юристам, которые изощрялись в поисках процедурных нарушений. Их было обнаружено
достаточно для того, чтобы объявить процесс 1431 года не имеющим силы, уличить тех, кто его
вел и кого уже не было на этом свете, наконец, аннулировать осуждение Девы. Не более того.
Осторожность заставляла тогда на этом остановиться, не прославлять память о непокорной.
Подобало воздерживаться от любых действий, которые могли бы поколебать учреждения Церкви.
Она служила опорой для выздоравливающего государства, механизм которого после окончания
войны вновь вращался без особого скрипа.
372
Но память пережила время. Память оказалась крепкой, хотя акценты и интенсивность ее
изменялись в ходе веков. Как кажется, долгое время рассказ звучал глухо, а подъем Просвещения
еще больше приглушил его. В «Кратком хронологическом изложении истории Франции»,
опубликованном в 1733 году в Гааге, граф Буленвийе как бы вскользь упоминает об «уди-
вительном событии» в нескольких словах, бесстрастно рассказывает об осуждении, особо
останавливается на обвинении в колдовстве, не говорит о ложном приговоре и, напротив, под-
робно пишет о другой девушке — «воинственной и умело владевшей оружием», которая
«появилась вскоре после этого в Лотарингии, назвала себя Девой, вышла замуж в Меце, где и по
сей день живет ее потомство». Таково было тогда общее состояние исторической памяти. Разум
торжествовал, и не только Вольтер посмеялся над девственностью. Однако верным хранителем
памяти оставался Орлеан. Восьмого мая в городе устраивалось шествие. Был воздвигнут
памятник. Санкюлоты уничтожили это свидетельство мракобесия, но вскоре, в годы Консульства,
монумент восстановили. В самом деле, потрясения, вызванные Великой революцией, подъем
разного рода национализма в XIX веке привели к воскрешению памяти о Жанне. Этому
воскрешению способствовали новый расцвет католицизма, романтический вкус к истории, в
особенности к истории средневековой. На помощь пришла и ученость: Кишера опубликовал
материалы процесса. Правые прославляли ревностную христианку, поднявшую свой стяг в день
миропомазания подле царственных лилий, посланную небом, которое через нее пришло на
помощь законной королевской власти. (Посмотрите, что изобразил художник Энгр.) Левые же
отдавали должное дочери народа, которая смело выступила против притворства священников,
обладала загадочно спасительными добродетелями. (Почитайте, что написал историк Мишле.)
Однако и на одном и на другом краях политического спектра память жила главным образом
благодаря национальному чувству. В галерею великих деятелей французской истории, примеру
которых призывают следовать юное поколение, вошла и Жанна д'Арк. Она находится не в первом
ряду, но занимает весьма достойное место, олицетворяя образ героини, которая поднялась из
самых глубин страдающего отечества, принесла себя в жертву, тем самым призвав нацию встать с
колен, преодолеть уныние. Церковь, боровшаяся со злом, пожелала сделать Жанну своей,
дополнить ее образ чертами католической правоверности. Первоначально было решено объявить
ее бла-
373
женной, а позднее, но лишь в 1920 году, после тяжелейшего испытания, — причислить Жанну
д'Арк к лику святых. Было бы интересно ознакомиться с аргументами, которые выдвигались в
ходе этого третьего процесса, проведенного римской курией, и благодаря которым стало
возможным поставить в алтарях изображение девушки, до самой своей смерти противившейся
церковной власти. Отметим лишь то, что среди развалин, оставленных Великой войной 1914-1918
годов, Святой престол, отвечая чаяниям набожных патриотов, счел хорошей политикой
предложить Франции такую покровительницу. Вместе с ней он намеревался как бы влить
полезную дозу сакраль-ности в тело французского государства, государства республиканского,
светского, победоносного, обескровленного в этой войне.
ЭПИЛОГ
Генезис современного французского государства обычно относят к периоду между 1280 и 1360
годами. На мой взгляд, зарождение его произошло раньше, началось у порога XIII века. В самом
деле, можно увидеть, что уже после смерти Филиппа Августа в наличии были все части той
политической системы, которая просуществовала вплоть до гибели «старого порядка», до
момента, когда французские революционеры в своем неистовстве разрушили то, 'что они
обозначали словом «феодализм». С этим понятием нам и сегодня приходится разбираться.
Конечно, в ту пору власть по-прежнему была погружена в домашнее и в сакральное. Она все еще
исходит из дома, из «дворца» (hotel), из «oustau» — кресла, на котором восседает глава семьи, -
когда он вместе с советом верных людей решает дела сообщества, объединяющего и живущих, и