Чарских И.Ю. Конфликты и конфликтология

Подождите немного. Документ загружается.

реального доступа к различным благам и ресурсам. Это есть

столкновение позиций, за которыми стоят разные интересы, борьба

за статус и преимущества

В отечественной научной литературе существует сильная

тенденция к абсолютизации понятия “социальный конфликт”,

непомерному его расширению, отождествлению с “конфликтом”

вообще. Это характерно для работ Е.М.Бабосова,

А.Г.Здравомыслова и др.

Ценная коллективная работа “Демоны мира и боги войны” (К.,

1997), подготовленная редакцией украинского научного журнала

“Політична думка” (рук. авт кол. С.Макеев), содержащая главы-

статьи по широчайшей (в т.ч. международной, межнациональной и

т.п.) проблематике, имеет подзаголовок “Социальные конфликты в

посткоммунистическом мире”. Авторы в целом наиболее удачного,

на наш взгляд, учебного пособия “Основы конфликтологии” под

ред В.Н.Кудрявцева (М., 1997) в данном вопросе исповедуют

аналогичный подход, не давая своего определения конфликта

вообще, а лишь ссылаясь на статью Е.М.Бабосова в

Социологическом словаре (Минск, 1990. – С.80): “Конфликт

социальный – предельный случай обострения социальных

противоречий, выражающийся в столкновении различных

социальных общностей – классов, наций, государств, социальных

групп, социальных институтов и т.п., обусловленном

противоположностью или существенным различием их интересов,

целей, тенденций развития. Конфликт социальный складывается и

разрешается в конкретной социальной ситуации в связи с

возникновением требующей разрешения социальной проблемы. Он

имеет вполне определенные причины, своих социальных носителей

(классы, нации, социальные группы и т. д.), обладает

определенными функциями, длительностью и степенью остроты”.

Далее в “Основах конфликтологии” следует позитивная ссылка на

еще одно расширительное, но значительно более удачное

определение, принадлежащее Ю.Г.Запрудскому: “Социальный

конфликт – это явное или скрытое состояние противоборства

объективно расходящихся интересов, целей и тенденций развития

социальных объектов, прямое или косвенное столкновение

социальных сил на почве противодействия существующему

порядку, особая форма исторического движения к новому

социальному единству” (Запрудский Ю.Г. Социальный конфликт. –

Ростов н/Д, 1992. – С.54). Явное возражение в приведенном

определении может вызвать лишь характеристика конфликта как

некой особой формы утверждения нового социального порядка. На

наш взгляд, новое общественное устройство не может возникнуть

иначе, чем через широкомасштабный социальный конфликт и его

разрешение. Приведенное определение выигрышно тем, что,

будучи рамочным, снимает возможность непосредственной атаки

на него с точки зрения четкости понимания сферы и границ этого

типа конфликта. Все здесь зависит от того, как тот или иной

исследователь, его принимающий и использующий, трактует

понятия “социальный”, “социальное”.

Известно, что сущность социальных антагонизмов была

глубоко раскрыта Марксом и Энгельсом на базе изучения

капиталистического общества: “Всякая историческая борьба –

совершается ли она в политической, религиозной, философской или

какой-либо иной идеологической области – в действительности

является только более или менее ясным выражением борьбы

общественных классов, а существование этих классов и вместе с

тем их столкновения между собой в свою очередь обусловливаются

степенью развития их экономического положения, характером и

способом производства и определяемого им обмена”

В.И. Ленин, развивая марксистское учение на рубеже XIX-XX

вв., отметил характерные черты антагонистических противоречий и

конфликтов: “полярную противоположность” тенденций, сторон

или интересов, невозможность их разрешения на основе того

социального строя, который он наблюдал, а также усилил акцент на

насильственной форме этого разрешения. Ленин определил ряд

новых форм классовой борьбы пролетариата, которые можно

назвать государственными

Социальный конфликт рассматривался в традиционном

марксизме через призму теории борьбы классов, интересы которых

несовместимы или противоречат друг другу. Классовая борьба

трактовалась как основное содержание и движущая сила истории

всех “антагонистических обществ”. В рамках формационной теории

переход от одной общественно-экономической формации к другой

осуществляется через социальную революцию – результат и

высшее проявление классовой борьбы.

