессией Кокандского ханства (20-50-е г.г. XIX

в.). Именно тогда звание батыра в казахском обществе получили предводители воинских

ополчений Сарыбай Айдос-улы (1828-1890), Саурук Сталибек-улы (1798-1854), Сыпатай

Алибек-улы (1781-1868), Суранши Акымбек-улы (1815-1864), Сыпатай Саурук-улы (1837-

1899), Байзак-датха Мамбет-улы (1789-1864) и многие другие.

В разные периоды истории казахского общества батыры являлись не только храбрыми

воинами, лихими наездниками и предводителями воинских дружин, но и одной из

наиболее элитных социальных групп кочевого общества. Не случайны в этом отношении

и замечания многих дореволюционных авторов, что среди батыров можно было встретить

немало казахских старшин-родоначальников, занимавших важное место в политической

организации кочевников. Так, из 67 родоплеменных подразделений трех жузов,

зафиксированных современниками на рубеже XVIII-XIX в.в. во главе 25 структурных

единиц (37,3%) находились батыры. Кроме того, именно батыры преимущественно

привлекались верховной властью к выполнению ответственных поручений

дипломатического характера во взаимоотношениях казахских ханств с соседними

государствами, а также в интересах поддержки ханов при обострении их противоречий с

членами бийского сословия и родовыми старшинами.

Привилегированное положение батыров зависело, помимо их личных качеств, от военной

удачи, престижных родственных связей и богатства, т.е. размеров той добычи, которую

им удавалось захватить во время военных походов в чужие страны, а также от числа

добровольных сторонников, состоявших большей частью из казахской молодежи.

Поэтому по своему богатству и политическому влиянию среди казахов некоторые батыры

(как например, Жаныбек, ум.1751, из рода шакшак племени аргын Среднего жуза)

превосходили иногда правивших ханов и султанов.

По мере ослабления военной напряженности на этнических рубежах казахских жузов

снижалось и социальное значение батыров. Во второй половине XIX в. в связи с

распространением на всей территории Казахстана государственно-административной

системы российской империи батыры как определенная социальная группа прекратили

свое существование, а их традиционные военные функции перешли к соответствующим

институциональным структурам колониальных учреждения Российской империи.

Старшины-"аксакалы"

Наиболее многочисленную прослойку правящей элиты казахов представляли старшины

("аксакалы"), осуществляющие социально- регулирующие функции во всех звеньях

кочевых общин. Звание аксакала у казахов могли получить лица, обладающие большим

интеллектуальным потенциалом, разносторонними эмпирическими знаниями и богатым

опытом пастьбы скота. В экстремальных физико-географических условиях кочевания

евроазиатских номадов процессы накопления и концентрации средств производства (в

форме частно-семейной собственности) и аккумуляции знаний и навыков по ведению

скотоводческого хозяйства, были тесно сопряжены и взаимосвязаны в практике кочевого

хозяйствования. Поэтому, определенные человеческие качества и личный

профессиональный опыт неизбежно становились важнейшим фактором концентрации

скота и материальной обеспеченности индивида.

Отсюда и закономерно, что именно экономически господствующий класс общества

присваивал себе функции социально-экономического, политического и правового

регулирования, активно вторгался в сферы идеологии и духовной культуры. Аксакалы

образовывали фундамент всей системы социальной стратификации кочевого общества,

пополняя из своих рядов другие элитарные сословия, абсорбируя фактически не только

производственно-управленческие и регламентаторско-регулирующие функции в сфере

кочевой скотоводческой экономики, но и судебные, военно-политические и социальные

функции. Они осуществляли самые разнообразные внеэкономические полномочия,

интерпретировали, трактовали и внедряли в общественное сознание различные явления

духовной культуры и идеологии.

Власть и влияние аксакалов обычно несколько уменьшались в периоды централизации

социума и возрастания роли военно-политических структур (военных вождей - ханов,

султанов, батыров) и могли достигать апогея в повседневной, более или менее стабильной

жизнедеятельности кочевого общества, могли сужаться до производственных общинных

структур в "спокойном" рассеянном состоянии кочевников и возрастать до военно-

политических объединений в эпохи обострения внутри и внешнеполитических

противоречий и конфронтации с другими общностями, усиления центростремительных

тенденций в развитии казахского общества.

Зависимое население

Наряду с разными сословными группами, представлявшими господствующую элитную

часть кочевого общества, и свободными общинниками, в Казахстане существовали

категории зависимого населения - рабы и туленгуты. Туленгутами называли лиц,

находившихся на службе у султанского сословия. Появление этой прослойки было

связано с междоусобицами и многолетней борьбой с джунгарами, обусловившими

большой спрос верховной власти на "служивых" людей.

К категории зависимого населения относились также рабы - кулы, которые набирались из

среды пленных - россиян, калмыков, иранцев и т.д. Рабы использовались главным образом

в личном хозяйстве и домашнем обиходе наследственной степной аристократии. Как

социально-экономический уклад, рабство не получило распространения у казахов и не

вышло за рамки патриархального домашнего рабства.

В целом, социальная стратификация казахского общества свидетельствует о том, что

диапазон внеэкономических отношений в нем был весьма незначителен. Специфический

характер общественного развития обуславливал синкретичность и неразвитость многих

надстроечных категорий, отсутствие глубокой специализации в осуществлении

социальных, военно-политических, судебных и иных функций, в результате чего

процессы формирования социальных институтов и сословий носили поверхностный

характер, грани между отдельными социальными группами и слоями были размыты.

Наряду с рассмотренным статусным ранжированием казахского общества по

универсальному критерию общественного разделения труда и специализации социально-

управленческих функций, у казахов-кочевников существовала специфическая родо-

племенная организация, пронизывающая снизу доверху все структурные звенья данного

номадного социума.

Родоплеменная политическая организация казахов

Разветвленная клановая система структурной организации общества была вызвана к

жизни особенностями исторического опыта адаптации казахов-кочевников к

экстремальным условиям аридной среды обитания и связанной с ними традицией

передачи необходимых практических знаний исключительно по вертикальным

патримониальным каналам межпоколенных связей, поскольку такого рода адаптационная

информация накапливалась на протяжении веков в условиях жесткой конкуренции между

кочевниками за пастбища и водные источники и носила эзотерический характер, т.е.

распространялось как знание "для своих".

Традиционно казахское общество подразделялось на три жуза: Старший (Улы), Средний

(Орта) и Младший (Киши). Первое упоминание о них в исторических источниках

относится к 1616 году. Однако, по данным многих генеалогических и документальных

материалов дореволюционного периода, ясно прослеживается, что казахские жузы

существовали еще задолго до начала XVII в. Причины и механизм их образования до сих

пор остаются во многом невыясненными в исторической науке. Наиболее

аргументированной представляется точка зрения известного казахского историка С.Д.

Асфендиярова (поддержанная позднее кочевниковедами В.П. Юдиным, Х.Аргынбаевым и

Н.Э. Масановым. Суть ее в том, что происхождение казахских жузов было связано с