Одним из наиболее известных критиков марксизма в этой

области является Р.Дарендорф, который ставит под сомнение

теорию социальной революции, считая, что во второй половине ХХ

века классы оказались размытыми, а место классовой борьбы

заняла социальная мобильность. Дарендорф сосредоточил

внимание на конфликтах внутри социальных групп, между

группами и на уровне всего общества (всего он предложил 15 типов

конфликтов). Возможности регулирования социальных конфликтов

Дарендорф связывает с управлением социальной мобильностью

В Западной политологии всегда существовала значительно

менее продарендорфовская и антимарксистская тенденция, – по

крайней мере в исследованиях революций прошлого. В последнее

время она в значительной мере усилилась благодаря успеху

фундаментальной компаративистской работы Т. Скоцпол

“Государства и социальные революции”, переведенной на многие

языки мира и только на английском выдержавшей 21 издание.

Глубоко исследуя революцию в качестве базового конфликта,

Скоцпол в духе марксистской традиции, предложила различать

революции политические и социальные. Социальные революции

есть быстрые коренные трансформации общественного устройства

и классовой структуры. Они сопровождаются, а иногда частично

проводятся “революциями сверху”, которые также имеют

классовую основу. Социальная революция отличается от всяких

других типов конфликтов и трансформаций, инициированных

верхами, по крайней мере по двум параметрам:

а) одновременностью (совпадением) структурных изменений

общества с классовым переворотом (upheaval);

б) одновременностью (совпадением) политических и

социальных трансформаций.

Как различать социальные и политические революции? Последние

революциями могут быть названы лишь условно. Политические

революции изменяют структуры государства, но не общество, и они

не обязательно связаны с классовым конфликтом. С другой

стороны, процессы типа индустриализации могут изменить

социальную структуру, не обязательно приводя к политическому

перевороту (быть его результатом) либо изменениям политической

структуры

. “Для социальной революции характерно, что коренные

изменения в социальной и политической структуре происходят

синхронно и взаимоусиливающим образом. Эти изменения

порождают острые социополитические конфликты, ключевую роль

в которых играет классовая борьба”

, - заключает Т. Скоцпол.

Такой подход предполагает комплексное рассмотрение

революционного процесса в той или иной стране, без дробления его

на отдельные политические конфликты.

Что же до современной политологии в целом, то здесь, как

правило, выделяют три основных подхода к феномену революции:

 агрегатно-психологические теории, пытающиеся объяснить

революции психологической склонностью людей “вступать”

в политическое насилие или присоединяться к

оппозиционным движениям (Г.Экштейн, Т.Гарр, Д.Шварц,

Дж.Гесшвендер и др.);

 теории системно-ценностного консенсуса, рассматривающие

революции в качестве насильственной реакции

идеологизированных движений на возникающее неравенство

в социальной сфере (Т.Парсонс и его школа, Ч.Джонсон,

Ф.Уоллес, С.Клауснер и др.)

 теории политического конфликта, которые доказывают, что

для объяснения массового насилия и революций в центр

внимания должен быть помещен конфликт между

правительством и различными организованными группами,

вступившими в борьбу за власть (Э.Обершелл, У.Оверхолт,

Ч.Тилли, Ф.Гринштейн, Н.Полсби и др.)

Влиянием последнего из перечисленных направлений

политологии можно объяснить возрастающее внимание к

политическому конфликту вообще как разновидности конфликта

социального – конфликту по поводу власти, властных полномочий

и ресурсов (доминирования, влияния, авторитета, статуса).

Политические конфликты, сигнализируя властям о

существующих противоречиях, несовпадении позиций граждан,

стимулируют действия, способные поставить ситуацию под

контроль. Конфликт – это не благо само по себе, но, согласно

теориям политического конфликта, – источник развития. При чем,

обилие конфликтов предпочтительнее одного, который ведет к

революции. Если же энергия людей распылена на решение

множества властно значимых задач, а не концентрируется на каком-

либо одном конфликте, это уменьшает возможность раскола

общества. Большой опасный конфликт “расщепляется”, что не

позволяет скапливаться энергии взрыва. В “конфликтном

менеджменте” технологии “инициирования” мелких конфликтов с

целью редукции основного широко известны, – правда, больше в

практике психологов, работающих с индивидуумами и трудовыми

коллективами. Что же до общества в целом, то неоднородные

внутренние конфликты способны предотвратить глобальной

раскол, если они не усугубляют основного конфликта, не

усиливают вектор конфронтации, а, наоборот, уменьшают

(укорачивают) его. В 1917 г. в России конфликтов было с избытком,

но они в основном “работали” на удлинение стрелки вектора.

Кроме того, разнообразные конфликты могут вызвать не раскол, но

смуту. Смута ведет к диктатуре. Из смуты рождается революция,

которая как сигнализирует о расколе, так и сама является

одновременно результатом раскола в обществе и инструментом

этого раскола.

Понятие “политический конфликт” несколько уже понятия

“конфликт социальный”. Политический конфликт есть постоянно

действующая форма борьбы за власть в данном конфликтном

социуме

. При чем сама власть представляет собой

институционально одновременную возможность определять и

контролировать массовые формы социального поведения людей,

средство организации отношений между социальными группами.

В настоящее время в постсоветском пространстве мало кто

удовлетворен способом развертывания политического конфликта.

Причины такого положения называют самые разные, в том числе,

среди прочих, – даже происки конфликтологов. Так, например,

абсолютизируя, методические приемы психотехник рефлексивного

управления, рекомендуемые и используемые некоторыми

инструкторами и организаторами избирательных кампаний, член

Международной Академии информации В.С.Дудченко обвиняет

всех вообще ученых и идеологов (что не всегда одно и тоже. – И.Ч.)

– в особенности – в имплантации агрессивности в сознание

“теоретически и методически девственных кандидатов” на

государственные должности. “Отсюда конфликты, разборки,

стрельба и все те уродливые формы политической жизни, которые

вызывают изумление и недоумение цивилизованного мира”

, –

пишет он. – Кто этому научил политических деятелей,

представителей властных структур? Конечную ответственность за

все это безобразие Дудченко возлагает на представителей

интеллектуальных видов труда, особенно – конфликтологов: вводя

все новые и новые понятия, плодя все новые и новые концепции,

все более и более расчленяя эти процессы в рамках одной и той же

(конфликтологической) парадигмы, насыщая этими построениями

различные издания и массовую литературу, конфликтологи, по

сути, создают саму конфликтную социальную реальность. А мысль

Бурдье о порождении социальной реальности за счет

легитимизации и объективизации своих субъективных

представлений прекрасно показывает, как конфликтологи,

используя авторитет науки, создают в обществе конфликты. Они,

по мнению автора, их порождают, программируя мышление и

поведение людей определенным образом. “Возьмите, например,

идею Гоббса о ‘войне всех против всех’. Если эту модель принять

за нормальное, естественное состояние общества, за сущностное,

онтологическое проявление его природы, ‘нормальным’ будет и

насилие, и право сильного, и неценность слабого... Расширяя и

углубляя конфликтологическую работу в соответствии с

императивами и нормами существующей сегодня

конфликтологической парадигматики, социологи-конфликтологи

порождают мир, в котором жить невозможно, ибо они подпитывают

своими построениями текущие сегодня конфликты, усиливая их как

среду для самих себя”

Когда речь заходит о текущих политических проблемах, в

печати можно встретить и не такие перлы. Но позиция

В.С.Дудченко интересна как иллюстрация иллюзии возможности

бесконфликтной политики. К тому же уважаемый академик слабо

знаком с Гоббсом, в котором видит идеолога беспредела мрачного

средневековья. На самом деле с помощью формулы “bellum omnium

contra omnes” тот оценивал естественное состояние людей в

догосударственный период. При этом максиму “pax quaerenda est”

(“должно искать мира”) Гоббс считал первым основным законом

природы, из чего вытекает необходимость заключения договора

между людьми. Психотехники манипулирования электоратом были

позаимствованы как раз у того самого мира, который В.С.Дудченко

именует цивилизованным, и где конфликтов, стрельбы и разборок

не меньше, чем у нас. Что же до современных конфликтологов, то

их критика со стороны данного автора не вполне бескорыстна, ибо

имеет целью расчистить место для утверждения и рекламы одной

из частных методик собственного производства, точнее –

адаптированной методики Кришнамурти. Ученые же, исследующие

широкий спектр политических конфликтов, заняты отражением

существующей конфликтогенной политической реальности и

поисками путей управления конфликтами. Так что тут нечего на

зеркало-то пенять! В этой связи нам импонируют комментарии

Е.И.Головахи и Н.В.Паниной по поводу обвинений прессы в

нагнетании в обществе «наркотической депрессии», под которой

подразумевается особое состояние психики, связанное с

болезненным пристрастием к информации об ухудшении дел в

обществе(Головаха Е.И., Панина Н.В. Социальное безумие:

история, теория и современная практика.- К.,1994.- С.54-55).

Чрезвычайно распространенной формой социального

конфликта является конфликт этнический. Этничность – одна из

наиболее ранних форм социальной организации общества,

появившаяся задолго до сословий, классов, политических

объединений и т.п. Этнические конфликты, таким образом,

предстают как древнейшая форма социальных конфликтов.

Этничность не является предметом свободного выбора.

“Этническая самоидентификация, – заключает В.А.Авксентьев, –

это аскриптивный тип социальной идентификации, что

существенно повышает эмоциональную насыщенность этнического

конфликта”

. На основании изложенного многие

этноконфликтологи склонны считать этнический конфликт

наиболее фундаментальным явлением в истории человечества, а

остальным видам конфликта, в том числе – классовому, отводят

второстепенную роль.

Большинство же исследователей конфликтов считает

этнический конфликт чрезвычайно важным, проникающим во все

прочие типы конфликтов, но не главным по отношению к другим

линиям социального взаимодействия.

Классический марксизм, разработанный в эпоху

консервативного национализма (в задачу последнего входило

интегрировать растущий рабочий класс, предотвратить социальные

конфликты, сохранить существующую социальную структуру),

рассматривал этническую вражду как вполне преодолимую на

основе классовой солидарности (“Пролетарии всех стран

соединяйтесь!”) В.И.Ленин продолжил эту традицию, указав на две

исторические тенденции, развивающиеся при капитализме в

национальном вопросе: а) пробуждение национальной жизни и

движений, борьба против национального гнета и создание

национальных государств; б) развитие межнациональных связей,

ломка национальных перегородок, создание интернационального

единства капитала, экономической жизни и т.д. “Обе тенденции

суть мировой закон капитализма. Первая преобладает в начале его

развития, вторая характеризует зрелый... капитализм. С обеими

тенденциями считается национальная программа марксистов,

отстаивая, во-первых, равноправие наций..., а во-вторых, принцип

интернационализма и непримиримой борьбы против заражения

пролетариата буржуазным национализмом, хотя бы и самым

утонченным”

. Этнический конфликт не исчерпывается

конфликтом национальным, но там и тогда, где и когда возникают

нации, - два эти понятия стремятся к синонимичности. Взрыв

национализма во второй половине ХХ века удивил многих, и уж

совсем неожиданным для большинства (по крайней мере – наших

сограждан) выглядело возникновение серии опасных этнических

конфликтов в Советском Союзе, не вписывавшихся в политику

“перестройки”. При социализме, тем более “развитом”, места для

национальных конфликтов предусмотрено не было. Между тем,

если подойти к этой проблеме с должной мерой теоретического

педантизма, то задача объяснения националистического взрыва в

СССР конца 80-х не кажется неразрешимой, причем, - именно с

марксистско-ленинских позиций. На наш взгляд, большой научный

потенциал содержит приведенный выше вывод о двух тенденциях в

национальном вопросе при капитализме. Если следовать марксовой

формационной схеме, социализм, при выделении рафинированных

критериев “социалистичности”, есть социосистема а) создающая

условия для более высокой производительности труда по

сравнению с “предыдущей формацией”; б) базирующаяся на

общественной (а не государственной) собственности на средства

производства, и потому лишенная эксплуатации человека

человеком; в) характеризуемая реальной демократией, гармонией

национальных интересов и гуманизмом (где человек не средство, а

цель). Нет сомнений, что советский режим не соответствовал ни

одному из названных критериев, что на фоне “заявлений о

намерениях” позволяет характеризовать его как самый начальный

этап социализма, отягощенный известными деформациями.

Имеется в виду сталинизм, сыгравший роль механизма не

разрешения проблем, а их создания и/или замораживания. С

избавлением от тоталитаризма в обществе произошло

“размораживание” проблем, национальных конфликтов – в том

числе. Для незрелой стадии развития социально-экономической

формации, судя по истории капитализма, характерно преобладание

центробежной тенденции во взаимоотношениях между нациями.

Центростремительная же – атрибут зрелого общественно-

экономического строя. Интегрирующаяся на наших глазах Европа –

хороший тому пример. От преуспевающего сообщества нет

желающих отделяться. Наше евразийское пространство – обратный

пример, – будь то при незрелом социализме 80-х, или “диком”

капитализме 90-х

Крупнейшим специалистом-этноконфликтологом на Западе,

бесспорно, считается Д.Горовиц. Его фундаментальная работа

“Этнические группы в конфликте” (1985) практически является

энциклопедией этнопроблем, имеющих место во всех уголках

земного шара

Этапной работой для этноконфликтологии 90-х явилась

коллективная монография “Политика регулирования этнического

конфликта” под редакцией Дж. Макгарри и Б. О’ Лири

. По этой

книге видно, сколь широкое развитие получило данное направление

в западной конфликтологии: одна библиография занимает 17

страниц. Связано это с распространенностью и остротой

изучаемого феномена. Редакторы справедливо замечают, что если

задаться целью рассмотреть все докатившиеся до наших дней

конфликты на этнической почве, то для такой коллекции не хватит

и нескольких томов

. Проанализировав 11 резонансных

конфликтов, авторы книги в качестве теоретического обобщения

предлагают описание двух нормативных способов (по четыре

формы в каждом) макрополитического разрешения этноконфликта:

1 методы устранения различий:

а) геноцид; б) насильственное массовое переселение;

в) отделение; г) интеграция (ассимиляция)

2 методы управления различиями:

а) гегемониальный контроль;

б) арбитраж (вмешательство третьей стороны);

в) кантонизация (федерализация);

г) консоциализация или разделение власти.

Авторы дают развернутую характеристику каждого из восьми

способов (“макро-политических форм”, – по их выражению)

регулирования этнического конфликта на фоне одиннадцати “case

studies”.

Если в советское время этнические проблемы исследовались

преимущественно на теоретическом уровне, в том числе и в таком

важном направлении, как изучение национального характера (и

такое направление сохранилось в 90-е гг., в отличие от подхода в

целом

), то в последнее время появилось множество работ по

конкретной (можно даже сказать – прикладной)

этноконфликтологии на русском и украинском языке, что было,

конечно, стимулировано остротой межнациональных проблем в

постсоветском пространстве. Наиболее заметные из них – подборка

из семи статей в разделе “Национализм и межэтнические

конфликты” упоминавшейся книги “Демоны мира” и две серии

сборников, изданных в Москве: а) Межнациональные отношения в

России и СНГ / Под ред. П.Гобла и Г.Бордюгова. – Вып.1. – М.,

1994; Вып.2. – М., 1995; б) Этнические и региональные конфликты

в Евразии. – Кн.1-3. – М., 1997.

Обращает на себя внимание факт, несомненно,

способствовавший успеху названных изданий: все они – результат

совместных проектов украинских или российских обществоведов с

их западными коллегами, профинансированных западными же

благотворительными фондами. Кроме того, весьма плодотворным

здесь оказалось взаимодополнение доминантных для Запада, с

одной стороны, и Евразии - с другой - тенденций в

этноконфликтологии. Дело в том, что, хотя, как на Западе, так и в

бывшем СССР, сосуществуют как преимущественно теоретическое,

так и преимущественно дескриптивное направления, но, в

противоположность состоянию социальных наук в Европе и США,

именно второе преобладает у нас. Объясняя этот феномен,

постоянный редактор последней из названных серий бельгиец

Б.Коппитерс отмечает, что исследовательская стратегия, принятая

подавляющим большинством ученых происходящих из советской

школы, основывается на мысли, что прежние теоретические догмы

могут быть преодолены точным описательным и причинным

анализом, а не принятием той или иной стороны в западных

теоретических спорах. “Непригодность теоретических построений,

основанных на исследовании политических структур западных

стран или стран ‘третьего мира’, для объяснения реалий

постсоветского пространства кажется важным мотивом данной

исследовательской установки”

В одной из последних работ на эту тему "Межнациональные

конфликты в постсоветском пространстве" (М.,1996) ее автор

А.Г.Здравомыслов предпринимает, на наш взгляд, удачную

попытку преодолеть разрыв, наметившийся между теоретическими

и дескриптивными трудами по этноконфликтологи на основе

междисциплинарности, стержнем которой выступает

социологический подход. При чем речь идет о социологии не

столько как инструменте опроса, сколько о социологическом

видении проблемы в целом.

Особо следует сказать о международных конфликтах. Как

известно, они возникают, расширяются и обостряются не по

причине "неуживчивости" и "плохого характера" тех или иных

государственных и политических деятелей, а имеют глубокую

объективную экономическую и политическую, социально-

классовую основу: расхождение, противоречия и антагонизм

интересов различных классов и политических групп, финансово-

промышленных корпораций и, следовательно, государств,

представляющих этих акторов в области международных

отношений. Столкновение противоположных интересов и

внешнеполитических целей, препятствие со стороны одного

государства или создание им трудностей для реализации интересов